========== В поисках утраченного. ==========
Гермиона провела руками по лицу, с наслаждением потянулась, чтобы размять затекшее тело, и посмотрела в окно. Погода полностью соответствовала печальной репутации туманного Альбиона. Дождь заливал Лондон слезами, словно девица, навсегда прощающаяся с пансионом и горячо любимым учителем истории. Подходящий конец сумасшедшего дня.
Гермиона Грейнджер, чью фамилию вот уже семь лет со времени окончания Хогвартса периодически пытались сменить лучшие представители послевоенной магической Британии, любила свою работу отчаянно и беззаветно. Но иногда Гермионе хотелось послать всех нерадивых ассистентов подальше, разгромить к тестралам весь отдел и исчезнуть дней на сто в дебрях лесов какого-нибудь из островов Карибского моря. С коктейлем в руках, маленьким домиком под боком и красивым страстным любовником у ног.
Нда. Вздохнув, Гермиона покачала головой: от усталости у нее даже фантазии становятся бредовыми. Как будто она сможет сто дней прожить без сумасшедшего рабочего ритма, без постоянно задающих вопросы балбесов, гордо именующих себя ассистентами самой мисс Грейнджер, и без особого запаха министерского Атриума. На островах полно комаров и других противных насекомых, от коктейлей наутро болела бы голова, а красивый страстный любовник наверняка оказался бы болваном, и уже через пару дней она сбежала бы от него сама.
Гермиона встала и взмахом палочки погрузила кабинет в темноту, оставив небольшой светильник у выхода. Помедлила, рассматривая свитки пергамента, исписанные за сегодня. Поборола непреодолимое желание продолжить работу, напомнив себе, что тоже всего лишь человек, которому время от времени нужно кушать, спать и принимать душ. Тряхнула головой и нахмурилась: похоже, она зашла в тупик со своими расчетами. Ей не хватало общей составляющей.
Вот уже два года, как Гермиона окончила Кембриджский университет и работала в Министерстве в Отделе регулирования магических популяций и контроля над ними. Год, как возглавляла его, и полгода, как билась над вопросом рождения сквибов. Натолкнула ее на это мысль, что ни у кентавров, ни у гоблинов, ни у эльфов, как и прочих волшебных существ, никогда не бывает потомства без магических способностей. Почему же у людей существовала такая проблема? Поначалу Гермиона просто отмахнулась от этой мысли, решив, что дело в соединении, связи с природой и естественной магии. Решила и больше не возвращалась бы к этому вопросу, да только спустя неделю, сидя в гостях у Поттеров и перебирая огромную коллекцию карточек от шоколадных лягушек, которые Рон от избытка чувств подарил Джеймсу на его первый день рождения, Гермиона заметила, что на одной из них изображен человек в окружении семи ежиков. Заинтересовавшись, Гермиона перевернула карточку и прочитала текст на обратной стороне: Фаддеус Феркл (1632-1692) — сильный природный маг, чистокровный. Многодетный отец. Узнав, что все его семеро сыновей являются сквибами, превратил их в ежей. Умер, не оставив ни одного человеческого наследника.
Вот тут-то Гермиона и призадумалась. К счастью, к ней благоволил нынешний министр Шеклболт, который поддержал ее энтузиазм и позволил ее Отделу параллельно заниматься исследованиями в этой области.
Гермиона сперва предположила, что сквибы рождаются только в чистокровных семьях каждые пять-шесть поколений. Даже объяснение тому было до смешного простое — в маггловской истории известно немало случаев, когда цветущие династии постепенно вымирали. Однако ее энтузиазм, как и стремление доказать закостеневшему в средневековье волшебному миру, что без магглов никак, скоро угас. Исследования быстро показали, что и полукровок не обходит стороной эта напасть. За примером не стоило далеко ходить: у шестилетней дочки Симуса Финнигана до сих пор не наблюдалось всплесков колдовской силы, да и магический фон ее при всем желании выявить не удавалось даже с помощью специально изобретенных чар. Не сказать, чтобы жена-маггла Симуса была сильно этим расстроена, но он сам всё же слегка беспокоился и разрешил Гермионе присматривать и по возможности обследовать маленькую Лею.
Гермиона без конца ломала голову над загадкой, начиная и вновь отказываясь от самых фантастических идей. Каждый раз ей казалось: еще чуть-чуть, и она найдет тот самый фактор, ту переменную, которая уравнивала и чистокровных, и магглорожденных в их общей трагедии. Гермиона предположила, что существуют разные причины появления сквибов: у магглорожденных, в отличие от чистокровных, отсутствовал магический источник, который питал бы их, а у полукровок он постепенно истощался. Но что же приводило к такому резкому исчезновению магии у детей в старинных семьях? Нехватка информации удручала до такой степени, что Гермиона готова была пойти куда угодно, согласиться на что угодно, даже терпеть высокомерное отношение напыщенных, облаченных в допотопно-богатые мантии ученых, рассказывающих ей о великих магах прошлого и их достижениях, лишь бы закопаться в древние фолианты и отыскать недостающие материалы. Но время шло, все величайшие библиотеки мира — и знаменитая Александрийская, и Ватиканская, и Национальная в Париже, и Королевская в Дании, и Библиотека Фишера в Австралии, и прочие — побывали объектами ее ненасытной жажды знаний, неуемной энергии и раздражающей привычки просиживать свои выходные от начала рабочего дня до самого закрытия. Библиотекари по-разному относились к Гермионе: кто вежливо, кто радушно, кто откровенно морщился, но каждый из них втайне считал, что на эту молодую женщину давно не хватает темпераментного мужчины, уютного домика и пары-тройки детей. Кем, однако, должен быть этот самый мужчина, который смог бы укротить неуемный ураган по имени Грейнджер и направить ее энергию в мирное русло, никто не имел представления.
Начиная отчаиваться, Гермиона выпросила у Шеклболта разрешение заглянуть в министерский архив темномагических артефактов, где хранилось немало книг. Кингсли, хотя и хмурился поначалу, все же согласился, но с одним условием: рядом с ней всегда будет охраняющий ее аврор. И специально для этого на неделю освободил Поттера от его обязанностей. Посчитал, что если Гермиона за это время ничего не найдет, то нет смысла продолжать дальше, все-таки поиск в подобном архиве — не прогулка по Кенсингтонским садам, пусть и под прикрытием аврора Поттера. Гермиона насупилась, но возражать не стала.
«Домой! — скомандовала она себе. — Завтра предстоит нелегкий день».
*
Как выяснилось сразу же, присутствие Гарри стало совершенно не лишней подстраховкой. На многих темномагических книгах лежала мощная защита, и магглорожденная Гермиона никак не могла обойти ее. Полукровке Гарри, обладающему сильным магическим потенциалом, всё же удалось преодолеть сопротивление. Так и приходилось читать их — бдительный Поттер настороже стоял за спиной Гермионы, а она лихорадочно перелистывала страницы деревянной указкой — касаться фолиантов было смертельно опасно. Утомительное занятие, но Гермиона, помня о том, как мало ей отведено времени, могла провести так несколько часов, а верный Гарри уже научился терпению в многочисленных засадах и теперь относился к очередному заданию с олимпийским спокойствием. Да и интересного в книгах оказалось немало — от страшных приворотных заклинаний до наведения кровавого поноса. Попадались порой и смешные проклятия, вроде тех, от которых женщина полностью покрывалась шерстью, а у мужчин вырастали рожки. Забавно, но необратимо. А в средние века таким не шутят — бедных магглов сразу тащили к Святой инквизиции и на костер. И попробуй доказать, что ты ни при чем.
К вечеру третьего дня безрезультатных поисков Гермионе, можно сказать, повезло: в одной из книг — скорее, дневнике, — описывались жизнь и «великие» деяния Розье. Того самого Розье, чьи потомки позже примкнули к Волдеморту. Гермиона наткнулась на упоминание о весьма хитром родовом проклятии, которое невозможно выявить. Розье хвастал, что узнал об этом проклятии от салемских ведьм и применил его к своему сопернику Шафику. Больше не было сказано ни слова — все-таки дураками чистокровные маги никогда не были — кто же поделится таким сокровищем? Словно желая вытрясти из книги побольше сведений, Гермиона, забывшись, схватилась за нее обеими руками и тут же получила удар магией — как будто заряд тока прошел через все тело, заставив коротко подстриженные волосы буквально встать дыбом. Отшвырнув книгу, Гермиона вскочила и тут же была отброшена за спину бдительным Поттером. Не сводя глаз с опасного фолианта и держа его под прицелом палочки, Гарри спросил:
— Ты как?
— Вроде жива, — удивленно произнесла Гермиона, прислушиваясь к своим ощущениям.
Гарри обернулся к ней и поднял брови в веселом изумлении. Озадаченная Гермиона недоуменно посмотрела на него. Усмехнувшись, Гарри трансфигурировал аврорский значок в зеркальце и протянул ей. Увидев отражение, Гермиона нахмурилась, а потом рассмеялась: со вставшими дыбом волосами она выглядела забавно — ни дать ни взять рассерженный ежик. Гарри отобрал зеркало и решительно сказал:
— Все, поиски на сегодня закончены.
— Но…
— Закончены, — с нажимом повторил он. — И мы идем проверять тебя на наличие темных проклятий. Кто знает, какую пакость мог придумать этот психопат. Чем-чем, а отсутствием фантазии чистокровные никогда не страдали. Дуем в Мунго.
Возразить на это было нечего, и присмиревшая Гермиона направилась к выходу, пока Гарри с помощью палочки левитировал опасные книги по местам.
*
Разумеется, в больнице Святого Мунго Гарри сразу же направился к кабинету главного специалиста по темным проклятиям.
— Поттер, опять? — простонал Драко, когда Гарри, правда, вежливо постучавшись, распахнул дверь. — Опять герою не дают спать проблемы магического Королевства? Когда-нибудь ты… — тут он заметил Гермиону и замолчал, изумленно уставившись на нее. — Грейнджер? Неужто в этот раз досталось тебе?
— Уж то, уж то, — проворчал Гарри.
— И что же случилось? Не договорилась с гоблинами о займе, с эльфами о зарплате или же кентаврам недодали звезды? — ехидно поинтересовался Драко.
— Не угодила вредной книге чистокровного волшебника, — объяснил Поттер.
Малфой, не выдержав, рассмеялся.
— Ну надо же, и почему я не удивлен? Садись сюда, жертва знаний.
Гермиона сердито зыркнула на него, но послушалась. Язвой Малфой, конечно, был изрядной, но не за красивые глаза его назначили главой отделения темных заклятий. Чего ему стоило доказать, что бывший Пожиратель во втором поколении на самом деле лучший специалист и действительно достоин этого поста — отдельная история, в которой Золотое трио сыграло не последнюю роль. И Драко помнил это, как и свою тщательно скрываемую симпатию и уважение. И изумление. Они доверяли ему, и он это ценил, хотя никогда не признался бы. В те тяжелые годы и родилось странное чувство причастности, привязанности, принятости. И бывший главный враг Золотого трио, не задумываясь, прикрыл бы их от проклятия. Но старательно язвил и ехидничал, чтобы не показывать беспокойство.
— Вроде ничего нет, но я бы на твоем месте не вздыхал от облегчения, Грейнджер, — нахмурившись, сказал Малфой. — Не нравится мне это. Попрошу-ка я крестного обследовать тебя.
— Снейпа? — мигом насторожилась Гермиона. — Он тоже здесь работает?
— Во-о-от, — с удовольствием протянул Драко. — Налицо признаки проклятия — размягчение мозгов. Грейнджер, ну с чего ты решила, что крестный захочет работать в больнице? Да тут бы уровень смертности сразу вырос бы. Из-за самоубийц. Пациенты сами бы в окно выпрыгивали.
— Малфой, не умничай, — рыкнул Гарри. — Быстренько скажи, где профессор, и издевайся дальше над своими несчастными больными.
— Чтобы потом снимать с вас последствия проклятий, которые профессор непременно нашлет на непрошенных гостей? Нет уж. Лучше я свяжусь с ним и спрошу, захочет ли он принять вас в своей аптеке. — И Драко направился к камину.
Переговорив пару минут, он обернулся:
— Грейнджер, крестный ждет тебя прямо сейчас. Поттер, ты, как сам понимаешь, приглашен не был.
Гарри вопросительно взглянул на Гермиону, но она качнула головой: мол, все в порядке. Драко, заметивший этот жест, произнес:
— Поттер, не переживай. Если Снейп не отравил и не проклял вас еще в Хогвартсе, то уж теперь опасаться нечего. Получишь свою Грейнджер целой и невредимой.
Гарри посмотрел на Драко коронным аврорским взглядом — к слову, совершенно не испугавшим Малфоя, — затем кивнул ему на прощание, прикоснулся к плечу Гермионы и вышел из кабинета.
— Адрес: аптека Снейпа, Косой переулок, — сказал Драко, протягивая ей коробку с летучим порохом.
*
«Тяжелы аптекарские будни», — мрачно подумал Северус Снейп, выпроводив очередную истеричную клиентку. Не то чтобы ему не нравилась его работа: тут и возможность заниматься любимым делом, и никаких тебе учеников-остолопов, которые даже приличное перечное зелье сварить не могут без того, чтобы не покрыться прыщами. Да и доход, надо сказать, аптека давала хороший. Что может быть лучше? Но вот клиенты! Снейпу иногда хотелось просто постучаться лбом об аптекарскую стойку. Или постучать особенно противных покупателей. Хуже остолопов-учеников могут быть только их остолопы-родители. И вообще остолопы-взрослые. Северус порой задумывался: откуда, ну откуда берутся все эти истеричные, непроходимо глупые, совершенно не поддающиеся внушению, самодовольные, хвастливые болваны? Учитывая, что он без малого двадцать лет преподавал в Хогвартсе и, следовательно, не одно поколение прошло через его уроки, то можно было бы подумать, что он привил ученикам хоть немного уважения и священного трепета к сложному искусству зельеварения. Тогда откуда появляются люди, искренне полагающие, что мечта всей жизни Северуса Снейпа, мастера зельеварения и кавалера Ордена Мерлина второй степени — выслушивать жалобы на больные суставы, прыщи в неприличных местах или тирады о том, что кто-то за всю жизнь не принял ни одного зелья и лишь поэтому совершенно здоров. А в аптеку зашел только за средством от бородавки, которая выскочила после особо сильного приступа мигрени, разыгравшегося из-за язвы желудка, потому что сегодня пятый лунный день и красный перец особенно вкусный. Хорошо еще, что фирменный взгляд Снейпа «хочешь-умереть-легкой-смертью-сделай-себе-харакири» и спустя годы не потерял своей выразительности. Это позволяло поставить на место особенно надоедливых покупателей, которых не пугала его репутация бывшего Пожирателя. Иногда Снейп спрашивал себя: эти люди отчаянно хотят казаться храбрыми или же они просто безнадежно тупые? К сожалению, выяснить это пока не получалось.
Перевернув табличку на двери, Снейп посмотрел на улицу, уже почти полностью укрытую сгущающимися сумерками. Весна в этом году выдалась весьма капризная. Не то чтобы Лондон часто радовал своих жителей хорошей погодой, обычно круглый год тут царил примерно одинаковый климат — серость, сырость, туман. Но нынешний апрель просто побил все рекорды: дождь сменялся снегом, и становилось тепло, затем, как ни странно, показывалось солнце, и наступали холода, и все это на фоне привычной промозглости и непривычно сильного ветра. Даже Северус, которому, как правило, было совершенно наплевать на происходящее за пределами его лаборатории, заметил нетипичную смену погоды. А заметив, внезапно понял, что наступила весна. Его сорок пятая. Чаще всего он старался не думать о своей жизни и не ворошить прошлое — слишком много грехов там водилось. Незачем разглядывать темную бездну, в которую превратилась его душа. Но в тот вечер он выпил в одиночестве перед камином бутылку огневиски. В пьяной дымке всплывали старые, полустертые образы и чувства: золотые волосы Лили, усталое лицо матери, страх перед пьяным отцом, пронизываюший насквозь взгляд Дамблдора за очками-половинками, ужасный образ Темного Лорда… Внезапной молнией вспомнились яркие, полные напряженной жизни и сострадания глаза Поттера за минуту до его, Северуса, смерти. И серьезные карие глаза Грейнджер уже потом, в госпитале. Он не хотел их видеть, хотел отвернуться, спрятаться. Он не заслужил такого всепрощения и понимающей мудрости. И Северус тогда так и сделал. Грейнджер молча постояла возле койки, осторожно, неожиданно ласковым движением скользнула рукой по его запястью и тихо вышла. Как ему потом рассказала сиделка, Грейнджер с Поттером вернулись в хижину и, увидев, что Снейп едва заметно дышит, тут же аппарировали с ним в больницу Святого Мунго. Пригрозив распылить главного целителя на атомы, они заставили уделить профессору не меньше внимания, чем остальным раненым в битве. Тогда Снейп лишь усмехнулся и выкинул из головы геройствующих гриффиндорцев. Он впервые в жизни наслаждался покоем. Конец страхам, конец напряжению, хватит с него шумного Хогвартса, любопытных коллег, бестолковых учеников. Первый год он просто впитывал в себя тишину и полное уединение. Его домик, надежно скрытый чарами, не могли найти ни совы, ни надоедливые репортеры или просто любопытные люди. Северус отдыхал, много читал, записывал идеи для разработок, потихоньку экспериментировал и улучшал зелья. Когда разработок накопилось очень много, Северус решил: после смерти рисковать уже не так страшно, почему бы не попытаться открыть аптеку? Конечно, его прошлое никто не отменял, а легковозбудимых личностей хватает повсюду, но зельевар он все-таки лучший во всей Магической Британии. И он рискнул — и не прогадал. Его продукция действительно была первоклассной, а разработки позволяли улучшить свойства и, частично, вкус. Очень скоро у него появились постоянные покупатели, в числе которых — кто бы мог подумать — стал и Аврорат, не без участия Шеклболта и Поттера, и один из ведущих колдомедиков больницы Святого Мунго — Драко, и директор школы Хогвартс Минерва. Спустя год дела шли так хорошо, что Северус не успевал сам справляться с заказами и продажей и даже нанял помощника.