========== Глава 1 ==========
Свежий вечерний воздух по-особенному прекрасен. Он касается разгоряченной кожи холодными пальцами. Он освежает. Приносит облегчение и спокойствие. Дарит непередаваемую радость. Легкий ветерок, словно забавляясь, гладит горячие щеки и потный лоб. Прикосновения этого ветерка ощущаются дышащим жаром телом сквозь свободную футболку. Она болтается на стройном теле, временами прилегает к нему ближе, повинуясь ветряному порыву. И похоже, что она старается обнять хозяина. А ветерок будто заигрывает. Он проводит по сильным рукам вверх и вниз. Он делает это нежно, наверное, даже трепетно. Он игриво забирается в темные волосы и уничтожает всегда идеальную прическу. Он, словно маленький ребенок, бесится среди локонов. Он присвистывает и хохочет прямо над ухом.
Минхо то и дело потягивает воду из маленькой бутылочки. Вода все больше льется мимо, утекает по подбородку, устремляется к и без того влажной футболке, исчезает в ее вороте. Минхо бодро вышагивает по улице, направляясь к знакомому дому. Здесь он уже практически поселился. Даже у себя дома Минхо бывает не так часто.
От того самого дома всегда веет теплом и уютом. У Минхо уютный друг. Да, так про него можно сказать. Уютная улыбка, уютные глаза, уютный блеск в них. Уютные мягкие волосы. Как у девчонки — иногда шутит Минхо про эти длинные патлы.
Знакомая макушка видна сразу. Она склонена вниз. В руках у друга гитара. Он нежно ее обнимает. Трепетно водит пальцами по струнам. Из-под его грубых пальцев взлетает незамысловатая мелодия. Но именно такая пронзает самое сердце подобно стреле. Ньют умеет сделать обыкновенное чудесным. Как, например, эту музыку.
Минхо резко толкает низенькую светлую калитку и заворачивает во двор. Дверца страдальчески скрипит в ответ на грубое к ней обращение. Минхо плевать, он даже не смотрит на нее. Его глаза обращены только к Ньюту. Его губы сами растягиваются в привычную ухмылку.
— Иногда я думаю, что ты с ней даже спишь, — весело проговаривает Минхо вместо приветствия. Он садится рядом с Ньютом прямо на пыльные ступеньки.
Ньют отрывается от любимой гитары и смотрит на друга. Его взгляд теплый и немного грустный, но на губах улыбка. Легкая, почти незаметная, но она озаряет его лицо.
— Нет, на самом деле у нее есть отдельная кроватка, — просто говорит он, бережно откладывая ее рядом с собой. В шоколадных глазах любовь. Минхо думает, что скоро будет ревновать друга к его же гитаре, но ничего не говорит.
Парни молчат. Вокруг Ньюта — меланхоличная аура, она передается и Минхо. Они оба смотрят прямо перед собой в одну точку и думают.
Ветер по-прежнему беснуется. Его поведением управляют чертята. Он треплет длинные волосы Ньюта, и от слабого подобия порядка на голове парня не остается вовсе ничего.
Ньют отплевывается от собственных волос. Минхо крутит в руках пустую бутылочку от воды. Он рассматривает ее, будто хочет найти на этикетке карту, ведущую к кладу древних пиратов. Он ничего не находит. Он разочарован и кидает бутылочку себе за спину, словно в наказание. Ньют провожает ее взглядом.
Ньют заламывает грубые пальцы. Все в мозолях и порезах, в синяках и ссадинах. Это все оставила гитара и тяжелая почти ежедневная работа. Возможно, не только она, Ньют не говорил. Минхо не спрашивал.
— Ничего не хочешь рассказать? — начинает он. Прищуренными глазами Минхо наблюдает за другом. Его глаза — мерцающие узенькие щелочки. Они едва не исчезают. Но лицо Минхо это не портит.
Ньют удивленно смотрит на друга. Его светлая бровь поднимается выше в знак вопроса. Ньют начинает активнее заламывать пальцы, хрустят его суставы. Он немного нервничает.
— Например? — интересуется. — Я тебе все и всегда рассказываю.
Это правда. В какой-то степени Минхо знает про Ньюта даже больше, чем он сам.
— Ладно, тогда по-другому. Ты видел новеньких этого года? Из параллели?
Ньют поднимает глаза к небу. Может быть, ищет поддержки там. Он оставляет руки в покое, теперь пальцы сминают рукав тонкой рубашки.
— Минхо, мы учимся уже два месяца, как по-твоему, видел я их или нет? — отвечает Ньют. Все очевидно.
— А ты знаком с кем-нибудь из них?
Ньют растерян. Он не понимает, о чем речь. Он понятия не имеет, к чему ведет друг. Он делает попытку угадать.
— К чему ты клонишь? Тебе понравился кто-то из девчонок и ты боишься подойти познакомиться?
Глупо. Минхо может подкатить к кому угодно. Лучше не упоминать, что в большинстве случаев это заканчивается отказом, но Минхо никогда этим себя не грузил.
— Это не я боюсь, — усмехается, подтверждая мысли друга. Он откидывается назад и не сводит пристального взгляда с Ньюта. Ньюту не по себе. — Из нас двоих только не я.
— Так. — Ньют встает. — Либо ты сейчас прямо говоришь, чего тебе надо, либо спокойной ночи и до завтра, — он с неизменной аккуратностью подхватывает свою гитару и уходит в дом. Под ногами его возникает пустая пластиковая бутылочка. От толчка она оскорбленно откатывается в сторону, исчезая в объятиях пышных цветочных кустов.
Ньют не закрывает за собой дверь. Он знает, что Минхо все равно пойдет следом. Скорее всего останется на ночь, как делает всегда.
Минхо действительно подрывается с места и кидается вслед за другом. Он уже твердо решил выпытать у Ньюта всю интересующую его информацию. Он не может позволить Ньюту так просто уйти от ответа, как тот делает чаще всего.
Минхо проскальзывает в дверь, и почти полная темнота коридора поглощает его с головой. Она любовно обнимает парня. Но ему не до того.
Ньют уже поднимается в свою комнату. У него сгорблены плечи и низко опущена голова. Его лицо полностью скрыто за волосами. Спина больше не такая прямая и ровная, как обычно. Минхо понимает — что-то случилось. Его друг выглядит так, будто он вымотан, выжат и выпит до самого дна.
Минхо боится задать интересующий его вопрос. Он в первый раз вообще боится открыть рот. Он думает, что может сделать только хуже. И еще он точно знает, что последнее, что нужно спрашивать — что случилось. Ньют просто решит выгнать азиата. Дабы не докучал.
— Даже не знаю на самом деле, как начать, — чешет в растерянности затылок Минхо. Он садится прямо на полу и по-турецки скрещивает ноги, пока Ньют складывает в футляр гитару.
— Неужели? — вяло бурчит Ньют, падая лицом в подушку. Его голос зазвучал приглушенно и неразборчиво. — Что-то новенькое.
Минхо вздыхает. Да, он вообще-то последний человек, которому трудно было бы подбирать слова. Но и у него возникают сложности.
— Я тут заметил, — осторожно начинает он, словно боится, что Ньют сейчас может взорваться. Вопреки обычному выражению, на губах Минхо не появляется даже тени ухмылки. — Ты последнее время часто витаешь в облаках. По сторонам все смотришь. Ищешь кого-то. А потом очень долго пялишься. И я подумал, что ты, мои милый друг…
— Да, — глухо перебил Ньют. Он и не думал поднимать лицо от подушки. Будто приклеился. — Ты прав.
Минхо расстраивается. В душе он уже давно приготовился к длинному спору, заготовил множество доводов в доказательство своей правоты, готовился добавлять саркастические высказывания как бы между делом. Да, Минхо вот прямо сейчас видел это испуганное и сконфуженное лицо Ньюта. Он представлял, как тот будет смущаться и отказываться от всего. Минхо вообразил и собственное ликование, но… Но его друг-обломщик в который раз спутал все карты.
— То есть как? Не будет отрицаний и споров? Ты не будешь говорить, что мне показалось, что я несу чушь? Ничего не будет? То есть ты так просто признаешься, что втрескался?
Ньют страдальчески стонет. Он переворачивается на спину и несколько секунд смотрит в потолок. У Ньюта такой вид, будто он собирается найти в этой белизне потолка ответы на все загадки мира. Жаль осознавать, что скромный потолок этого предоставить не может.
Возмущенный Минхо терпеливо ждет. Он никуда не спешит, нет-нет.
Ньют накрывает глаза ладонью и глубоко вдыхает. Минхо чудится в этом вздохе осуждение или немой вопрос. Мол, за что ему такое наказание. Минхо не выдерживает, тихо хохотнув в кулак.
— Если хочешь, — Ньют приподнимается на локте. Он устало смотрит на друга. — Если ты так хочешь, я завтра буду все отрицать. Я буду отпираться так, будто от этого зависит моя чертова жизнь. Но сейчас я слишком хочу спать, поэтому да, я просто признаюсь, что… — Ньют спотыкается на слове. Минхо заметно оживляется. Он очень хочет это услышать. — Что я втрескался. Еще раз спокойной ночи.
Ньют отворачивается к стене. Прижимает колени к груди и обнимает себя за плечи руками. Его любимая поза. Он всегда так спит.
А сейчас он явно не в духе. В другой ситуации от Минхо отбоя бы не было. Он бы допытывался до последнего. Отпираться было бы нельзя. Но в этот момент он как никогда и как никто другой понимает, что Ньюту просто нужен покой. И тишина.
Хотя язык так и чешется засыпать друга вопросами и колкими замечаниями. Приходится заткнуться.
— Кстати, я останусь сегодня у тебя, — предупреждает Минхо. Вообще-то ничего нового.
Ньют только машет куда-то в сторону рукой.
***
Утро у Ньюта почти никогда не бывает добрым, если честно. То есть не то чтобы он такой пессимист или ленивый соня, проклинающий это время суток на чем свет стоит и в самых изощренных выражениях. Вовсе нет. Утро у Ньюта — это всегда какое-то происшествие. Самое безобидное — разбившийся почему-то именно в его комнате стакан. Почему мироздание решило выливать всю накопившуюся грязь на Ньюта прямо с утра, он предпочитает не думать. Он вечно стискивает покрепче зубы и идет расхлебывать очередную кашу.
Сегодня утро начинается с торнадо по имени Минхо. Он на скорости влетает в комнату друга, будто участвует в марафоне. Из одежды на нем — только повязанное на бедрах полотенце. Оно точно не довольно безответственным к себе отношением, поэтому постоянно сползает ниже. Минхо придерживает его рукой и продолжает носиться по комнате.
Ньют думает, что начинающийся с криков друга день один из самых спокойных в последнее время.
Ньют пытается разлепить глаза. Он снова пялится в потолок. Потолок, должно быть, очень рад — Ньют смотрит на него слишком часто. Потолку должны быть приятны такие знаки внимания.
Ньют трет двумя пальцами переносицу и глаза. Вставать не хочется. Но торнадо Минхо успокаиваться не желает. В такой обстановке спать решительно невозможно. Ньют поднимается на локтях. Все тело ломит, выворачиваются кости, и тянет мышцы. Ньют привык. Он расфокусированным взглядом пытается найти часы. Их нет на месте, на столе около кровати. Они почему-то смотрят на Ньюта с пола и укоризненно продолжают крутить стрелки. Тик-так. Ньют тянется их поднять. Торнадо Минхо роняет их вновь.
Ньют садится на кровати и спускает ноги на пол. Босые ступни утопают в мягком потертом ковре. Он заботливо обнимает ворсинками ноги Ньюта, делает это немного нежно. Ковер этот теплый. Ступням вполне комфортно.
Торнадо Минхо по-прежнему что-то бормочет. Поток его фраз никак не складывается в связные предложения. Мозг Ньюта отказывается воспринимать информацию. Он как старенький компьютер долго загружается, испытывая чужое терпение. Ньют даже не пытается отгадать причину такого поведения Минхо — он знает всю бесполезность этого занятия.
— Какого черта ты делаешь? — вздыхает Ньют. Он и не надеется получить вразумительное объяснение.
— Быстро баррикадируй дверь и беги через черный вход.
Что и требовалось доказать. Что он хочет этим сказать?
Торнадо успокаивается, останавливаясь у окна. Минхо придерживает плотную штору, выглядывая на улицу. Он чем-то сильно обеспокоен. Ньют просто ждет.
— Или лучше объясни мне, что здесь забыли эти гориллоподобные мужики.
Минхо смотрит на Ньюта так, что у того холодеет в груди. Он физически ощущает, как шевелятся волосы на голове. Теперь Ньюту становится страшно. Он ежится под пристальным взглядом.
— А еще лучше, — продолжает Минхо, — скажи мне, что они всего лишь ошиблись адресом и на самом деле не собираются выломать твою дверь.
— Черт!
Ньют вдруг понимает, кто приехал. Он вскакивает с кровати, как подкинутый пружинами. Ему хочется схватиться за голову и рвать на себе волосы. Останавливает только то, что это могут сделать и за него. Ньют летит по лестнице, перескакивая через ступеньку. Сейчас он — ураган. Он сметает все на своем пути, он не останавливается. Он врезается в дверь. В нее уже колотят с другой стороны с такой силой, что могут вот-вот проломить внушительную дыру.
— Я уж подумал, что ты и вправду сдох, — вместо приветствия усмешка. Знакомый Ньюту мужчина, худой и длинный, рассматривает его пристально. Будто надеется найти что-то новое. Будто Ньют мог измериться за сутки. Мужчина переводит взгляд за спину Ньюта. Там, в самом конце коридора стоит Минхо. Он так и не удосужился одеться, так и расхаживает в одном полотенце. Со скрещенными на груди руками и сдвинутыми к переносице бровями он выглядит весьма грозно.
— Тоже развлекаешься? — снова говорит мужчина и тихо смеется.
Ньют понимает, о чем тот подумал. Лицо его мрачнеет с каждой секундой. Ньют все так же босиком выходит на крыльцо и закрывает за собой дверь.
Усмешка на чужих тонких губах становится более издевательской. Становится шире. Но сам гость больше ничего не говорит.
— Чего ты хочешь? Если ты за деньгами, то в конце недели я все отдам, сказал же, — вздыхает Ньют. Ему нелегко, но он так надеялся, что хоть Минхо останется в неведении.
— Кстати о птичках, — будто только сейчас вспоминает мужчина. Он слишком весел для такого раннего времени. Это бесит. — Мы мать твою привезли. А долг можешь не отдавать, она все отработала.
От лица отливает вся кровь. Руки сами сжимаются в кулаки, а внутри все обрывается. Неведение и страх поглощают его, накрывают с головой, как одеялом. Ньюту очень хочется расквасить этот длинный нос. Ему хочется разбить тонкие губы в кровь, так, чтобы эта крыса никогда не смогла вот так ухмыляться. Ньют едва держит себя в руках.
В глазах Ньюта — черти. Незваный гость видит их. Его усмешка выдает веселье. Он поднимает руки в примирительном жесте.
— Тихо, тихо, парень. Она в порядке. Иди сюда.
Мужчина бодро сбегает по ступеням и чуть ли не вприпрыжку направляется к машине. Ньют с опаской следует за ним и не сводит прожигающего взгляда со спины впереди. Он морщится от холода, когда ступни касаются влажной с утра дорожки. Она словно издевается, и с каждом шагом становится все холоднее. Ньют молится всем богам, чтобы мать была в порядке, но сам слабо верит в хороший исход.
Около машины еще двое мужчин. Ньют и видел-то их всего пару раз до этого, поэтому это заставляет его насторожиться еще больше. Они открывают дверцы машины и помогают светловолосой женщине выбраться из салона. Лица их каменные и безразличные, как у античных статуй.
Ньют замирает. Он не может оторвать взгляда от матери. Она выглядит так, будто ее прокрутили через мясорубку, потолкли в миске, а потом наспех собрали назад. Положительно неясно, как она вообще умудряется стоять на ногах, хотя и пошатываясь, словно все вокруг плывет. Когда-то яркие и веселые глаза теперь едва видны за насыщенно-темными синяками. Веки красные и опухшие. Серое лицо — лицо самой смерти. Руки и ноги там, где их не скрывает мятая одежда, являют миру багровые отметины. От одного их вида бросает в дрожь. Волосы спутаны настолько, что их даже с птичьим гнездом сравнить сложно. Женщина шмыгает распухшим носом. Ее трясет.
Ньют смотрит на мать и чувствует, как умирает.
Она поднимает глаза на сына, не способного и слова произнести. Она шепчет его имя. Ее слово — стрела, выдирающая сердце. Женщина делает попытку подойти к Ньюту. Ее не держат ноги, она уже летит к земле, но Ньют успевает подхватить мать.
Ее взгляд — удавка на его шее.
— Что вы с ней сделали? — Ньют может только шептать. Удавка затягивается сильнее.
Он смотрит по очереди всем троим мужчинам в глаза. Дрожь матери передается ему. Ее руки — его оковы. Он бессилен и беспомощен. Он хочет завыть прямо сейчас, но удавка не дает больше издать ни звука.