- И что у нас на ужин? - лениво уточняет Питер через несколько минут, краем глаза поглядывая за делающим заказ Айзеком.
- Я голоден, - предупреждает Лейхи. - Так… Барбекю из дорады и морского карася под соусом айоли с красным перцем, спагетти с песто… Хочешь гребешков?
Хейл благодушно угукает.
- Тогда гребешков с чесночным соусом… Нисуаз, фруктов и бутылку пастиса, а то у меня закончился, - дождавшись кивка альфы, Айзек отправляет заказ и с видом человека, сделавшего всё возможное, откидывается спиной на колени Хейла, спускаясь пониже, чтобы устроиться удобнее.
Питер усмехается, наблюдая за ним.
- С таким меню мне стоило отправить тебя на пару лет в Кордон Блю, - поясняет в ответ на вопросительно приподнятые брови Айзека. - Я уже не представляю, чем мне тебя кормить в Америке.
- Ну, я кое-чего нахватался, - Айзек смеется. - С голоду не помру, а там уж как-нибудь ассимилируюсь. Вообще, забавно…
- Что?
- Стайлз рассказывал, что Крис ему подарил сертификат на обучение в Кендалле или в Кордон Блю, на выбор. Но Стилински отказался на три семестра уезжать во Францию.
- Глупо, - Питер расслабленно поглаживает волчонка по животу и груди, наблюдая за ним из-под ресниц.
- Ну, не знаю… - Айзек пожимает плечами. - У него аспирантура в Нью-Йорке, наверное, из-за этого. Кендалл тоже неплохое место… Но я не хочу учиться готовить, - Лейхи морщится и мотает головой. - Французской кулинарией нужно наслаждаться во Франции… А яичницу с беконом я умею готовить, - Айзек счастливо хохочет, отталкивая руку Питера, игривой щекоткой прошедшуюся под ребрами.
- Питер? - мягко тянет через несколько минут, отсмеявшись и пригревшись на бедре старшего оборотня. - Я бы хотел заехать в Нью-Йорк, если у тебя есть время.
- Есть. Зачем? - Хейл успокоенно перебирает пальцами мелко завившиеся от влажности кудряшки, массируя затылок заурчавшего юноши.
- Хочу встретиться с одной художницей, выбрать и купить пару её картин… Я рассказывал тебе, она подруга Стайлза…
- Помню, - Питер кивает, опуская на Айзека взгляд.
- Стилински обещал договориться о встрече, если я буду в Америке… Можно, конечно и в любое другое время… Но я хочу сразу. Потом, знаю, времени ни на что не будет хватать, ты не сможешь вырваться… А я хочу, чтобы ты поехал со мной.
- Пытаешься оттянуть момент знакомства со стаей? - Питер усмехается лукаво и проницательно.
- И это тоже, - Айзек пожимает плечами, поднимая руку вверх, проводя пальцами по щеке Питера. - Я так отвык от всего этого. От Стаи, от этого ощущения. Мне удивительно хорошо и без всего этого.
Питер молчит, прислушиваясь к незатейливой мелодии, доносящейся из дома через дорогу. Прикрывает глаза, подаваясь под ласкающие кожу пальцы.
Айзек приподнимается, приникая к губам Питера, улыбаясь в тягучий, нежный поцелуй.
========== Часть 3 ==========
Питер просыпается среди ночи, проведя ладонью по постели рядом с собой и не обнаружив там своего волчонка. Это альфу не особо удивляет, но сон, тем не менее, слетает мгновенно, и Хейл садится на кровати, коротко оглядываясь, удостоверившись в том, что в спальне он один. Ушел Айзек, судя по всему уже давно, его половина кровати успела остыть. Питер тихо ворчит, подходя к окну, выглядывая на улицу - маленькая извилистая улочка полностью погружена в ночную темноту, разбавляемую только редким и слабым светом фонарей, до рассвета еще далеко.
Хейл находит Айзека в зале, который тот частично использует и вместо мастерской. Лейхи сидит на диване, подобрав под себя ноги, как и Питер не озаботившись одеждой и что-то увлеченно выводит в альбоме, прикусив кончик языка от усердия. Айзек даже не слышит, как подходит Питер, настолько его увлекает проступающий на бумаге карандашный эскиз.
Питер тихо садится рядом, коротко, стараясь не отвлекать, целуя юношу в плечо, берет в руки несколько разложенных по дивану эскизов, изображающих его самого, спящего. Айзек всегда отдавал предпочтения пейзажам, природным или архитектурным, никогда не включая людей в свои картины или наброски, никогда не брался за портреты, но Питера рисовал практически на автомате, порой даже не замечая, удивленно моргая, разглядывая очередной карандашный эскиз, оказавшийся в его руках так, словно не он только что потратил час или около того на тщательную штриховку или вырисовку мышечного рельефа.
На взгляд Питера, на набросках Айзека он получался не совсем таким, как в жизни. Похожим, но не таким. Скорее всего, именно так его видел Айзек - чуть более мягкий взгляд, чуть большая расслабленность в позах. Проскальзывающая в некоторых набросках сталь, а в некоторых, напротив, мягкость.
На эскизе, находящемся сейчас в руках юноши, угадываются очертания особняка, стоящего посреди леса. Создавалось странное впечатление, даже от незаконченного наброска - Айзек рисовал дом таким, каким он был сейчас - Питер присылал ему много фотографий, по мере восстановления особняка, - даже добавил террасу, правда вырисовывать свои любимые цветы пока не стал, но по ощущениям, даже у самого Питера складывалось впечатление, что это всё ещё тот самый старый, прогоревший особняк, который он и сам застал по возвращении из комы.
- Айзек, - Питер мягко целует волчонка в висок, чувствуя, как тот хмурится, замирая, останавливая руку на середине штриха. Хейл никогда не вмешивался в его работу, вне зависимости от того, нравилась она ему или нет, но сейчас мягко отводит руку волчонка от бумаги, слегка прикусывая кончик его уха. - Не нужно.
Не нужно настраивать себя на что-то плохое, не нужно ворошить не слишком приятные воспоминания, не нужно вымазывать руки в черной, аконитом пахнущей жиже прошлого. Айзек понимает это, со вздохом откладывая альбом и убирая угольный карандаш в пенал.
- Ты же знаешь, что я не могу остаться здесь? - Питер кладет поверх альбома собранные с дивана наброски, притягивая юношу к себе. - Ты всегда это знал.
- Знал, - эхом повторяет Айзек, устраивая голову на плече альфы, прикрывая глаза, наслаждаясь уютным теплом. - Конечно, Питер. Я знаю, что всё наладится. Просто у меня не получается так же просто вернуться в Америку, как я уехал во Францию.
- Дело не в том, с какими чувствами ты уезжал, дело в том, что тебя ждало в конце пути. Здесь тебя ждало что-то новое. Что-то, что в любом случае было лучше твоей жизни в Бэйкон Хиллс.
- А там меня ждет ворох воспоминаний и знакомых лиц. Улиц, которые я ненавидел всю свою жизнь. Людей, которые всегда были ко мне равнодушны. Мест, которых я не любил.
- Шесть лет многое изменили, - Питер задумчиво гладит волчонка по плечу. - В первую очередь тебя самого. И те места, которые ты помнишь. И тех людей. В худшую или лучшую сторону, но оно всё уже не такое, каким ты его помнишь. И дом в том числе. И это мой дом, Айзек. А мой дом не будет похож на развалины дармштадтского Франкенштейна.
- Ну, между прочим, его хозяин, доктор Диппель, тоже был озабочен вопросами бессмертия, - Айзек тихо смеется, качнув головой.
- Что значит “тоже”? Я бы не назвал изыскания, связанные с созданием настойки из крови животных “озабоченностью вопросами бессмертия”, - Питер пренебрежительно кривится. - Нерабочей, кстати, настойки.
- Ты такой невыносимый, Хейл, - Айзек с улыбкой поворачивается к Питеру, с тихим урчанием прикусывая его подбородок. - И самодовольный, - тянет с непередаваемой нежностью, будто самый изысканный комплимент. - Хорошо, я согласен, - Айзек бросает взгляд в сторону закрытого альбома, пожимая плечами. - Получилось больше похоже на дом с привидениями, чем на место, куда ты меня забираешь. Но это не повод мешать мне работать.
Последнюю фразу Айзек произносит без лишних эмоций, просто очень серьезно, зная, что Питер поймет.
- Я больше и не стану, - Хейл тянет волчонка за собой, вставая. - Пойдем спать. Я лелею мечту днем прогуляться до порта.
- У меня же магазин, - коротко поднимает светлые брови Айзек, мотая головой. - В порт пойдем вечером. Днем ты мне поможешь собрать то, что здесь уже точно не пригодится.
Альфа смеется, блеснув алой радужкой, но Айзек скрещивает на груди руки, мотая головой, всем своим видом излучая непреклонность.
Питер знает, что Айзек сделает ровно так, как Питер захочет - отъезд из Марселя чего стоит, - но сейчас не настаивает, зная, что магазинные дела, на самом деле, отнимают у Айзека не так уж много времени.
***
Утро пахнет липовым мёдом и горячими блинчиками, во всяком случае для сонного, вышедшего на кухню Айзека и вполне уже бодрого, что-то напевающего Питера. Айзек обнимает стоящего у плиты мужчину, ласково потираясь носом о его загривок, чувствуя руками исходящий от сковороды жар.
- Люблю тебя такого, - Айзек прихватывает губами мочку уха довольно заурчавшего Питера, сонно прикрывая глаза.
- Ты просто любишь блинчики, - Питер хмыкает, чуть наклоняя голову назад, чувствуя, как юноша мягко скользит губами по коже.
- Люблю, - соглашается Айзек, проводя кончиком языка по чувствительной коже за ухом. - Люблю, когда ты готовишь мне блинчики и кофе.
- Обещаю тебя изредка баловать и в Америке, - Питер выключает плиту, переставляя тарелку с блинчиками на стол. - Но не часто.
Айзек ставит рядом с блинчиками мёд и ни капли не удивляется, когда на поясницу надавливает широкая сильная ладонь, заставляя прогнуться, лечь грудью на стол который когда-то был куплен исключительно за прочность и подходящую высоту.
Лейхи аккуратно сдвигается в сторону от еды, устраиваясь удобнее, с тихим скулежом расставляя ноги шире, когда теплый воздух касается обнаженных, покрывшихся мурашками ягодиц.
Влажные от слюны пальцы мягко давят на податливо раскрывшуюся дырочку, оглаживая трепещущие розовые края, Питер тихо и глухо рычит, наклоняясь к юному волку, прихватывая клыками кожу между лопаток. До крови, но не слишком болезненно, сглаживая боль прикосновением к простате.
Айзек вытягивает руки, вцепляясь в противоположный край стола, покачивает бедрами, чувствуя, как тяжелый возбужденный член скользит по ложбинке между ягодиц. Питер придерживает волчонка за бедро, направляя себя, но не спеша толкаться в горячее, жаждущее нутро, дразня и Айзека, и себя.
Лейхи нетерпеливо вскидывается, подается назад, задыхаясь от накатившей волны возбуждения, когда слышит ровный, с жесткими нотами голос Питера:
- Лежать.
Айзек действительно любит, когда Питер готовит завтрак или ужин, любит, когда он ласков. Но его властность Айзек любит не меньше.
- Альфа… - тихонько выдыхает юноша, послушно распластываясь по столу, наконец-то чувствуя, как крупная гладкая головка раздвигает мышцы, проникая всё глубже и растягивая. Питер двигается неспешно, с оттяжкой, Айзек различает негромкое довольное урчание, рвущееся из груди альфа-оборотня. Темп лишь немного ускоряется, когда Питер чувствует близость разрядки, но не теряет ритмичности. Айзек царапает край столешницы, вбиваясь в обнимающий его член кулак Питера, сжимает задницу, рыча, когда Питер пережимает основание члена, не давая юноше кончить. На столе остаются очередные борозды от когтей, молодой волк взрыкивает, собираясь развернуться в пол-оборота, но с негромким стоном-вскриком-рыком опускается обратно - Хейл давит сначала на затылок, заставляя наклониться к столешнице, прижаться к ней щекой, а затем, несильно, на шею, неотрывно глядя в огромные, потемневшие от возбуждения глаза Айзека.
“Пожалуйста”, - Айзек беззвучно шепчет, пока Питер продолжает двигаться, вытаскивая член, снова и снова надавливая головкой на податливую дырочку, толкаясь на всю длину, проезжаясь по простате на каждом движении. Кончая, Хейл целует Айзека в висок, касается губами щеки и шеи, продолжая мягко толкаться по своей сперме, но не давая волчонку достигнуть разрядки.
- Нет, мой мальчик, - Питер снова целует юношу в висок, отстраняясь, приводя в порядок себя и его. Одевая, разворачивая к себе лицом и мягко приобнимая за плечи.
Айзека ведет от происходящего, словно от самой дурманной друидской настойки. Он чувствует, как влажная покрасневшая головка трется о ткань белья, чувствует, как пульсирует растянутый, влажный от спермы вход. Руки трясутся от такого сочетания, приправленного заботливо-ласковым, но непреклонным взглядом Питера.
Айзек медленно кивает и тянется за поцелуем, цепляясь все еще дрожащими пальцами за плечи Питера. Хейл на поцелуй отвечает с удовольствием, поглаживает юношу по щеке, обнимая за пояс, напоследок целует уголок приоткрытых мягких губ, и отворачивается к плите, снимая чуть остывшую турку, разливая напиток по чашкам.
Айзек вопросительно урчит, легонько царапая ногтями плечо альфы.
- Будешь хорошо себя вести - кончишь завтра утром, - Питер ставит чашки на стол, спокойно улыбаясь Айзеку, чувствуя, как усиливается окутывающий его аромат возбуждения.
- Чтобы не думал о дурном? - Айзек довольно скалится, садясь на стул и подбирая под себя одну ногу. Юноше вполне удается держаться почти непринужденно - к подобным играм Питера он не просто привык - он привык провоцировать Хейла на них.
- Чтобы не думал о дурном, - альфа кивает, поднося к губам чашку с кофе, наблюдая за тем, как Айзек макает блинчик в мёд.
========== Часть 4 ==========
Айзек вешает на шею сидящего в кресле Питера ожерелье из разномастных гладких деревянных бусин, улыбаясь отвлекшемуся на журнал волку.
- Ты обещал помочь мне с вещами, - негромко шипит волчонок, оглядываясь на стоящую у прилавка парочку, рассматривающую керамические статуэтки. Статуэтки Питер не очень любил, справедливо считая их неоправданно хрупкими пылесборниками, но некоторые из подобранной Айзеком коллекции были очень даже ничего, даже на взыскательный вкус Питера. Каолиновые девушки в развевающихся на несуществующем ветру тонких накидках - изящные маленькие фигурки, сделанные необыкновенно искусно и живо. Лукавые, усмехающиеся, немного надменные личики, тонкие руки, неизменно касающиеся дикого животного или птицы - павлина, тигра, волка, - длинные ножки в вырезах легких цветастых платьев. Глядя на них ненадолго забываешь, что все это - глина, под руками искусного мастера превратившаяся в шедевр. Для себя Питер бы подобные безделушки приобретать бы не стал, но полюбоваться ими было приятно.
Айзек же напротив, любил эти маленькие игрушки, и, наверное, коллекционировал бы их, если бы у него не имелось магазинчика, в котором их можно было выставлять в качестве дорогого, слишком дорогого товара, который не просто не пользовался спросом - Лейхи с очаровательным на взгляд Питера упрямством отвлекал клиентов от каолиновых красоток, умело переключая внимание на что-то менее дорогое, но тоже по-своему интересное.
Наверное, этих девчонок - творение одного итальянца, прижившегося в Марселе, - теперь придется выписывать в Америку.
- Сейчас они купят твою “даму с павлином” за то, что ты отвлекаешь меня от заслуженного безделья, - смешливо скалится Питер, лениво откладывая журнал на столик. Айзек беспокойно оборачивается, затем упираясь взглядом в прикрепленное к кассе объявление о распродаже и тихо чертыхается, срываясь с места и с обворожительной улыбкой подходя к парочке.
Питер наблюдает за тем, как Айзек уводит их подальше от статуэток, рассказывая про какого-то молодого, подающего надежды художника. Видимо, надежды художник подавал достаточно скромные, учитывая, что картины его Айзек разместил в каком-то отдаленном углу, но, очевидно, парочку это устраивало.
Заворачивая картины в крафт Айзек незаметно для покупателей показывает Питеру язык.
- Надо их упаковать, - Айзек снова подходит к Питеру, проводив покупателей, и садится к нему на колени, подаваясь под лёгшую на пояс ладонь.
- Где поставишь? - Питер медленно и дразняще гладит юношу по бедру. - Дома, я имею в виду.
- Не знаю, - Айзек недовольно вздыхает. - Им нужен свет, но ставить их в особняке - то же самое, что ставить их на пороховую бочку.
- Обязательно кто-нибудь смахнет когтистой лапой, - кивает Питер. - Можешь расставить их в городской квартире. При условии, что не боишься усердия горничной.