<p>
Разряд.
То, что нас уничтожает, заставляет сердце сбиваться с привычного ритма.
Разряд.
То, что нас уничтожает, вырывается яростным криком.
Разряд.
То, что нас уничтожает, выжигает все мысли, заменяя их белоснежным маревом гнева и страха.
Барри мечется, и его руки в крови, и ему так страшно, как не было ни когда ему в вены вливали кислоту, ни когда его било током, а на таймере оставалось больше десяти минут до истечения отсчета. Он ерошит волосы, мажет их красным, чертит на лице полосы — следы движения пальцев.
Сердце Кейтлин опять останавливается, и дефибриллятор, что находится в подвале друга Фелисити, которое она пафосно называет Логовом, ничего не может с этим поделать. Барри смотрит на ее бледное лицо, на кровоточащий бок, и у него в голове нет ни единой мысли, которая бы сошла за годный план.
Он начинает вибрировать рукой, и та превращается в смазанный силуэт лихорадочных движений. В конце концов, если он убивает этими самыми руками, то почему не может попробовать воскресить.
Ее сердце холодное, как и вся она, и ему требуется вся его концентрация, чтобы не разодрать к чертям всю кровеносную систему, пока пытается сделать прямой массаж без вскрытия грудной клетки.
Кейтлин давится вдохом, но глаз все еще не открывает. Барри оседает на пол рядом со столом, который несколько минут назад выполнял роль чего-то вроде верстака для соединения наконечников стрел с древками, и руки его дрожат.
— С ней все будет хорошо, — ладонь Фелисити ложится на его плечо, и в ее глазах столько надежды на будущее, что Барри на мгновение задыхается, как когда его запирали в герметичную камеру, из которой монотонно откачивали воздух. В ее глазах столько веры в хороший конец, сколько выжгли из него, вытащили клещами. Он улыбается больше взглядом, чем губами, у которых лишь дергаются уголки, что напоминает оскал раненого животного. Ему чертовски хочется верить, что все будет именно так, как она сказала.
— Может, теперь мне объяснят, какого черта тут происходит?! — друг Фелисити взбешен, смотрит на нее волком и готов к бою — Барри видит это по напряженным мускулам, по ладоням, что сжимают в руках дротик, будто он сможет его спасти. Аллен не может сдержать усмешки.
— Она тут совершенно не причем, — он встает на ноги, лицом к лицу с разъяренным мужчиной, затянутым в зеленую кожу, у которого на лбу яростно пульсирует венка. — Фелисити не выдала твоего секрета. Я узнал его сам: подсмотрел, если быть точным. Ты — Оливер Куин. Тебя еще называют Стрелой, хотя гораздо чаще — Линчевателем. Довольно позитивное прозвище, надеюсь, ты его действительно оправдываешь, — Барри, как ни в чем не бывало, протягивает руку для рукопожатия. Фелисити смотрит на них с опаской: ожидает взрыва бомбы, таймер на которой обнуляется с устрашающей скоростью.
— Как ты? — Оливер не успевает договорить, как Барри оббегает вокруг него, снимает с плеч колчан, вырывает из рук дротик, который оказывается накачанным снотворным, и колет им себя в палец; эффекта ожидаемо нет.
— Я быстрый. Если по-простому, — Аллен вводит себе всю дозу, и только тогда чувствует легкий туман в голове; этого, правда, все равно недостаточно. — Лошадиный транквилизатор? На меня бы все равно не подействовало: у меня иммунитет ко всякой дряни, которым можно напичкать человека, дабы понять его пределы, — он бросает колчан в руки Куина, и тот его ловит больше автоматически. — Меня зовут Барри Аллен, и по всем хроникам я умер где-то с полгода назад. Но ты можешь называть меня Флэшем, раз уж у вас тут пунктик на идиотские прозвища.
Барри подходит к Кейтлин и прикладывает пальцы к шее, проверяя пульс. Сонная артерия бьется будто бы через силу, и ему это совершенно не нравится. Оливер хочет спросить еще что-то, и Барри кажется, что у него чертовски много вопросов в чертовски неподходящее время. Он, даже не оборачиваясь, поднимает ладонь в жесте-просьбе немного подождать.
У Кейтлин холодные губы, соленые от крови, но Барри целует их так, как хотел целовать все те шесть месяцев, что считал ее мертвой. У него леденеет лицо, и он слышит, как за спиной Фелисити испуганно охает, наверняка прижимая ко рту ладони. Аллен понимает ее реакцию: со стороны их поцелуй выглядит так, словно его убивают. Его лицо синеет, и ему приходится вибрировать, чтобы согреться, но щеки Кейтлин розовеют, а из волос пропадает больше половины белоснежных прядей, так что Барри лишь удовлетворительно улыбается, когда отрывается от своей девушки.
— Ее зовут Кейтлин Сноу, и без чужого тепла она может умереть. Мы вместе с ней и многими другими были подопытными крысами доктора Харрисона Уэллса, который создавал из нас армию мета-людей, обладающих сверхъестественными способностями. Кто-то сбежал, кто-то еще содержится в его тайных лабораториях, — Барри делает паузу, не желая говорить следующую фразу вслух. — Кто-то мертв, — его пальцы автоматически касаются татуировок — чисел 318 и 818 на левом запястье. — В любом случае, я знаю, что ты мстил за своего отца. Как насчет того, чтобы помочь мне отомстить за нее, — он кивает в сторону девушки на столе, — и моих друзей? Я могу уничтожить всю преступность в твоем городе за несколько мгновений. Могу принести их в коробке с бантом, если ты не хочешь убивать. Только помоги мне найти остальных выживших, чтобы мы нашли Уэллса и уничтожили его.
— Зачем мне тебе помогать? — Оливер скрещивает руки на груди и сверлит настораживающего незнакомца, рядом с которым все его инстинкты кричат об опасности, взглядом.
— Затем, что он убил кое-кого, — Барри бесстрашно подходит к Оливеру впритык, и Куин только в этот момент понимает, что он выше его на несколько сантиметров; взгляд же у него такой, будто он старше его на несколько столетий. — Лорел Лэнс. Ты же знал ее? — Фелисити замирает, вспоминая, как сутки назад помогла найти именно ее. — Я нашел ее, потому что так сказал Уэллс. Это был единственный способ найти Кейтлин. И он убил твою Лорел. Знаешь, она тоже стала мета. Они называли ее Сиреной. Убийственный голос — до сих пор в ушах звенит, — Аллен практически не моргает, пытается нащупать предел, когда у Куина сорвет крышу.
Оливер бьет Барри резко, а тот и не думает отклоняться; хрустит сломанный нос, взрываясь алым маревом боли, от которой Аллен тут же отключается и вправляет хрящ с небрежностью, не обращая внимания на кровь, что заливает губы.
— Ты можешь ударить меня еще раз, если тебе станет легче. Только прежде чем ты заклеймишь меня за то, что я сдал твою Лорел ему, я задам лишь один вопрос. Будь ты на моем месте, и тебе бы сказали привести мою Кейтлин в обмен на твою Лэнс, как бы ты поступил? — Оливер замахивается для очередного удара, но Фелисити хватает его за локоть, не давая продолжить бой. Барри стоит и не шевелится, считает про себя секунды.
— Сколько таких, как ты? — хрипло произносит Куин, и Аллен ухмыляется про себя.
— Несколько десятков, быть может. Никто не знает точного числа, однако если мы избавимся от Уэллса и уничтожим всю его базу данных, то это будет неважно. Большая часть подопытных просто хочет вернуться домой.
— А остальная часть? — Оливер чувствует подвох, хоть и не может понять, где именно он спрятан, куда нужно нажать, чтобы вскрыть его, но практически уверен в его существовании.
— Об остальной части я позабочусь лично, — и Аллен улыбается, как улыбался когда-то, в другой жизни: открыто, дружелюбно, доверительно. Вновь протягивает руку для пожатия.
— Хорошо, но мы сделаем это на моих условиях, — Оливер скрепляет их договор рукопожатием; Барри, впрочем, плевать, кто будет отдавать приказы.
— Если тебе так будет спокойнее, — Аллен оборачивается назад и хмурит брови, когда видит, что бинты на боку Кейтлин опять надо менять. — Кстати, у тебя нет знакомого врача? Она не замораживает рану, — он шепчет судорожно — в голосе чувствуется нарастающая паника — и вспышкой перемещается к столу. — Почему ты не замораживаешь рану? Ну же, Кейт, пожалуйста, ты должна заморозить ее. Ты должна, малышка, ради меня, — он целует ее в лоб. Фелисити с Оливером переглядываются.
— У нас некоторая заминка с врачами, знаешь ли, — осторожно начинает Смоук. — Боюсь, с этим мы помочь не в силах, — она не решается подойти к нему со спины, которая тут же напрягается после ее слов.
— Ничего страшного, — однако его голос явно намекает на иной исход. — Мы что-нибудь придумаем. Нужно только привести ее в чувства, тогда она сама все сделает, — Барри меняет повязку за десятые доли секунды, а после снова целует Кейтлин.
В ее волосах больше нет белого, но глаза она так и не открывает.
Когда Оливер видит отчаяние на лице Аллена, с которым тот сжимает в своих ладонях лицо лежащей на столе девушке, то чувствует нечто похожее на сочувствие и некоторую неловкость, а потому отворачивается. Того, как Барри поджимает губы, а вокруг потемневшей от гнева радужки начинают мелькать золотые молнии, Куин уже не замечает.
*
Позже вечером, когда Оливер уходит на патруль в одиночестве, наотрез отказываясь брать с собой спидстера, а Барри сидит на полу, упершись затылком в стену, и чутко дремлет, настроенный на монотонный писк приборов, присоединенных к телу Кейтлин, Фелисити будит его тактичным покашливанием.
Аллен вскакивает на ноги, готовый бежать или убивать — зависит от обстоятельств. Он чуть расслабляет линию плеч, когда видит перед собой блондинку с планшетом в руках.
— Ты не хочешь это объяснить? — она поворачивает гаджет экраном перед собой, показывая статью, в которой говорится о захвате заложников в больнице и смерти команды хирургов. — Тут ни слова о том, что нападавший был одним из мета, однако по времени все сходится. Спустя несколько часов после нападения ты ворвался сюда с прооперированной Кейтлин на руках. Это был ты? Ты убил всех этих людей?
— Я убил лишь того спидстера, что Уэллс послал за мной, когда я забрал Кейтлин и отказался с ним работать, — спокойно отвечает он. — Я был в той больнице, я просил врачей спасти ее, а потом ворвался тот, другой, и убил всех. Уэллсу не дают покоя мои возможности, и он постоянно пытается скопировать их, создать таких же, как я. Они все недостаточно быстры для меня.
— Кем он был? — спрашивает Фелисити.
— Ученым, что работал на Уэллса. Его звали Джей или как-то так. Я не особо вслушивался в то, что он говорит, — пожимает плечами Аллен. — Я знаю, ты осуждаешь меня за то, что я сделал. За то, что выбросил наушник, когда нашел Лорел. Но это… — он осекается и делает вдох, а после смотрит ей прямо в глаза. — Я не могу потерять ее, понимаешь? Я не могу потерять ее снова. Она то немногое, что давало мне силы держаться там, в той лаборатории. Одного моего друга убили эксперименты, что над ним ставили, — его палец скользит по татуировке с числом 818. — Другой не выдержал его смерти и попытался устроить бунт, — палец касается числа 318 на запястье. — Они нам давали номера, следуя какой-то своей изощренной логике. Они пытали нас, надеясь выявить предел, а когда мы умирали, то разбирали на части, чтобы вытащить из наших остатков все, что может быть полезно.
Барри разворачивает правой запястье числами вверх и показывает Фелисити.
— Я был номером 281. Кейтлин — 319. И я виноват в том, что с ней случилось, — он смотрит на свою девушку, чьи волосы снова начинают белеть, и Фелисити кажется, будто в его глазах блестят слезы; она кладет руку на его спину и гладит выступающие лопатки. — Я устроил бунт. Подговорил многих на побег, надеясь, что если мы будем действовать слаженно, то они не справятся с нами. Сбежали единицы. Я бы тоже остался там, ей бы не она. Кейтлин осталась там, раненая, чтобы задержать солдат и дать мне время уйти, а я не смог забрать ее с собой. Это все моя вина. Сделай я все по-другому, продумай я все лучше, она бы…
— Это не твоя вина, — обрывает его Оливер, недавно вернувшийся с патруля. — Ты сделал то, что должен был. Если верить всему, что ты говоришь, останься вы там дольше, и те, кто сбежал, не выжили. Лучше умереть во время борьбы, чем жить, как подопытная крыса. Вот только месть не сможет воскресить твоих друзей, не сможет вернуть тебе то прошлое, в котором ты жил без боли. Не сможет все исправить. Поверь мне, я проходил через это, я знаю, о чем говорю.
— Месть, может, их и не воскресит, однако она не даст Уэллсу разрушить еще больше жизней. Он не успокоится, пока не создаст армию из мета, готовых выполнять все, что он скажет, — у Барри руки непроизвольно сжимаются в кулаки.
— Мы не позволим ему, — решительно говорит Фелисити, — мы остановим его, Барри. Мы остановим его.
Оливер ей не перечит, но и поддерживать отчего-то не спешит.