Дитон пожимает плечами.
- О как, - развивает мысль Стайлз. - Ну, то есть… Ладно я, у меня нервы крепкие, а если девчонке суждено друидом стать, ей-то каково подобное выслушивать?
- Неметон выбирает людей с определенным складом ума, Стайлз.
- Ага, - Стилински все еще переваривает поступившую информацию. - Умное дерево.
- Ты готов? - Алан отставляет свою кружку в сторону, поднимаясь из-за стола. - Пойдем.
- А что, кто-то отвечал “готов” на этот вопрос? Вы сами-то что ответили, когда вам предложили… - Стайлз продолжает недовольно, немного раздраженно и нервозно бубнить, идя вслед за мужчиной, ровно до тех пор, пока тот не пропускает его вперед на пороге одного из кабинетов. - Это что за ёбанная хрень?
Дитон укоризненно качает головой, ловя возмущенный взгляд Стайлза, но тот лишь фыркает, снова поворачиваясь к большой металлической ванне, наполненной водой и кубиками льда, между которых неспешно плавали маленькие фиолетовые лепестки, точно такие же, как в чашке с чаем.
- Чаёк-то, я так понимаю, с секретом? - Стайлз недовольно морщится, подходя к ванне и на пробу опускает ладонь в ледяную воду.
- Чай обычный, Стайлз. Обычный успокаивающий травяной чай, не больше и не меньше. Мне нужно, чтобы ты был в ясном уме, поверь.
Стилински ухватывает круглоугольный кусочек льда, перекатывая в ладони, и с отчетливой горечью смотрит на мужчину, со звонким всплеском роняя лед в воду.
- Про легкие, наполненные ледяной водой вы, значит, не утрировали… И каково это - ставить человека перед фактом, стирать его мечты, разбивать планы и надежды?
- Мы все находим применение нашим навыкам, Стайлз. Ничто не проходит бесследно и ничто не происходит просто так.
- Меня это утешить должно? - Стайлз через голову стягивает темную толстовку, откладывая на стоящий неподалеку металлический стол, и берется за ремень джинсов. - Я надеюсь, мне не полный стриптиз нужно устраивать? А то вы, конечно, врач, но, все-таки, собачий, неудобно как-то.
- Ты всегда становишься язвительным и грубым, когда злишься? - Дитон довольно прищуривается, оглядывая Стайлза.
- Наверное, - Стилински раздраженно пожимает плечами, спуская штаны, и складывая их рядом с толстовкой. - Чему вы улыбаетесь?
- Носки сними, и можешь заканчивать стриптиз, - ветеринар чуть покачивает головой. - Альфа твоей стаи тоже отличается язвительностью.
- Не думаю, что на этом можно построить годную команду, - Стайлз послушно стягивает носки. - Ну как? Будете меня топить?
Друид подходит ближе, смотрит часы на противоположной стене, и что-то прикидывает, бросив короткий взгляд за окно.
- Нет, топить я тебя не буду, все должно происходить без насилия, - Дитон не обращает внимание на бурчание Стайлза “а моральное насилие считается?”. - Тебе помочь?
- Не надо! - Стайлз отшатывается от протянутой руки, опираясь о ледяной борт ванны. - Черт. Это немного… Немного слишком.
Дыхание перехватывает, а в опущеную в воду ногу будто впивается тысяча игл, Стайлз с трудом заставляет себя сделать вдох, затем еще один, после чего садится в ванну, впиваясь в металлические края дрожащими, побелевшими до синевы, пальцами.
- Как я вернусь? Дитон? - в голосе Стайлза пробиваются истеричные нотки, а его губы синеют. - Как я вернусь?
- Я же сказал тебе, Стайлз. В случае с Неметоном с силой приходит и знание, - теплая ладонь ложится на макушку, не давя, а голос друида, кажется, становится тише. - Опусти голову ниже, под воду. И закрой глаза.
***
Стайлз открывает глаза.
Холод, сковывавший все мышцы тела еще секунду назад, отступает, схлынывает, принося вслед за собой жар; боль уходит из легких, перестает сдавливать шипастыми тисками виски. Остается лишь выжигающая роговицу глаз белизна, постепенно покрывающаяся знакомыми, сотню раз виденными узорами, темными змеями расползающимися по кипенно-белой поверхности.
- Я думал, Неметон - это дерево. Ты вообще в курсе, что Неметон - это священная роща? - Стайлз надеется, что ему никогда не придется рассказывать о происходящем, особенно о том, как он разговаривал с огромным, кажущимся мертвым, пнем. - А ты не дерево, ты пень. Мертвый при том.
Словно в опровержение слов Стилински, темные линии, оплетающие ствол гигантского пня, наливаются теплым, красноватым золотом, пульсирующим, но быстро исчезнувшим где-то в недрах покрытой трещинами коры.
- Знание приходит с силой. Так не бывает вообще-то, - Стайлз сочувственно похлопывает пень по срубу. - Это противоречит законам логики. Но ладно, я верю, что ты не мертвый. Это приятно, на самом деле. Быть жрецом при мертвом дереве - полный маразм.
Стайлз делает пару кругов вокруг пня, наблюдая за заполняющими все окружающее пространство змеистыми узорами, неохотно признаваясь, что он-то ожидал чего-то более впечатляющего. Даже удар веткой омелы по лбу был бы предпочтительнее, чем эта неопределенность неизвестно где.
- Ну, ты, наверное, в курсе, что я не повизгиваю от восторга от идеи стать твоим жрецом, - Стайлз засовывает руки в карманы толстовки, тут же удивленно на нее взглянув. Мало того, что на нем не трусы и футболка, как было, когда он опускался в воду, а толстовка, джинсы и кеды, так и толстовка, в добавок ко всему, ярко-алого цвета. Такие Стайлз не носил лет с шестнадцати.
- Ну, давай сойдемся на том, что это игры подсознания. Признаю, этот прикид мне нравится, - Стайлз строго смотрит на дерево. - Но он неудобен. Не для охоты. Вообще не предназначен для деятельности в лесах, если что.
То, что условно можно было бы назвать землей, учитывая, что оно находилось внизу и Стайлз упирался в это ногами, неожиданно начало беззвучно вспучиваться, бугриться корнями, легко пробивающими поверхность, покрытыми ало-золотыми пульсирующими жилами.
Стайлз смотрит на происходящее несколько секунд, а затем снова поворачивается к пню, который выглядит, если такое вообще можно сказать о почти неодушевленном предмете, как сытый, нализавшийся сметаны, кошак.
- Есть у меня смутное подозрение, что я и есть то самое человеческое жертвоприношение, м? Экономненько, ничего не скажешь. Дальше-то что? Отрыгнешь меня как комок шерсти? Фу, какая гадость.
Стилински зябко потирает замерзшие пальцы. Жар уже отступил, и тело снова начало пронизывать сырой, неприятной прохладой.
Картинка плывет перед глазами, меняясь, неизменным остается только огромный пень, и становится ясно откуда сырость - снова посмотрев под ноги Стайлз видит прелую листву, а под ней - влажную землю, от которой и тянет сыростью. Обстановка смутно знакомая, а простая логика подсказывает Стайлзу, что он сейчас видит окрестности Бэйкон Хиллс. Теплый ветер обдувает лицо, но ноги, даже в кедах, все равно мерзнут, и Стайлз поджимает пальцы в бесплодной попытке согреться. Попытка обхватить себя руками за плечи тоже ничего не дает, становится все холоднее, а золотисто-алое свечение сходит на нет, тускнеет, кажется совсем исчезает, но приглядевшись, Стайлз замечает другие цвета, пульсирующие в коре дерева - черно-синий, как ночное небо и серебристый, как лунный свет. Тело пробирает зябкой дрожью, и Стилински вытягивает перед собой руки, сжимая и разжимая пальцы, чтобы согреть, и приглушенно вскрикивает - кожа покрыта кельтско-валлийскими узорами, как татуировкой. Стайлз нервно ощупывает свое лицо, и очень сильно жалеет, что поблизости нет даже какой-нибудь завалящей лужицы, чтобы увидеть свое отражение.
- Только не смей меня в таком виде оставить, тебе понятно? Не думай даже, я тебе корни сожгу.
Стайлзу почему-то кажется, что кто-то над ним смеется.
- Я не шучу, - юноша наклоняет голову, исподлобья глядя на Неметон. - И знаешь что? Если я решу, что эти твари, которых ты предлагаешь мне опекать, хоть сколько-либо опасны для окружающих, я прикончу их всех, а потом все равно подожгу твои корни. Чтобы ты больше не вздумал ставить людей перед подобными фактами.
Стайлз замолкает, и в лесу воцаряется полная, звенящая тишина. Запястье правой руки обжигает болью, а следующие мгновение Стайлз впоследствии смог бы охарактеризовать как столкновение с несущейся на него со скоростью паровоза обитой чем-то мягким стеной.
И следом сразу приходит боль в легких, ломота в висках, Стайлз инстинктивно хватается за борта ванны, с трудом поднимая одеревеневшее от холода тело над водой.
- Давай я тебе помогу, - черт знает откуда появившийся в поле зрения Дитон подхватывает юношу под руки, удерживая, заставляя того практически повиснуть на своем помощнике. Стилински с трудом отталкивается от дна ванны, перешагивая через высокий борт, подскальзывается, и повисает на руках друида, который, протащив свою ношу пару шагов, опускает Стайлза в стоящее неподалеку кресло.
Стилински бьет крупная дрожь, он с трудом фокусируется на окружающих предметах, кости ломит от холода, легкие от каждого вдоха будто снова наполняются ледяной водой, но никаких изменений помимо этих Стайлз в себе не чувствует. Ни какой-то сверхсилы, ни какого бы то ни было сакрального знания, ни даже четкого понимания, что с ним сделали. Стайлз, не вставая с кресла, с трудом вытирается предложенным большим и теплым полотенцем, натягивает на почти сухое тело свою одежду, и с удовольствием заворачивается в протянутый Дитоном клетчатый плед.
Все это происходит в полном молчании, Дитон лишь подает Стайлзу необходимое, внимательно оглядывая дрожащего уже больше от нервозности юношу, а сам Стайлз не уверен, что сможет в ближайшее время открыть рот без боязни откусить себе язык, так сильно у него стучат зубы.
Но в комнате стремительно теплеет, кажется, ветеринар включает обогреватель, а рядом со Стайлзом, на придвинутой к креслу табуретке оказывается большая кружка с горячим, дымящимся чаем.
- И этот чай тоже без сюрпризов? - с трудом проговаривает Стилински, протягивая к чашке руку.
И коротко, грязно выругивается, глянув на свое запястье.
- Вы мне скажете, что это за хренотень? - Стайлз крутит рукой, рассматривая два, черным цветом вытравленных на коже, рисунка. По кромке каждого идет тонкая серебристая окантовка.
Мужчина снова чуть покачивает головой, наклоняясь, чтобы рассмотреть внимательнее, и удивленно вскидывает брови.
- Скажу. Знак на внешней стороне запястья - трискелион, это фамильный знак Хейлов. Ты разбираешься в символике? Впрочем, Питер тебе объяснит, если ты его спросишь.
- В символике, пожалуй. Но не в этом, - Стайлз переворачивает запястье тыльной стороной, где рисунок нанесен прямо поверх рельефного узора вен.
- Это любопытно, - Алан слегка хмурится, проводя большим пальцем по рисунку, и Стайлз невольно пытается отдернуть руку, почему-то ожидая жжения или боли от прикосновения.
- Но вас это не радует, да?
- Рунистика - сложная наука. Это руна Альгиз, твой знак.
- Что, плохая руна? - Стайлз поджимает губы, поднося запястье к лицу, рассматривая. - А у вас какой?
- Мой знак Уруз - целительная энергия, - мужчина демонстрирует охристо-красную, похожую на остроугольную “n” руну.
- Ну, неплохо, вам подходит - Стайлз пожимает плечами. - А у меня что?
Дитон задумчиво жует нижнюю губу, будто не зная, с чего ему начать.
- Немногие руны старшего Футарка имеют двойное значение и двойное написание. Мою руну невозможно написать перевернутой, это бессмыслица. Альгиз же как раз из таких, двойных рун. Одно его значение положительное, - мужчина достает из кармана блокнот с коротким карандашом, и рисует на чистом листке такой же знак, как у Стайлза на запястье. - Вот это положительное значение, когда руна похожа на дерево, вскинувшее ветви к солнцу. - Фактически, Альгиз - это руна жизни, жизненной энергии. Но если ее перевернуть, - друид переворачивает блокнот, - она становится похожа на мертвое дерево и его корни…
- На Неметон, - тихо проговаривает Стайлз.
- Да. И обратное значение у нее соответственно - руна смерти. Это если впадать в крайности.
- В каком смысле? - Стайлз удивленно вскидывает брови на последних словах друида.
- У рун множество значений, близких друг к другу. Защищенность-беззащитность, победа-проигрыш. В твоем случае, когда ты смотришь на руну, ты видишь руну жизни.
- А окружающие видят ее обратное значение, - медленно, задумчиво бормочет Стайлз, наконец-то обхватывая ладонью чашку с уже слегка остывшим чаем. - Это… это интересно.
- Тебе нужно обдумать это все, осмыслить. Можешь приходить в любое время, если у тебя возникнут вопросы…
- Но это не обязательно? - Стайлз поджимает губы.
- Не обязательно. Но я приду в полнолуние, Стайлз. Нужно будет завершить начатое.
- Отдать меня оборотням как залог их психического здоровья? - юноша кривится, прихлебывая чай. - Ладно, это уже неважно. Я сам приеду к вам, ладно? И… я ведь смогу видеться со своей семьей?
- Конечно, - Алан кивает. - Но не жить с ними, если ты не хочешь, чтобы стая узнала о твоем прошлом. Их будет тянуть к тебе, особенно тех, что помладше, волчат.
- Мило, - безэмоционально тянет Стайлз, отставляя в сторону кружку, и поднимаясь на ноги, замечая, что за окном вовсю светит солнце. - О… А… Сколько меня не было?
- Шестнадцать часов, Стайлз, - Дитон смотрит на Стилински спокойно и доброжелательно. - Я позвонил Кристофу, предупредил его о тебе, тут можешь не беспокоиться.
========== Часть 7 ==========
- Теперь я знаю, как чувствуют себя самоубийцы, - Стайлз прислоняется плечом к дверному косяку в приемной ветеринара. - Идти в полнолуние в лес - чистой воды самоубийство.
За две недели Стайлз не пришел сюда ни разу. И ни разу не позвонил. Зато Кристоф, кажется, звонил друиду достаточно часто, что-то уточнял, что-то выяснял, но со Стайлзом своими открытиями не делился, а тот не настаивал. Кейт в телефонную трубку усмехалась с присущей ей тихой, игривой жестокостью, Стайлз отлично знал эту интонацию, умел ее распознавать, даже не видя загорающихся охотничьим азартом глаз женщины. Эллисон была задумчива, и Стайлзу иногда даже казалось, что ей хочется всплакнуть, но девушка сдерживалась, улыбалась, вечерами чаще обычного приходила к Стайлзу в комнату, посидеть вместе с ним на кровати, посмотреть кино, порубиться в приставку. От этого Стайлз чувствовал себя неизлечимо больным, которого отправили домой, к родственникам, доживать последние деньки. Эл он искренне пытался утешить, напоминая, что вообще-то она же должна была бы быть в университете, грызть гранит наук, а не сидеть дома, выпросив отсрочку “по семейным обстоятельствам”, которую ей, круглой отличнице, примерной девочке и вообще умнице и красавице, разумеется, дали. Эллисон била его подушкой и обзывала бесчувственной скотиной.
С каждым таким вечером, с каждым ободряющим хлопком по плечу от Криса, с каждым звонком Кейт, напрочь отказывающейся рассказывать подробности произошедшего между ней и Питером Хейлом, решимости у Стайлза оставалось все меньше и меньше. Но он все же пришел, чмокнув на прощание Эллисон в щеку, пожав руку Крису, и пообещав заехать как только сможет.
- Сегодня там точно не будет никакой опасности, - Алан снимает белый халат, аккуратно вешая его на крючок у двери.
Стайлз неопределенно пожимает плечами, равнодушно рассматривая обстановку кабинета, разложенные на столе бумаги, плакаты на стенах.
- Все такое обыденное, - Стайлз кивает на плакат с рекламой зубной пасты для собак. - Шоколадный вкус, здоровые зубы. Ничего сверхъестественного. И что, никто не пытается есть собачью зубную пасту? Или чистить ею зубы?
- Этого я не знаю, Стайлз, - мужчина усмехается, снимая наручные часы и убирая их в ящик стола. - У меня никогда не спрашивали, можно ли чистить собачьей зубной пастой человеческие зубы.
- А я бы хотел шоколадную зубную пасту, - Стилински убирает руки в карманы черной куртки, нащупывая пузырек с рябиновым пеплом. Тонкое стекло быстро согревается , приятной, обнадеживающей тяжестью ложится в ладонь.
- Тебе это не понадобится, - Дитон внимательно смотрит на карман стайлзовой куртки, а потом, так же внимательно, на Стайлза. - Что бы там у тебя ни было.
- Рябиновый пепел, - нехотя признается Стайлз, вытаскивая руку, демонстрируя ветеринару прозрачный пузырек. - Ничего смертельного, если вы об этом. Таблетка успокоительного для меня самого.