Докторша вошла в моё придуманное положение, и результат анализов мне выдали уже через час. Пока я его ждала — погуляла в соседнем торговом центре, встретила девок из параллельной группы, они пригласили меня затусить сегодня с ними вечерком.
Как прекрасно всё складывается: и Кисслера обошла, и компаху новую приобрела, где про этого докторишку не знают и не будут меня доставать.
Жизнь налаживается!
Ага! Размечталась!
Едва я сунула вечером маменьке бумагу от гинеколога, она развопилась:
— Кто такая эта Зуева? Тебе Кисслер лечение назначал, он и должен тебя дообследовать!
— А Кисслер что, анализы по-другому берёт? Результат-то хороший, я здорова. Чего ещё?!
— Вот прям как чуяла, что с тобой надо на приём идти! — негодовала маман.
— Ага! Давай до пенсии меня будешь к гинекологу сопровождать! Всем на смех! — язвила я.
Размахивая на эмоциях руками, я выронила телефон. И резко наклонилась, чтобы его поднять и свалить с кухни, подальше от этих тухлых базаров.
— Ааа! — истошно завопила маман. — Эт-то ещё что за безобразие?! Отец!
Чёёрт!
Футболка задралась от моего резкого наклона и обнажила мою Багиру на пояснице!
Я тяжело вздохнула.
Похоже сейчас будет пекло!
Прибежавшему папеньке была продемонстрирована моя татуха с фразочкой:
— Клеймо себе сделала, как корова в стойле! Как зэчка на зоне! Как проститутка на панели., — изощрялась в эпитетах матушка.
— О, Багира?! — восхитился папуля. — Изящненько, мне нравится.
— Ты… Ты чего, старый пень, совсем ополоумел?! — заорала мать. — Чего тебе там нравится?! Что она на тюремщицу похожа?! На шлюшку?! Нет бы ремня ей хорошего дал!
— Мать! — рявкнул папа. — Она девушка уже! Какой ремень? Раньше надо было!
— Я тебя… На учёт к гинекологу поставлю! — разорялась мамуля. — Будем каждую неделю ходить на девственность проверяться!
— На учёт только по беременности ставят, — «напомнила» я.
— Я и без беременности тебя поставлю, пока совсем мне всю харю не устыдила!
— Ты сама же себя на смех и поднимешь: таскаешь взрослую девку к гинекологу, нравственность блюдишь! Даже Кисслер поржал! — продолжала я источать стрелы сарказма.
— Он не поржал, дура! Он восхитился тобой! И я все усилия приложу, чтобы это его восхищение не пропало. И он стал пока твоим парнем, а там посмотрим!
— Пап! Ну скажи ей! — у меня закончились все аргументы, и я призвала на помощь отца.
— Ну, а что, Юльчик? — улыбнулся хитренько папуля. — Кисслер парень нормальный. Мы тут на днях с ним на автомойке встретились, кофейку попили, пока нам машинки мыли. Он мне столько баек из медицинской практики рассказал — офигеть! Ржали, как кони на всё кафе. Юморной малый этот Ник, одобряю материн выбор.
— А меня, значит, никто спросить не хочет, нужен ли мне этот ваш… — начала было я. Но тут до меня дошёл смысл папкиных слов. — Чё?! Он тебе трепался о случаях из своей практики?! Блин! Прикалывался над пациентами?! Врачебная тайна! Всё по боку?! Я говорила, что наш двор скоро узнает всю мою анатомию! Меняйте нахрен квартиру! И чтоб я не слышала больше про этого докторишку! — я была в гневе.
— Да Юль, не из своей практики, не из гинекологической, а вообще, из медицинской, чего завелась-то? — поспешил оправдаться отец потому, что мать зыркала на него испепеляющим взглядом.
И, поняв, что папуля сейчас своими рассказами просто дискредитировал Кисслера, мама поспешила поменять тему:
— Так! Сейчас же идёшь и оттираешь свою драную кошку мочалкой! До крови ли, до мяса ли — мне всё равно! А пока не ототрёшь — на улицу чтоб ни ногой! Давай сюда ключи!
— Ой, да забери! — равнодушно ответила я. И добавила:
— Ничего не буду оттирать! Папе понравилось! Я сейчас её маркером ещё ярче обведу!
У меня уже подступали слёзы, поэтому я свернула весь базар, ушла с кухни и заперлась у себя в спальне.
А, поплакав вволю, восхитилась собой: ведь ещё неделю назад я и слова против сказать маменьке не могла, а тут, словно пантера, защищаю свои интересы, свою татушку, свою личную жизнь.
И ведь слова-то какие подбираются! Мудрые. Прям как у пантеры Багиры.
Значит, и правда, тату меняют характер.
Не заметила, как я заснула.
И снится мне этот чёртов кабинет Кисслера, он в белом халате и резиновых перчатках, такой красивый, такой секси.
А я лежу перед ним на этом долбаном кресле, сжавшись в комок от стыда.
И когда он прикасается ко мне своей перчаткой, я не выдерживаю и отпинываю его со всей дури от себя.
А он почему-то не отлетает в другой конец кабинета, а с ухмылочкой снимает перчатки, моет руки, а потом смазывает их каким-то вкусным кремом.
И я плыву от аромата этого крема, расслабляюсь и уже совсем не стесняюсь.
— Ну, девочка, это же не больно совсем, — он кладет мне свои тёплые ладони на грудь и начинает их поглаживать, чуть сжимая их и задевая мои торчащие соски.
Мне приятно. Даже хочется большего: чтобы он наконец-то начал осмотр там. И не осмотр даже, а массаж. Лёгкий массаж пальчиком.
Или двумя…
Чёрт, а если маман сейчас зайдет?!
В ужасе начинаю дёргаться, метаться на кресле и…
Просыпаюсь!
Поняв, что это был сон, сильно зажмуриваюсь и пытаюсь вернуться обратно, в эти объятия Морфея и Кисслера.
Но… Не получается!
Вспоминаю свои ощущения.
Чёрт! Так в животе сладенько муркает, такая нега тело охватывает. Хочется мурлыкнуть и повернуться на бочок, закинув ножку на лежащего рядом парня, прижаться к нему грудью. Голой.
К нему, тоже голенькому…
Та-а-ак!
Меня чё-та не туда понесло! Я же целый вечер пыталась всем втолковать, что этот Кисслер — чудовище. А он вон мне в эротических снах снится! В которые я вдобавок вернуться хочу!
Не заметила, как снова заснула.
Проснулась днём.
Все на работе.
Я заперта.
А на столе записка от маман:
«Я забыла бабушке уколы отнести. Сходи к ней и живо домой!»
Рядом лежат уколы и ключи.
Снова вспомнился сон с Кисслером. Снова в животе зародилось такое сопливенькое вожделение.
Хосспади, как же хочется поговорить об этом с кем-нибудь разумным, а не с прихлебателем этого докторишки! Чтоб разобраться мне в себе помог, посоветовал что-нибудь. Но с кем?!
Ведь самые мои близкие люди очарованы им, и навязывают мне его общество.
А, собсна, чего я заморачиваюсь?! Такой человек есть! Я сразу почему-то углядела в нём родную душеньку, «старшего братика». Иначе не разлеглась бы перед ним кверху задницей в одних трусиках и топике, практически без стеснения.
Да и повод встретиться появился!
Я выбрала себе красивое, но довольно консервативное нижнее бельё розового цвета, нарядилась, намарафетилась, отнесла бабушке уколы.
А потом рванула к нему.
К Юре!
В тату-салон.
Комментарий к Глава 7.
https://vk.com/album315013301_246704367 - добавила фотку тату-мастера Юры, раз уж он не последнюю роль тут играет) Молоденький, правда, он тут)
========== Глава 8. ==========
— Юльчонок? — удивлённо улыбнулся мне Юра. — Привет, малыш.
Он работал, склонился над плечом какого-то парня и что-то увлечённо ему набивал.
Тем не менее, протянул мне свою свободную руку, приглашая к обнимашкам. А, когда я подошла к нему, быстро ткнулся губами в мою щёку и обнял.
«Как братик», — мелькнуло у меня в голове. Не, не зря, я пришла.
— Ты присядь, журналы посмотри, я занят пока, — кивнул он мне на кресло и снова склонился над татушкой. — Чего не позвонила? Я бы тебе время назначил.
— Не знала номера. А с Алкой поругались немного.
— Парня чтоль делили? — улыбнулся он, не отрывая взгляда от работы.
— Тип того, — махнула я рукой.
Он понял, что при постороннем человеке я откровенничать не настроена, и не стал докапываться.
А, когда проводил своего клиента, налил нам обоим кофе, выставил вкусняшки и произнёс:
— Слушаю, малыш.
И я вдруг расплакалась! Рассказала ему всё-всё: и про Кисслера, и про маменьку, и про Алку, и про то, что некому мне всё это рассказать, мучаюсь, и вот поэтому припёрлась к доброму Юре, родную душу почувствовала.
— Ты просто не представляешь, как я рад, что ты пришла ко мне, Юль, — обрадовался Юра. — Я ведь книгу пишу, о том, как влияют татуировки на судьбу человека. У тебя прекрасная история: жизнь скромной девочки после тату с Багирой круто меняется.
Мы ещё немного потрепались и приступили к работе. Я, абсолютно не стесняясь, сняла шорты и футболку, оставшись лишь в нижнем белье, и легла на кушетку вниз лицом. Я была абсолютно расслаблена, умиротворена и спокойна. В чём и призналась Юре.
— Я рад, малыш. Просто, наверно, ассоциируюсь у тебя с кем-то позитивным, — улыбнулся он.
— Со старшим братиком, — кивнула я. И чуть дёрнулась, когда в мою кожу впервые вонзилась игла.
— Больно? — обеспокоился Юра.
— Ну, не так, чтобы очень. — успокоила я его. — Но не особо приятно,
— Умничка, терпи. Рожать намного больнее, так что привыкай к боли.
— У меня гинеколог знакомый, — усмехнулась я. — Наркоз вколет.
Когда работа была закончена, Юра пригласил составить ему компанию в соседнем кафе.
— У меня следующий клиент со сложным рисунком. Надо подкрепиться. А я тебя потом домой подброшу, хорошо? — предложил он.
За обедом мы продолжили разговор.
— Малыш, ты сейчас сама должна разобраться в себе, — раскладывал он мне всё по полочкам. — Останься дома одна, и представь, что он рядом с тобой сидит. Что почувствуешь? Какие эмоции? Если холодно, неуютно — не твой это человек. А если тепло, улыбка, спокойствие — значит, плюнь на всё и начни с ним встречаться.
— Юр, а сколько молодой парень может жить без секса? — задала я интересующий вопрос.
— Сколько угодно. Если не захочет размениваться на шлюх, то будет хранить тебе верность.
— Я с ним сейчас спать не хочу. А он бабник, я знаю. Он будет со мной за ручку ходить, а потом шпилить своих подружек. Я так не согласна. Меня мама воспитала так, что верность должна быть обоюдной в паре.
Вот тут Юра глубоко вздохнул.
— Сколько ты ещё планируешь девственность хранить? — поинтересовался он.
— До свадьбы, наверно, — не моргнув глазом, ответила я.
— А если после свадьбы не понравится?
— Стерпится-слюбится, — обречённо ответила я. Это мама меня так учила. Что не в сексе счастье, а в трепетных отношениях мужа и жены друг к другу.
— Юль, так нельзя! Сейчас другие времена. Мама тебя неправильно воспитывает. Секс — это не грязь и разврат. Это удовольствие и кайф, если, конечно, он происходит с постоянным партнёром, к которому у тебя тёплые чувства, и которому ты тоже небезразлична. А после такого воспитания парням обычно приходится долго помучиться, чтобы раскрепостить девушку. Нет, я тебя не толкаю в объятия первого встречного. Просто разберись в себе: кто нравится, с кем бы хотелось более тесных отношений, какими они должны быть, и сможет ли этот человек дать тебе их. Если будет трудно всё это анализировать — звони, приходи, помогу посмотреть со стороны на это всё, — он накрыл своей татуированной ладонью мой маленький кулачок и с нежностью смотрел мне в глаза, вещая всё это.
— Спасибо, Юр, — улыбнулась я. — Я знала, что именно ты мне по можешь.
— Юль, мне так приятно, что я, как в ранней юности, сижу сейчас с милой девочкой в кафе, а со всех сторон на меня зыркают злобные юнцы, типа нахрена этот разукрашенный кекс такой сладкой кисе? Особенно вон тот, за столиком сзади. Не оборачивайся, он сюда идёт, — усмехнулся Юрка.
— Добрый вечер!
Я вздрогнула, ещё даже не успев поднять взгляд.
Кисслер?!
— Здравствуй, — нервно сглотнула я. Мысли в голове спутались.
— Случайно вас заметил, — продолжил он, а потом ухмыльнулся, кивнув на Юрку:
— Смотрю, верность Рамму трещит по швам?!
— И что?! — с вызовом ответила я. — У меня есть знакомый талантливый гинеколог. Надо будет — он восстановит мою «верность» и никто ни о чем не узнает. Он ведь врачебную тайну хранит, не треплется по автомойкам о своих пациентках.
Откуда-то взялся этот изощрённый сарказм в моём тоне, сталь в голосе.
А он вдруг покраснел! И поспешил оправдаться:
— Юль…
— Я вообще ничего слушать не хочу! — я вскочила со стула и бросила через плечо:
— Юр, я тебя на улице подожду.
— Да, девочка! — качая с ухмылочкой головой, улыбался Юра. — А ревность-то у него изо всех щелей пёрла! Любит! Даже и сомневаться нечего. А ты что почувствовала в этот момент?
— Сначала опешила. Потом — радость, что он засёк меня с таким шикарным парнем. И хотелось, чтобы он меня догнал, и… Крепко прижал к себе, — опустила я глаза.
— Вот весь паззл и сложился. Любоффь! — поднял руки к небу Юрка.
— И дальше что? — испуганно спросила я.
— Жди его «наступления». И будь с ним помягче, но не совсем уж сговорчивой.
Мы сели в Юрину машину и погнали к моему дому.
Позвонила разъярённая маман:
— Ты почему не дома? Я же сказала… — начала было она свои нотации. Но я её опередила:
— Меня в колледж попросили приехать, архив помочь разобрать. Скоро буду.
Архив меня действительно попросили помочь разобрать.
Только завтра после обеда. Но об этом ей лучше не знать. Я всю неделю буду его ездить «разбирать», раз уж она меня, как собаку, на цепь посадила!
А завтра, придя из колледжа уже к вечеру, я застала дома изумительную картину: маменька и этот грёбаный Кисслер сидят на кухне, гоняют чаи.
— Вау! — картинно удивилась я. — Мне опять к осмотру в спальне готовиться или как?
— Вот смотри, Никит! — язвительно произнесла она, — вот, полюбуйся!
Она резко поднялась и задрала край моей майки, обнажив свежее тату.
— Ай! — вскрикнула я, когда по свежей ране так грубо провезли тканью.
— Э-это ч-что? — осоловело вытаращила глазки маман. И побледнела!
— Ты ж просила содрать эту кошку до мяса. Вот я и стараюсь, каникулы ведь, а я наказана гуляньем, — теперь пришла моя очередь язвить.
— Никитушка., — еле слышно пробормотала маменька. — Это заражение крови чтоль? Ты чего дура сделала?!
— Юль, это Он? Вчерашний? — обратился ко мне Кисслер с потемневшими от злости глазами.
— Да, — резко ответила я, прикрывая тату майкой.
— Какой ещё вчерашний?! — полушёпотом поинтересовалась мать. — Чего ты, стервозина, опять там намудозвонила?!
— Успокойтесь, Римма Михална, — Ник помог маменьке присесть. — Это не заражение. Она вчера поверх временной набила постоянное тату. Татуировщика я видел, он опытный, у него даже медицинское образование есть. Так что было всё стерильно, надеюсь. Только зачем всё это, Юль?