— Мы, — знакомый длинный мужчина делает на этом слове акцент, — с ней ничего не делали.
Он усмехается, его недокуренная сигарета летит ему под ноги. Огонь ее быстро затухает. Огонь в груди Ньюта сжирает все и тоже исчезает.
— Ну покатили. Бывай, Ньют, — мужчина машет парню рукой и садится в машину.
— Дженсен, — зовет Ньют. Он едва может говорить. Мужчина заинтересованно оборачивается на Ньюта. — Когда-нибудь я тебя убью. Я обещаю.
Дженсен только улыбается и дает знак водителю. Авто тут же неспешно начинает катиться по дороге.
Ньют вздыхает. Глаза режет будто стеклянной крошкой, а потом появляется влага. Ньют сильнее сжимает плечи матери.
Ее руки — оковы. Его руки — нити для управления марионеткой…
Мать едва двигается. Ньют ведет ее домой. Он не станет спрашивать, что произошло и зачем она на это пошла. У них это не принято. У каждого свои дела. А тут и так все понятно.
Ньют помогает женщине добраться до кровати. Он укрывает ее пледом. Он сидит на полу около нее, пока она не засыпает. Ему хочется сбросить оковы и избавиться от удавки. Но нет, ощущения слишком яркие, они не исчезают. Ему хочется колотить кулаками стену. Колотить до тех пор, пока руки не сотрутся в мясо. Но нет. Он неслышно прикрывает дверь комнаты матери и уходит на кухню. Снова безразлично-бесстрастное лицо.
Здесь его уже дожидается Минхо. Полностью одетый и чертовски серьезный. У его губ чашка чая. Он медленно потягивает теплый напиток. Он смотрит в одну точку и почти не мигает.
На другом краю стола — еще одна кружка. Кофе в ней уже совсем остыл.
Ньют не говорит ни слова. Он садится за стол и хватает свою чашку. Она — его спасательный круг.
Нихрена это утро не спокойное, Ньют думает.
— У вас в холодильнике совсем ничего нет, — отстраненно бормочет Минхо. Его глаза сейчас — стекло. Недвижимое, холодное.
Ньют так же отстраненно кивает.
— Я знаю, прости. Мыши могут там вешаться штабелями.
— Я так понимаю, спрашивать тебя, кто это был и что им надо, сейчас бесполезно? — на всякий случай уточняет Минхо. Чистая формальность. Он прекрасно чувствует состояние друга. Ему и самому не хотелось бы ни о чем говорить в такой ситуации.
Ньют только качает головой. Опять.
— Я тебе все расскажу. Но потом. Обещаю.
Минхо тоже кивает. Еще немного и это станет их универсальным языком общения.
Ньют смотрит на друга. Глаза Минхо теперь — огни. Они не гаснут даже сейчас. Минхо делится этими огнями с Ньютом. У него огни давно потухли. Потому что слишком долго идут дожди.
— Зайдем перед школой ко мне, — просит Минхо. Он все еще делит свои огни с лучшим другом. Лед внутри Ньюта начинает таять. — Мне надо переодеться. Заодно перекусим чем-нибудь посытнее дохлых мышей.
И вновь очередной кивок в ответ.
***
Ньют благодарен Минхо. Одним своим присутствием Минхо спасает Ньюта. Минхо не задает вопросов. Минхо не учит жизни. Минхо не читает длинных поучительных лекций о том, чем заканчиваются любые связи с такими типами. Минхо не смотрит с жалостью. Минхо не кричит и не обзывается придурком. Минхо не требует вызвать копов. Он вообще ничего не говорит на эту тему. Он не вспоминает, что произошло. Он притворяется, что ничего не видел. Он — трос Ньюта. Он вытаскивает Ньюта из бездны.
Ньют благодарен Минхо. Потому что он помогает Ньюту улыбнуться и вновь ожить. Минхо — лучшее, что у Ньюта есть.
Парни неспешно бредут в школу. Шутят и говорят. Все как всегда. Ничего не случилось сегодня утром.
— Так что насчет новичков? Кто стал объектом твоего обожания? — вспоминает Минхо вчерашний разговор и довольно улыбается. В груди Ньюта — ромашки. Ему тепло и весело. Он теперь не думает о матери. Минхо — его личное зелье забвения.
Ньют вздыхает и качает головой. Он опускает взгляд вниз, и волосы закрывают его лицо. Это помогает спрятать улыбку. Никому не повезло с другом так же сильно, как ему.
— Помнишь, я обещал, что сегодня буду все отрицать? Так вот, — Ньют хороший актер. Он строит растерянное выражение лица. — Я не понимаю, о чем ты.
Голос его звучит слишком убедительно. Минхо смеется, и к Ньюту возвращается его фирменная теплая улыбка. Минхо хитро смотрит на друга, а тот все ждет. Ньюту неловко, но он не покажет этого. Нет-нет.
— Да ладно тебе, — машет рукой Минхо. — Я заметил, на кого именно ты постоянно капаешь слюной. Просто хочу, чтобы ты сам мне это сказал.
Ньют возводит глаза к небу. Болтливый Минхо еще и чересчур внимательный. Ньюту хочется его придушить. Прямо здесь, на улице, на глазах у спешащего по делам народа. Это единственный выход, который может позволить проигнорировать реплику Минхо. Дотошность друга вполне позволяет ему повторять этот вопрос дни напролет. От этой болтовни могут завять уши.
Под ноги кидается маленький камушек. Ньют снова смотрит на носки своих ботинок. Он цепляет камушек ногой и пинает в сторону. Прыжок, прыжок, еще прыжок. Камушек катится через весь тротуар прямо к дороге. Ньют наблюдает за ним. Ньюту он напоминает испуганного маленького жучка.
Жучок-суицидник. Он выскочил на дорогу. Его там обязательно раздавят.
Ньюту не позволяют слишком долго думать о судьбе жучка. Его толкают в бок острым локтем. Ньюту приходится поднять голову. В его глазах читается возмущение. Минхо коротко хохотнул и указал куда-то рукой.
— Смотри-ка, кто идет.
Минхо коварно щурит глаза. Он смотрит вперед. Ньют по-настоящему растерян. Ему приходится тоже посмотреть туда, куда указывает друг.
Ньюта не держат ноги. Он спотыкается и хватается за плечо Минхо. Впереди — знакомая фигура. Ньют не хочет идти в школу. Впереди — «объект обожания». Так его называет Минхо. Видеть этот объект не хочется именно сегодня. Но именно сегодня он — первый, кого из школьников встречает Ньют. Не считая того же Минхо.
— Напомни-ка мне, как его зовут?
Минхо открыто развлекается. Почему-то именно сейчас у Ньюта сдают нервы. То ли злость на Дженсена решила вылиться так поздно, и неважно куда. То ли из-за всего происходящего Ньют превращается в бешеную собаку. Эта собака кидается на всех. Ее цель — перегрызать глотки. Чем больше, тем лучше.
Ньют и сам слабо понимает, что случилось. Вот он идет рядом с другом, пыхтя от негодования, потому что его раскрыли. Вот он уже прижимает Минхо к стене и едва ли не рычит от злости, и это заставляет Минхо трястись и сжиматься. Словно испугался лучшего друга так сильно, что захотел испариться.
На них удивленно смотрят янтарные глаза. Где-то рядом с удивлением плещется настороженность и готовность прийти на помощь.
Ньют сжимает пальцы на воротнике друга. Сжимает и зубы. В отличие от посторонних глаз, в его глазах — отчаяние. Ньют выдыхает и на шаг отходит от Минхо. Он шепчет сбивчивые извинения. Ему стыдно. Минхо его спасает. Ньют чуть не спалил свою спасательную лодку. Без нее он просто утонет или замерзнет.
Ладонь Минхо тяжелая. Она плюхается на острое плечо Ньюта как многотонная глыба. У Ньюта подгибаются колени от такого веса.
Минхо улыбается. Он не в обиде. Он все понимает. Он сам виноват.
Шоколадные глаза встречаются с янтарными. Янтарь излучает тепло. В янтаре солнце. В янтаре поддержка, опора. В янтаре горят костры.
Парень поправляет на плече ремень сумки и поспешно заходит на школьный двор. Ньют провожает его взглядом.
— Ууу, — тянет Минхо. Он смеется. На этот раз нет ни провокации, ни издевательства. Даже дружеских, какие друзьям и позволены. Минхо уже не помнит, что Ньют едва не начистил ему рожу. Минхо думает только о том, как парни смотрели друг на друга. Он даже впервые отказывается это комментировать.
— Отвали, — бурчит Ньют и толкает друга в плечо.
Он не дожидается ответа, просто продолжает идти к школе. Знакомая фигура уже скрылась. Солнце янтарных глаз теперь освещает кого-то еще.
На макушку Ньюта падает одинокая капля дождя. Серое небо заплакало.
***
Столовая иногда похожа на муравейник. А ученики — это кучи копошащихся муравьев. Они собираются стайками и сидят этими своими стайками на своих местах. Они ползут длинной колонной к месту назначения. Они шелестят. Постоянно о чем-то шелестят. Они создают вечный шум. От этого шума болит голова. Муравьи раздражают.
Ньют тоже такой муравьишка. Он тоже ползет по делам. Он тоже придерживается своей стайки.
Его стайка маленькая. Это всего один человек. Минхо бодро вышагивает рядом и почему-то молчит. За него говорят его взгляды. Его взгляды куда красноречивее. Они — рентгеновские лучи. Они пронзают. Они просвечивают насквозь. Они умеют говорить.
Ньюту неуютно под такими взглядами. Ему неуютно идти в молчании. Это всегда странно — когда Минхо молчит. Молчание и Минхо — несовместимые вещи. Это антонимы. Это дикость.
Минхо сидит напротив Ньюта и методично двигает челюстями. Ньют ковыряется в тарелке. У него низко опущена голова, он закрылся ото всех волосами. Как обычно. Ему не хочется встречаться с глазами друга. Он понимает, что может просто не выдержать такого внимания.
Ньют уже готов начать молиться, чтобы Минхо сказал хоть что-нибудь. Любую глупость, любую банальную вещь, лишь бы перестал смотреть так пристально. Лишь бы не грузил своим безмолвием.
Минхо чувствует, что другу некомфортно. Он оборачивается, встречаясь с другими глазами. В них по-прежнему недоверие и напряженность.
— Так как его зовут? — выдает Минхо. Он знает, что Ньют больше не кинется на него. Но ему и так не страшно.
Ньют вздыхает. Еще пару часов назад именно из-за этого вопроса он едва не подрался с лучшим другом. Уже сейчас он рад, что Минхо вообще спросил.
— Ты же и так знаешь, — бурчит он. Голову не поднимает. Ньют злится на себя. Он ощущает себя тряпкой. — Томас.
Ему вдруг показалось, что в этот момент вся столовая погрузилась в тишину. Ньют готов был бежать. Бежать или провалиться под землю. Почему ему кажется, что все смотрят на него? Каждый взгляд — острейший метательный нож. Каждый взгляд — презрение.
Но ничего этого нет. Ньют закрывает глаза и коротко выдыхает. Это все нервы.
— Ага, ты прав, я знал, — довольно продолжает Минхо. Он старается не дать другу окончательно впасть в уныние.
Минхо ерзает на стуле. Ему буквально прожигает лопатки. Минхо склоняется через стол к другу. Ньют, кажется, этого и не замечает. Он продолжает тупо пялиться в тарелку. Он ни к чему не притронулся. Ньют словно просыпается, когда ладонь Минхо с громким хлопком приземляется на его плечо. Ньют вздрагивает и смотрит на друга в упор. Он растерян.
— Тебя сегодня целый день пожирают одними глазами, — шепчет Минхо Ньюту в ухо. Ньюта пробивает дрожь от горячего дыхания. Становится трудно дышать. Сердце в горле. Оно переворачивается с боку на бок, устраивается там поудобнее. Слова Минхо заставляют его сменить положение.
Ньют вскидывает голову. Янтарь сталкивается с шоколадом. Шоколад — мягкий, он обволакивает. Янтарь вспыхивает летними бликами. В янтаре — все так же плещется солнце. Оно заставляет шоколад растаять.
Солнечные лучи направлены на Ньюта. В глазах Ньюта прекращаются дожди. В глазах Ньюта — кусочек солнца.
— Прекрати, — шипит Минхо и пихает ногу друга под столом. Ньют подпрыгивает от неожиданности и почти рычит, потирает ушибленную ногу.
— Ты, придурок, оставь мне хоть эту ногу здоровой, — ворчит он. На Томаса он больше не смотрит.
— Да ничего твоей ноге не будет, — Минхо только отмахивается. Его интересует другое. — И вот после этого ты боишься подойти поговорить с ним?
— Как ты себе это представляешь? «Хэй, привет, ты помнишь меня, я тот идиот, который пялится на тебя весь день и ведет себя как чертов сталкер»? Я бы после такого свалил из страны.
Ньют говорит предельно тихо. Минхо едва удается его расслышать. О значении большинства произнесенных слов ему и вовсе приходится догадываться. Однако вылавливает он все равно только одно.
— Вот именно: ты идиот. Даже вон те телочки заметили, которые рядом с ним сидят. Готов поспорить, они втирают ему то же, что я тебе.
Минхо ткнул себе за спину большим пальцем. По обе стороны от Томаса действительно сидят две девчонки. Наперебой они что-то доказывают парню. Тот только качает головой и с трудом успевает уворачиваться от их рук. Девушки размахивают ими слишком активно.
— Одна из них скорее всего его девушка, — Ньют закатывает глаза. Минхо делает то же самое и устало трет лоб.
— В таком случае он ей только что успешно изменил одним взглядом, — хохочет Минхо. Ньют вновь утыкается в тарелку. — Да и вообще. Она такая же его девушка, как я — твой парень.
Минхо хохочет уже громче. Томас снова поворачивает голову к ним. Ньют теряется в желаниях. Он хочет одновременно и надрать другу уши, и пойти повеситься в туалете.
Сердце перебирается выше. Еще немного и его можно будет вообще выплюнуть. Ньюту почему-то страшно. Он заламывает пальцы и всеми силами старается дышать спокойно. Грудь сдавливают железные пластины. Его легкие — воздушные шарики. Его ребра — стальные шипы. Шипы сжимаются вокруг воздушных шариков. Те вот-вот лопнут.
Минхо в одну секунду вскакивает из-за стола и подлетает к другу. Хватает одной рукой коробочку сока, другой подхватывает под плечо Ньюта. Через пару мгновений Минхо утаскивает Ньюта в коридор. Ньют подпирает спиной стену. Холодная.
Ньют отбирает у Минхо сок. Ребята молчат. По неизвестным причинам эта тема оказалась для Ньюта еще более болезненной, чем выплата долгов матери. Может потому, что к долгам он уже привык. Ему иногда кажется, что он даже живет в долг. Он привык и видеть мать в состоянии еще более нежизнеутверждающем, чем сегодня утром. Другое дело, что это всегда ранит слишком больно.
А может потому, что Ньюта пугает такая привязанность к одному-единственному человеку. Которого он, собственно, и не знает толком.
Ньют методично бьется затылком о ледяную стену. Это его отрезвляет. Это помогает собраться. Это помогает прийти в себя. Это — его личный обряд. Обряд восстанавливает силы и немного поднимает моральный дух. Так лучше соображается.
— Ты вечно несешь чепуху, ты в курсе? — бормочет Ньют.
Минхо плевать. Минхо ждет. Он стоит напротив, сложив на груди руки. Он не особо доволен таким глупым поведением друга. У Ньюта, думает Минхо, есть куда более страшные проблемы. У Ньюта, думает Минхо, есть все шансы решить хотя бы эту, самую безобидную.
Взгляд Минхо спотыкается на уже знакомой фигуре. Темные волосы, расслабленная походка, янтарные глаза. Две девчонки. Широкая улыбка. Чем-то смущенный вид.
Минхо смотрит на Ньюта. Тот медленно потягивает сок, продолжает попытки пробить череп о стену. Друг похож на сошедшего с ума психа. Надо что-то делать, Минхо решает.
— Пойдем, — просто говорит он. Краем глаза он продолжает наблюдать за приближающимся Томасом. Ньют убьет Минхо. Он обязательно это сделает. Но потом. Сейчас он будет немного занят.
Ньют кивает и отлипает от стены. Томас подходит ближе. Минхо стоит на месте. Ньют направляется к Минхо. Ньют ничего вокруг не замечает. Он плавает где-то в своих мыслях. Томас почти рядом. Минхо не может перестать улыбаться.
Все, о чем Минхо думает в тот момент — у Ньюта последнее время заторможенная реакция. До него слишком поздно доходит, что произошло. И сейчас тоже. Ньют вообще ничего не понимает. Он будто в другом мире.
Минхо толкает друга. Сильно. С душой, можно сказать. Он спешит скрыться с места преступления до того, как Ньют придет в себя.
В несколько мгновений все переворачивается с ног на голову. Ньют не знает, как поступить. Он понятия не имеет, куда деться. Он вообще не представляет, как теперь быть.
От толчка Минхо он на секунду оказывается в полете. Он падает. Вся жизнь, кажется, успевает пронестись перед глазами. Ньют сшибает Томаса с ног. Тот совсем такого не ожидает. Томас летит вместе с Ньютом.
Приземление у Ньюта куда мягче. Но оттого еще более неловко. Он шипит, потирает ушибленное колено, он думает, что хромать теперь станет сильнее.
Томас не двигается. Лишь тихо стонет, а потом тянется ладонью к затылку. Наверное, у него перед глазами пляшут разноцветные звезды.
Откуда-то сверху раздается девичий смех. Те две девушки, которые были с Томасом, смеются громко, заливисто, искренне. Они ничего не говорят другу, они просто кивают ему и уходят. Оставляют одного. Валяться посреди коридора на виду у всей школы.