— Хосспади, стыдоба какая! Постоянная наколка! Как зэчка! — причитала мамуля голосом «умирающего лебедя».
— Юль, меня, значит, стесняешься, — продолжал Кисслер. — А к нему добровольно пошла, и легла на кушетку в одном белье, да? Без стеснения.
— Да! Ключевое слово - добровольно! И в белье! И если тебя позвали меня воспитывать — то я тебя слушать не буду! Я сваливаю! — я развернулась и хотела, как обычно, хлопнуть дверью.
— Стоять! — о, у маменьки прорезался голос?!
— Юль, не надо, — догнал меня в прихожей Никита. — Останься. Уйду я. Прости меня. Я больше не появлюсь в твоей жизни. Слишком сильно я тебя люблю, чтобы позволять себе так тебя расстраивать. Прощай.
Он сжал мне руку, а потом скрылся за входной дверью.
— Выгнала?! Ты его выгнала, дурища?! — вылетела в прихожую маман.
— Сам… Ушёл… — обескураженно произнесла я. В ушах звенели слова «слишком сильно я тебя люблю», а перед глазами был этот прощальный взгляд шоколадных глаз, полных сожаления.
Мать там что-то ещё кричала, но я уже не вникала. Я заперлась в ванной и встала под тёплый душ. На пояснице загорелась свежая рана от тату, но боль быстро притупилась.
Любит?
Больше не потревожит?
«Прощай».
Ласковые струи смывали с меня весь негатив и постепенно наполняли спокойствием. Ну, вот вроде и всё. Маменька может сколько угодно названивать ему с приглашением на ужин — он не придёт.
А я, соответственно, не пойду больше к нему на приём. Сейчас всё хорошо, а через год он уже мечтает в перинатальном центре работать. Не встретимся.
И вроде через пару дней уже всё устаканилось: мама, хоть и не разговаривала со мной, но ключи мне отдала и больше не ограничивала мои передвижения.
С Алкой помирились, я ей всё рассказала, и попросила забыть фамилию Кисслера, как страшный сон.
Да я и сама почти не вспоминала о нём.
Днём.
А ночью этот паразит стал с завидной регулярностью являться в мой сон! И ладно бы просто приходил. Он меня там развращал самым пошлым образом! Соблазнял, ласкал, зацеловывал, в нежности купал…
А я таяла…
И даже ни грамма не сопротивлялась, не ломалась. Всё позволяла этому демону!
И даже так привыкла, что уже не просыпалась от стыда за эти свои действия.
После одного такого сна я разыскала его в соцсетях.
И сразу же попала на его вчерашние фоточки: сидит у бассейна в каком-то отеле, в одних плавках, скрывающих довольно-таки, как бы оценила Кулагина, соблазнительных размеров достоинство. Шикарный пресс, ровный загар на гладкой коже и брызги воды, влажная чёлка, хитрая улыбка и такой распутный взгляд. Я прям залюбовалась!
А на другой фотке он стоит в белом халате, в окружении молодых красивых девушек и женщин, тоже в халатах. Все с бейджиками.
И подпись:
«Будапешт. Европейская медицинская конференция.»
Ага. В Венгрии мой Пилюлькин.
Стопэ!
Мой?
И почему, чёрт возьми, в груди заклокотало что-то, похожее на ревность. Ну типа кто-то взял твою игрушку в общей песочнице, которой ты и не играл уже целый час. А тут взяли — и тебе она сразу же понадобилась.
Так, выбрасываем все тупые мыслишки из головы!
Через неделю мы с папулей погнали на авто-шоу за город, вдвоём. Обожали мы подобные вещи в отличии от мамы.
— Пап, ты не в курсе, долго ли мать ещё общаться со мной не будет? — спросила я.
— Да хрен вас знает. Заварили какую-то фигню с этим пацаном, и теперь мучаются все трое.
— Он мучается, ага! Поржал и забыл на следующий же день всю нашу семейку, — отвернулась я.
— Юль, он матери звонил. Просил не быть с тобой строгой: ключи отдать, на приём к нему не таскать, за татуху не ругать, и не упоминать его имя. Мне кажется, ты ему очень нравишься.
— Знаю я, — махнула я рукой, — он мне на прощание в любви признался.
— Дочь, а ты становишься стервочкой, — похвалил меня папенька, — зачётная такая девочка!
Вау! Да это что, снова Багира так работает?! А мне это нравится!
========== Глава 9. ==========
И вот только тогда, когда все доброжелатели перестали донимать меня этим чудо-доктором-Никитой-свет-Вячеславовичем, я разобралась в себе и поняла, что он мне вобщем-то нравится, и я очень хочу с ним увидеться. А эротические сны с его участием дали мне понять, что я хочу поцелуев с ним.
И объятий.
И больше, наверно, пока ничего.
Потому, что не готова я вот так на раз выкинуть из своей головушки все маменькины постулаты о целомудрии.
Приближался день рождения моей племяшки, а я обещала ей подарить куклу — говорящую Машу. Ну, вот в один из душных июльских деньков я и отправилась в «Детский мир».
В маршрутке на обратном пути я просто «сварилась», поэтому вышла на полдороги и решила пройтись пешком.
Откуда вдруг налетел этот ветер, а вместе с ним — грозовая туча, я не поняла. Но ливень, начавшийся буквально через пять минут после захода солнца за тучу, промочил меня до нитки. Я как раз шла по парковой аллее и мечтала скорее выйти в жилой комплекс, подальше от деревьев, боюсь я около них в грозу и ураган находиться.
Забежав под козырёк одного из подъездов многоэтажки, я проверила пакет с куклой. Сухая.
А вот я… Да, красотка! Лёгкое платье прилипло к телу, эротично облепив все мои изгибы. Пикантно просвечивает бельё и маняще проступают сквозь намокшую ткань съёжившиеся от холода сосочки. А вожделенное каре повисло на башке сосульками, с носа капает всё то, что стекает с чёлки…
Шик-блеск, Селезнёва, чё!
И вот в таком распрекрасном имидже узрел меня появившийся, как из пизды на лыжах, Кисслер!
Подъехал на своей тачиле прямо к подъезду, выскользнул из машины и налетел на меня, такую королевишну. Он живёт здесь!
— Юля? Ты…? — обескураженно произнёс он. — Чёрт! Ты промокла вся! Пошли ко мне!
— Никит, а отвези меня лучше домой, — пропищала я, закрывая рукой грудь.
— Позволь мне, как доктору, решать, что для тебя сейчас лучше, — он открыл дверь подъезда и втолкнул меня внутрь. — Давно стоишь?
— Минут десять.
— Сразу не могла спрятаться? — о, а он так заботлив!
— Не могла! — вздохнула я. — По парку шла.
Мы поднялись на лифте в его квартиру.
— Ванна там, — указал он мне на дверь. — Полотенце, халат, женские гели-шампуни, всё в шкафу. Даже есть упаковка нераспечатанных трусиков, сестре купил, она остаётся у меня иногда, тошно смотреть на ваши стринги. Одежду на «быструю стирку» загрузи. И подольше под горячей водой постой.
Я заперлась в ванной, помурлыкала под комфортной температуры душем, отогревшись и расслабившись. А потом вышла из ванны, обмотав голову полотенцем и нарядившись в мягкий банный халат Никиткиной сестрёнки. И даже нацепила новенькие изящные трусики из натурального хлопка.
Ник был уже в одних джинсах. Посадил меня в кресло, укрыл пледом, и протянул мне бокал с горячим ароматным напитком:
— Вот, пей маленькими глотками. Сладости бери. Я тоже в душ.
Напиток был приятным и терпким: травы какие-то, и, кажется, вино. Приятно обжигало горло.
— Ты туда коньяка чтоль плеснул? — хитро спросила я, когда он вышел из душа, тоже в халате, вытирая волосы полотенцем.
— Это бальзам, — ответил он. — Пожигает?
— Ага. Споить меня хочешь, да? — в моём голосе уже появились нотки сарказма. — И изнасиловать?
— Ой, да нужна ты больно! — с хитрой улыбкой произнёс он, включив фен и укладывая свою шевелюру. — Насиловать тебя ещё не хватало.
— Чё, такая страшная, да? — продолжала я язвить.
— Не, не страшная, — «успокоил» он. — Девственница! Кучу времени убьёшь, а удовольствия -ноль. Обоим.
— Ты ж гинеколог, -ухмыльнулась я.
— Гинеколог. А не волшебник. Боль при первом разе никто не отменял. Особенно… — он не договорил и загадочно улыбнулся.
— Особенно что? — насторожилась я. Чего там ещё такого я не знаю про «первый раз»? Алка вроде уже подробно меня просветила.
— Ничего, — махнул он рукой.
— Кисслер, ты такой нудный, — я даже запустила в него конфетой. А всё же бальзамчик-то меня хорошо раскрепостил! Сейчас даже соглашусь на внеплановый гинекологический осмотр!
— А ты такая бандюга, Селезнёва! — запустил он в меня мягкой игрушкой. — Иди сюда, посуши волосы.
Пока я сушилась, заметила в спальне гитару.
— Ник, а сыграй на гитаре? — попросила я.
И он с улыбкой взял инструмент:
— Что спеть?
— Калифорникейшн, — заказала я песенку из далёкого детства. А сама уселась рядом с ним на диване, поджав ножки.
Он спел её. Шикарное английское произношение и сумасшедший тембр. А ещё крышесносный аромат геля для душа, исходящий от него.
А потом он спел «Бихайнд блю айз».
А потом — «Медлячок» Басты.
Я полностью погрузилась в мир сладких грёз.
И не заметила, как заснула.
Проснулась уже в спальне Кисслера.
На его огромной кровати.
И рядом с ним!
Ладно хоть в одежде.
Хотя что это за одежда: трусики и халат с почти развязавшимся поясом.
Надеюсь, не этот хмырь развязал?!
Я завозилась, и он тут же открыл глаза.
— Ты нафига здесь улёгся? — наехала я на него.
— Ты сама меня попросила остаться, в полусне, — ответил он, откровенно любуясь моей сонной рожей.
— Ага. А больше я ни о чем не просила?
— Просила, — кивнул он с улыбкой. — Поцеловать тебя перед сном.
— Я не могла о таком попросить, не ври! — зашипела я.
— А вот я сейчас попрошу. Юль, можно я тебя поцелую? — он нежно взял меня за руку.
— Нет, — отдёрнула я испуганно ладонь. Начинается! Сейчас точно изнасилует! Пора валить отседова, по добру — по здорову.
— Обоснуй, — не унимался он. Хотя больше не трогал меня.
— Ты… Ты… — пыталась я «обосновать» свой отказ.
— Слов нет, как я прекрасен, да? — рассмеялся он.
— Ты самовлюбленный нарцисс! Ты нудный гинеколог! Ты…
Я не договорила, потому, что опешила: этот докторишка приблизил ко мне своё прекрасное личико и, глядя в глаза, с нежностью произнёс:
— Юль, побудь пару минут волшебницей? Исполни мою мечту? Разреши тебя поцеловать?
Я нервно сглотнула и облизала пересохшие от внезапного волнения губы. Целоваться с ним? Да мы дома одни! И я полуголая! Да и он не совсем одет: в одних домашних шортах.
А он, не дожидаясь моего разрешения, прикоснулся губами к уголку моих губ, невесомо так, легонько. И, увидев, что я не сопротивляюсь, прикоснулся и к губам, словно пчёлка нектар собрала.
Ещё поцелуй.
Ещё один.
Боже, как трепетно он это делает!
И как нежненько прижимает меня к себе. Я просто затаила дыхание. Мне вдруг захотелось почувствовать вкус его губ. А ещё зарыться в его волосы.
И я расслабила губки, позволив ему чуть посасывать их.
А потом он потёрся носиком о мою щёку, уткнулся лицом в мои волосы, и прошептал на ушко:
— Юль, ты просто восхитительна…
Чёрт, а это ведь сюжет из моего любимого сна с Кисслером!
Только во сне я бываю более раскрепощена.
Вспоминая эти сны, я всё же запустила свои пальчики в шикарную шевелюру Ника. А он, чувствуя, что мне всё нравится, осторожно раздвинул мои губки своим язычком и углубил поцелуй.
О-о-о, целовался он мастерски! Уже с первых секунд у меня сладко потянуло в животике. А через пару минут, когда мы уже целовались жарко и интимно (ну да, просто не могла сопротивляться этим умелым губкам и язычку), я почувствовала, как намокают от возбуждения мои трусики. Ник прижимал меня к себе крепче, уже не только за спину, но и за попу. Голова просто кружилась от этих приятных ощущений, и я даже не сдержалась и издала тихий сладенький стон.
Он оторвался от меня, переводя дыхание.
А я…испугалась!
Резко подорвалась и попыталась встать с кровати. Но он нежно взял меня за запястье, погладив большим пальчиком вены со стороны ладони.
Хосспади, я ж теку от этой ласки!
— Юль, ну всё, не будем больше, — пообещал он. — Только не уходи, полежи ещё со мной вот так, ты такая милая, когда сонная.
— Никит, да блин! Боюсь я твоих поцелуев, отпусти, — рыпалась я.
— Почему?
— Ты сейчас увлечёшься процессом и не сдержишься. А мы тут одни…
— И откуда такие познания о мужской психологии? — иронично вскинул он бровь. — Если бы я не знал, что ты девственница, я бы подумал, что ты подвергалась изнасилованиям.
— Чисто теоретические познания! — рыкнула я.
— Почему ты не можешь расслабиться и просто поцеловаться в своё удовольствие со взрослым адекватным парнем, который пообещал тебя не трогать? — продолжал он соблазнять и развращать меня своими пошлыми фразочками.
— Стыдно, что такая развратная, — опустила я глазки.
— Это называется темпераментная, — погладил он меня по волосам. — Я же слышу, как сердечко твоё бьётся при поцелуях. Ты удивительная.
Меня просто бросило в жар от его тембра, от взгляда этого шоколадного…
— Ник, включи кондиционер, жарко, — ищу я причины перевести разговор на другую тему. Я не хочу от него уходить! Мне так комфортно рядом с ним. Вот только взгляд его… Он, конечно же, давно просёк, что я развратница ещё та. Просто обещал не трогать меня, чтоб я не убежала. И поэтому возбуждает меня лишь разговорами.
— Разденься, — предложил он.
— Ага! Щазз! — кокетничаю я.
— Чего я там у тебя не видал? — облизывает он губки.
— Пошляк!
— Разденься, — снова взял он меня за запястье. — Я тебя сейчас в космос отправлю, хочешь?
— Да блин, Никит, ты опять? — снова вырвала я свою руку. — Я ж девственница!
— Я вижу, какая ты страстная, Юль. И как тебе хочется чувственных наслаждений. Но вбитые в твою головушку мамины принципы мешают сделать это. Я вижу, что ты мне уже доверяешь: разрешила поцеловать себя, и при этом не зажалась, а наоборот, раскрылась. Я ведь нравлюсь тебе, ну хоть немного? — заглядывал он мне в глаза.
— Нравишься, — уткнулась я лицом в его плечо, а он обнял меня. — И целуешься классно. И… большего хочу, но… Никогда, наверно, не решусь позволить парню залезть ко мне под одежду. Воспитание такое…
— Я тебе помогу, — он уже ласкает меня пальчиком за ушком, а я прикрыла глазки и улыбаюсь. — Ты просто растворись в моём поцелуе, не сдерживай стоны. И забудь про все «стыдные» мысли. Я не сделаю ничего против твоего желания, и уж конечно же, не нарушу твою девственность, веришь мне?
— Д-да, — я поддалась его руке и легла на кровать.
Снова поцелуи.
Сначала мягкие, невесомые, а потом глубокие, интимные, страстные.
Даже пошлые.
Но мне нравится.
И ласки Ника, становящиеся более откровенными: он уже развязал поясок моего халатика и разметал в стороны его половинки.
Его горячие губы спускаются по моей шее на грудь. Чёрт, как же мне хотелось прикрыться! И в то же время хотелось выгнуться ему навстречу, подставляя под его губки свои упругие полушария. Он уже потискал их пальчиками, покрутил ласково сосочки, сорвал с моих губ сладкий вздох…