Между строк - Anonymous 16 стр.


Но Флав, похоже, и вправду был необычной личностью. Капитан мгновенно понял, что если бы он услышал один из трех набивших оскомину вопросов, он бы, наверное, разочаровался. Не говоря уж о том, что канатоходец на удивление быстро не просто включился в игру, но еще и повел ее — сам, что добавляло симпатии и какой-то остроты.

Однако что ответить на такой нестандартный, а оттого приятный вопрос? Капитан хорошо помнил правила — говорить можно только правду, и если ты не готов к этому, просто не вступай в игру. Вот только сейчас правда состояла в том, что он не знал этой правды. Как объяснить это эфемерное ощущение, и при этом не наскучить? Последнее казалось особенно важным.

Что сказать? Действительно, что удерживает его здесь, в этом трактире, именно с этим собеседником? Хотел бы он сам знать ответ на этот вопрос. «Вы мне нравитесь» — слишком прямо, просто, дубовато, а главное — не информативно. Капитан привык, что излишняя откровенность смущает и пугает людей. Он никогда не был силен в речах, это становилось понятно даже по их с Фрэнком библии — самые красивые (а также самые связные и грамотные) строки принадлежали священнику. Но и даже те в большинстве своем простые фразы, которые составлял в ответ Северино, писались сутками — времени-то было навалом.

А сейчас надо как-то уместить все в пару секунд, в течение которых обдумывание ответа еще считается нормальным и не вызывает недоумения. «Человек не может просто так нравиться, — всегда говорила его мать. — Тебе всегда нравится что-то в нем, какая-то его черта или что-то, что он тебе дает». И что же это?

Уж не та ли самая необычность? Северино чуть улыбнулся и склонил голову.

— По долгу службы я много общаюсь с людьми, — начал он издалека. — И, надо сказать, за свою жизнь я неплохо научился читать и понимать их. Большинство мотивов понятны сразу, не нужно быть чтецом мыслей, чтобы уловить их стержень — деньги, блага, утехи. Но я не могу прочесть вас, — он качнул головой. — Как ни стараюсь. Я готов был заплатить любую цену за возвращение книги, но вы отказались от денег и других привилегий, которые сулит благостное расположение начальника стражи города. Сеньор Куэрда, вы хоть представляете, какая редкость увидеть человека, который откажется от подобного? Тем не менее, вы все же запросили вознаграждение — то, которого я меньше всего ожидал и, наверное, которое я меньше всего готов был заплатить. Я многое видел, но такое — в первый раз. Я…

Капитан запнулся на мгновение, потому как по смастеренному за долю секунду плану тут он должен был сказать о неожиданном поцелуе. Но подобравшись к краю этой фразы, он понял, что впереди обрыв, и он не в состоянии произнести то, что планировал. Лицу стало жарко, а пестрота трактира и публики ушла на второй план. Сейчас он видел только пытливые блестящие глаза Куэрды, его карамельный взгляд, которым, казалось, он ласкал капитана. Северино прочистил горло, стирая неловкость непроизнесенных слов и избавляясь от наваждения.

— Я впервые вижу подобное поведение, особенно в свой адрес. Поверьте, неординарность выделяется из тривиальности, как Полярная звезда в хвосте Малой Медведицы. Я не большой любитель тайн… но в вас определенно есть что-то, что заставляет меня продолжать этот разговор.

Северино хотел обновить свой бокал и бокал Флава, но увидел, что вина осталось на дне.

— Как вы относитесь к освежающей вечерней прогулке? — спросил он и затем, усмехнувшись, добавил: — Нет, это не мой вопрос. Просто я хотел бы задать его в более спокойном месте.

***

Как не пытался Флавио воспринять ответ капитана серьёзно, но не получилось. Он вообще как-то слишком легкомысленно относился к похвале, из чьих уст она бы ни исходила. Возможно, смехом и шутками по этому поводу он успешно скрывал своё смущение. А похвалил ли его начальник городской стражи? Да бог знает, как это стоило воспринимать. Коста улыбнулся. Открыто и тепло. Видимо, потому что понимал сказанное капитаном, как никто другой.

— Любопытство, капитан, это называется любопытство, — он одним глотком допил вино, — оно присуще всему. Оно рождается вместе с нами, оно заставляет детей ползти, вставать на ноги, ходить. А когда жизнь становится слишком пресной, оно заставляет искать на свою задницу приключений.

Канатоходец легко поднялся, оставляя право оплатить вино капитану.

— Идёмте.

В голове как-то всё быстро встало на свои места. И Куэрда не собирался жеманно кокетничать. Вопроса «к тебе или ко мне» пока не стояло, лишь потому, что Флаву некуда было привести любовника. Значит, выбор за начальником городской стражи.

Вообще Коста предпочитал съемную комнату в одном из многочисленных постоялых дворов на окраине Севильи. Это было дёшево и сердито. Но, несмотря на это, очень удобно. Хозяева таких заведений мало интересовались постояльцами, плохо дружили с законом и крепко держали рты на замке. И, хотя сеньор Мойя походил на человека не слишком привыкшего пользоваться такими местами, но, как было уже доказано и не раз за последние дни, он вообще был неординарным так, что от капитана, зможно было ждать интересных предложений.

Флав первый покинул стены «Щуки и гуся», выходя на прохладный после дневного зноя ночной воздух.

Что привлекательного оставалось в капитане, после того, как почти все карты были открыты, а те, что ещё оставались рубашкой вверх, оказались краплёными? Нет, начальник городской стражи не отличался особой привлекательностью, к которой тянулось тело Косты. Хотя по краткому наблюдению утра, физическая форма капитана была превосходной. Канатоходца притягивало не это. Куэрда плыл от тщательно дозированных эмоций сеньора Мойи. Эмоций, которые, несмотря на хозяйский контроль, просачивались через глаза и нервные движения пальцев.

Флав привык пить эмоции толпы. Он не мыслил своей жизни без этих восторженных вдохов, испуганных вскриков, иногда завистливых взглядов. Эта эмоциональная близость питала его душу, как секс — тело. Видимо поэтому он выбирал себе в любовники не столько красивых, сколько эмоциональных партнёров. Однако это и остужало слишком быстро, заставляя искать всё новых и новых, после того, как эмоции одна за другой оказывались выпиты, и повторение, как простое ежедневное блюдо, переставало приносить удовольствие, утоляя лишь физический голод.

Сейчас капитан был для канатоходца, как званый обед в господском доме, на который пригласили цирк, со своими номерами, и неожиданно усадили за один стол с хозяевами. Ароматы, долетающие из кухни, выбивали слюну, которой Куэрда готов был захлебнуться. А вносимые по порциям блюда не насыщали, разжигали всё больший аппетит, своим великолепным приготовлением и малыми количествами.

Перекинув мешок со своими пожитками через плечо, он дождался капитана и, обведя засыпающий город взглядом, повернулся к нему.

В неверном свете, исходящем из приоткрытой двери трактира начальник городской стражи выглядел фантастическим. Подсвеченная крепкая фигура напрочь теряла черты лица. В контрасте света и тьмы, канатоходец мог силой своего воображения сейчас нарисовать на нём любые привлекающие его. Полутьма услужливо стёрла обезображивающий шрам и словно добавила роста, надёжности и силы.

Свет, мягким полотном ложившийся из-за Северино на фигуру Флава, наоборот, прорисовывал тонкие черты и упругие изгибы, которые не скрывала простая одежда.

— На ваш вопрос, сеньор Мойя, хоть это тоже не слишком для него подходяще место, но я отвечу «да»…

В смысле невысказанного начальником городской стражи вопроса, Коста даже не сомневался.

Комментарий к Часть 3

Пояснения:

** Отсылки к внесюжетному форумному квесту — получив особые письма, герои были приглашены на “Ночь Избранных” — особую маскарадную ночь, устроенную щедрым сеньором с богатой фантазией. Присутствующим дали номера, разделили на случайные пары и дали задания (более или менее эротического характера). Общение между парами происходило в стихах. Флавио и Северино не играли друг с другом в ту ночь, но канатоходец, выполняя задание, случайно снял маску, и капитан его запомнил.

========== Часть 4 ==========

***

Северино слепо положил на стол пару монет, плохо разбирая их номинал. Пальцы онемели, а голова плохо соображала. Будь он чуть более в себе, он бы понял, что оставленными деньгами можно оплатить целый ужин, не то что уж бутылку не самого лучшего вина. Однако это сейчас было неважно.

Выйдя из трактира, он, кинув короткий взгляд на Флава, направился вниз по улице. Зачем он предложил выйти? Затем, что надеялся, что на свежем воздухе ему удастся лучше справиться с туманом в голове, взять себя в руки. Не удалось, поэтому оставалось только радоваться, что движение позволяет ему не смотреть канатоходцу в глаза. Что в свою очередь дает возможность хоть сколько-то скрыть срывающие башню эмоции.

Короткое, но чувственное «да» Куэрды сработало не хуже затвора — внизу живота что-то сладко екнуло, и кожаная форма вмиг показалась вовсе не такой уж удобной. Даже если до этого Северино и воспринимал возможность более близкого, чем секундный поцелуй, знакомства с телом канатоходца чисто теоретически, теперь все его мысли устремились исключительно в эту сторону — настолько, что он забыл свой вопрос.

Они шли дальше, и капитан украдкой кидал взгляды на полускрытую ночной вуалью фигуру Куэрды. Руки настолько хотели пробежаться по изящному телу сверху вниз, задержавшись на тонкой талии и, чуть погодя, на поджарых ягодицах, что пришлось сжать ладони в кулаки, чтобы прогнать навязчивый образ того, что еще не случилось.

Ноги несли его к дому — осталось пройти всего ничего. Молчание затягивалось, а Северино все еще не мог вспомнить свой вопрос, потому что в его голове под аккомпанемент сладкого «да» распутным калейдоскопом разворачивалось действие весьма эротического характера. Поднимаясь на крыльцо, он случайно задел руку Флава, и, воспользовавшись этой ситуацией, взял его ладонь в свою. Капитан непроизвольно ускорил шаг, едва не втащив канатоходца за собой. Как только они закрыли дверь, капитан остановился и повернулся к Флаву. Так и не сказав ни слова — а вернее не придумав ничего умнее, он привлек его к себе и поцеловал.

Прикосновение губ к губам обожгло. Северино вообще-то хотел только обозначить свои чувства, «вернуть долг», так сказать, но это вышло так же «хорошо», как и все остальные попытки скрыть свою натуру. Едва почувствовав бархатный язык, он принялся с пылким упоением его ласкать, забывая обо всем, углубляя поцелуй, выплескивая им всю накопившуюся страсть и напряжение. Он закрыл глаза и прижал теплое тело к себе настолько близко, что Куэрда наверняка кожей ощутил его возбуждение. Ладони гуляли по спине канатоходца, чувствуя через ткань одежды то выпирающие лопатки, то точеный поясничный прогиб. В голове уже не было былых запретов — они утонули в долгом сладостном поцелуе, бывшим желанным, точно глоток воды после долгой жажды, и Северино все никак не мог напиться, не мог насытиться этим моментом.

Он не смог бы вспомнить, когда последний раз так целовался — так, чтобы гореть заживо, чтобы вкладываться, а не исполнять скучную обязанность, при этом думая лишь об одном: «Что я вообще делаю рядом с этим человеком?». Забвение волнами раскаленной лавы захлестывало его с головой — и он то ли тонул, то ли обращался в пепел, понять было невозможно. Не в силах совладать со своим желанием, капитан прижал Флава спиной к двери и собрал пальцами ткань его рубашки, будто намереваясь порвать ее.

И именно в этот момент в дверь забарабанили так, что стекла во всем доме затряслись.

— Капитан! — раздались крики снаружи. — Капитан, вы здесь? Вы еще не спите? Капитан, это очень срочно!

— Я видел, он заходил сюда! Он должен быть дома.

Голоса доносились как через толстый слой ваты, и когда Северино оторвался от поцелуя, ему показалось, что он вернулся в реальность из какого-то далекого мира снов. Бесконечно долгий миг ему потребовался на то, чтобы понять — это реальность, и в ней он кому-то потребовался, непременно под ночь, как по закону подлости. Обеспокоенно посмотрев на канатоходца, он приложил палец сначала к своим губам, затем к его, не упустив шанса приласкать эту одновременно терпкую и сладкую линию подушечкой указательного пальца. Губы Куэрды были роскошно-горячими и чуть влажными от недавнего поцелуя, и Северино едва удержался, чтобы снова не пропасть в них с головой.

Осторожно — так, чтобы Куэрду нельзя было увидеть, он открыл дверь. На пороге стояло двое стражников из числа сегодняшних ночных патрульных.

— Сеньор Мойя! — начал один из них, маша руками, будто сомневаясь, что капитан его видит и замечает. И вправду, если бы Северино сейчас увидел себя со стороны, он бы подумал, что, судя по шальному взгляду, этот человек где и когда угодно, только не здесь и не сейчас. — Задержали подозреваемого в убийствах!

— Того самого, — добавил второй. - Мы срочно ждем вас в кордегардии! Необходимо ваше присутствие.

— Я… буду через минуту, — с небольшой запинкой ответил Северино. — Ждите меня на месте.

Захлопнув дверь, он воззрился на Флава.

— Мне придется идти, — тяжело и дыша, ответил он. — Весь город на ушах из-за серии убийств, и… в общем, мне нужно быть на работе. Я не знаю, сколько это займет, но скорее всего, от пары часов до целой ночи. Задняя дверь находится в кухне и запирается изнутри, просто прикроете ее за собой. За ночь ничего не случится.

Он хотел добавить что-то еще — например, что ему жаль, что так получается, но не смог выжать из себя ни слова. Больше всего на свете он сейчас хотел, чтобы чертов убийца так и бродил непойманным, чтобы никто не стучался к нему и не беспокоил. Пах горел жаркими углями желания, а все тело едва не ныло от перспективы работать в таком состоянии. Жадный монстр стремления прямо сейчас заполучить даже не симпатичного, а откровенно красивого канатоходца толкал на новый — увы, прощальный — поцелуй, но Северино понимал, что если он это сделает, то ни на какую работу никто уже не пойдет — по крайней мере, этой ночью. Поэтому рваным и немного смущенным жестом он поцеловал пальцы Куэрды и вышел в щедро разбавленную светом из окон черноту ночи.

Он не боялся оставлять, по сути, незнакомого человека в доме — наверное, потому, что меньше всего сейчас думал об опасностях такого рода. Все его мысли заполонило сожаление о том, что мало того, что ничего не получилось, так ему еще и не прошло в голову назначить встречу на, например, завтра. А что если Флав проснется утром и скажет: «Вот это да, ну меня и понесло», и пойдет к очередной Агате, и думать забыв о капитане? А что если в нем сегодня говорило вино? А что если… да миллион с половиной причин могли помешать им снова увидеться!

Шаг капитана был нетверд до такой степени, что проходящий мимо запоздалый горожанин отшатнулся от него, как от пьяного. В голове царил сладостный дурман, которого не мог дать ни алкоголь, ни какие-либо другие средства «расширения сознания», словно то был не поцелуй, а гремучая смесь различных опиатов. Мысленно все еще пребывая в том моменте, когда канатоходец был в его руках, а их губы сливались в страстном поцелуе, Северино дошел до кордегардии и, вначале едва не влетев в косяк, а потом — в одного из стражников, добрался до своего кабинета.

***

По-деловому молча, Флавио следовал за своим капитаном. Да, теперь мысленно он окрестил его именно так: «мой капитан», не смотря на то, что ничего ещё между ними не было. Впрочем, как же ничего? Та тонкая ниточка, которая связала их, крепла с каждым днём, если не сказать часом и Коста не сомневался, что всё будет, надо только крепче держаться за неё. Тем более что с другой стороны явно вцепились двумя руками, а так же и жадными губами, прижимая канатоходца спиной к двери.

Поцелуй получился жаркий, долгий, нетерпеливый. Куэрда отдался сразу, принимая всю жажду капитана и прижимаясь всем телом, чтобы ощутить явное желание, выказываемое телом партнёра. Канатоходец был готов, но не стал перехватывать инициативу, оставляя всё на откуп капитану. Тело отзывалось глубокими волнами и горячие капитанские ладони, прожигали тонкую грубоватую ткань рубашки. Он поплыл, поплыл мгновенно, давно не испытывая какую-то болезненно сладкую истому ещё от осознания владения партнёром. А то, что он зацепил начальника городской стражи, Флав понял тогда, в доме Агаты, не смотря на неотвеченный поцелуй.

Назад Дальше