========== Это произойдет ==========
Вы знаете его. Вы слышали о нем. О нем сложно не услышать хотя бы раз за всю жизнь. О нем слышал даже я, не интересующийся всеми этими светскими личностями типа актеров, политиков и прочего сброда. Его лицо регулярно появляется на страницах газет и журналов, о нем постоянно говорят, его постоянно слушают. Но никто не знает его так, как знаю я. Никто никогда не оказывался так близко к нему, никто еще не знал его так хорошо. И я уверяю вас, что никто и не узнает.
Честно говоря, после службы в Афгане (до сих пор считаю, что я настоящий везунчик, раз остался в своем уме) я не планировал выходить из дома год как минимум. Не из-за того, что у меня какие-то там травмы психологические и мне хотелось поныть в одиночестве. Скорее из-за того, что я просто не мог видеть людей. Мне предлагали работу наемником (как и многим в нашей части), типа так и так, а навыки у тебя ого-го, тебе бы людей стрелять и дальше, только за деньги большие, ну, злого богатого дядьку какого-нибудь пулей в лоб наградить, чтоб не мешался. Отказался. От звука выстрелов в то время голова начинала болеть страшно, как будто мне уже на пенсию пора. Сейчас, конечно, не болит (выстрелы-то я не слышу), но в ушах порой шумит.
Так вот, я заперся в четырех стенах, которые любезно предоставило мне государство, как сироте, и сидел безвылазно в них. Квартирка-то небольшая была: одна комната, в которой помещался раскладной диван (ни разу так и не разложил его, пыли больно много) и стол с телевизором, кухня с еще советской плитой и плиткой в цветочек на стенах да ванная, совмещенная с туалетом. Жаловаться на такое жилье не приходилось, я все равно большую часть времени проводил на диване. Это, наверное, у меня с детства. В моем детдоме дети были шумные, галдели, носились везде, а я сидел себе спокойно, делами своими занимался. Играл, конечно, в войнушку, как и все, куда деваться (может быть, потому и бросил учебу ради службы). Но большую часть времени, все же, был занят самим собой. Другие люди меня мало интересовали. Может быть, потому у меня никогда не возникало проблем на службе. Сказали стрелять – стреляю. А в кого – дело десятое. Некоторые сослуживцы так могли только после того, как на наркоту подсели. Это ж как на войне бывало, что у солдата крышу сносило только после шмали.
О нем я вообще узнал случайно. Новости смотрел, а там репортаж об очередном богатеньком мальчике, который с жиру бесился и деньги самолетиком из окна кидал. Помню, разозлился на него жутко. Думал даже за ствол схватиться, но вспомнил, как от выстрелов голова болеть будет, и оставил. Только думал, сколько ж он на улицу так повыкидывал.
Вы наверняка сталкивались с такой ситуацией, когда что-то увидишь, оно тебе запомнится, а после начинаешь постоянно на это натыкаться? Вроде бы даже термин какой-то у этого феномена есть, не помню только упорно, да и не надо оно мне. Так вот, с ним все вышло именно так. Злился я сначала на него, все об этой выходке думал. Газеты бесплатные читал, там постоянно о нем что-то писали. А потом и не только бесплатные. А потом и не только газеты. Пару раз в салон компьютерный даже сходил (сам с интернетом не в ладах, не видел даже смысла – раньше – компьютер покупать), ну, чисто из интереса захотелось почитать о нем побольше. Он сайт ведь свой основал, ровесник мой, МГУ окончил. Не дурак явно, да и на лицо вышел. Я знал, что публичные люди часто лукавят в интервью, чтобы казаться лучше и приятнее (почитать тех же политиков – ангелы во плоти), потому, наверное, так и не бросил читать его. Он-то не лукавил. Он не старался казаться хорошим. Он говорил прямо, иногда даже грубо, иногда надменно, но неизменно честно. Я не сомневался в его честности ни на минуту, сам не могу понять почему. Читал, что он там плел журналистам, и даже не допускал мысли о том, что он мог соврать. Приукрасить, разве что. Он начитанный. По нему, по тому, как он говорил, это было ясно. Я читал редко, разве что по программе в школе, да и то пропускал постоянно. Он говорил мне потом, что я «в рот смотрю» ему от своей необразованности и глупости. Глупым я себя ни разу не считал, но его слова не отрицал – по крайней мере, он прямо говорил, что обо мне думал.
Я и сам не заметил, как начал интересоваться его жизнью больше, чем своей собственной. Может быть, потому что он был совсем на меня не похож. Может быть, потому что я в глубине души понимал, что когда-то в детстве хотел быть кем-то типа него. В любом случае, я просто понял, что всех этих журналов мне недостаточно. Я думал, что и сам хотел бы задать вопросы. Поговорить не только о «Вместе», но и о многом другом. Накопил денег и купил компьютер. Допотопный, но купил. Чисто чтобы на его сайте зарегистрироваться. Я даже выследил дом, в котором он жил. Ходил вокруг да около, но в подъезд зайти так и не решился.
Я правда не думал, что дойдет до такого. Думал, конечно, но не считал, что это всерьез. Глупые фантазии, не больше. Фантазии от скуки. Просто в какой-то момент все вышло из-под контроля. Я не думал, что действительно смогу пойти на такое. Не думал даже в тот момент, когда устраивался к нему телохранителем. Вообще-то, я и не планировал у него работать, пошел просто так, чтобы рядом покрутиться и всякое такое. Просто увидеть его поближе. А он – бац – и говорит мне, мол, вы приняты, остальных в коридоре подальше пошлите (на нервах в тот день половину пачки выкурил). Понравилось больно, видимо, ему то, что я служивый. Я еще подумал, странный он, раз в телохранители кого попало берет. В смысле, я, конечно, не «кого попало», но и не квалифицированный. Не думаю, что он денег зажал на профессионала. Думаю, что это было его очередным плевком обществу. Ну, или просто любил делать все по-своему. В любом случае, я был рад. Нет, правда, я был рад. У меня очень туго с эмоциями после службы, потому на лице это никак, наверное, и не отразилось.
Я просто помню, как стоял возле его стола и смотрел на него не дыша, пока он листал мой послужной список и рассматривал резюме. Он отличался от того человека, которого я видел на фото и по телевизору. Не сильно, но отличался. Преимущественно веснушками. Он был буквально усыпан ими. Ни разу не видел их до этого. Видимо, те люди, которые занимались его внешним видом для передач и газет, совсем больные на голову были, раз убирали их с его лица. Он сидел расслабленно, перекинув ногу на ногу, откинувшись в кресло и подперев щеку кулаком, порой поднимая на меня взгляд. Глаза синие, хитрые и, как принято писать в книгах, с огоньком. Длинные рыжие волосы собраны в небрежный хвост, пряди выбивались. И одет, как с картинки: костюм точно дороже моей квартиры. И вот он читает-читает, а я не могу от него взгляда оторвать. Про таких, как он, принято говорить «красивый до боли в глазах». Так оно и было, только еще и голова разболелась. Внутри как выстрелы слышались (о как завернул – ему бы понравилось). А потом раз – и бросает на стол все мои бумажки (словно это и вправду просто бумажки, а не документы), поднимает голову и говорит: «Ты принят. Передай остальным». А я и слова сказать не могу. Кивнул только и вышел. Даже документы забыл от шока. А потом зовет меня обратно, говорит: «Ради бога, купи себе костюм. Одеваешься, как с помойки». А я говорю: «Удобнее драться в обычной одежде». А он как рассмеется, аж плечи затряслись, и смотрит насмешливо, подпирает щеку рукой снова. Я только тогда заметил, какие длинные у него пальцы. Про такие обычно говорят «музыкальные». Не знал, относилось ли это выражение также и к программистам. И тут вижу – деньги достает. И так небрежно бросает их на стол, я аж те самолетики вспомнил и хотел разозлиться, но не смог. А он мне говорит: «Иди и купи, ради бога, Рэмбо». И добавляет, чтоб завтра к десяти у офиса был.
Я помню этот день так детально, буквально каждую мелочь, каждое движение и взгляд. Иногда ощущаю себя помешанным. Наверное, так оно и есть. В любом случае, я нахожу немного забавным тот факт, что единственное, вернувшее меня к жизни после службы, это он.
Сейчас я думаю, что, пожалуй, я и впрямь зашел слишком далеко – начал заходить уже давно. Еще в тот день, когда пошел в гей-клуб. Отвратительная музыка, отвратительный запах, отвратительная атмосфера и отвратительные люди вокруг. Все жмутся друг к другу, трутся без остановки, как будто весь Питер электричеством обеспечить пытаются, а у меня голова раскалывается, хочется врезать кому-нибудь да посильнее. Больше всего боялся встретить парней со службы – они бы рожу разбили мгновенно. Успокоил самого себя мыслью, что если бы мой сослуживец оказался в таком месте, то никто никому рожу разбивать не стал и вообще сделал вид, что не знает другого. Себе дороже, мало ли что, сделал бы вид, что случайно зашел. Я смотрел на всех этих танцующих мужчин и женщин и чувствовал тошноту. Хотел заказать выпить – увидел цены – передумал. Никогда не понимал прелестей клубов. Я все пытался держать в голове то, ради чего я пришел в этот гадюшник. Почти отчаялся, как вдруг заметил – похож. Не идеально, конечно, и волосы короче, и манеры другие, но похож. Для себя решил – со спины точно сойдет.
Не знаю, честно говоря, что на меня в тот вечер нашло. Я никогда о нем не думал в таком ключе, даже мысли не допускал, а тем вечером прям накатило, как у подростка. Ладно хоть проститутку вызвать не додумался.
Ну так вот, завожу я, значит, его в туалет, думаю, черт с ним, быстро пар выпущу и свалю, а у самого уши горят, как будто снова тринадцать. А он млеет, как под кайфом (смотрю, зрачки расширенные – не как), жмется, руками щупает, а я едва могу сдержать отвращение на лице. Перетерпеть, думаю, это ведь просто. И кажется вот оно, процесс пошел (попросил не трогать меня – ощущение было такое, словно все его руки в грязи, сперме и болезнях, аж трясло), отворачиваю от себя, чтобы не видеть его лица, а он все что-то проблеять пытается: про наркоту, про выпивку, про взять в рот и прочую дрянь. Попытался отключиться от происходящего, чтобы ничего не слышать (приходилось на службе подобное практиковать), и казалось, вот-вот все начнется (до сих пор с омерзением думаю, что было бы дальше, если бы не), как вдруг вижу – крашенный. Корни черные, я в полумраке гадюшника и не разглядел. А в туалете свет ярче, почти как в больнице, только менее резкий, и видно, что нихрена парень не рыжий. И такое отвращение накатило, и все как рукой сняло. Швырнул парня в сторону и быстро вышел оттуда, надеясь стереть из памяти целый день. Не вышло. С памятью, к сожалению, у меня все в порядке.
Хорошо только, что в то время мы с Сергеем еще не были знакомы, и на следующий день мне не приходилось ощущать вину, глядя на него. Он ведь, знаете, так посмотреть может. Вот просто взглянет – и все, тебе кажется, что ты и впрямь виноват. Во всем. И в падении серверов виноват, и в том, что секретарша кофе невкусный сварила, и в том, что журналисты в очередной раз клевету пишут. И действительно чувствуешь себя провинившимся. Думал бы, что этому он научился у родителей, если бы не знал, что он тоже из детдома (я не перестаю поражаться этому совпадению – сказал бы даже, что это определенно судьба).
Я ведь костюм действительно купил. Сергею он, вроде как, даже понравился. Похвалил, по крайней мере, точно.
– Я вот что думаю, Волков, – говорит. – Ты ведь на сайте моем сидишь? – киваю. – Тогда ты в курсе общей картины, – на самом деле, нет. – Вот смотри, Волков, – так и хочется попросить назвать по имени. – Допустим, у меня есть песня Сплин, которая мне нравится, а у тебя – Сектора газа. И мы хотим обменяться этими песнями. Но ты живешь далеко, и мне очень не хочется тратить бензин. Что будем делать?
– Тогда доеду до вас я, – пожимаю плечами.
Сергей закатывает глаза. Он всегда закатывает глаза, когда ему кажется, что я туплю.
– Нет, Волков, тогда я перекину тебе свою песню в личных сообщениях, а ты мне – свою, – и смотрит. Довольный, вздернувший нос, как ребенок. Веснушчатый такой нос. Не могу не думать о том, что веснушки эти ему чертовски идут. Обычно, вы же сами знаете, эти веснушки смотрятся, как капли грязи на лице. А ему прям идут. Я, конечно, не слишком хорошо разбираюсь в красоте, но в этом не сомневаюсь. – Ты не понял, что ли? – хмурится.
– Понял, – говорю. Первое время рядом с ним соображать было тяжело. Никогда не жаловался на подобное и всегда схватывал все налету. Говорю же, Сергей был чем-то аномальным для меня. – Скачиваем музыку из интернета или диска и загружаем к вам в сообщения. Только каким образом?
Он отмахивается и снова морщит нос, мол, потом-потом, я сам все сделаю. Сергей, к слову, любил вслух рассуждать о своем сайте. Придумывал, что бы еще ему добавить или изменить, а после мог психануть и выкинуть клавиатуру в открытое окно, потому что идея покажется «недостаточно свежей» (первые два раза я бегал на улицу – не знаю, ради чего, знал ведь, что клавиатуру уже невозможно реанимировать, только выкинуть оставалось).
– Как тебе идея, а? Гениальная, не так ли? – он не дожидается ответа и кивает самому себе, перекидывая ногу на ногу. Не могу удержаться – опускаю взгляд. Немного задравшаяся штанина открывает голую щиколотку. Сергей любит чувствовать себя как дома в своем кабинете и при входе снимает туфли с носками (я не знал, что в то время он еще как-то старался сдерживаться ради меня, потому что обычно он мог позволить себе ходить хоть в одних трусах по этажу, и никто слова ему не сказал бы). – С авторскими правами бы разобраться только… – цокает языком. – Зато Фейсбук точно останется позади.
Переминаюсь с ноги на ногу и решаюсь заговорить с ним, подходя ближе к столу.
– Если позволите, хочу предложить кое-что по аналогии, – он смотрит на меня снисходительно – выдерживаю. – Допустим, у меня есть «Криминальное чтиво», а у вас – «Бегущий по лезвию». И если мы можем обменяться Сплин и Сектором газа, может быть, точно так же мы сможем обмениваться и фильмами? Снова же, у вас хорошие юристы, – я проверял. – С авторскими правами проблемы можно решить.
И тут вижу – лицо у него вытягивается. И глаза вдруг вспыхивают, улыбаться начинает, а я теряюсь, как мальчишка, только чувствую, что внутри тепло разливается. Он резко опускает обе ноги на пол и двигается ближе к столу, хлопая по нему ладонями.
– Бинго! – он улыбается шире, и во взгляде ни капли снисходительности. Не думаю, что это восхищение, но капля уважения как минимум – уже неплохо. – Только это придумал я, – предупреждает и сразу же отворачивается к мониторам. У него их несколько на столе.
«Не претендую», – говорю себе под нос и отступаю от стола.
Он красивый. Нет, серьезно, он красивый. Если бы вы хоть раз увидели Сергея за работой, вы бы поняли меня. Когда он сосредоточен, он похож на кого-то, сошедшего с картины. Я, если честно, ничего в искусстве не смыслю, имена художников даже не старался запомнить. Но я точно помнил, что видел подобные образы на картинах. Вот он кусает губу и наклоняется к монитору ближе, щуря глаза. Я удивлен, как у него до сих пор не посажено зрение с постоянной работой за компьютерами. Взгляд бегает по экрану, а Сергей отстраняется, вынимая руки из рукавов пиджака почти раздраженно, бросает его в сторону. В тот момент даже не думаю о том, что этот пиджак стоит дороже моей головы. Не могу никак взгляд отвести от его рук – он в рубашке с короткими рукавами, и я удостаиваюсь чести видеть его предплечья. Тоже в веснушках, как и его лицо. Взглядом поднимаюсь выше и останавливаю на рукаве, пытаясь представить, сколько у него веснушек на плечах. Достает пачку сигарет – и тут я должен начать говорить об элегантных движениях, но не получается. Элегантным Сергей был редко. У него всегда были несколько ломаные движения, как если бы кассету в проигрывателе зажевало. А когда он погружен в работу, он мог вытащить одну сигарету и случайно уронить пачку, чтоб все оставшиеся высыпались на пол. Он только подносит сигарету ко рту, а я уже протягиваю ему включенную зажигалку. Видел такой жест в каком-то фильме, название уже не вспомню, и посчитал, что это определенно круто. Все хотел попробовать сделать так, но с кем попало не хотелось. А он отрывает взгляд от монитора и поднимает – сначала на огонек, а после на меня. Поддается вперед и позволяет дать прикурить.