========== Пролог (Лианна I) ==========
282 г. после В.Э.
— Сколько у нас будет детей? — спросила Лианна после их любви, когда простыни нагрелись, а огонь между ними забрал все силы.
Рейгар поцеловал её в голову и ответил:
— Так много, сколько ты дашь мне. — Его рука скользнула вниз, на живот, который был всё ещё плоским, как равнина. — Но, по крайней мере, одного.
— Одного, — повторила она хриплым голосом, как повторяла все слова за ним, точно они были волшебными. — Я дам тебе шестерых, любовь моя. Или семь, или восемь, или десять. — Она впилась ногтями в его спину, оставив четыре отметины в виде полумесяцев как временное обещание. Он усмехнулся ей в волосы и погладил её живот.
— Я получу их всех. Всех десятерых твоих детей, бегающих по Красному Замку, опрокидывающих слуг, пачкающих полы, кричащих так, что половина Королевской Гавани будет слышать. — Он нарисовал милую сцену, но Лианна видела её не так. Было там кое-что, что она стёрла бы, заменила на что-то другое. Она безнадёжно вздохнула. Рейгар заметил это. — Разве это не радует тебя, Лианна? — Он так расстроенно это произнёс! Этого следовало ожидать; когда люди видели вещи иначе, чем сам Рейгар, он всегда беспокоился об этом.
— Нет, радует кое-что, — признала она с лёгкой улыбкой. Она почувствовала, что Рейгар хочет посмотреть ей в глаза, и посмотрела наверх, чтобы встретиться с ним взглядом. Он сразу поднёс руку к её лицу и легонько погладил её лоб, как будто она сама была младенцем.
— Что из этого тебе не нравится? — Его палец заскользил вниз по её лицу, оставляя кожу гореть по его следу, пока не достиг нижней губы, потирая её туда-сюда.
— Нам обязательно ехать в Королевскую Гавань? — спросила она его со всей настойчивостью, и он нахмурился и перестал поглаживать её губу. — Давай останемся здесь, где мы счастливы. Отошли своих рыцарей и слуг. Оставь башню нам двоим: я буду убирать, а ты готовить. Я никогда не буду больше носить платья — нет, я вообще ничего не буду надевать. Мы можем жить вместе, одни, в спокойствии, всегда. — Образ, который она вызвала в своём воображении, принёс нотку волнения в её голос и наполнил выражение лица благоговением. Наверное, у неё и глаза просветлели, и Рейгар смягчился и снова стал дразнить её губы.
— А кто будет королём? Я должен править из Дорна, так далеко от центра королевства, и отправлять все мои приказы с воронами? — Лианна хотела прошептать «да», прижаться к нему в исступлении и позволить себе поддаться этой сладкой мечте, хоть он и сказал это отеческим тоном, а не так, как она, тоном восторженной возлюбленной. Он лишь посмеивался над ней. Лианна знала, что это значит. — Нет, моя милая, это безумие. Мы должны быть в Королевской Гавани и иметь всю ту роскошь, что там есть, и ты должна быть там. К тому же… — Его рука оставила её лицо и перебралась на спину, чтобы подтолкнуть её к нему ближе, прижав её грудь и бёдра к своим. Он пробормотал: — Дорн тебе не нравится. Ты говоришь, что тебе здесь жарко. — Сейчас она не чувствовала солнечного жара, когда над их башней взошла луна, но чувствовала жар плоти, зародившийся между ног и поднимавшийся в низ живота.
— Да, это так, — выдохнула она. — Тогда забудь Дорн. Давай поедем на север, за Стену, где снег идёт днём и ночью независимо от сезона. — Лианна скучала по снегу так, как никогда не будет скучать по песку. — Мы не будем там ни в ком нуждаться. Мы сможем охотиться, бегать, жить. Давай станем одичалыми: я буду твоей копьеносицей, а ты — моим мужчиной. — Это было даже лучше, чем здесь! Холодный, бодрящий ветер; толстые, тёплые меха; и достаточно снега, чтобы ослепнуть.
Рейгар снова усмехнулся на это, уже не столь суровый. Лианна нахмурила брови — я серьёзно! Ей хотелось плакать, но она не могла.
— Одичалыми? Дикарями, так вернее, — сказал он с крайним неверием. — Так нас будут называть.
Кто будет? Для Лианны значение имели только они вдвоём.
— Ну и пусть так называют. По крайней мере, мы будем свободны. — Нет ничего великолепнее, чем быть свободным. Ветер в спину, ноги, испачканные в грязи, колени в траве, а не запредельное помешательство на владениях, как у тебя. Это всё, чего она когда-либо хотела.
Рейгар вздохнул, оставив веселье и заменив его раздражением.
— Лианна…
— Подумай об этом, Рейгар! — Теперь была её очередь гладить его лицо, убрав эти серебряные локоны с его глаз, чтобы позволить ему ясно её увидеть. — Каждый вечер мы будем разжигать костёр, чтобы он согревал нас. Мы будем заниматься любовью под звёздами, и я дам тебе десять малышей, диких маленьких деток, которые найдут таких же, как мы, и будут счастливы так же, как мы…
Он поцелуем заставил её замолчать, которому Лианна подчинилась только на мгновение, прежде чем оторваться от его губ. В глазах защипало от непрошеных слёз — она поняла, что он делает, что он пытался сделать. Она уже слышала, как он говорит: «Довольно, Лианна. Закрой глаза, ты уже достаточно высказалась.» О, но ей так хотелось, чтобы сбылась эта её фантазия. Это было всё, чего она хотела.
— Я помню, как ты поцеловал меня в первый раз, — прошептала она тонким голоском, сдерживая эмоции. — Ты был на вкус, как мечта. Как надежда, как сказочная пыль, как сотни возможностей. — Она зарылась лицом в его грудь, чтобы избежать его жгучего взгляда. — Теперь это по-другому. — Но как же так? Он по-прежнему приводил её в восторг своими поцелуями, по-прежнему заставлял кровь бежать по венам быстрее, но это была уже не непостижимая любовь. Всё было ясно. Она знала своё место, а он знал своё.
— Перестань, Лианна, — ласково пробормотал он ей в волосы, успокаивая. — Мечты для тех, кому ещё предстоит жить. Мы живём уже сейчас — мечтатели могут только надеяться сделать то, что делаем мы. — Его рука стала массировать спину, описывая кружочки и убирая всю напряжённость. Лианна снова почувствовала себя в своей тарелке, под его опьяняющими чарами, играющими на её нервах, точно пальцы на струнах арфы. — Ты не будешь испытывать недовольства в столице. Я буду смотреть за этим.
— Как? — прошептала она слабеющим ото сна голосом. — Что ты сделаешь? — Лианна хотела историй, тех, что он рассказывал ей в своих письмах. Она хотела острых ощущений и неописуемого восторга. Ей не хотелось реальности; она хотела волшебства; того, что замечательно звучало, но, очень вероятно, невозможного. Позволь мне снова услышать твои обещания.
— Я куплю тебе серебристую лошадь — более прекрасной кобылы и сыскать нельзя — и она будет столь же быстрой и уверенной, как ветер. — Окраса такого же, как локоны Рейгара; с шерстью сверкающей на солнце и мягче пуха. — Я заполню всю твою комнату зимними розами, привезёнными прямо с Севера, и наполню ими каждый дюйм, каждый уголок. — Эти розы будут из Винтерфелла, не из другого северного замка. — Мы будем ездить верхом, будем ужинать вместе, и я буду согревать твою постель каждую ночь. — Да, каждую ночь она будет спать с ним, лежать с ним, оборачиваясь вокруг него, как сейчас. — И я дам тебе десять детей; с радостью дам их тебе, и буду заботиться о тебе каждый раз, когда ты будешь беременна каждым из них.
Да, да.
Эти мечты были необычными. Они были справедливыми, честными, но привносили и трепетное ощущение основательности. Я буду, мы будем, говорил Рейгар, а не я могу, мы можем.
Это было по-настоящему. Не так, как с Робертом, которому она вынуждена была притворно улыбаться; чьи руки на себе она едва могла выдерживать. Рейгар был тем, кто заставил её почувствовать ни с чем не сравнимый прилив жизни. Он подарил ей цель. Подарил ей любовь.
Даже Королевская Гавань станет раем, если он будет рядом.
____________________________________
Прошло три года.
Три долгих, полных года с тех пор, как утихли страсти; с тех пор, как Роберт Баратеон погиб на реке, окрасив её воды кровью; с тех пор, как похоронили сожжённые тела Элии и её детей; с тех пор, как Безумный король сгорел вместе с ними, а тела воинов остались лежать гнить на солнце. Прошло три утомительных, изнурительных года с давящей тяжёлой короной на голове у Рейгара, который провёл эти годы, заключая мир и встречая гостей, радуя королевство и иногда — жену. Зачастую это было трудно — быть королевой, и Лианна обнаружила, что эти годы ей многого не хватало. Она жаждала дома, Винтерфелла и летних снегов. Уютный Винтерфелл — единственное место, где она могла спать спокойно — стал целым кладезем воспоминаний. Лианна не возвращалась туда с тех пор, как сбежала.
Винтерфелл был её прошлым, но не будущим, и настоящее её было наполнено тоской. Лианна часто обнаруживала у себя стремление к тому, как было раньше, в башне в Дорне, когда Рейгар редко уставал заниматься любовью и никогда не был так перегружен. Жизнь тогда была восхитительна; это было, казалось, бесконечное лето, приносящее плоды открытий, аромат любви и сулящее жизнь. Жизнь тогда воплотилась в виде рождённого ею сыночка.
Но башня ушла, и началась жизнь в качестве королевы. В первое время она изо всех сил старалась заслужить благосклонность своих подданных, но призрак Элии по-прежнему выполнял роль идеальной королевы, оставив Лианну пренебрегаемой и одинокой. За три года у неё появился только Джон. Её сын, её единственный ребёнок, и единственный источник определённой радости. Хотя были также Нед с Бендженом, но только через посылку писем. Джон был её воплощением и услаждал её дни, когда не мог Рейгар. Его для Лианны было достаточно.
Но давление на королеву было велико, как никогда, когда она родила только одного ребёнка, а четырёх схоронила в земле.
_________________________________
Ночь началась невероятно страстно.
Когда он упал в её постель, она быстро оседлала его и тут же впилась ему в губы. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы понять, хватит ли ему сил, и сегодня в его глазах сверкал огонь. Лианна знала, что если бы она не взяла инициативу, то это сделал бы он; они отчаянно пытались эти три года наполнить её чрево семенем, которое доросло бы до надлежащего срока. Эту задачу Рейгар рассматривал как часть долга, часть любви; но прежде всего всё-таки долга, и он готов был делать это всякий раз, как только мог. Лианна не придерживалась таких взглядов; она просто хотела, чтобы он был в ней, любил её, как раньше, с той безрассудной несдержанностью, что охватывала его в Башне Радости. Редко она получала такое сейчас, но всё же надеялась.
Поэтому, когда она целовала его шею и засасывала кожу, он не ожидал, что она вдруг остановится и положит голову ему на грудь. Рейгар продолжал двигаться, расстегнув сзади её платье и положив прохладную руку на её тёплую кожу, а затем его пальцы скользнули выше и нырнули в её волосы. Лианна не шевелилась.
Это обеспокоило его, и он спросил тем нежным, хриплым голосом, который был у него для неё и только для неё:
— Что случилось?
Когда она не ответила, он встал, потянув её за собой, чтобы посмотреть ей в глаза. Он нежно обхватил ладонями её щеки, пальцами зарывшись в волосы.
— Что-то не так? — снова спросил он.
Лианна подняла на него неистовый взгляд с плохо скрываемой печалью.
— Ничего такого, о чём тебе следует беспокоиться, — неубедительно ответила она. — У тебя есть о чём подумать без этого. — Но его глаза всё ещё пристально смотрели на неё, ожидая правдивого ответа. С внезапным порывом Лианна притянула его к себе, схватив за рубашку. — Ты знаешь, что я ценю твое мнение обо мне и о моей семье выше всех остальных. Ты знаешь, что я не обращаю внимания на злословящие обо мне языки. Ты знаешь это, не так ли? — Она пробормотала это чуть громче шёпота, но быстро и настойчиво. Рейгар безмолвно кивнул в знак согласия. Лианна тяжело вздохнула и сказала: — Двор ненавидит меня.
Рейгар нахмурился, введённый в замешательство её заявлением.
— Ненавидит тебя? Эти лорды и леди не ненавидят…
— Ненавидят! — возбуждённо вскричала она, сдерживая слёзы. — Они дают мне прозвища за моей спиной, Рейгар! Называют меня волчьей сукой, Лианной Бесплодной, волчьей потаскухой, драконьей шлюхой… — С каждым словом она говорила всё громче, пока острый взгляд Рейгара не успокоил её язык, и она спрятала лицо у него на груди, с глазами, полными слёз. — Я не могу притворяться… что мне безразлично… Каждый раз, как я появляюсь… — Лианна долго ходила с высоко поднятой головой, терпела их издевательства день за днём, пока не обнаружила, что больше не может их вынести. Обычно она смеялась про себя и говорила, что они должны видеть, какой она была королевой-волчицей. Но трудно было удерживать подбородок высоко, когда они говорили о её пустом чреве, насмехались над детьми, которых она потеряла, и над детьми, которых у неё ещё нет. Это было слишком — разве они не видят, как сильно она хочет детей? Что с каждым из них, с кровью выходящих из её чрева, Лианна чувствовала, как последствия этого будут отзываться на всех сторонах её жизни? Она будет терпеть презрение Рейлы, оскорбления дорнийцев; нахмуренных, не предвещающих ничего хорошего мейстеров и разочарованные глаза Рейгара. Почему придворные, лорды и леди без земель и замков, усугубляют её и без того бедственное положение?
— Они говорят так, как будто я не пытаюсь, — хрипло прошептала она. — Я так хочу дать тебе ещё дитя. — Непрошеные слёзы капали на его рубашку, делая её темней. — Я не хочу схоронить ещё одного. Я молюсь, молюсь, и всё же боги забирают их у меня, прежде чем они даже покинут мое чрево. — Дольше всего её младенец держался пять лун — достаточно, чтобы появилась выпуклость на животе — но и он был потерян. Несколько недель после этого она не оставляла своих покоев, пока её ушей не достигли шепотки придворных: война велась ради бесплодной суки…
Нежная рука Рейгара гладила её волосы, принося успокоение и конец слезам. Он взял её за подбородок и повернул лицо так, чтобы заглянуть ей в глаза. Его взгляд был холоден, словно ветер, что приносит с собой зима, но мягкое прикосновение говорило о том, что эта суровость не для неё.
— Я не слышал таких слухов, — сказал он. — Кто их распространяет?
— Серсея Ланнистер, — быстро ответила Лианна. В этом она была уверена. Дочь мастера над монетой стала популярной при дворе, намного более, нежели нелюбимая всеми Лианна, и всё-таки, Старк знала это, она ей завидовала. Эти розовые губы Серсеи, изгибающиеся в самодовольной улыбке, когда от шепотков не было спасения; эти искорки в её безжалостных зелёных глазах — всё это давало понять, что именно она была вдохновительницей всего этого. В их отношениях друг с другом она явно выказывала королеве свое пренебрежение, и Лианна знала, просто знала, что это была она.
Рейгар замигал, не столь уверенный.
— Ты ведь знаешь, что её отец сидит в моём Малом совете? — спросил он, почти предупреждая. — Я не могу прийти к дочери Тайвина Ланнистера с ложными обвинениями…
— Это не ложные обвинения! — возразила Лианна, крепче хватаясь за его рубашку. — Я просто знаю, что это она. Прошу, Рейгар, поговори с ней ради меня. Скажи ей прекратить. Я бы сделала это сама, но, думаю, ты знаешь, что это неподобающе… — Но как же она хотела! Правильно сказанное слово или два помогут усмирить львицу и запечатают ей губы относительно её королевы. Лианна хотела бы видеть её с закрытым ртом.
Рейгар вздохнул.
— Ради тебя я поговорю с ней. — Он коснулся губами её лба, и Лианне сразу стало спокойно.
— Спасибо.
Медленно, он уложил её на спину. Лианна рефлективно обхватила его ногами. Он завёл её руки к голове и прижал их к подушке. Она всегда ощущала этот момент самым сокровенным, интимным: когда губы Рейгара накрывали её, его грудь соприкасалась с её, а его руки обхватывали её запястья. Он как бы уверял её, что он рядом. Скоро он будет внутри неё, и Лианна наполнится экстазом. Он долго и глубоко целовал её в уста, прежде чем перейти к шее своими влажными, тёплыми губами.
— Я всегда хотела дать тебе много детей, — со вздохом прошептала Лианна. — Много маленьких детей, которые наполнят залы криком и смехом. — Она почувствовала его улыбку на своей шее, и он поднял голову, чтобы посмотреть на неё. — Теперь я хочу ребёнка, чтобы прекратить их шёпоты.
Его губы опустились на её подбородок, слегка касаясь; и она издала низкий стон.
— Ты моя королева, и они будут относиться к тебе соответствующе, — пробормотал он, не отрываясь от её кожи, посылая волну тепла, захлестнувшую её. — Я положу этому конец, любовь моя.
— Обещаешь? — по-детски спросила она.
— Обещаю, — прошептал он, скрепив свою клятву поцелуем.