“Точно псих”, - с сожалением вздыхает Стилински про себя, прикидывая, как ему вести себя дальше, когда ничего не произойдет.
Если ничего не произойдет. Потому что что-то, пресвятой оладушек, происходит.
Светлая холодная лазурь чужих глаз сменяется неоново-алым свечением - от этого Стилински натурально теряет дар речи, и дальнейшую трансформацию человека в… в нечто, наблюдает уже молча. До тех самых пор, пока огромная махина, не похожая ни на какие фильмы про оборотней, не опустится напротив него на пол, подбирая длинные когтистые задние конечности под себя по-турецки. Неснятые джинсы откровенно потрескивают по швам.
Руки длинные, пропорционально длиннее человеческих, рельефные от налившихся мышц, а когти на пальцах не меньше, чем некоторые кухонные ножи.
Лицо… морда… Сложно сказать - что-то среднее между собачьей мордой, не до конца удлиненной, и человеческим лицом. Глаза все так же светятся кроваво-красным. Клыки ничуть не меньше чем когти и, наверняка, такие же острые.
Кожа темная, как у больших собак, и странно ощущается под пальцами. Много шерсти - жесткой, опять-таки как собачья.
Стайлз знает, потому что не может удержаться и протягивает руку, прикасаясь сначала к плечу спокойно сидящего напротив существа, затем к груди, скользнув ладонью вниз, к твердому, словно камень животу.
Стайлз маленький ёбнутый фетишист - он теперь точно это знает, потому что его… его заводит то, что он видит перед собой.
Немного пугает, немного удивляет - но совершенно недостаточно. Он должен орать от удивления и бегать по комнате, стараясь вместить в свою голову весь этот новый удивительный мир.
Новый удивительный мир внезапно концентрируется в облике существа, сидящего перед ним. Оборотня. Питера.
И Питер Хейл продолжает вызывать в Стайлзе возбуждение, даже когда выглядит вот так. Когда является куда большим, чем Стайлз мог представить себе три минуты назад.
Стайлз сползает с дивана, становясь на колени перед заинтересованно смотрящим на него зверем, и уже двумя руками прикасается к плечам, к шее, к груди, взглядом все время спрашивая - можно ли. Питер едва заметно кивает, и Стайлз продолжает свое обследование, отвлекаясь, только когда слышит какой-то неопределенный вопль из другой части дома. Достаточно громкий, чтобы пробиться сквозь звукоизоляцию.
- Айзек… - Стайлз вскакивает на ноги, кидая на Питера растерянный взгляд уже на пути к двери, и успевает увидеть, как мужчина быстро, непринужденно сгоняет с себя трансформацию, следуя за ним.
Уже у двери Стайлз наконец-то разбирает, что именно Айзек так возмущенно и эмоционально вопит.
- И ты не сказал мне раньше? Нет? Как ты мог вообще? Дерек, я тебя спрашиваю! Нет, не смей. Не смей обратно! Сядь здесь!
Стайлз аккуратно приоткрывает дверь, заглядывая в образовавшуюся щель. Айзек никогда ни на кого не кричал, Стайлз до этого момента был абсолютно уверен, что он просто не умел.
- Так и сиди, - бурчит Айзек, не заметив приоткрытой двери. - Ты же такой красивый… как ты мог меня вот этой красоты лишить?
Огромный темно-серый волк, сидящий на пятачке света на полу, виновато дергает ушами, почти прижимая их к голове.
- Уши сделай нормально, - все еще сердито бросает Айзек, садясь с альбомом неподалеку. - Я от тебя такого не ожидал, Дерек.
- Послушай, - тихонько уточняет Стайлз, не в состоянии оторваться от этого зрелища. - Значит… значит та собака, которая гнала меня от твоего магазина через полгорода… Это что, ты был?
- Не собака, лапушка, - негромко выдыхает Питер Стайлзу в ухо. - Не собака, а волк. Я волк, лапушка.
Дерек наконец-то замечает их, дергает головой, поднимается, переступая с ноги на ногу, но тут же садится обратно, в прежнюю позу, стоит только Айзеку возмущенно воскликнуть:
- Сиди спокойно, я сказал!
Но обернуться Айзек все-таки догадывается. Во взгляде, направленном на Стайлза и Питера можно углядеть толику недовольства - Айзек очень не любил, когда его отвлекали от работы.
- Все в порядке? - уточняет Стайлз у друга.
- Ага, - взгляд Айзека смягчается. - Питер же тебе…
- Ага, рассказал, - Стайлз коротко кивает, глянув на слегка приобнявшего его Питера.
- Ты представляешь? - возмущенно вздыхает Айзек. - Такой красоты меня лишать… Как вообще… - Лейхи возмущенно взмахивает карандашом и отворачивается от двери, явно не собираясь заканчивать предложение.
Еще раз строго указывает Дереку, как ему сесть и Дерек явно привычно, спокойно слушается - только где-то в глубине глаз мелькают на мгновение темно-алые искры.
- Ага, не собака, - тихо фыркает Стайлз, прикрывая дверь. - Айзек его быстро приручит и построит.
- Ну, в этом я не сомневаюсь, лапушка, - смешливо отзывается Питер, поглаживая Стайлза по боку.
- А я ведь заметил, что вы с Дереком постоянно принюхиваетесь. Подумал, что это у вас какая-то фишка семейная.. ну, я был прав, - Стайлз лучезарно улыбается.
- Ты умный, внимательный и догадливый парень, лапушка, - Питер аккуратно прикрывает за своей спиной дверь комнаты, в которую они вернулись. - Меня это восхищает в тебе.
- Засмущаешь меня вконец, - хмыкает Стайлз. - Оборотни… с ума двинуться… Суперсила, да? Сверхрегенерация? Что еще?
- Отличное чутье. Можно эмоции распознавать по запаху. Эмоциональное состояние. Страх. Смущение. Возбуждение. Определить, лжет тебе человек или нет. Большой круг возможностей.
- Охренеть… - Стайлз немного смущается, когда Питер упоминает возбуждение. - А это ну… заразно?
- Половым путем не передается, - Питер весело скалится. - Оборотни в принципе не подвержены воздействию вирусных заболеваний. Я могу тебя укусить… не вот этими клыками, конечно, - мужчина типично животным жестом приподнимает верхнюю губу, демонстрируя клыки. - И ты, если выживешь, тоже станешь оборотнем. Скажи мне, если захочешь.
- Не, пока не хочу, - Стайлз нервно хихикает. - То есть… вообще никаких вирусных заболеваний? И можно трахаться без резинки?
- Можно, - Хейл кивает. - Если ты мне, конечно, веришь.
- Я подумаю над этим, - Стайлз медленно раскачивается из стороны в сторону, усевшись на диван. - Ооо… Это реально больше информации, чем я могу проглотить за раз… И меня возбуждает то твоё… другое обличье…
- Альфа-форма, - Питер кивает. - Я заметил, лапушка. Пожалуй больше тебя возбуждает только римминг и мысли о минете. Я прав?
- Конкретно сейчас я думаю обо всех трех вещах сразу, - Стайлз смущенно хмыкает, отводя взгляд. - И у меня есть ощущение, что я сейчас кончу в штаны…
- Ты просто прелесть, солнышко, - Питер снова садится на пол, укладывая ладони на колени Стайлза и разводя его ноги в стороны. - И в какой последовательности ты предпочитаешь?
- Одновременно, - признается Стайлз после нескольких секунд замешательства. - То есть… Ну… ты же ведь контролируешь себя в той форме?… Это же… ты?
- Я, - мягко кивает Питер, поглаживая Стайлза по ногам. - Проблемы с контролем бывают только в полнолуние. И то - не у меня.
Стайлз пытается как-то сформулировать свои желания, свою идею - мешает нахлынувшая нервозность, легко путающая его мысли так, что выстроить слова в предложения кажется совершенно невозможным.
Стайлз дышит чаще, внезапно вспоминая, узнавая симптомы - это очень похоже на приближающуюся паническую атаку.
- Помолчи, солнышко, - Питер качает головой, поддевая пальцами край стайлзовой футболки. - Я тебя понял.
- Да? - глупо уточняет Стилински, отдаваясь теплым, мягким прикосновениям.
- Да, - Хейл прижимается губами к его животу, в следующее мгновение рывком стягивая со Стайлза футболку. - Ты должен кое-что запомнить, лапушка. Никаких резких движений. Если напорешься на мои когти - ничем хорошим это не кончится. Как и на клыки. Понял? Может, передумаешь? Мы можем вернуться к этому попозже, солнышко, не обязательно…
- Пожалуйста, - неловко вздыхает Стайлз. - Обратись.
Питер слушается, в несколько секунд снова перекидываясь в огромного, раза в два-три больше по массе, полузверя, на которого Стайлз смотрит с непередаваемым восхищением.
Оборотень негромко рычит, наклоняясь к замершему, залюбовавшемуся парню, и проводит языком по твердому маленькому соску, обжигая жаром шершаво-влажного прикосновения.
- Это охренительно, - шепчет Стайлз, прикасаясь руками к загривку зверя, и постепенно, неспеша сползая с дивана на пол. - Это просто нереально…
Стайлз гладит шею, сильнее обычного надавливая на плотную, темную кожу, запрокидывает голову, скользнув руками по груди Питера и чуть царапнув, когда тот касается языком горла, с ума сводя противоречивой, жаркой и почти грубой лаской. Стилински хватает губами воздух, послушно расстегивая свои джинсы и освобождаясь от одежды, когда зверь рычит, обратной стороной смертоносных когтей проводя по натянутой в паху жесткой ткани.
Конечно, близость к члену таких жутких лезвий не должна возбуждать. Наоборот пугать должна, но Стайлз отчетливо чувствует, как с его члена стекает смазка - ему кажется, что достаточно одного прикосновения руки, чтобы он кончил.
На самом деле, хватает полудюжины прикосновений языка. Длинного, влажного, шершавого и обжигающе горячего языка, обнимающего влажную от обильно выделяющейся смазки головку. Стайлз вцепляется пальцами в ковер, потому что сложно инстинктивно не дернуться вперед, но это плохая идея, когда тебя ласкает клыкастая махина со сверкающими алым неоном глазами. Стайлз только сжимает ствол, создавая необходимое давление на возбужденную плоть, и с громким скулежом кончает, когда Питер продолжает увлеченно вылизывать головку, замысловато оплетая её гибким, волчьим языком.
Когда Стилински все-таки открывает зажмуренные глаза, Питер с явным удовольствием слизывает с длинной морды капли семени, и послушно подается под протянутую руку Стайлза, опираясь локтями на диван за его спиной, накрывая человека своим телом.
Стайлз снова гладит оборотня по груди, немного царапая, чувствуя, как тот коротко вздрагивает, довольно порыкивая. Стайлз немного приподнимается, осторожно прижимаясь губами к изгибу шеи, а вспомнив о том, что сейчас оборотень менее чувствителен, аккуратно сжимает зубы, захватывая небольшой участок плотной черно-серой кожи.
Питер гулко, но не раздраженно рычит, прогибаясь всем телом словно в попытке прижаться к человеку, и Стайлз принимает это как поощрение - размашисто лижет облюбованный участок шеи и снова смыкает на нем зубы, на этот раз сильнее, одновременно накрывая ладонью пах любовника, оглаживая возбужденную, распирающую трещащую по швам джинсу плоть.
Рык, который оборотень издает сейчас, прочно занимает первое место в списке самых эротичных звуков для Стайлза Стилински. Это какое-то мягкое урчание со стальными нотками настоящего рыка.
Стайлз снова целует место укуса, даже трется носом, немного и не совсем осознанно оттягивая момент, когда нужно будет расстегнуть ширинку и взять в руку чужой член.
Стайлз понятия не имеет, что делать, если там анатомия ближе к звериной.
Но, вообще-то, нет. Стайлзу везет, пожалуй. Хотя это самый большой член, который он когда-либо видел, и, пожалуй, ассортимент секс-шопов тоже идет здесь в счет.
Это неудивительно конечно, учитывая что у Питера и в человеческом его облике член вполне себе не маленький, а сейчас…
Стайлз, оторвавшись от шеи тяжело и прерывисто дышащего оборотня, оглаживает большую, едва помещающуюся в ладони головку.
- Боже мой… - тихонько бормочет Стайлз, оттягивая вниз крайнюю плоть и наглаживая налитую, розовато-серую головку.
Оборотень внезапно прижимается шершавой щекой к виску Стайлза, и негромко, нетерпеливо рычит, явно требуя каких-то дальнейших действий.
Стайлз мутно смотрит на него, двумя руками оглаживая толстый, перевитый набухшими венами ствол, и бездумно, дурно шепчет:
- Когда-нибудь ты меня трахнешь… Вот так… да ведь?
Оборотень согласно урчит, рвано толкаясь бедрами вперед, между лежащих на его члене ладоней Стайлза.
- Я хочу тебя… - голос у Стилински срывается на поскуливание, когда он чувствует, как под его руками член становится еще тверже и, кажется, еще больше, а сердечный ритм срыватся в бешеный темп, когда волк откликается довольным рычанием, а на пальцы на очередном толчке выплескивается порция блестящей, скользкой смазки.
Питер аккуратно отстраняется от Стайлза, с джинсами расправляясь двумя движениями когтей, отодвигается подальше от дивана, коротким кивком подзывая Стайлза к себе. Стилински на четвереньках подползает ближе, снова вглядываясь в искаженное трансформацией лицо, находит в нем знакомые черты и почти не задумываясь гладит оборотня по щеке, одергивая сам себя, когда вдруг тянется прикоснуться губами к тонким, темным губам зверя.
Сообразить, что от него добивается оборотень Стайлзу удается почти сразу. На самом деле, перекинуть ногу через его грудную клетку нереально, так что Стайлз направляемый Питером, умудряется как-то устроить ноги на его плечах, стараясь не обращать внимания на то, что его член - снова возбужденный, начавший наливаться кровью, трется о густой, жесткий покров шерсти, укрывающий грудь и низ живота оборотня и становящийся еще гуще в паху.
Питер приподнимает голову, обдавая задницу Стайлза горячим, влажным дыханием, и в следующую секунду Стайлз чувствует, как влажный язык гибко скользит между ягодиц, оглаживая сжатый анус.
Стайлз стонет, накрывая ртом головку члена, и осторожно подается задницей назад, призывая оборотня действовать.
Сам Стайлз сосредотачивается на великолепном, огромном члене, покачивающемся перед его лицом - каменно твердые мышцы пресса позволяют хоть локтем в них упираться без какого-либо недовольства со стороны оборотня, и Стайлз так и делает - опирается на твердый, словно стол, пресс, двумя руками обхватывая основание члена и мелко, туго надрачивая, одновременно обхватывая губами огромную, с трудом помещающуюся во рту головку. Стайлз надеется, что ствол тоже немножко менее чувствителен, потому что не задевать кожу зубами практически невозможно.
Но он, кажется все делает правильно - Питер поощряет его протяжным, немного похожим на стон рычанием, сгибая в коленях ноги и слегка приподнимая бедра Стайлзу навстречу, отчего Стилински едва не съезжает задницей ему на лицо, чувствуя себя маленьким и невесомым по сравнению с лежащей под ним махиной.
На ягодицы предельно осторожно ложатся горячие когтистые ладони, аккуратно разводя половинки в стороны, и Стайлз тихонько, предвкушающе всхлипывает, понимая, что сейчас все будет еще круче, чем в прошлый раз.
Хотя раньше казалось, что это невозможно.
Длинный язык не только тщательно вылизывает края постепенно раскрывающейся под напором ласки пульсирующей дырки, он проникает внутрь, ввинчивается глубоко, вылизывая Стайлза изнутри намного глубже, чем он смог бы себе представить. Ладони сжимают ягодицы - не слишком сильно, ровно настолько, чтобы держать дырку раскрытой, а Питер не просто лижет, он трахает уже ничего не соображающего Стайлза языком, накачивая его своей слюной словно спермой - Стилински чувствует, как она стекает по яйцам, приятно холодя кожу.
Стайлз в это время вылизывает его член. Взять в рот больше, чем головку, у него не получается - и Стилински твердо намерен это когда-нибудь исправить, - поэтому он большую часть времени вылизывает член по всей длине, плотно сжимая у основания и имитируя ладонями короткие, частые фрикции - когда он пытался убрать руки, сделать что-то еще, Питер его остановил гулким недовольным рыком.
Поэтому Стайлз в основном лижет - с удовольствием, самозабвенно, постанывая, когда на губы попадает очередная порция интенсивно-пряной, не такой, как обычно, смазки, - и иногда нежно посасывает головку, мягко, но настойчиво толкаясь языком в дырочку уретры - мужчина от этого довольно порыкивает начиная интенсивнее вылизывать раскрытую, мягкую и податливую дырку.
Стайлз коротко дергает бедрами, чувствуя, что оргазм все ближе - то, как член трется о жесткую шерсть, это еще одно невероятное, необычное ощущение, доводящее Стайлза до экстаза.