========== Пролог ==========
Кожное зрение - необъяснимая вещь. Некоторые люди чувствуют, когда на них в упор смотрят, но не придают этому значения, оборачиваясь и ловя взгляд знакомого, спешащего им навстречу. Но есть и те, кто может почувствовать не только взгляд, но и форму, цвет предмета и даже прочитать текст, касаясь кончиками пальцев напечатанного текста. В случае Алисы Шутер, что официально появится на свет только через год, восемнадцатилетней девушки-снайпера из команды “Мстители” все немного по-другому. Она не может читать кончиками пальцев и не различает цвета. Но её кожа настолько чувствительна, что она ощущает даже малые источники тепла.
Когда Алису спрашивают, как она видит при помощи своей кожи, она лишь улыбается и пускается в пространные рассуждения. Тот, кто этого не испытывал, не поймёт. Это как видеть без глаз и слушать без ушей. Будто весь мир – трёхмерная картинка, на которую ты смотришь в двойных очках или… Она сама плохо понимала, когда наставник приводил её глубоко в лес, и оставлял там – слушать. Просто сидеть и слушать. Затем, к вечеру, или к полудню, если день был особенно холодным, Френ отвозил её домой, и спрашивал, что ей удалось услышать. Первые два месяца Алиса признавалась честно, что ничего, кроме ветра и иногда падающих пластов снега, когда ветки не выдерживали веса. А позже она действительно начала слышать. Примерно в это время она привыкла к пронизывающему холоду и научилась легко его переносить. Ветер перестал казаться ей колко-острым, убивающим и жадным до крох тепла, сохраняющихся по толстой меховой накидкой. Она получила первый поцелуй Великой Матери, как говорили в Фиоре старые, совсем древние старики. Эти люди, часто сидевшие у камина в непогоду и жалующиеся на болящие суставы, беспрестанно дымившие крепким табаком, казались ровесниками селения.
Для тренировок на природе не нужна была хорошая погода. На деле, если на улице дождь или шторм, или по небу плывут тяжелые свинцовые облака – больше внимания удастся с легкостью притянуть к упражнениям. Просто живи, дыши и слушай.
Ал навсегда запомнила тот день, когда холод стал её частью. Она схватила голой рукой шипящий возле печи горшок и, поставив его на стол, заметила, что он не обжёг. Конечно, чуть повредилась кожа, были волдыри, но боль прошла сразу же, а высокой температуры она и не почувствовала даже. Тогда же на возмущённый всхлип прибежал взволнованный Френ, и, рассматривая ожог, попутно слушая сбивчивый рассказ, хмурился ещё больше. Если она ещё переживала уход из дома, разрыв с семьёй и страх от того, что видела на улицах Нью-Йорка 2023 года, то теперь холод вытравил эти воспоминания, заставил их спрятаться под своим напором. И затем она начала слышать: ветер, звери вокруг, пронырливый заяц наблюдает за ней из-за сугроба, замерла на ветке птичка. Чем дольше она оставалась, чем больше позволяла холоду проникнуть в её сердце и разум, тем больше начинала слышать и видеть. Со временем любое движение, даже мелкое, не могло укрыться от неё. А затем пришло осознание – мир вокруг неё гораздо разнообразнее, чем видят его непосвященные. Она не могла видеть глазами, она видела сердцем, кожей, мыслями. Всё вокруг живое. Дом из дерева, огонь в печи, ветер, вода в стакане, лук в руке, стрелы за спиной, ружьё на стене, “беспокойник” в волосах. Нужно их услышать. И она слышала, не замечая, как всё больше холода скапливается внутри.
После пришли духи, сперва призраки леса, сопровождающие на охоте или на прогулках, она не видела их, но чувствовала. Затем печальный и казнящий себя Френ, затем ещё и ещё. И когда боль одиночества вгрызлась в ледяное и пустое сознание, сгущая тьму внутри, они встали стеной, вцепились в яркие волосы, целовали холодными губами, направляли мёртвыми руками. Это было сумасшествие, это была пропасть, стылая глубина, куда втягивали её каждую секунду некогда самые любимые люди. Как бы ни любили, как бы ни желали дать ей жизнь – это особенность всех призраков, если держать их рядом, они со временем сведут с ума и утащат за собой.
Духи, кожное зрение, жизнь в другой реальности настораживала. Но Алиса была не из тех, чью жизнь можно назвать нормальной. Она будто была проклята с самого рождения: все, к кому она прикасалась или любила, скоро уходили самой тяжёлой смертью. Холод, ревнивый страж Фиоры, не желал отпускать девушку. Стихия бушевала, отталкивала любые мысли, оставляя инстинкты – острые, как бритва, нужные и нежеланные. Замёрзшая душа, вырванное сердце взамен на силу. Вечность взамен на жизнь. Мир внешний взамен на мир внутренний. Пустота.
А потом это случилось, беспощадный круговорот событий: путешествие во времени, 2012 год, нелепые попытки всё исправить и холод, становящийся всё сильнее. Потому что Там она была нужна, Здесь – нет. Когда путешествуешь сквозь время, в прошлое, то попадаешь в ловушку, как капкан смыкается, разрывая плоть. Здесь есть все, что ты хочешь увидеть, кого ты хочешь увидеть. Но тебя здесь нет. Алиса смотрит в знакомые глаза, слышит знакомую речь, чувствует знакомые запахи и так хочет обнять, но опять холод внутри с треском обездвиживает, растекается по венам, целует и будто шепчет: “Зачем они тебе? Оставь… Оставь…”. Зачем тебе любовь, она у тебя уже была, оставь, сосредоточься на деле, вспомни, что ты пережила, не отталкивай меня, прими меня. Она принимала, убеждая, что так правильно, что так нужно. Она нелюбимая, нежеланная, ей здесь не место. Она проклята, там она натворила достаточно, убила своим проклятием много хороших людей. Лучше здесь отречься от них и направить всю ярость на тех, кто виновен, кто сделал её такой, кто уничтожил целый мир.
Холод торжествовал, билась Огненная Птица в стеклянной клетке, но даже сумасшедшее пламя космического ли существа, наследственного ли умопомешательства не могло разбить ледяной свой плен. Шутер жила в отдельном мирке, как заточённая в башне принцесса - Снежная Принцесса, - сама выстроившая себе жилище из снега и льда, запревшая дверь и выбросившая ключ. То, что другие называли собранностью, сосредоточенностью или профессионализмом, для неё было просто чистым холодом, невозможностью чувствовать что-либо другое, кроме пронзительной жестокости, жажды крови. Она не могла без этого жить, холод требовал жертвы, кровавые жертвы, людские жизни. И когда из помощника он стал таким? Что в её сердце так извратило сам смысл его?
- Тебе так больно, - шептала по ночам в редкие часы отдыха Мать, смягчая жар жестоких смертных битв прохладным дыханием и поцелуями. – Отпусти… Тебе не нужно… Подожди, и всё придёт.
И пришло спасение. Самоуверенный авантюрист Клинт Бартон, полный решимости разрушить до основания Ледяной дворец и забрать принцессу. Методично, камень за камнем он разбирал стену между ними, разбивал, ломал, подходил с самых уязвимых сторон. Добился, сломал, разбил, выволок из обломков свою девушку, слабую, запутавшуюся, бессильную.
- Скажи, что мне делать? – шепчет принцесса, когда белый шёлк платья превращается в лёд и разбивается под напором ясных соколиных глаз, обнажая растерзанную душу.
- Живи.
Тогда холод отступает, вместо него тепло, нестерпимый жар, беснующуюся пламя, и Огненная Птица, толи миф, толи быль, успокаивается. Больше не холодно.
Она счастлива, свободна от проклятия.
Любима.
Но почему Алисе кажется, что это ловушка?
========== Глава 1. ==========
Тишина… Вокруг тишина… Ветер скользит по листьям деревьев, подгоняемые им мелкие песчинки перекатываются по земле. Ветер отрывает один лист и несёт его по воздуху. Острые края рассекают воздушные массы. Лист падает на землю. Вновь тишина. По ветке стоящего в пяти метрах огромного дуба, на высоте шесть с половиной метров, шуршание. Объект перепрыгивает с ветки на ветку. Размер… Масса… Белка. Фоном шум от расположившейся неподалёку детской площадки. Но лучше сосредоточиться на ветре. Ветер… Запахи… Свежий хлеб, плавящийся асфальт, мускусный пот, сладкое мороженое. Жара. Духота. Бабочка над цветком. Совсем рядом. Садится на плечо, делает несколько движений и срывается от громом прогремевшего зова:
- Шутер!!! – настойчивый голос издалека прерывает тихий диалог с природой. Шаги, тонкие вибрации по земле, едва уловимые, но приближающиеся. Она прижимает ладони плотнее, вслушивается, рассчитывает. Хорошо. Вес около ста килограмм, распределён равномерно, шаги тоже равномерные, значит, рост 170-180 сантиметров… Русый ёжик на голове, смешно торчащая надо лбом чёлка, невозможные карамельно-карие глаза, полные губы. А вот это уже по одним шагам не разобрать, неугомонная фантазия дорисовывает картину по своему вкусу. Девушка открывает глаза, встаёт на ноги, растягивает уставшие от долгого сидения мышцы, и ждёт.
- Шутер! Ты где? – раздаётся уже ближе.
Врун! Девушка тянется к щиколотке, поправляет светящийся браслет, отслеживающий её передвижения. Или ей дают шанс найтись самой? В плотном круге из ветвистых деревьев и кустов найти и заметить кого-то непросто, поэтому это лучшее место для тренировок. Хотя, было бы лучше уехать дальше от города. На улице лето, жара неимоверная, но они вынуждены торчать в пыльном и грязном Нью-Йорке, потому что вместо долгожданных отпусков все суперзлодеи вышли на улицы. Например, два дня назад, Башню атаковали механические псы доктора Дума. Ничего страшного, с ними разобрались за полчаса, но ущерб не восстановили до сих пор. Благо, их удалось заблокировать на первых этажах, где располагался бизнес-центр, а доберись они до лабораторий или жилых помещений… Они были кусачими, с острыми зубами и когтями, озлобленные металлические твари, рычащие, будто живые. Передёргивая затвор Шальной винтовки, целясь в места соединений, слушая приказы в наушнике, она не думала. Она горько рыдала после, прислонившись обнажённым боком к холодному кафелю душа, поливаемая сверху водой. Стараясь не выдать себя и затопившую боль, зажимала руками рот, кусала пальцы. Горестные мысли, что ничего в этом мире не изменилось, по-прежнему уничтожали её изнутри. “Мыло в глаз попало”, - равнодушно объясняла она красные воспалённые глаза и опухшие веки. Ей не верили, но согласно кивали.
Шуршание в кустах усилилось. Наконец, на поляне, где она расположилась, появился Клинт Бартон.
- Вот ты где! – ворчит он, выпутывая из взлохмаченных волос застрявшую веточку. – Когда ты уже перестанешь играть в прятки?
- Это не прятки, - Алиса складывает руки на груди, всем видом показывая, что сердится за прерванную тренировку. – Ты прекрасно знаешь, что моя повышенная чувствительность притупилась, пока я была в больнице и на реабилитационном периоде. И поэтому мне нужно тренироваться, и делать это на природе. По-хорошему, я вообще должна была уехать, но ты мне запретил.
- Я не запретил, я сказал, что мы поедем вместе, - в тон ей ответил Клинт, вспоминая тот разговор. Точнее, даже не разговор, а знатный скандал, один из многих.
Девушку приводил в бешенство тот факт, что она на коротком поводке. Что вся её жизнь теперь под строгим контролем со стороны не в меру ревнивого лучника-“Мстителя”. В спортзал они ходили только вместе, растягиваясь перед полноценной тренировкой, она ощущала на себе жадные взгляды, прикованные к заметно округлившейся фигуре. Не то, чтобы она набрала лишний вес, но ушла затянувшаяся подростковая угловатость, прикрылись пластами мышц кости. И, как назло, из гардероба исчезла вся мешковатая одежда, появилась обтягивающая, эластичная, плотно прилегающая “второй кожей”. Это выглядело вызывающе и смущало до постоянно горящих щёк и ушей. От антидепрессантов пришлось отказаться, пить лекарства, которые рекомендовал при выписке врач.
Но самым пугающим изменением стал переезд в комнату Бартона. Даже представить было сложно, что это произойдёт так скоро, и сколько условностей поставила всё ещё смущающаяся нового статуса девушка. Не заходить в душ, пока она там, не раздеваться в её присутствии, не претендовать на её половину кровати (путём долгих, громких и не всегда цензурных переговоров Клинт вытребовал одну большую кровать, а не две отдельных), и ещё много и много правил. Но прикладывая лёд к очередному синяку, полученному в бою за отмену следующей статьи из “соглашения о совместном проживании”, Клинт с восхищением приговаривал: “Вот это темперамент”. Тем более он знал, как можно успокоить бушующую девушку. Простой и извечный способ “обнять и поцеловать” в таких случаях работал превосходно. Особенно, если учитывать, какое у неё отзывчивое к ласке тело. Боль терпеть она может превосходно, а вот к ласке не привычна, и поэтому нежные прикосновения вместо ударов приводят её в замешательство, которым так легко воспользоваться.
Так и сейчас, предчувствуя назревающую ссору, Клинт медленно подошёл напряженной фигуре, взял за руку, поцеловал запястье, обвёл губами выпирающую косточку, проследил взмах соколиных крыльев. Свистящий вдох послужил сигналом к тому, что его уже почти простили. Ал можно понять, она изо всех сил старалась начать новую жизнь, стать нормальным человеком, хотя ещё боялась того, что может с ней произойти. Ей не давала покоя неопределённость в будущем: связана ли она с Джиной Грей или теперь, в этом времени, она сама по себе? Волосы медленно отрастали, завивались на концах, и у Клинта обнаружилась приятная привычка зарываться в них носом, вытаскивать резинки и заколки. Жить с ним в одной комнате было непривычно, но, вполне можно было приспособиться. Она ни за что не признается, но засыпать, чувствуя чужое тепло рядом – приятно, а если навалится тёмной пеленой очередной кошмар, то нежным поцелуям разбудят, прижмут к горячему телу, несмотря на запрет, и тогда сны будут только светлые и лёгкие.
- Ох, ты просто невозможен, - улыбается Алиса, облизывая пересохшие губы. – Зачем ты искал меня сейчас?
- Я скучал.
И будто в подтверждение своих слов, он подхватил Алису и впился довольно грубым поцелуем в полураскрытые губы. Та только послушно ответила на поцелуй, обвив руками шею самого любимого человека. Любимого. Желанного. Родного. Самого дорогого. Единственного, судя по тому, как стучало внутри настоящее сердце. Призраки прошлого ушли, оставили её в одиночестве, но пустота внутри быстро заполнилась таким безумным жаром, что не выдержала, испарилась даже внешняя холодность, а лёд рассыпался под напором сильных рук. И страшнее всего, что так – правильно. Правильно, что рядом Клинт, правильно, что они вместе, а не порознь. Правильно с ним целоваться. Правильно любить его и получать такую же любовь взамен. Правильно страховать его на очередных миссиях ЩИТ, не касавшихся “Мстителей”, правильно, после, ругаясь, перевязывать его раны, а потом целовать: “Чтобы скорее прошло”. Она просыпается по ночам и тянется к другой половине кровати, чтобы убедиться, что он рядом. Что это не сон и не бред больного сознания.
Новое кодовое имя “Колибри”, новая форма взамен камуфляжа с чужого плеча, новое снаряжение, не такое громоздкое и тяжёлое, верная Шальная за плечом, что никогда не изменится – что может быть? Да грызли по ночам сомнения: за что? Что она сделала такого в своей проклятой жизни, чтобы получить всё это? Или опять ей дают передышку, чтобы после забрать всё и оставить её в одиночестве.
- Всё хорошо? – Клинт лизнул припухшие от голодных поцелуев губы, с усилием разжал пальцы на её бёдрах. Она никогда не жаловалась на синяки, но ему всё равно было стыдно, когда он замечал эти тёмные пятна. Кожа девушки оказалась очень нежной, чувствительной к любому прикосновению, особенно к тому, что не несёт острой боли и агрессии. И как она смогла выжить, будучи настолько чувствительной, сколько сил приходилось тратить, чтобы отгородиться от боли. Становилось понятно: зачем столько слоёв одежды, зачем ограничение тактильных контактов, почему так медленно заживают раны.
- Да. Да-да, более чем, - Ал поспешно задавила в себе мрачные мысли и предчувствия, сама потянулась на пальчиках ног за поцелуем. Странно говорить об этом, но Клинт был замечательной альтернативой любым антидепрессантам. Высокий, с широкой спиной, сильными руками, длинными ногами и в меру развитой мускулатурой – будто сошедший с неизвестных мифических картин. Идеальный. Невообразимо прекрасный. Таких не бывает, но именно такое чудо досталось ей. И Алиса наслаждается. Пока можно, пока эта чеширская улыбка, меняющие цвет глаза и глубокий бархатный голос принадлежит только ей, больше никому Клинт не показывал этой своей стороны – идеальной, соблазнительной, развратной. И она постарается, чтобы никто не смел претендовать на добычу самого молодого охотника Фиоры.