Хаку отступает на шаг. И вдруг разворачивает меня к себе, дернув за плечо. Потасовка получается короткой – он сильнее, ловчее и без слабых мест. Орел летит к Хидану на пол, барная стойка впивается в спину.
- И все-таки ты выбрал проблемный путь? – Хаку крепко удерживает мои руки по бокам, с такой чудовищной силой, что хочется вскрикнуть от боли.
- Алмазы – очень проблемное вещество, не правда ли?
Сглатывает. Я тоже.
- Яхико, брось это. Он нам нужен, - в карих глазах Хаку нет ни намека на злость или раздражение. И даже… наоборот?..
Чуть повернувшись, вижу, что Яхико прицелился мне в голову. Хорошенько же я их разозлил.
- Он нужен только тебе! – бармен рычит, осматривая раненого преступника. Кровь обильно залила шею и щеку полубессознательного Хидана. У говнюка запоздалый болевой шок, наверное…
- Что с ним? – Хаку продолжает будничным тоном опрашивать Яхико, рассматривая мои губы. Чудесно, мать вашу.
- Хорошенько оглушило – но жить будет… дай я этого паскуду прикончу, а?
- Нет, - ядовито отрезает «новый друг». И, наконец-то, выпускает меня из своих жестких объятий.
- В десятый раз спрашиваю: где Данзо?
- Должен быть наверху.
Хаку достает сотовый. Набирает номер по памяти.
- Вы сами всё видели.
Весьма прохладное начало разговора с большим начальством, не правда ли? Старческий сухой голос что-то отвечает, но я не вслушиваюсь, оглядываясь в поисках камер наблюдения. Чувствую, скоро меня будет тошнить от одного вида этих маленьких мерзких устройств – куда не ткни, везде их гаденькие глазки за спиной.
- Прямо сейчас?
Пока Хаку разговаривает с этим ублюдком, он неотрывно смотрит на мое лицо. А я – куда угодно, только не в холодно-безмятежные глаза. Странный он человек. Вроде бы ни во что не ставит, но в то же время почти одержим какой-то собственной идеей… собственным видением меня настоящего.
Когда разговор заканчивается, мы не сговариваясь двигаемся к лифтам, оставляя у бара Хидана и Яхико. Яростный, пробирающий до костей взгляд последнего я чувствую на своей спине до самого поворота.
По дороге меня мучает вопрос – нет, все-таки, козырной ли мой туз? Судя по тому, что я нарвался на Хаку, ничего подобного.
Кнопка под изящными пальцами убийцы тихо щелкает. Мы заходим внутрь, дверь закрывается, и узкое квадратное пространство наполняется зверским напряжением.
- Странно, что тебя пришлось ждать так долго, - необычно мягкими интонациями начинает Хаку. Немного погодя, делает шаг ближе, упирается руками по бокам от моей шеи.
- У всех синтагмийских уродов есть одна отвратительная черта… они почему-то думают, что имеют право делать с человеком всё, что им заблагорассудится.
- А ты попробуй убедить синтагмийских уродов в обратном.
Не скрывая ликования, демонстрирую ему украденную пулю, которой он засветил еще в больнице.
- Кажется, это принадлежит мне.
Рука Хаку опускается поверх моего запястья. Впрочем, он не предпринимает попыток отобрать имущество обратно – просто придерживает, рассматривая.
- Оставь у себя. Когда придёт время, она сыграет свою роль.
- Да неужели?
- Ты сам принесешь её мне, Узумаки, - сиплый шепот обдает щеку. Хаку наклоняется, мимолетно касается губами моей скулы. – Сам же попросишь пристрелить тебя. И я пристрелю. Пущу пулю в голову, между глаз. Так убивают бешеных собак.
- С какой это стати?
- Веришь или нет, игра только началась.
Хаку первым покидает лифт, зачем-то придерживая меня за руку, как малолетнего ребенка. От знакомых роскошных декораций по спине бегут мелкие мурашки. Приходится согнать их одной решительной мыслью – я пришел сюда ради победы. Ради неприкосновенности. Ради Саске. И ради себя самого.
Ублюдок практически заталкивает меня на поклон к Данзо. Старик, при всей его ужасной репутации, сейчас совсем не выглядит угрожающе – обычный дедушка в шикарном черном кимоно, рассевшийся в широком кресле у своего рабочего стола. В том же самом кимоно, которое было на нем, когда я стал свидетелем пытки Кабуто.
Теперь ясно, почему его никто не может опрокинуть. Данзо – потрясающее чудовище.
- Рад нашей встрече, Наруто-кун, - светлые, почти бесцветные глаза осматривают меня с головы до ног. – Присядь, пожалуйста.
Я послушен – сейчас не время и не место для пререканий. Набравшись наглости, вальяжно сажусь в кожаное кресло напротив. Подумать только…
Меня могут убить прямо сейчас. Прямо здесь. Или повязать и засунуть в какой-нибудь подвал, как Кабуто, а потом долго и мучительно пытать. Но ничего страшного не происходит, Данзо все так же учтиво мягок, Хаку – невозмутим.
- Итак, зачем ты травмировал моего человека? Неужели подзабыл, где можно меня найти?
Мысли спотыкаются об этот вопрос. Ответ слишком очевиден, чтобы игнорировать его. Но в то же время…
- По какой-то причине Хидан решил, что я – его игрушка. Мне пришлось показать, что он ошибается.
Данзо вдруг смеется. Ужасный смех – неискренний и сухой, сиплый, как крик старой больной птицы.
- Ты мыслишь совсем как я, молодой человек. Интересная особенность характера – желать мести тогда, когда нужно получить выгоду. Ты знал, что я не оставлю этот поступок без внимания, правда ведь?
- Знал, - сделав глубокий вдох, кладу руки на подлокотники кресла. – Я пришел, чтобы договориться.
- Договориться ли?
- Не совсем. Я пришел, чтобы поставить Синтагму перед фактом.
Данзо смотрит прямо, но его эмоции невозможно разобрать.
- Очень интересно.
- Мы с Саске – больше не собираемся участвовать в разборках Черного Маскарада и Бала Элифеса. Все, что было раньше, с этого момента остается в прошлом и никак не должно влиять на наше будущее. Ни я, ни Учиха, не будем втянуты в ваши игры, это я могу обещать.
- И что же ты сделаешь, если я втяну тебя прямо сейчас?
Он едва заметно переводит взгляд на Хаку. Тот приставляет к моему горлу свою крутую пушку.
- Убейте меня, - пожимаю плечами. – Или убейте Саске. Я хочу сказать, что мы с ним будем идти по выбранному пути, не смотря ни на что. Я не боюсь смерти. Я и так каждое утро просыпаюсь в ее объятиях.
Данзо чуть щурится. Как довольный сытый кот. Похоже, ему нравится мое отчаянное бесстрашие.
- А если я скажу, что могу предложить тебе приятную награду за работу в Синтагме?
- Деньги? – мы хмыкаем одновременно – и я, и Хаку.
- Информация о том, как на самом деле погибли твои родители.
Оглушительная тишина сходится вокруг непроницаемым коконом. Легкая боль пробивается к сердцу, от удара крови в виски кружится голова.
Что?
- Они были больны.
- В самом деле? А что, если я скажу… - Данзо складывает руки замком. – Что я знаю о твоей семье всё? Что если я знаю о тебе то, чего не знаешь даже ты сам?
Немного погодя, поднимаюсь на ноги.
- Хорошая попытка. Но сейчас моя семья - это Саске.
- И что же, ради него ты готов убивать?
- Ради него я готов умереть, - они оба слабо усмехаются этому предсказуемому ответу. – Убивать я буду только ради себя.
Ухмылки исчезают. Сразу.
А я непринужденно сбиваю пистолет Хаку ладонью.
- Но работать на Синтагму я не собираюсь. И на Джирайю – тоже. Вы все сидите у меня в печенках. Я – сам по себе. И бороться, если это потребуется, буду только за самого себя.
- Предлагаю тебе немного подумать, - Данзо разводит руки в стороны. – Ты уникальный человек, Призрак-кун. Ты мог бы проворачивать аферы, которые не снились никому из моих подчиненных. Потому что тебе поверит даже самый подозрительный человек в мире. Тебе, как и Минато, поверит кто угодно.
Упоминание имени отца – еще один подлейший, жестокий трюк. Но я не ведусь.
- Значит, вы тоже мне поверите, - наблюдаю за тем, как Хаку опускает пистолет. А затем смотрю Данзо в глаза – это уже совсем не страшно, и ни капельки не жутко. – Сегодня меня либо убьют, либо оставят в покое. Навсегда. «Если» и «либо» не существует. Попытка затянуть в эти дела моих друзей или мертвых родителей может закончиться плачевно. Я натравлю на вас всех собак, каких смогу найти. Информаторов. Психопатов. И, блядь, единорогов. Не советую игнорировать последних, уж поверьте мне.
Странный звук привлекает мое внимание. Хаку… смеется?
- И если они не разрушат тут все к чертовой матери, то хотя бы войско проредят. Это я могу обещать.
Данзо пожимает плечами. По крайней мере, мне удалось его озадачить – уже достижение. Судя по всему, рычаги давления никогда не подводили этого мистера я-все-про-тебя-знаю.
- Что ж. Мне нравится твоя уверенность. Но надолго ли это?
- Буду верить, пока не сломаюсь.
Самое время свалить, пока цел. Весь недолгий путь до лифта я напряженно жду выстрела в спину. Но ничего не происходит. Ничего столь жуткого – однако, Хаку все-таки нагоняет меня и просовывает ладонь между закрывающихся створок. Мы снова оказываемся один-на-один в маленьком пространстве. От его непосредственной близости воздух кажется густым. И… до невозможности, нестерпимо тяжелым.
- Как ты там сказал?.. синтагмийские почему-то думают, что имеют право делать с человеком всё, что заблагорассудится? Как думаешь, я один из них? – спрашивает, смахнув с лица длинные темные волосы.
- Нет. Я вообще не понимаю, что ты здесь делаешь.
От выражения лица Хаку кидает в дрожь. Боже, такое ощущение, что он готов сожрать меня прямо здесь, вместе с костями, внутренними органами и одеждой. Взгляд пристальный до физического дискомфорта. Рядом с ним я чувствую себя зверем – всё внутри приходит в полную готовность ответить на любую атаку. На бросок. На удар лапой. На укус. Это что-то животное и… слишком, чересчур…
Яростное?
- О, все просто… - он впервые усмехается во весь рот. В губе мерцает тонкое металлическое колечко. – Я ловлю оборотней. И позволяю им есть из моей кормушки.
- Приручаешь?
- Нет. Если сделать оборотня домашним, он станет обычной, заурядной собачонкой. Гораздо интереснее позволить ему считать тебя своей добычей. И подпустить ближе…
Хаку снова беспардонно нарушает мое личное пространство. Еще немного и я ему челюсть раскрошу, да так, что зубы мозаикой полетят.
- Покалечиться не боишься?
- Бояться следует тому, кто сам не может покалечить.
- А ты еще не убедился, что я не безобидный щенок?
- Я скажу больше. Убедился, что ты – самый злобный из всех оборотней, которых я когда-либо видел. Ты придешь ко мне сам, Бонни. Обязательно придешь. Потому что такие, как ты, кормушек не упускают…
Наши губы соприкасаются на самом краю – мне приходится пойти на это, чтобы выскользнуть между приоткрывшихся створок лифта первым. В ощущениях остается послевкусие – контраст холодка пирсинга и горячей кожи. Пока не вернулось головокружение, стремительно миную зал первого этажа. Напоследок бросаю взгляд на кровавые разводы около барной стойки.
Я должен верить, что поступил правильно. Но жуткая мысль, что мой визит похож на нападение кровожадной твари, не выходит из головы на протяжении всего обратного пути.
Саске сделает из меня не жаркое. Консервы. И расфасует по баночкам. Ну, зато теперь я точно знаю, что тузов у меня нет.
Остались только непредсказуемые, безумные Джокеры.
========== О флиртовалке, сережках-подружках и причинах ==========
- Чего на звонки не отвечаешь?
- Делами занимаюсь. Будешь дома – расскажу. А ты чего названиваешь? Уже соскучился?
- Размечтался. Хотел попросить, чтобы ты не приближался к кухне и ничего там не трогал. Пожуешь пока свою лапшу.
- Как скажете, сэр. Только местами переставлю, и все - никаких прикосновений.
- Шути дальше, пока шутилка цела.
- Я весь трепещу, господин Дырявое Плечо.
- Что у тебя с голосом?
Прислоняюсь лбом к оконному стеклу, сжимая мобильный телефон влажными пальцами. Меня все еще потряхивает от пережитого, но ведь Саске об этом знать не нужно? По крайней мере, не сейчас. Вот вернется из больницы – поговорим. Я смогу всё ему рассказать перед тем, как стану паштетом. А пока…
- Ну, я-то уже соскучился.
- Пф. В свой розовый дневник не забудь записать.
- Еще одна подобная шутка и не быть тебе больше сверху, Учиха.
Секундное замешательство.
- Ты, вообще-то, первый начал.
- Когда это?
- Кто из нас двоих чаще шутит про платья?
- А, ты о Жемчужин…
- Заткнись уже! Все, я пошел… пофлиртую с медсестрой.
- Боюсь огорчить! Даже если вы сойдетесь в интересах, у тебя на нее флиртовалка не поднимется.
- Предлагаешь присмотреться к врачам? Ладно, твоя взяла. Ты мог еще сказать, что мне пока что запрещено шляться без присмотра.
- Хорошо, помимо проблем с ориентацией, тебе пока что запрещено шляться без присмотра. Побереги силы.
- Наруто… слушай, ты заедешь завтра? Ненадолго?
Отлепившись от стекла, сажусь вниз, на пол. Ну и что, спрашивается, мне теперь делать? С этой кошмарной копией старого Саске? То дергает за поводок так, что больно дышать, то снова отпускает в свободный полет. Ублюдок.
- Ты все-таки скучаешь?
- Неа. Хочу, чтобы ты притащил цветную бумагу и книжку по оригами.
- Запрос, достойный настоящего мужчины?
- А то.
Он смеется, и я расползаюсь по полу, вслушиваясь в хрипловатый смех.
- Конечно, приеду. Может быть, что-нибудь еще? Ноутбук, зарядку? Машинки или кубики твои захватить? Погоди, а маленькие геи обычно с куклами играют в детстве, да?
- А… да. Возьми зарядку. А то все время одалживать у Сачи не вариант. Можешь еще карты притащить?
- Хорошо, будут тебе и кубики тоже.
Мы одновременно замолкаем, но и не спешим прощаться. Это продолжается всего несколько секунд. Очень долгих, тяжелых секунд…
- Как ты себя чувствуешь?
- Нормально. Завтра пойду на обследование, а потом сразу к тебе.
- Я сегодня… узнал, как правильно называется твой диагноз и почитал немного в интернете, - непринужденные интонации голоса разлетаются пылинками.
- Саске, ты параноик. Все люди болеют, такое случается…
- Ты знал, что при дилатационной кардиомиопатии есть вероятность внезапной сердечной смерти?
- Слушай…
- Ты можешь упасть и всё. Мертвый. Теперь скажи-ка мне еще раз, что у тебя «ничего серьезного».
Невозможно описать, сколько сил он тратит на то, чтобы поддержать этот ироничный, едкий тон. Я чувствую это даже через дыхание – едва улавливая в тишине короткие глотки воздуха.
- Это может случиться только в самом запущенном случае. Я под наблюдением хорошего врача, так что не переживай, ладно?
- Что насчет операционного вмешательства?
- Ну… можно провести несколько процедур. Врач говорил про какой-то сетчатый каркас… и еще про механические желудочки. Будет забавно, если мне придется ставить насос. Стану киборгом. Сойдет за новый псевдоним?
- Я рад, что тебе весело.
- Ну, перестань. Ты сам говорил, что всё будет хорошо. Мне хочется в это верить.
- Господи… и откуда ты свалился на мою голову? И в морду не дашь за твои издевательства над моими нервами…
- Эй-эй, моя морда достаточно далеко от сердца, чтобы не возникло проблем со взаимодействием первого и второго. Хотя можешь меня отшлепать, например, я не против такого наказания.
- Ты бы не был так самоуверен, а. Я же запомню.
- Запомни, будь добр.
- Наруто… - на фоне слышен какой-то шум, потом Учиха раздраженно вздыхает. – Мне обед принесли. Обсудим это позже. Я буду ждать.
- Меня или оригами?
- Вас обоих.
Вздохнув, киваю.
- До встречи, Саске.
- До встречи.
Мы одновременно сбрасываем звонок. Несколько минут после разговора я лежу, распластавшись на полу во весь рост, и рассеяно смотрю в потолок.
Странно. Сейчас нам обоим не о чем волноваться – Учиха в порядке, я вроде бы тоже, но сердце колотится странно, гулко и непривычно обреченно. Словно у приговоренного. И ноет уже несколько иначе. Или я просто привык?
Сунув руку в карман, вытаскиваю из штанов маленькую пулю. Холодный металл быстро теплеет от жара моих пальцев. Неприятно думать, что окажись она в другом месте в другое время, я бы погиб, и сейчас меня бы не существовало. Да и Саске тоже. Мы же с ним сережки-подружки, если дело касается страданий.