– Хэннер, я, что, часто тебя обижаю?
Хэннеру стало стыдно, взгляда Мелькора он не выдержал и отвернулся.
– Что случилось? – последовал вопрос, и майа понял, что молчание может повлечь крупную ссору. Между ними и так постоянно стояло что-то большое, непонятное и непреодолимое, Мелькор относился к нему хорошо, но не подпускал к себе, хотя Хэннеру очень хотелось быть к нему ближе. Если отмалчиваться дальше, эта стена, вероятно, станет намного толще…
– Я… я не хотел, Мелькор, я случайно заглянул в дневник к Йонвэ, и…
– И – что? – Мелькор не стал останавливаться на том, почему Хэннер трогает чужие вещи, хотя именно этого вопроса майа очень опасался: идея с запиской ему самому казалась теперь дурацкой.
– Там лежали фотографии, – продолжил, сглотнув, майа, и щёки у него покраснели, – и… ну… можно, я не буду рассказывать?.. Если я скажу, то Йонвэ… ты подумаешь, что он… ну…
– Хэннер, – веско оборвал его сомнения Мелькор, – я знаю о Йонвэ достаточно, и ещё больше знаю о Манвэ. Скорее всего, ты не скажешь мне ничего нового.
– Тогда можно не скажу?
– Нет, нельзя. Тебя всего колотит. Если скажешь, станет легче. Может быть, ты просто чего-то не понял.
– Мел, – майа решился посмотреть своему покровителю в глаза, – а когда очень пьяный майа сидит у своего Валы на коленях, позволяя себя гладить по коленкам и обнимать, а в это время его трогают другие Валар… ну, вообще за всякие места, через одежду… это же ужасно, да?
Мелькор держал воспитанника за руки и чувствовал, что градус напряжения его сущности зашкаливает.
В прошлой жизни… в ней Гортхаур пришёл к своему шефу в кабинет и сказал:
– Мел, у меня к тебе дело. Отодвинься, пожалуйста, от стола.
А когда Мелькор отодвинулся, сел к нему на колени и, крепко обняв за шею, поцеловал в губы. И целовал долго, отрицая попытки спросить что-нибудь или оттолкнуть. Целовал, пока Мелькору не расхотелось спрашивать и отталкивать. Потом улыбнулся и нахально пересел с колен Валы на стол, деловито сбрасывая оттуда бумаги, перья, бутылочки с чернилами и прочую мелочь.
– Я знаю, ты сам первый ни за что не начнёшь. Чтобы не злоупотребить положением. Так вот: злоупотребляй, я не против.
…У Врага Мира шумело в ушах, и в облике хрупкого черноволосого паренька проступал его Гор, его, любимый, незаменимый Гор, жизнь без которого стала невыносимой.
– Так это плохо? – оробев от странного вида замолкшего Мелькора, осмелился переспросить Хэннер. Руки Валы на его запястьях разжались.
– Всё зависит от того, как к этому относится сам майа, Хэннер. Это может быть и очень хорошо.
– Значит, Йонвэ нравилось, когда Тулкас его трогал?.. – с отвращением уточнил майа.
Мелькор хотел сказать: «Спроси у Йонвэ», но вовремя удержался.
– Не думаю, что Йонвэ достаточно готов к таким развлечениям, но, если Манвэ такое позволяет… это не нам с тобой решать.
– А со мной ты бы позволил так поступать?! – Хэннер истерически отшатнулся от него.
Вала посмотрел на него и угрюмо ответил:
– Никогда.
Майа несколько секунд смотрел ему в лицо, словно пытаясь понять, врут ему или нет, а потом развернулся и быстро вышел.
В подавленном настроении Мелькор поднялся к себе и занялся работой, в основном для того, чтобы отвлечься от тягостных размышлений.
– Йонвэ, он тебя бил?
Хэннер позаботился о том, чтобы их никто не слышал: утащил одноклассника за руку в самый дальний коридорчик, где выставлялись вышивки учениц Вайрэ.
Йонвэ опустил глаза. Майа Мелькора решительно отвёл волосы с его лица и охнул: висок и скулу бедняги украшал огромный цветной синяк.
– Вот сволочь…
– Я сам заслужил, – тихо, словно оправдываясь, ответил Йонвэ. – Я был непочтителен и смотрел на Валу Мелькора. Вала Манвэ мне даже ничего не сломал и не лишил своего общества. Он обещал взять меня с собой на вечеринку. Он на меня не зол. Я должен быть счастлив.
– А ты счастлив? – зло уточнил Хэннер.
Йонвэ замолчал.
– Ну, счастлив ты или нет?
– Счастлив…
– Как можно быть счастливым, если тебя бьют по лицу?!
– Не только по лицу… я привык… так нужно, чтобы я был хорошим. Я был раньше плохим, я должен исправиться в новой жизни, она мне для того и нужна… Вала Манвэ заботится обо мне, выбивает из меня преступное неповиновение, чтобы я не был… не был как твой наставник… – решился он договорить.
Кому другому Хэннер бы за такое без промедления врезал, но Йонвэ говорил не то, что сам думал, а то, чему его научил Манвэ, а Манвэ про Мелькора вряд ли мог сказать что-то другое.
– Ты не должен думать как твой Вала. Пусть твой Вала думает отдельно, а ты должен сам думать. И, если тебе не нравится, как он тебя учит, ты можешь уйти к кому-то другому, тебе же можно… это всем разрешено…
– Этим Вала Манвэ распоряжается…
– Этим распоряжаются все Валар, и мой Вала тоже! – заявил Хэннер. – Прекрати его бояться и жалуйся на него, если он тебя бьёт! Ты ничего ему не должен, ты ему служил верой и правдой, ни разу не пошёл против него, слова поперёк не сказал, я знаю, мне Мелькор говорил… – Черноглазый майа не стал уточнять, что информация, полученная от Мелькора, заключалась в словах: «Знаю я этого Йонвэ, тряпка, всю жизнь вякнуть против моего братца ненаглядного не смел, собачка дрессированная, тявкает по команде, упаси Эру хвостом вильнуть, если хозяин не приказывал…».
Йонвэ смотрел на своего друга как на спасителя.
– Правда?..
– Правда!
Утешило его это ненадолго.
– Вала Манвэ наверняка знает обо мне больше…
Хэннер зарычал от бессильной злости, но устыдился, увидев, как Йонвэ сжался и опустил голову, будто и от него ожидал удара.
– Йонвэ… ну ты чего… – забормотал Хэннер и нерешительно дотронулся до его плеча. – Ну перестань… нет, только не плачь… почему ты плачешь?..
– Я… плохой и негодный… и Вала Манвэ никогда, никогда меня не полюбит!..
– А тебе надо, чтобы он тебя так уж любил?
– Хэннер, – простонал золотоволосый майа, – я его люблю… так люблю, а он меня мучает… заставляет меня любить всех, потому что все Валар равны, и всех я должен любить одинаково… а я даже ради него не могу, я хочу любить только его одного, я хочу быть только с ним… он такой… он самый, самый-самый лучший, он лучше всех, другого такого нет… нет, нет, я так не могу, он меня убьёт, если узнает…
Йонвэ выбежал из коридорчика, и Хэннер услышал, как хлопнула дверь школьной комнаты для умывания.
В тот день тёмный майа остался в школе ещё на час, но на дополнительные занятия с недавно прибывшим майа Ауле не пошёл. Вместо этого он сидел в той же комнате для умывания, на краю маленького бассейна, где резвились красные и золотистые мальки, задумчиво смотрел, как вода стекает по его пальцам, и думал.
То, что Манвэ делает с Йонвэ, совсем не похоже на «любовь». С другой стороны, что такое «любовь», тоже не совсем понятно. Это вроде бы просто очень хорошее отношение, как объясняла учительница. Она говорила: «Валар любят вас, они позволяют вам жить рядом и трудиться на их благо». Или целоваться и обнимать друг друга – это тоже какая-то любовь? Она вроде бывает разная…
Хэннер вспомнил того, чей пример был у него перед глазами. Других он знал куда хуже.
Вот Мелькор. Мелькор любит небо, особенно ночью, любит летать, любит драконов и волков… волки его тоже любят, с визгом бегут к нему и облизывают ему руки, а он иногда подхватывает их с земли и тискает, шепча им что-то в уши, хотя они огромные и весят раза в три больше, чем Хэннер. Мелькор любит лошадей, у него целый табун, хотя верхом он не ездит. Мелькор любит свой замок и смеяться, любит вкусно поесть, любит читать… любит музыкальные инструменты и красивые вещи… интересно, любит ли Мелькор Хэннера?..
И ещё интересно: прилично говорить с Мелькором о том, что такое любовь и какая она бывает, и есть ли она относительно единственного в мире черноглазого майа?..
Хэннер повозил рукой в воде, распугивая мальков, и со вздохом встал.
Может быть, удастся однажды хотя бы спросить…
Разумеется, ни в тот, ни в следующий вечер Мелькор не услышал ни одного вопроса о любви. Хэннер молчал как зашитый.
В юном возрасте даже майар не свойственно обращаться к старшим со столь личными проблемами. Поэтому, сидя вскоре после произошедшего на подоконнике рядом с Йонвэ, Хэннер осторожно спросил:
– А когда Манвэ говорит, что тебя любит, он что конкретно имеет в виду?
– В каком смысле? – удивился Йонвэ.
– Ну, – нетерпеливо мотнул головой Хэннер, – как это выражается? Откуда я знаю, может, меня Мелькор тоже любит?
– Вала Манвэ говорил, Мелькор никого не любит, – виновато вздохнул светлый майа.
– Неправда! – вскинулся подопечный «бессердечного» Валы. – И вообще, Йонвэ, отвечай лучше на вопрос, пока не подрались.
– О таком не принято говорить, – уклонился Йонвэ.
– А Мелькор говорит, лучшему другу сказать что угодно можно.
Йонвэ доверчиво посмотрел на товарища и, вздохнув, тихо сказал:
– Любовь – это очень приятно, Хэннер. Знаешь, когда Манвэ… – Он смутился, спохватившись, что назвал своего Валу по имени, но, убедившись, что его никто не слышал, уже увереннее продолжил: – Когда Манвэ в хорошем настроении, он такой весёлый. Он позволяет мне сидеть у себя на коленях (тут Хэннера передёрнуло) и кормит меня шоколадом с рук, а потом… – Йонвэ наклонился к самому уху друга и влажным шёпотом поведал: – потом целует в губы и называет меня своей маленькой шоколадкой. Если тебя кто-нибудь когда-нибудь целовал, ты понимаешь, как это приятно.
– Угу, – невнятно отреагировал Хэннер, которого никто никогда не целовал, потому что Мелькор не имел склонности сажать своего подопечного на колени, целовать в губы и называть шоколадкой. Шоколадки давал, да. Очень вкусно, но ничего похожего на такую любовь.
– Ну вот видишь, ты сам всё знаешь, я мог бы и не рассказывать.
Йонвэ прихватил портфель и удалился в класс, а Хэннер подтянул коленки к груди и задумался.
Что все так повернулись на этой любви?..
Вопрос всё же не давал юному майа покоя, и он вознамерился проверить, любит его Мелькор или нет.
– Мелькор, а ты не… не хочешь покормить меня с рук шоколадом?..
Вала саркастически изогнул бровь:
– А своих рук у тебя нет?
Хэннер трижды проклял своё любопытство и сидел до конца обеда как оплёванный.
– Ирмо, мне кажется, на него кто-то плохо влияет.
– Как ты думаешь, кто бы это мог быть?
– Не знаю. Но он… какой-то странный стал.
– В каком смысле странный?
– Недавно спросил, не хочу ли я его с рук шоколадом покормить. Это нормально, в таком возрасте предлагать себя с рук взрослому кормить?!
– Хмм… Знаешь, Мелькор, по-моему, ему не хватает твоего внимания, – заключил Лориэн. – Может, у него переходный возраст начинается?
– Уже?!
– Мелькор, у тебя всю жизнь переходный возраст, мог бы и не вопить так.
– Ну у других-то возраст нормальный!
– Значит, ты недостаточно много с ним общаешься.
– Ты хочешь сказать, что одному майа в моём замке не хватает внимания?!
– Прекрати орать. Откуда я знаю, это же твой майа, вот ты и разбирайся. Он у тебя с прошлой жизни ненормальный.
Ирмо бросил трубку. Чёрный Вала нервно повертелся в кресле и пошёл вниз.
– Хэннер, – сказал он, усевшись за стол напротив уплетающего суп майа, – я тебе уделяю мало внимания?!
Хэннер чуть не подавился.
– Не знаю, – ответил он наконец, – а что?
– Да так, ничего, – буркнул Мелькор и вышел.
Тёмный майа остался сидеть с открытым ртом и пустой ложкой в руке.
Вот ни фига себе, – подумал он, – и чего это с ним случилось?..
Взаимное чувство неудовлетворённости постепенно нарастало.
Подстёгнутые весной и теплом, юные майар начали вспоминать о романтике, а в школе ввели предмет «Романтическое воспитание Айнур». Вёл его невменяемый на взгляд большинства учеников человек, тощий высоченный старик с растрёпанными седыми лохмами. В его привычке было пред началом таинства урока возносить к небу руки, восторженно приоткрывать рот и благостно взирать на своих подопечных. Поскольку среди Валар специалистов по прикладной романтике не было, Намо прислушался к предложению своего близнеца и лично выбрал в учителя человека, проверив его биографию, подсознание и личный опыт, а затем внушил, что преподавать сей избранник богов будет самым обычным подросткам.
Хэннер к происходящему отнёсся со здоровым скептицизмом и россказни про то, как нужно ухаживать за понравившейся девушкой, слушал без энтузиазма. Честно промаявшись дурью два урока и нарисовав для Йонвэ большого цветастого дракона, Хэннер не выдержал и на вопрос лектора: «Всё ли вам понятно, юноши?» поднял руку.
– Да-да, мой милый мальчик?
Тёмный майа встал.
– А мне девушки не нравятся, – сказал он на весь класс. – Можно и для меня что-нибудь рассказать?
Йонвэ сидел красный до ушей и не смел поднять глаз.
– Я могу лишь сказать, что вам, милый юноша, стоит подождать встречи с дамой, которая составит яркоплещущий сегмент вашего буйного сердца!
Хэннер нетерпеливо мотнул головой. Затаив дыхание, одноклассники с горящими глазами ждали развития событий.
– А мне нравится мой Вала. Вы не знаете, что я должен сделать, чтобы я ему тоже понравился?
Через пять минут экстренно призванные в школу майар Ирмо эвакуировали бессознательного лектора на носилках к своему шефу, а мальчики дружно восхищались шуткой Хэннера. Йонвэ к восторгам не присоединился.
– Учитель-человек? Да уж, они превзошли самих себя. Лучше бы драконов взяли. – Мелькор усмехнулся и отхлебнул из бокала. Хэннер почему-то подумал, что у Мелькора это получается «чувственно», слово вылезло из глубин подсознания и обратно залезать не хотело. – А что был за предмет?
– Романтическое воспитание Айнур, – мрачно сообщил майа.
Мелькор булькнул соком, неловко хрюкнул, пытаясь задавить смех, и осведомился:
– Чему учили?
– Фигне всякой.
– Ну и правильно, что отменили. Явная лабуда. Как романтике можно научить? Это врождённое свойство, – рассудил Вала.
– Мелькор, а что такое романтика? – Хэннер вопросительно посмотрел на своего Валу. – Ты же объяснишь понятнее.
Мелькор задумался.
– Трудно сказать, – наконец, поведал он. – Понимаешь, есть абстрактные вещи, которые мы можем только почувствовать, а не описать словами. Гордость, месть, тщеславие, преданность, любовь. Власть. Романтика… романтика – это сложная штука, Хэннер. Как и всё то, что трудно высказать. Всё зависит от конкретной ситуации.
– А если ситуация конкретная, ты можешь сказать, романтично это или нет?
– Зависит от участников. Если ты окажешься в ситуации, где всё сложится романтично, ты это почувствуешь и, думаю, тебе будет очень приятно. Романтика в большинстве своём довольно приятна, когда не слащава и приторна, как Манвэ в кружевной розовой кофточке.
Они рассмеялись, и Хэннер хотел задать ещё один, очень важный вопрос, но в ворота позвонили, и Мелькор ушёл открывать, а пока он разбирался с посетителем, Хэннер уже спрашивать расхотел.
Тем же вечером позвонила классная руководительница.
– Вала Мелькор! – На этот раз её голос был истеричным и визгливым. – Как я рада, что застала вас дома! Ваш ученик смертельно обидел преподавателя!
– Добрый вечер, – отозвался Мелькор, левой рукой вычерчивая на полях копий важных документов остроугольные зигзаги. – Ни за что не поверю.
– Поверьте, Вала Мелькор! Ваш Гортхаур, он… он оскорбил пожилого человека!
– Я, кстати, как раз хотел с вами поговорить на тему того, какого орка в школе для майар делают люди. Я не желаю, чтобы моего майа…
– Послушайте меня, Вала Мелькор, ваш майа при дневном свете в присутствии всех учеников задал преподавателю вопрос… – здесь классной потребовалось изрядное мужество, – гомосексуального характера!..