Бытие не представлялось бы Чимину настолько трудным, не отправляйся они на настоящие задания, с которых однажды можно было и не вернуться. Во время первой перестрелки в каком-то обветшалом баре, Чимин забился в угол и просидел там, зажав уши, до самого конца, колени у него тряслись ещё с сутки. А Тэхён и Чонгук, переполненные ужасом и упоением, хвалились тем, как ловко избежали шальных пуль и сами подстрелили столько-то «упырей». После той ночи Чимин чувствовал себя плохо, и хуже всего от того, что разглядел в глазах друзей. Там бесновались звери, а рассуждения их больше походили на бахвальство одержимых. Они осознавали, что это не игра и смерть не в шутку, они убивали и гордились этим, оправданные всегда правым делом семьи.
— Мы не только нападаем, но и защищаемся, — распахнув объятия, говорил Тэхён, который наедине с Чимином превращался в того же чуткого и славного друга. — Я понимаю, ты просто не такой, как мы с Чонгуком, для тебя это дико.
Они с Чонгуком. Два сапога пара. Двое многообещающих юных убийц, ослеплённых жатвой во славу священных уз. Достучаться до Тэхёна Чимин не сумел, как и обратить его принципы вспять. Неделями позже Чимина не пустили с ними в машину, опекун оттянул его за шиворот и приказал возвращаться домой.
— Почему, почему я не еду?! — он возмутился и замахал руками.
Вернувшийся на крик Тэхён обхватил его за плечи и попытался утешить.
— Я поговорил с отцом, и он разрешил тебе оставаться дома, не ездить с нами. Так будет лучше, — Тэхён позволил быстрое объятие. — Я настаиваю на этом. Мне спокойнее, когда ты в безопасности.
— А меня спросить ты не собирался? А мне будет спокойнее от того, что я не знаю, где ты и что с тобой?!
— И долго вы будете драму разыгрывать? — спросил Чонгук, выглянув из-за плеча Тэхёна. Его насмешливый взгляд неприятно полоснул Чимина, лишив дара речи. — Машина ждёт. Погнали, Тэ, хорош нюни распускать.
— Иду, — выдохнул тот и, достав из кармана телефон, показал Чимину. — Дурачок, ты забываешь, что у нас есть это. Но только не звони, я сам, если что. А вот писать можешь. Ладушки?
— Да… — Чимин изобразил улыбку. — Осторожнее там.
— А ты осторожнее здесь, — он покосился на опекуна и, взлохматив Чимину волосы, впрыгнул в машину, где тут же весело засмеялся над какой-то шуткой Чонгука.
С того дня выезды Чимина со старшими прекратились, и в дальнейшем он только и видел из окна затылки Тэхёна и Чонгука, смешавшихся с напарниками. Оба круто вымахали ростом, обрели более заметные мужские силуэты, подкачанные фигуры, да что и говорить - они хорошели с каждым днём и уже смело обсуждали женщин и поездки в бордель. Чимин слушал краем уха, на первом месте для него стояло их благополучие и факт возвращения с очередных разборок. Проводить время вместе они могли без зазрения совести, ездили веселиться и практически ни в чём себе не отказывали. Но счастье то тошнотворное, и Чимин с трудом удерживался от ветви разговора, какая приводила к ностальгии о прежних временах. Пусть и было трудно, но сколько душевности поселилось в тех годах, где у Тэхёна всё ещё присутствовали какие-то мечты о космосе и, лёжа с Чимином в обнимку, он рассказывал о полётах на другие планеты. Он просто был ближе. И физически тоже.
Будучи отдалённым от насилия, Чимин научился относиться к их отъездам спокойно, как любая домохозяйка, провожающая на работу взрослых сыновей или… мужа. Сам Чимин прочно убедился и в том, что ему нравятся мужчины. Разумеется, он пробовал женщин, но ни одна из них не могла повторить того блаженства, того поцелуя (всего-навсего). Однако, Чимина не угнетала данная склонность, поскольку и его друзья, оказывается, пользовались услугами себе подобных. Между собой говорили они об этом открыто, без стеснения и даже изображая «голубков». Правда, выходило у них не просто смешно, а выразительно. И Чимин то ли не хотел признавать очевидного, то ли боялся столкнуться с реальностью. Но она настигла его сама.
Чонгуку в тот день стукнуло шестнадцать, и после официального застолья с участием босса, шумная группа отправилась отмечать на широкую ногу в местный бордель. Тогдашний «Полумесяц» ещё не блистал будоражащим убранством, но всё же прекрасно удовлетворял любые прихоти. Посидев в гостиной в окружении полуголых людей и испробовав горячительных, сначала Чонгук отправился с несколькими дамами наверх, а после Чимин потерял из виду и Тэхёна, но подняться сразу не смог - вселенная кружила над ним звёзды, а от впервые втянутого кокса хотелось блевать.
…Чонгук сидел на кровати в одиночестве, остывая от покинувших его женщин. Ветер болтал белую штору у открытого настежь окна. Больше ничего, кроме лунного света и неутихающего дыхания.
Когда зашёл Тэхён, его скучающий взгляд переменился, губы растянулись в улыбке. Несколько минут они провели в безмолвном разглядывании друг друга. В захмелевших головах одновременно раскололась одна на двоих истина. Спасения бегством не предусмотрено.
Тэхён совершил не шаг, но прыжок. Чонгук ринулся ему навстречу и, захватив в объятия, обеззвучил поцелуем, подхватил за ягодицы и опрокинул на подушки, требовательно раздвигая ноги и прокатываясь между. Он молниеносно избавил Тэхёна от одежды, перехватывая попытки вырваться. Такие забавно бесполезные, с подтекстом «нет, но да».
Низко застонав, Тэхён подставил под поцелуи и укусы шею, плечи, ответом присосался к мочке Чонгука и вздрогнул, натолкнувшись промежностью на его стояк. Они были так пьяны и так счастливы, что не разбирали происходящее, двигались инстинктивно, продолжая бороться и кататься по кровати, взметая пыль. Чонгук пробовал заломить Тэхёна и удержать, но тот снова вырывался. Тэхён ловок, но Чонгук чуть-чуть сильнее. Схватка завершилась тем, что Тэхён застрял под ним, выбившись из сил, вздыхая проклятья и выпятив зад кверху, в чём романтики не наблюдалось, но желание вызывало неимоверное. Над ухом прозвучал томный вкрадчивый шёпот Чонгука.
И отрицать того, что сказанное взаимно, Тэхён не мог, плоть его кипела. Помимо того, что это небольшой проигрыш, он же и победа. Над Чонгуком непоколебимым, не признававшим, что Тэхён занимает все его мысли, что нет никого настолько же потрясающего, кого бы он возжелал заполучить и изничтожить. Тэхён его король, бог и повелитель, и если так, то Чонгук опустошил бы любой Олимп, лишь бы забрать ему принадлежащее и задушить собственными руками.
От пресыщения самолюбие Тэхёна разбилось следом за гордостью, Чонгук перебрал его косточки и назвал каждую. Он не претендовал и давно смотрел на него не так, будто «хотел», но «мог», в любую из выбранных минут.
Умывшись чужой кровью, провоняв порохом, затаив тысячу и одну фантазию, им предстояло разломить дружбу, надругаться над ней, воспользовавшись тем, что уже так нравилось обоим. Сексом. Безостановочным и прошибающим пот, животным и грубым для юнцов, но местами, когда выдохи прямиком в губы, а пьяные взгляды - глубоко в душу, к ним заходила чувственность, оплавившаяся градусами, разнузданная, но непростительно нежная. Чонгук обнимал его, не как бывавших на том же ложе шлюх, замедлял движения бёдрами, словно пробуя переползти вовнутрь, не затронув артерий и органов, не повредив его клеточную структуру, на нарушая фактур и линий. Бережно. Несмотря на противоречащее желание распять.
Разлили ароматное масло, искусали друг друга, наставили засосов - не отмоешь, а слышно вздохи, стоны, и серьёзнее. Поломка.
Тэхён выгнулся, захлёбываясь оргазмом, глаза заполонило слезами, и по его телу, и по прежде каменному - Чонгука, прострочило миллиардом швов, и на запястьях затянулись жгутами его руки. Запрокинув голову, Тэхён раскрыл рот и зажмурился, выпуская хриплый крик… Когда снова смог видеть, Чонгук размазывал губами воду по его шее, и Тэхён увидел в дверном проёме постороннего, юркнувшего обратно в темень. Или, может быть, это видение совести. Но оно оставило занозу в памяти и опустилось неприятным осадком.
Запустив пальцы в волосы Чонгука, Тэхён удивился тому, какие они мокрые. А кожа липкая. В сравнении с близостью, посвящённой другим, этот раз с их участием обоим показался лучшим. Нет, лучшим он и был. Их тандем сходился на физическом уровне, как никакой другой, вмещая в себя ещё больше космического, и если им сносило крышу, то души в параллельной вселенной также стремились слиться воедино.
…Приподнявшись на локте, Чонгук пронзительно посмотрел Тэхёну в глаза.
— Ты в меня втюхался, да? — спросил тот, ухмыляясь.
— Хер тебе. И не надейся. Но ты… классный, — добавил Чонгук, поглаживая его живот.
— Разве это не одно и то же…
— Чёрт… — Чонгук отпрянул.
— Что?
— Тошнит, сука, — он зажал рот руками.
Нацепив простынь, они вместе помчались в ванную комнату, располагавшуюся прежде в конце коридора. Чонгука вывернуло наизнанку, и снова в этом не оказалось ничего, что бы могло понравиться, но Тэхёну нравилось. То, как разбито и, честно, стрёмно выглядел Чонгук, как стирал бумажкой рот, а попадал по щекам. Тэхён опустился к нему и, обречённо вздыхая, помог.
— Бля, я забыл… — Тэхён рассмеялся. — Забыл…
— Что? — Чонгук приобнял унитаз и скривил страдальческую мину.
— Поздравить тебя с Днём Рождения.
— Придурок. Я тебя ненавижу, — и несмотря на это, Чонгук бессильно расхохотался.
Они успели принять душ, после которого заметно полегчало, и также, завёрнутые в одну простынь, доковыляли до оставленной комнаты, где покоилась одежда. Навеселе проходя по коридору, они не обратили внимание на Чимина, усевшегося на ступеньку лестницы. Чимин подпирал плечом стену и плакал, иногда судорожно вздыхая.
Перемен в отношениях не грянуло, обыденность потекла прежним ходом. Не возникло споров и у Тэхёна с Чимином, он держался настолько обыкновенно, что первому и в голову ни пришло заподозрить неладное. Или же Тэхён ослабил внимание из-за сосредоточения на Чонгуке. В тот период отчёт о поступках давался ему сложнее обычного. И проседал на той части, перешитой страстью, до какой они с Чонгуком добирались при первой возможности.
Им, что называется, вскружило голову. Неприемлемость и в то же время адовая доступность. Отхождение от системы и внедрение собственных правил. Они могли сорвать поцелуй на чужой территории, на гребне победы и над очередным трупом, сплетая завязь с горьким привкусом отгремевших выстрелов, могли переплести пальцы, замучившись в борьбе выдирать оружие или вдруг подраться, а после снова срывать злость на телах. Или опасно ласкать друг друга, заперевшись в кабинках туалетов посещаемых общественных мест. Немного соревнование. Гонка. Кто первым даст слабину, кто устанет строить козни и поддастся. Замечать проигравших не успевали - сжигало.
Сила притяжения становилась губительной, она сокрушала, требовала жертв, вынуждала обнажаться и биться током, доводила до тошноты от резких перепадов к стратосфере и обратно. Порой, трогая друг друга руками, они не совсем разбирали, где чьё. Каждый откусывал по кусочку от себя, и если они могли побороть физику, то химия разделывала их на мясо, на аперитив подавая дыхание. Ничего не стоило спятить, влюбляясь в обветренные губы, загорелую кожу, тембр голоса, остервенелость и припадочный смех, зеркальное отражение пробивающих, но не пробиваемых взглядов, паузы между слов, шаги и даже самые уродливые прыщики, мозоли, шероховатости и сколы.
Чимин не встревал между ними, Чимин был тем тылом, к которому они возвращались за напоминанием: всё хорошо. Он знал об этом. Знал, что отчасти - их гарантия и лотерейный билет, хранитель очага. Чимин чувствовал, что ему не хватает агрессии, что было бы куда честнее и лучше, разозлись он на Чонгука, возникшего из ниоткуда, разозлись на Тэхёна, не давшего объяснений, но постоянно кормившего надеждой, похожей на розовую чайку. Она взлетала между ними и обманчивым размахов крыльев поила воздух запахом моря, запахом Тэхёна. Злость отказывалась принимать участие. И то не смирение, во всей его красе, костями бы он за Тэхёна не лёг, и вовсе не протест, потому как на такое недостаточно храбрости. Чимин уверовал, что это и есть любовь. Но, как и всякая тихая, лишённая подпитки, она просто давала ему сил жить и терпеть, помогая автору её и создателю.
Полгода Тэхён и Чонгук провели в мире, далёком от существующего, пропитанном взаимностью, налётом ярости, патокой нежности, распущенностью, делимой с другими - всем, как будто старались они прожить и прочувствовать наперёд. Они числились, как напарники и не расставались на зачистках, переговорах или прочих деловых поездках, и не беспокоились, что их могут заметить и уличить в интимной связи, поскольку свои никогда не тронут, как обязывала омерта - внутренний кодекс чести. Впрочем, он нарушался чаще, чем его успевали поминать. И хотя официально однополые отношения стояли под запретом, неофициально они цвели и пахли. Важным условием оставалось сохранение их в некоторой личной тайне.
Тот пыльный августовский вечер, когда зной палил с неимоверной силой, запомнился каждому из троих по-своему, но для всех знаменовал переворот жизни с ног на голову. Чимин снова провожал их, но с тяжёлым предчувствием. У семьи какие-то серьёзные проблемы на юге, и несколько групп, в том числе - и группа с ребятами, должны были отправиться на какие-то богом забытые склады для увековечивания врагов в вехах истории. «Серьёзная заварушка», — озорно подчеркнул Тэхён. И та его настоящая улыбка была последней неподдельно счастливой, какую удалось застать Чимину.
Обняв друзей на прощание и пожелав им удачи, Чимин простоял у ворот, пока не скрылась из виду последняя машина.
========== Глава 8. Бессмертные. ==========
Комментарий к Глава 8. Бессмертные.
- внимание: в этой увесистой главе содержится насыщенное содержание ангста, просьба всех впечатлительных тщательно подготовиться перед прочтением; будет тяжело, серьёзно. -
øøø
-flashback-
Преимущество не на их стороне. С самого начала поездка грозила стать одноразовой. Чертовски глупо было соваться внутрь, не заслав казачка из рядовых. Его смерть была бы оправдана десятками спасённых. Ловушка продумана от и до, но проста до омерзения. Накажи насоливших врагов, каких не один десяток по «достоверным источникам», а гораздо больше, и прут они с заранее подготовленных укрытий, и подставься по полной. Иными словами, группа Тэхёна и Чонгука окружена, добрая её половина полегла при первом обстреле, а выжившие прячутся и держат оборону, покуда есть запасы. Тех, кто идёт на подмогу, собираются подорвать растяжками, как гласили громкие переговоры.
Где-то на десятой минуте страшнейшей перестрелки, когда пули свистели на смешном расстоянии от голов, оставляя разогретые микроскопические хвосты, Тэхён и Чонгук метнулись по складской лестнице вниз и закопались между ящиков в одном из помещений, провонявшем крысиным дерьмом. Связь не ловила, и предупредить группу подкрепления о готовящейся взрывной вакханалии было невозможно.
— Твою мать… мразь… — Тэхён шипел, щёлкая опустевшей обоймой.
Перед ними валялся один из пробовавших крикнуть: «Эй!». И ведь успел, сука. Тэхён проверил его карманы, выгреб ключи, хлебные крошки и фотку какой-то улыбающейся модели.
— И ни одного, блять, патрона! — сокрушился он.
— Сваливаем, сейчас набегут, — Чонгук крепко схватил его за руку.
Им следовало убираться отсюда подобру-поздорову, но наверху лестницу оккупировала группка бандитов, праздно ожидающая дальнейших указаний главаря, и прорваться сквозь них без дыры в башке воображалось неисполнимым фокусом века.
По пыльным подвальным коридорам, освещённым редкими лампами, что ещё питались от уцелевшего генератора, они добежали до самого конца, полагаясь на чутьё и только. Там значился тупик, заваленный железками, ящиками и прочим строительным мусором, на разгребание которого точно ушло бы пару лет.
— Ну, пиздец, — Тэхён развёл руками и сел на пол, он не любил паниковать и поддаваться эмоциям, но готов был расхохотаться от безысходности.
Откуда-то снова донеслись звуки выстрелов. Стихли.
— В принципе, согласен, — Чонгук привалился к стенке. — Но есть план. Подождём, пока всё закончится.
— Думаешь, эти ублюдки не проверят тут каждый угол? Хотя… может быть, ты и прав, тупые они.
— Эй, — Чонгук склонился и обхватил его голову руками, — ты же не боишься?
— Ещё чего, — возмутился Тэхён.