========== Часть 1 ==========
Айзек догадывается, что Питер прилетит на днях, но Хейл никогда не сообщает точной даты, просто приезжает, открывает дверь, снова и снова усмехаясь звенящим колокольчикам - будто Айзеку они нужны иначе как для антуража. Айзек чувствует запах своего мужчины еще когда тот только стоит на пороге, поэтому и не думает срываться со своего кресла на террасе, только откладывает журнал, слегка оборачиваясь в сторону ведущей на террасу двери.
- Шампанское по утрам пьют или аристократы или дегенераты, как говорят русские, - Питер чуть наклоняется, целуя макушку раскинувшегося в плетеном кресле Айзека, так, будто они виделись максимум вчера вечером, а не четыре месяца назад.
- Или американцы, предающиеся разврату и безделью в портовой Франции, - Айзек запрокидывает голову, подставляя сладкие от шампанского губы мягкому поцелую. - Ты захватил себе бокал?
Питер качает головой, опускаясь в стоящее рядом кресло, укрытое шотландским пледом в красно-синюю клетку.
- Тогда пей из бутылки, - Айзек лениво салютует бокалом, лукаво добавляя:
- Альфа.
Питер довольно скалится, пока алый цвет заливает светлую радужку и протягивает руку к стоящей на низеньком журнальном столике черно-зеленой бутылке, хмыкая:
- Дом Периньон? И какому же это разврату ты предаешься в моё отсутствие?
- Отдал вчера картину, шампанское прилагалось к оплате. Сначала я думал открыть его на твой приезд, но сегодня утро совершенно точно располагает не к кофе и круассанам, а к французскому шампанскому и марокканским апельсинам, - Айзек кивает на блюдце с тонкими, полупрозрачными кружками цитрусов. - И я не прогадал… Да подожди ты, принесу тебе бокал, - Лейхи смеется, лениво и плавно поднимаясь с кресла, прогибаясь в пояснице, потягиваясь.
- Мне жаль цветы, - вернувшись, кивает на цветущий ковер, укрывающий перила террасы и стены, наполняя для Питера бокал.
Питер рассматривает сонную утреннюю зелень, вспоминая, какое буйство красок здесь начинается летом, когда разом расцветает рыже-черная тунбергия и пурпурно-алый родохитон, когда по стенам стелется ковром нежно-розовая азарина, а по полу растекается ярко-лазурный ковер лобелии. Айзек не считал, что в выборе цветов нужно придерживаться одной цветовой гаммы, Айзек просто разворачивал плетенное кресло в сторону тех цветов, на которые ему хотелось смотреть сегодня.
- Ты можешь заниматься тем же самым в Америке, - Питер делает глоток шампанского, наблюдая за тем как Айзек подтаскивает свое кресло поближе к нему, как опускается, изящно и абсолютно спокойно укладывая босые ноги Питеру на колени.
- В особняке нет террасы, в Бэйкон Хиллс нет моря. Из особняка не видно рассветов - только лес кругом, - Айзек лениво прислушивается к происходящему на улице, глядя на чистое и лазурное небо, в точности как на картинах Жаньячика, изображающих солнечный, переливающийся красками Прованс.
- Я не помню ничего хорошего в Бэйкон Хиллс, - негромко продолжает Айзек, чувствуя, как Питер бережно оглаживает его босые ступни. - Мне не нравится даже название этого города. Я ненавижу его кладбище. Я ненавижу его улицы. Там даже солнце совсем не такое, как здесь.
Питер молчит, потягивая шампанское и слизывая сладкий оранжевый сок с протянутых Айзеком пальцев.
- Но, конечно, я поеду с тобой, - Айзек медленно кивает, не глядя на Питера, поднося к губам бокал.
- Найму рабочих, терраса особняку не повредит, - Питер согревает ладонью прохладные ступни. - Выращивай свои цветы, они мне нравятся. Тебе незачем бывать в городе, если ты не хочешь. И обещаю тебе Прованс минимум раз в год.
- И Лазурный берег? - Айзек тихо смеется.
- Даже Париж, если захочешь.
- Мне нужна мастерская. С хорошим освещением, - Айзек ставит пустой бокал на столик.
- Чердак отремонтирован, - Питер прикрывает глаза, откидываясь в кресле, расслабляясь. - Полностью в твоем распоряжении. Сделал большие окна, как ты и хотел. Половина особняка нам с тобой, половина - стае. Дерек живет в пригороде.
- Стая, - Айзек задумчиво улыбается, пробегаясь длинными тонкими пальцами от шеи по груди, проходясь по светло-синей ткани шамбре.
- Это не должно тебя беспокоить.
Лейхи мягко улыбается, глядя на Питера из-под светлых длинных ресниц, и кивает, когда тот поворачивается к нему.
- Когда мы уезжаем?
- Как только ты соберешься, мальчик мой. Незачем травить себе душу долгими сборами.
- Согласен, - Айзек вздыхает, услышав звон колокольчика на первом этаже, в магазине. - Я хочу доработать эту неделю, три дня, - продолжает говорить, обращаясь к спускающемуся следом за ним Питеру. - Потом можем ехать. Как ты думаешь?
- Хорошо, - Хейл все-таки ловит Айзека за талию, притягивая к себе и целуя прямо посреди зала, на глазах у зардевшейся, улыбающейся женщины, рассматривающей копию “Звездной ночи”, сделанную Айзеком.
Питер помнил эту картину, точнее долгий и мучительный процесс её создания, она стала одним из элементов выпускного экзамена, а Айзек звонил Питеру ночами, забывая о разнице во времени и почти рыдал в трубку, в очередной раз распоров когтями покрытый слоями масла холст из-за того, что “всё не так, всё совсем не так, Питер…”
- Вы закрываетесь? - миловидная женщина с явным нормандским акцентом чуть смущенно заправляет выбившуюся пепельную прядь под бежевую шляпку. - Так жаль… - вздыхает, когда Айзек кивает. - Я хотела привести сюда племянницу, она приедет в начале мая… У вас такой прекрасный магазинчик, юноша.
- Спасибо, мадам, - Айзек улыбается, чуть виновато пожав плечами. - Переезжаю на родину. К сожалению. Или не к сожалению, - смеется, обернувшись к Питеру. - Зато в ближайшие три дня, до закрытия, отдам любую понравившуюся вам вещицу за половину стоимости… Думаю, ты будешь против, если я попытаюсь перетащить в особняк всё содержимое магазина? - снова поворачивается к Хейлу, мазнув губами по колющей щетиной щеке.
- Я не буду против, - негромко урчит Питер. - Но я совсем не расстроюсь, мадам, если вы облегчите нам процесс сборов.
Женщина смеется, качая головой.
- За половину стоимости? - игриво улыбается закивавшему Айзеку. - Тогда я что-нибудь присмотрю, хотя не собиралась.
- Нужно написать объявление и обзвонить старых клиентов… - задумчиво проговаривает Айзек, наблюдая за рассматривающей пейзажи местных молодых художников дамой. - Может, всё-таки, не три дня, а неделю… Ты дашь мне неделю, Питер?
- Тебе придется меня уговорить, - Питер мягко прихватывает зубами кончик слегка заалевшего уха.
- Наверное, я справлюсь? - полушепотом тянет Айзек, напоследок огладив Питера по бедру, обтянутому песочными чинос, и отходит к клиентке, чувствуя, что она вот-вот соберется его подозвать.
Иногда оборотническая чувствительность очень кстати.
Питер прихватывает с прилавка ожерелье из белых и розовых ракушек, нежно перебирая тонкие раковинки, подходит к выходящему на по-утреннему оживленную, но, тем не менее сонную улочку витринному окну, рассматривая вывески бутиков на другой стороне.
Айзек заворачивает выбранную посетительницей картину в крафт-бумагу цвета мокрого морского песка, перетягивает бечевкой и укладывает в цветастый пакет, дизайн для которого Айзек набросал, растянувшись на диванчике этажом выше, поперек коленей Питера, оглаживавшего его бедра, еще подрагивающие от испытанного оргазма. Вдохновение на Айзека нападало в любой момент жизни.
- Можем вечером сходить в порт… Сегодня достаточно тепло будет днем, около двадцати… Вечером слегка похолодает, конечно… - Айзек подходит к обернувшемуся, севшему на широкий подоконник Питеру. - Но это не повод не накормить тебя буйабесом в Ше Фон-Фон. Тебе понравится.
- Не сомневаюсь, - Хейл улыбается спокойно и мягко, с привычной уверенностью, теперь, со статусом альфы, ставшей еще ощутимее.
- Нравится? - Айзек кивает на переплетения мелкого речного жемчуга и ракушек в руках Питера. - Их делает немая девчушка, еще младше меня. Мне тоже нравятся…
- Некому подарить, - Питер прикладывает ожерелье к груди Айзека и недовольно качает головой, поясняя:
- Не твой стиль.
Айзек смеется, коротко сверкнув золотой радужкой.
========== Часть 2 ==========
Айзек сам настаивает на том, чтобы Питер отоспался после четырнадцати часов перелета и не беспокоит его до самого вечера, закрывая магазинчик с первыми раскатами весеннего грома, идущего со стороны моря.
Питер просыпается от шума ливня, барабанящего по каменной мостовой и по крыше двухэтажного дома, выходит на террасу, заставая там улыбающегося, снова босого Айзека, стоящего на мокром полу. Лейхи оборачивается абсолютно танцевальным движением, поднимая вверх изящные сильные руки, подставляя ладони дождю. Потемневшие и потяжелевшие от воды рукава рубашки сползают до локтей, обнажая бледно-фарфоровую кожу и тонкий, но рельефный узор вен на внутренней стороне запястий.
- Буйабес сегодня отменяется, - поясняет со счастливой улыбкой, запрокидывая голову, стряхивая потемневшие и почти распрямившиеся кудри с глаз. - Ты ведь не попадал весной в Марселе под первый дождь? Иди сюда…
Питер чуть недовольно морщится, но выходит из дома под прохладный ливень, касаясь протянутой ладони молодого оборотня. Весенний марсельский дождь пахнет свежей рыбой и лавандой, до цветения которой, на самом деле еще три или четыре месяца. Шея Айзека, к которой Питер прижимается губами пахнет масляными красками и морем, йодистым ароматом, присущим Айзеку. Кожа под губами мокрая, гладкая, а горло слабо вибрирует от издаваемого Айзеком протяжного стона.
- Не стой под дождем, - Питер не отрывается от подставленной шеи, пробираясь ладонями под тяжелую ткань рубашки, прикасаясь к прогнутой пояснице, прижимая молодого волка к себе так тесно, как это возможно. Айзек обнимает альфу за шею, скользя длинными пальцами по мокрым волосам.
- Ты же не боишься, что я простыну? - тихо смеется, прижимается губами к щеке, касаясь быстро, едва ощутимо, часто, в конце концов притираясь щекой к виску. От Айзека пахнет весельем и счастьем, игристым шампанским и теплом марроканского солнца, напитавшего рыжие цитрусы, разложенные по всей кухне.
Айзек любит фрукты, свежую жареную рыбу и запах моря. Айзек искренне любит Францию и эту улочку, сейчас заливаемую дождем, который Айзек тоже любит.
Но Питер важнее, и Айзек дает ему это понять, прижимаясь всем телом, целуя мокрые губы, улыбаясь в поцелуй.
Питер, конечно, знает. Подхватывает Айзека под бедра, дожидаясь пока тот обхватит его руками и ногами, крепко удерживаясь, и идет в дом, по памяти, не отрываясь от сладких чувственных губ.
Мокрая одежда остается на полу и на постель оба опускаются уже обнаженными, сплетаясь в причудливо-крепких объятиях. Айзек распластывается по кровати, зовуще, без стеснения, раздвигая длинные ноги. Кожа влажно блестит в светлых дождливых сумерках, грудь неровно вздымается, Айзек стонет с вожделением и страстью, скрещивая ноги на пояснице Питера, когда тот, налюбовавшись, наконец-то накрывает его своим телом, согревая влажным теплом мокрой кожи. Айзек может кончить только от этой близости, от тяжести прижимающегося к нему сильного мужского тела, от запаха непривычных Марселю хвойных лесов, от ощущения сжимающих бедра широких ладоней.
Питер жадно целует его шею, ключицы и плечи, длинной чередой укусов-поцелуев проходится по груди, прихватывая маленькие твердые соски, спускается к плоскому напряженному животу, уделяя немного внимания, и одним слитным движением вбирает длинный ровный член на всю длину, ладонью обхватывая поджавшиеся яйца. Айзек кричит от удовольствия, сминая простынь и раздирая её в клочья, вздрагивает всем телом, когда Хейл с урчанием сглатывает, раз за разом сжимая член туже и жарче, потирая основанием ладони чувствительное место под яйцами, но не кончает, усилием воли удерживая себя в эйфории предоргазменной дрожи, с разочарованием и едва заметным облегчением выдыхая, когда Питер поднимает голову, с пошлым влажным звуком выпуская его член из плена губ. Сладкое, только Айзеку доступное зрелище - взлохмаченный Питер, облизывающий слегка покрасневшие губы, лихорадочно-жаждущим взглядом обласкивающий распростертое перед ним тело.
Хейл снова опускается сверху, подхватывая одну ногу Айзека под колено, и легко толкается по подготовленным, растянутым мышцам в горячее тугое нутро, вжимаясь лицом в изгиб шеи, рыча от удовольствия, которого не мог себе позволить долгих четыре месяца.
Айзек вздрагивает снова и снова, конвульсивно и сладко, задыхаясь тяжелым, мускусным запахом возбуждения. Впивается отрастающими когтями в спину Питера, расчерчивая алым золотистую гладкость кожи, подается к нему сам, идеально попадая в заданный ритм и быстро, с протяжным долгим стоном-воем кончает, не отпуская Питера от себя, напротив, притягивая ближе, умоляя не останавливаться, продлевая бурное, весенним морским штормом накрывшее удовольствие.
Альфа рычит возбужденно и восхищенно, не следя за трансформирующимся телом, цепко и сильно сжимая подкинутые бедра, когда Айзек, вывернувшись, переворачивается на живот, опираясь на грудь и колени, демонстрируя покорность и желание. По гладкой алебастровой коже стекают рубиновые капли крови, мешаясь с дождевой водой и потом на подрагивающих бедрах. Айзек нетерпеливо изгибается, приглашающе раскрываясь, оглядывается на альфу, игриво и возбужденно сверкая золотой радужкой, наслаждаясь его хищным, собственническим взглядом.
Лейхи звонко вскрикивает, распугивая голубей, прячущихся под крышей от дождя, когда Питер снова заполняет его одним резким, почти грубым толчком, тяжело наваливаясь на спину молодого волка. Хейл глухо рычит на ухо, двигаясь глубоко, плотно и жарко - для Айзека это звучит нежнее признаний в любви, возбуждает лучше афродизиака, пьянит сильнее абсента с аконитом.
Сейчас Питер контролирует своего юного любовника, удерживает его на грани, не давая нырнуть в сладкую негу, доводит до безумия, до хрипоты, двигаясь на пределе оборотнических возможностей. Быстро, жестко, глубоко. Но не обращается, только удлинившимися клыками прихватывает подставленный загривок, тут же слизывая сладкую, насыщенную гормонами кровь.
Айзек хочет всего и сразу, сейчас же, не откладывая на потом - едва отойдя от почти одновременного оргазма, оседлывает откинувшегося на спину Питера, коротко целуя в подбородок, и плавно опускается на всё ещё твёрдый член, сжимая в себе с глухим, довольным постаныванием. Но два оргазма делают его менее энергичным - волк ложится на грудь альфы, наслаждаясь его медленными, теперь уже плавными движениями, полностью отдаваясь сладкой истоме, нежно гармонирующей с шумом дождя за окнами и легким цветочно-йодистым запахом, доносящимся с улицы
***
- И как теперь спать на этом безобразии? - Айзек легко и довольно улыбается, пятернёй приглаживая почти высохшие волосы.
- А трахаться на этом безобразии тебя не смущало? - альфа сыто урчит, укладывая ладони на голый живот стоящего перед распахнутым окном волчонка, притягивая его к себе. Удовлетворение и расслабленность наполняют тело ни с чем не сравнимой истомой и нежностью, от этого Питер тихо урчит, мягко покусывая подставленное плечо и шею.
- Оденься, Питер, - юноша смеется, довольно щурясь, перехватывая широкую ладонь, норовящую скользнуть под тонкую ткань домашних шорт. - Франция - страна вуайеристов.
- Пускай завидуют молча, - Хейл хмыкает, но всё же отстраняется, отходя и доставая джинсы из полуразобранного чемодана, попутно бросая взгляд на напрочь промокшую и изодранную когтями постель. Впрочем, так она выглядит всегда, когда Питер приезжает к своему волчонку.
- Надо что-нибудь заказать… - Айзек тянется за телефоном, пролистывая справочник. - Есть охота… просто смертельно. Пойдем в зал.
Волчонок протаскивает мужчину по небольшой квартирке в другой её конец, в просторный, залившийся мягким желтым светом зал, задергивая плотные шторы и опускаясь на мягкий диван рядом с Питером. Айзек подбирает под себя ноги, приваливаясь спиной к плечу Питера, что-то нащелкивает на планшетнике, довольно замычав, когда Хейл обнимает его за пояс, целуя кудрявую макушку.