Нервно сглатываю вязкие слюни и глубоко вздыхаю - привожу свое сердцебиение в порядок.
- О чем же? – Как можно непринужденней спрашиваю я. Теперь пришла его очередь глубоко вздыхать.
- Мы давно не общались, и я тут подумал, может, сходим куда-нибудь завтра? Так сказать, устроим день отца и дочери, - он выдавил из себя слабую улыбку, но мне и этого было достаточно, ведь его слова были искренними. Неужели после стольких лет он вспомнил о своей дочурке?
- Конечно, - радуюсь я. Все волнение отошло на второй план. Он не узнал – хорошо.
- Тогда до завтра.
- До завтра, пап, - шепчу я. Дверь закрывается, и я иду в ванну. Приняв освежающей душ, прыгаю под кровать, достаю дневник и с волнением открываю следующую запись.
Что же ждет меня теперь?
========== Глава 3. Его надежда ==========
Солнце взошло из-за горизонта и осветило мое лицо. Я не спала, нет, я сидела на подоконнике и держала в руках дневник отца. Вчера я так и не решилась прочитать следующую запись – уж больно в новинку узнавать такие сокровенные тайны папы. Не знаю почему, но, читая его записи, создается ощущение, что он сейчас стоит передо мной и сам рассказывает все, при этом своим взглядом он прожигает меня, с неким укором, будто говорит, что это не мое дело. Чувство стыда накрывает меня своим одеялом, удушая. Именно из-за этого я спрятала дневник и легла спать, но сон не пришел. Я проворочалась в кровати до самого рассвета, но мне это надоело и теперь я сижу на подоконнике, любуясь восходящим солнцем, чьи лучи озаряют стеклянное небо. Отражаясь от него, они падают на землю, где разбиваются на тысячи маленьких лучиков, что греют землю.
Так я сижу до завтрака – неподвижно, словно каменная статуя, хранящая в себе все эмоции, что переполняют меня на протяжении всей жизни, и иногда мне кажется, что я как папа, вот только человечности во мне гораздо больше. Элайджа говорил, что именно этой характерной чертой я похожа на него – в любой ситуации пытаюсь сохранить такое маленькое, драгоценное чувство, когда папа готов наплевать на все, лишь бы обрушить свой гнев на невинных.
Будильник на прикроватной тумбочке начинает жалобно пищать, оповещая меня о скором завтраке, поэтому я не медлю. Неохотно, но ступаю на пол, где вечно холодный паркет приятно охлаждает затекшие ступни. Каждый последующий шаг дается мне тяжело, ведь просидеть в одном положении несколько часов подряд даже для гибрида тяжеловато, но ноги постепенно оживают, отдавая легким покалыванием.
Приведя себя в порядок, спускаюсь по винтовой лестнице и направляюсь в столовую. Все уже на своих местах и принялись за еду, опять я опоздала. Папа не обратил на это внимание, возможно, не хочет портить предстоящую прогулку, а вот Элайджа посмотрел на меня с упреком. Я закатила глаза и, улыбнувшись, села за стол.
Проведенный за столом завтрак был вполне сносным. Обычно, когда папа кушает с нами, дядя начинает задавать ему много вопросов о делах Нового Орлеана, и все заканчивается скандалом и битой посудой – отец считает, что Элайджа хочет взять город под свой контроль. Но я повторюсь: сегодня странное начало дня.
- Доминика, надеюсь, ты помнишь какой сегодня день? – Спрашивает отец.
Чтобы не нервировать его, я без всякого сарказма отвечаю:
- Сегодня мы собирались устроить день отца и дочери, - миловидно отвечаю я.
- Правильно, - улыбается он, отпив из стакана, в котором плескались капельки апельсинового сока, - в два часа будь готова.
Папа всегда был очень пунктуален: никогда не видела, чтобы он куда-либо опаздывал. А так как это редкий случай под названием «день отца и дочери», я должна не провиниться, хотя бы постараться. Я всегда была слишком падкой на шалости, за что мне в детстве очень хорошо влетало. В то время папа мало мне уделял внимания – я таким плохим образом пыталась его привлечь.
Без пяти минут два я уже стояла у порога собственного дома – лучше раньше, чем позже, учитывая то, какая я на самом деле копуша. Очень интересно узнать: от кого я унаследовала такое качество? Ответ напрашивается сам собой: «От мамы».
- Я ожидал, что ты опоздаешь, - послышался за спиной папин голос, и я от неожиданности вздрогнула.
- Это особенный день, - ответила я.
Папа ухмыльнулся и, довольный собой, открыл мне дверцу автомобиля, жестом приглашая сесть. Его галантность сводит меня с ума. Как можно вести себя так непринужденно, когда в его жизни так мало света? Когда каждый день наполнен скандалами, а темная полоса жизни побеждает в неровной схватке белую? На его месте я бы выжила из ума, стала бы сумасбродным гибридом, который уничтожал бы целые города, забываясь в массовых кровопролитиях, ломках костей во время превращения, лишь бы не чувствовать душевную боль.
Отогнав эти страшные доводы, которые уже полностью затмили мой рассудок, без разговоров сажусь на переднее сиденье и смотрю в лобовое стекло. Живот сворачивается в тугой узел, когда я хочу спросить у него о Кэролайн. «Сейчас не время» - твержу я себе, сжимаясь в плотный комок.
- Что-то не так? – спрашивает папа, заметив, как я начинаю портить кресло его автомобиля своими ногтями.
- Все в порядке, - тараторю я, пытаясь расслабиться. Я не знаю, что меня так отчаянно тревожит. Возможно, все из-за того, что это вообще наша первая прогулка, а может, я просто боюсь его. Обычно все нормальные дети любят своих родителей, а я боюсь, как пылающего огня.
Через двадцать минут мы приезжаем ко входу в городской парк Нового Орлеана. Сегодня облачно, но довольно-таки тепло – народу будет много. И я не ошиблась. Стоило нам только зайти, как я почувствовала на себе все давление окружающих людей. Их чувства, которыми пропах воздух, смешались в одну гремучую смесь и больно давили на легкие. Папа отвел меня на каменный мост, где народу меньше, ведь все они приходят поразвлечься, и никто не будет стоять и смотреть на водную гладь, наблюдать за плывущими листиками. Мне и не хотелось веселиться, я просто хотела провести время вместе с отцом.
- Лучше? – озабоченно спрашивает он.
- Намного.
Мы смотрим на окружающий нас пейзаж, запоминая изгибы деревьев, оттенки парка, чтобы потом все это перенести на холст. Мое воображение уже нарисовало примерный пейзаж, а вот папа что-то, по-видимому, хочет доработать.
- Ты бы не могла постоять так несколько минут? – просит отец, отходя назад. Я непонимающе киваю и продолжаю смотреть на водную гладь, наблюдая за плескающимися в воде лучиками. Вскоре этой странной процедуре приходит конец, и папа зовет просто прогуляться по парку.
Идя по извилистым дорожкам, и он, и я молчим. Я не знаю, что и сказать; я не общалась с ним довольно давно. Что он хочет показать этим? С чего вдруг проявилась его отцовская любовь?
- Зачем? – Выпаливаю я, когда папа протягивает мне сахарную вату синеватого цвета.
- Что «зачем»? – Недоуменно спрашивает он.
- Почему ты решил устроить этот день?
- Я хотел поближе узнать тебя, - пожал плечами отец, отхватывая кусочек ваты.
- Спустя столько лет? – Раздраженно спрашиваю я.
- Лучше поздно, чем никогда… Если хочешь, я могу отвезти тебя домой.
- Нет, - быстро ответила я. - Раз ты меня сюда привел, то теперь так просто от меня не отделаешься!
Мы пошли в ближайшее кафе. По пути к нему я пыталась придумать тему для разговора. Я не знала, что у нас может быть общего. И тут меня осенило. Я хочу узнать как можно больше о Кэролайн Форбс(все, что я узнала из дневника отца – его переживания после ее потери): как они встретились, что между ними было, почему она не хотела с ним ехать в Новый Орлеан – я должна найти ответы на эти вопросы. Но вот так в лоб не могу их задать, нужно начать издалека.
Зайдя в кафе, я выбрала столик около окна(будет куда отводить взгляд в случае чего), папа не стал возражать, и меня это порадовало. Я рассматривала меню и думала с чего же начать разговор. Спросить сразу о Мистик Фоллс было бы слишком подозрительно для него, но я нашла самый альтернативой выход.
- Пап, - откладывая меню, начала я, - расскажи мне, пожалуйста, о своих исторических приключениях.
Отец окинул меня странным взглядом, и мне показалось, что моя изумительная идея уже рушится только от одного его взгляда. Я приготовилась к худшему, но он вдруг заговорил:
- Что именно ты хочешь узнать? – Улыбнулся он, и я мысленно захлопала в ладоши от своей маленькой победы.
- Все! – молниеносно выпалила я. – В каких странах ты побывал, какие культуры тебе понравились, какой город тебе понравился больше всего и многое другое, - мечтательно протянула я и заметила, как папа выдавил смешок.
- Тогда это будет слишком долгая история, - пытаясь справиться со смехом, сказал он. Я демонстративно посмотрела на часы, а потом сказала как бы между прочим:
- Время только четыре часа дня.
Увидев, как папа подзывает официанта и заказывает достаточно приличное количество блюд, я поняла: история действительно будет долгой. Пока официант не принес нам заказ, отец молчал и смотрел в окно – обдумывал, с чего бы можно было начать, но я сначала не догадалась об этом.
- Красивые цветовые гаммы, - начала я, чем привлекла к себе его внимание. Он удивленно на меня посмотрел, а я поняла, что он думал не о цветах, но отступать было поздно. – Я рисую пейзаж поздней осени, смешанной с ранней зимой, но вот ледяная корка у меня получается нереалистичной. Никак не могу правильно ее нарисовать, а поиски в интернете не помогают.
- Чтобы правильно нарисовать наледь нужно выбрать цвет земли и добавить его в одну палитру, а…
- А чтобы создать лед нужно добавить белый цвет, смешанный с оттенками, которые присутствуют на рисунке, - закончила я.
- Да, - сдержанно подтвердил он и сжал руки в кулаки – не любит, когда его перебивают, но было видно, что он борется с собой, дабы не разнести это заведение. – Но ты кое-что забыла: надо добавить желтый цвет, если солнечный день и синий, если пасмурный. Только так ты сможешь нарисовать наледь.
И тут я быстро прикусила губу. Не надо было его прерывать, но хорошо, что он сильно не разозлился. Я хотела показать себя умной, а вышло наоборот. Мысленно проклинаю себя.
- Прости, - только и смогла сказать я.
Папа, ничего не ответив, кивнул, принимая мои извинения. Снова наступила между нами тишина, густая и вязкая она оседала на уши.
- Ваш заказ, - послышался звонкий голос официанта. Я невольно вздрогнула. Работник с милой улыбкой поставил заказанные блюда на стол и удалился, предварительно спросив о счете.
Отец молча стал есть, а мне кусок в горло не лез. До сих пор чувствую вину перед ним, хотя он уже простил. Посмотрев на меня странным взглядом, говорящим: «Почему ты не ешь?», придвинул тарелку с салатом поближе ко мне. Я благодарно кивнула и взяла вилку.
- Тебя все еще интересует моя история путешествий? – Поинтересовался папа, спустя несколько минут.
- Конечно! – я вмиг оживилась и быстрее стала доедать свой салат.
Он начал, как я и предполагала, издалека. Сначала папа рассказал о том, как вся его семья стала вампирами, предварительно описав их жизнь до этого. Оказалось, что папа превратился не в вампира, а в гибрида, но Эстер заклинанием подавила в нем сущность волка, а Майкл, не возлюбив его еще сильнее, устроил на него охоту. Папа веками вместе со своими братьями и сестрой бегал от Майкла. Так проходила его жизнь два столетия, потом от одной ведьмы он узнал, что может вернуть себе волчью сущность, если найдет двойника и лунный камень. Отец понимал, что в одиночку не сможет этого сделать и вместе с Элайджей создал проклятье солнца и луны. В пятнадцатом веке ему удалось найти и лунный камень, и двойника, им оказалась Катерина Петрова. Но эта девушка была хитрее всех и, чтобы избежать жертвоприношения, сбежала, прихватив с собой лунный камень. Папа, естественно, был в ярости. Но годы шли и, оказалось, что есть еще один двойник – Елена Гилберт. Она сама принесла себя в жертву, как только папа пригрозил ей убийством ее семьи. Когда заклятье было разрушено, он уехал в Новый Орлеан.
Папа рассказал все, но о Мистик Фоллс умело умолчал – меня это раздражало. Но глубоко вздохнув, я сказала:
- А где ты нашел эту Елену?
- В Мистик Фоллс.
- Какое странное название для такого города, - протянула я. – Расскажи мне о нем поподробнее.
- Город как город, - раздраженно ответил отец – я взболтнула лишнего, - собирайся, мы едем домой.
Мой звездный план пошел коту под хвост. А чего я могла еще ожидать? Что он расскажет мне все с подробностями? Нет, еще слишком рано, он не доверяет мне как себе, а иногда мне кажется, что он и себе не доверяет. Подытожим мои действия: они отстой.
Приехали мы домой как раз к ужину. По пути мы и словом не обмолвились. Хоть я и видела, как хорошо держался папа, но его пульсирующая жилка на шее и вечное скрежетание зубами говорили все сами за себя – он был в бешенстве; отец понял, что я решила его уболтать, чтобы узнать о Кэролайн Форбс.
Выйдя из машины, я тут же бросилась к себе в комнату; проходя мимо Элайджи, бросила ему фразу: «Я не голодна - к столу не звать», и побежала по лестнице. Достигнув своей цели, я упала на кровать и уставилась в потолок. Что же мне такое придумать, чтобы папа сам захотел мне все рассказать? Дневник! Может, если отец узнает о том, что я прочитала дневник, то смирится и расскажет о ней? Да, так и сделаю.
Я повернулась на другой бок и достала из-под подушки дневник. Открыв следующую запись, начала читать.
1 декабря 2012 года.
Дорогой дневник, не понимаю, зачем записываю это событие, но, похоже, это уже привычка. Если что-то случается, то руки так и чешутся написать тебе.
Это было 28 ноября. Тогда на утихающий город опустились сумерки, нежно укрывая его. Со дня на день должен выпасть снег, который она с таким нетерпением ждала, чтобы устроить новое мероприятие и поиграть в снежки, но ее надеждам не суждено было сбыться.
Я сидел перед камином в кресле и смотрел на огонь, в котором потрескивали поленья и от этого слышался какой-то ритм. Настенные часы пробивали двадцать два часа, гулко отдаваясь у меня в ушах, их звонкое тиканье ровнялось с треском подгоревших поленьев. В комнату неожиданно ворвался холодный осенний ветер, теребя тюль, словно морскую волну. Я перевел взгляд с камина на открытое окно. Нехотя встав, я подошел к нему и посмотрел. Моему взору открылся сад, усыпанный сухими листьями, которые спали с деревьев. Лунный свет освещал некоторые участки сада, делая его волшебным. Никогда не думал, что такое обыденное место может быть источником вдохновения.
Я хотел закрыть окно, но увидел чей-то женский силуэт. Нахмурившись, я стал разглядывать его. Девушка в белом длинном платье, которое развивал ветер, медленно шла вдоль каменной тропинки; ее маленькие изящные ножки были босыми. Она вся словно светилась под яркой луной, освещая собой все вокруг. Я пытался рассмотреть ее лицо за белокурыми волнистыми локонами, но не мог. Мое сердце бешено стало отстукивать ритм, ладони от волнения вспотели. Я замер и наблюдал. Что-то внутри твердило мне о том, что это не нежданный гость, который забрел совершенно случайно в мой сад.
Девушка остановилась около одного дерева и положила на его сморщенную кору свою маленькую ручку, на ней красовалось кольцо с лазуритом. Через мгновенье она повернулась лицом ко мне, и я разглядел в ней Кэролайн. Секунда, и вот уже я находился на том месте, где стояла моя возлюбленная, но ее там уже не было. Она испарилась.
Чувства боли, горечи, страдания смешались с алкоголем, который я выпил, и сводили меня с ума. Внутри все разрывалось на части. Казалось, ничто не сможет усмирить меня. Я постоял еще немного, положив свою ладонь на кору дерева. Мое сердце больно сжималось; я зажмурил глаза, чтобы предательские слезы не скатились по лицу. Я вспомнил ее образ, и мой кулак со всей силы врезался в дерево, оставив след на коре. Я закричал, чтобы выпустить свою боль, а затем ушел в бар, чтобы найти себе новую жертву. Я убью ее, принесу себе временное спокойствие, но я понимаю, что, пока настоящий убийца не лишится своего сердца, спокойствие никогда не придет…