<p>
Кейтлин курит на кухне; запивает никотин кофеином и чертит из рассыпанного на столе сахара линии, похожие на дорожки кокаина. Она втирает сахар в десны, царапая их, облизывает пальцы и думает, что пора звонить своему дилеру.
— Хоть бы окно открыла, что ли, — ворчит Барри, морщась от запаха сигаретного дыма, который, наполнив кухню, начинает выползать в коридор. — Почему ты не можешь курить в форточку?
— Это и мой дом тоже, Бэмби, так что могу курить хоть в кровати, — Кейтлин хрипловато смеется, но окно все же открывает; на улице сильный ветер, и он залетает в квартиру, треплет волосы. — Ты сегодня на удивление рано.
— Только не говори, что ждала моего возвращения, — хмыкает Барри и подходит к кофеварке, чтобы налить кофе; от его взгляда не укрывается, как оголяются бедра жены, когда она тянется, вставая на носочки. Рубашка, используемая ею вместо домашней одежды, полностью оголяет ягодицы, когда она высовывается в окно, перегибаясь через подоконник.
— Я просто никак не могла решить, из какого ресторана заказать ужин: из итальянского или китайского, — она продолжает практически висеть на подоконнике, рассматривая, как далеко внизу по улицам передвигается людское море. Барри опирается на угол кухонного стола и рассматривает открывающийся ему вид; белья на ней нет.
— Из итальянского, но я сегодня ужинаю не дома: у меня встреча. И когда ты бросишь курить? Здесь просто невозможно находиться: все прокурено. У меня подушка табачным дымом пахнет.
— Ты не такой частый гость, чтобы заботиться о том, чем пахнет наволочка, на которой ты толком не спишь.
— Я забочусь о твоем здоровье. От этого зависит здоровье наших детей.
— Прекрати этот фарс, Бэмби. Мы оба прекрасно знаем, что не от меня ты хочешь детей, — Кейтлин резко выпрямляется и с громким стуком закрывает окно. — А наш брачный контракт не содержит пункта, обязывающего меня родить тебе наследника.
— Это не значит, что наши родители не ожидают его рождения, — Барри неспешно цедит кофе; Кейтлин поджигает новую сигарету, но не курит: просто кладет ее тлеть в пепельницу.
— Моя мать может ждать хоть Второго Пришествия или очередного Ледникового Периода, если ей так хочется. С нее достаточно того, что удалось продать меня с аукциона, на котором твоя семья сделала самые высокие ставки, — она легонько дует на тлеющий огонек, раззадоривая его. Барри практически швыряет чашку с кофе на стол, отчего на столешнице тут же расплываются коричневые пятна. Он тушит сигарету с остервенением, вдавливает в хрусталь так, что белеют фаланги пальцев.
— Ты что, издеваешься надо мной?
— Не принимай на свой счет, Бэмби, — Кейтлин смеется, и ее пальцы скользят по его щеке. — Просто мне скучно.
— Тогда странно видеть тебя здесь. Обычно подобные проблемы ты решаешь, находясь вне дома, — он перехватывает ее руку за запястье и отводит от своего лица; ее это никак не задевает. Она лишь усмехается и вливает в себя остатки кофе.
— Как раз собиралась уходить. Передавай привет Айрис, Бэмби, — она звонко целует воздух прямо возле его уха, и Барри морщится, а после распахивает окно: от запаха табака начинает подташнивать.
#
У Линды новое увлечение — картинные галереи, и Кейтлин вынуждена цедить выдохшееся шампанское из бокала, бродя по искривленным коридорам и рассматривая мазню, которую окружающие усиленно называют искусством. Линда куда-то пропала; наверно, ищет материал для статьи.
Кейтлин останавливается возле картины, на которой изображен розовый куст во время грозы: лепестки падают на землю, сбиваемые крупными каплями, и ветки прижимаются вниз, пока вдалеке, среди свинцовых облаков мелькает пронзительно-голубая молния. Кейтлин чуть склоняет голову набок, создавая впечатление заинтересованности; розовые лепестки падают на землю, молния сверкает вдалеке. Если смотреть долго, не моргая, то начинает казаться, будто картинка движется.
— Вам нравится? — основание шеи щекочет чей-то незнакомый голос, и она ежится, чуть прикусывая ободок фужера.
— Я не разбираюсь в живописи, чтобы судить, — пожимает плечами и медленно поворачивается лицом к собеседнику. Им оказывается высокий блондин с заинтересованным взглядом темно-голубых глаз, оттенок которых чем-то напоминает небо на картине.
— А разве нужно разбираться в живописи, чтобы судить о том, что нравится? Проблема нашего общества: все считают, что выносить вердикты могут лишь те, кто получил соответствующее образование.
— Тогда вы считаете, что судить может любой?
— Если речь идет об искусстве, то да. Главное — это эмоции, которые искусство вызывает у человека, а не то, какой смысл в него вкладывает критик.
— А если речь идет не об искусстве, а, допустим, о человеке и его поведении?
— Зависит от поведения. Если человек не опасен для общества, то какая разница, как он себя ведет? Но вы так и не ответили на мой вопрос: вам нравится картина?
— Я отношусь к ней так же, как ко всем остальным картинам в этом помещении: мне они безразличны.
— Или, быть может, вы просто не готовы и самой себе признаться, насколько они вас трогают на самом деле, — незнакомец улыбается и, извинившись, отходит к невысокому латиноамериканцу, активно жестикулирующему для привлечения внимания. Кейтлин хмыкает и допивает содержимое бокала одним глотком.
— Это ты с ним сейчас разговаривала? — спрашивает подошедшая Линда, кивая в сторону блондина, который с легкой улыбкой выслушивает чересчур активный и насыщенный монолог своего собеседника.
— Да, а что такое? — Кейтлин ловит себя на мысли о том, что придирчиво рассматривает размах плеч и задницу незнакомца, не обращая внимания на подругу. Линде приходится ущипнуть ее за предплечье. — Ауч. Что ты творишь?
— Это автор картины, вот что, — Паркер тычет пальцем в небольшую карточку с именем, прячущуюся прямо под массивной рамой. — Джей Гаррик. Надеюсь, ты не наговорила ему гадостей. Он милый, однако не особо талантливый. Крепкий середнячок. Не поднимется выше, чем есть сейчас. Даже жалко его.
— Джей Гаррик, говоришь… — растягивая слова, произносит Кейтлин. — Это может быть интересно.
#
Барри любит свою жену. По-своему. Она умна, привлекательна, с ней не стыдно выйти в свет (когда она в завязке), а ее мать — владелица исследовательского биохимического института, с которым у С.Т.А.Р. Лабс многолетний контракт, что делает Кейтлин идеальной. Барри пытается снова полюбить ее как женщину, вернуть чувства, которые испытывал несколько лет назад. Получается отчего-то никак.
Барри ненавидит свою жену, когда ее подруга звонит ему в три часа ночи, потому что у Кейтлин начисто снесло крышу (снова), потому что ему стоит приехать в ночной клуб в центре (снова), потому что он должен забрать ее домой (снова). Целуя сонно ворочающуюся Айрис в лоб, Аллен чертыхается, заводя мотор автомобиля. Он искренне скучает по тем периодам, когда жена встречается с очередным любовником: забирать ее из клуба не приходится.
Линда сбрасывает на него Кейтлин в прямом смысле слова: она и сама-то еле держится на ногах, как еще подругу смогла удерживать. Барри сгружает жену на заднее сидение седана, аккуратно подгибая ноги, чтобы не защемить дверью, и вызывает для Линды такси.
— Все же Кейт повезло с тобой, — заплетающимся языком говорит Паркер и оставляет на его щеке маслянистый след от помады; Аллен старается как можно быстрее закрыть за ней дверь.
— Вот бы и мне с ней так же повезло, — отвечает он вслед отъезжающему такси, а после возвращается к своей машине.
Кейтлин тошнит прямо в салоне, когда до дома остается полквартала.
— Опять обдолбалась, сколько можно, — вопрос звучит как риторический, потому что Кейтлин смотрит на него расфокусированным взглядом и шмыгает покрасневшим от кокаина носом; ее снова тошнит уже в ванной, когда он пытается смыть размазанную тушь с лица мокрым полотенцем. — Какого черта ты опять творишь?!
— Мне скучно, а муж предпочитает трахать свою сестру, а не меня, что еще остается, — невнятно бормочет она, и Барри может разобрать лишь единичные слова: «трахать», «скучно» и что-то похожее на «атаеся». Он вздыхает и скидывает ее на кровать, стаскивает туфли, путаясь в застежке на лодыжке.
Кейтлин хватает его за руку, когда он отходит; тянет на себя, тычется губами в ширинку, пытаясь справиться с застежкой ремня. Барри решительно бьет ее по рукам.
— Угомонись уже, а, — она смотрит на него снизу-вверх и часто моргает, округляя губы в удивленное «О». Барри кажется, что в какой-нибудь другой жизни это могло бы казаться милым, но сейчас он может думать лишь о том, как от нее пахнет алкоголем, рвотой и мешаниной из запахов чужого одеколона и табачного дыма. — Спи.
— Ты не останешься со мной? — она почти плачет; Барри знает, чем все закончится, и ему этого больше не нужно. Барри толкает ее на кровать и закрывает дверь в комнату. Свет на кухне горит до самого утра: спать он так и не ложится.
#
Кейтлин ходит в картинную галерею, как на работу; торчит по несколько часов в разное время суток, и Линда растерянно крутит пальцем у виска, когда ее подругу начинают узнавать охранники и работники. Кейтлин настойчивая, так что она рассматривает картины, до которых ей нет никакого дела, преследуя одну-единственную цель.
Цель находит ее сама спустя неделю.
— Мне казалось, вы говорили, что не любите искусство, — Гаррик опять застает ее врасплох, и Кейтлин вздрагивает, пойманная возле той же картины с грозой и розовыми кустами, только на этот раз с трудом скрывающая собственное ликование.
— Не люблю, — соглашается она и облизывает губы, на мгновение позволяя себе самодовольную улыбку.
— Тогда зачем вы здесь?
— Интересуюсь художником, — ноготок с алым лаком упирается в буквы на табличке, подчеркивает имя «Джей». — Вот этим.
— И чем же вызван ваш интерес?
— Хочу заказать у него свой портрет, — она подходит к нему впритык; так близко, что можно почувствовать кедровые нотки одеколона и масляный привкус краски. — Так что скажете, мистер Гаррик? У меня есть шанс на его согласие? — Кейтлин обводит пальцем пуговицу на его рубашке, тычет им в грудь и смотрит исподлобья, чуть приоткрыв рот.
— Думаю, оно у вас уже есть, миссис… — его взгляд падает на ее обручальное кольцо.
— Просто Кейтлин. Зови меня Кейтлин, — она достает из сумочки визитку и вкладывает в его ладонь. — Позвони — договоримся о времени.
Гаррик звонит ей тем же вечером.
Она берет трубку во время ужина с мужем. Барри лишь выдыхает с облегчением, когда понимает, что, кажется, у его жены появилась новая жертва.
#
— Не думаю, что моя мастерская — подходящее место, — Кейтлин не слушает его, лишь молча поднимается по старой винтовой лестнице на чердак старинного дома в историческом квартале города. Джей следует за ней и немного стесняется — лофт, служащий одновременно квартирой и студией, не то жилье, которым стоит хвастаться, однако миссис Аллен не выказывает своего пренебрежения. Наоборот, зайдя в помещение, начинает активно осматриваться. — Здесь немного грязно, прости, у меня нечасто бывают гости.
— Нет, не извиняйся. Здесь мило, на самом деле, — она бросает сумочку прямо на пол, возле входной двери, подходит к столу, на котором разбросаны неоконченные рисунки. Гаррик вспоминает о том, что не убрал наброски, но слишком поздно: Кейтлин уже держит в руках свой портрет. Она стоит в картинной галерее с бокалом в руках, губы сомкнуты на стекле, во взгляде мечтательность. На другом наброске изображены ее руки — изящные кисти с черным ремешков часов возле выступающей на запястье косточки. Выгнутая шея, напряженные мышцы, прорисованные с тщательностью. Нога, закинутая на ногу, болтающийся на носке туфель. Мягкая волна волос, разбросанных по плечам. Множество неоконченных рисунков, разнообразие поз.