Ее голова упала на мое плечо. Закрытые глаза на миг приоткрылись, чтобы в следующее мгновение ресницам сомкнуться.
– Белла, Белла, – затряс ее. – Что с тобой?
Девушка не подавала признаков жизни. Я осыпал поцелуями ее волосы, веки, щеки. Боже, да она ледяная! Сколько она просидела вот так вот? Нельзя медлить ни минуты!
Кинул взгляд по сторонам. Надеюсь: правильно сориентировался – здесь недалеко должна быть тропинка, если ее, конечно, не занесло. И она вела к жилищу Гарретта, местного егеря и большого друга моего отца. Карлайл часто брал меня с собой к нему, когда после переезда в Сиэтл они с мамой навещали нашу загородную резиденцию… И сейчас дом лесничего – оптимальный вариант. Так быстрее доберусь до тепла – возвращаться к себе займет значительно больше времени.
– Ну давай, девочка, помоги мне!
Но она не шевелилась. Я просунул руки, подхватывая ее под плечи и под колени. Поднявшись и прижав к себе драгоценную ношу, направился к тропинке.
– Сейчас, сейчас… потерпи, – не знаю, кого упрашивал – себя или Беллу.
С каждым шагом идти по заснеженной тропе становилась тяжелее и сложнее. Ноги налились свинцом. Несколько раз споткнулся о торчащие корни, меня повело, но Беллу не выпустил.
– Ты только держись, и все будет хорошо, – бормотал я, задыхаясь, не замечая непроизвольно текущих слез. – И не вздумай меня покидать… иначе мне конец, Белла, понимаешь, конец!
Деревья расступились – показалось деревянное строение, сложенное из круглых бревен. В окнах горел свет. Вход располагался с другой стороны, и последние ярды до крыльца я преодолевал, словно мили…
На мой слабый стук сразу же вышел Гарретт – худощавый высокий мужчина лет пятидесяти. Ни о чем не спрашивая, он кивнул, что означало: «привет», «как дела» и «следуй за мной». Видимо, догадывался: Беллу я никому нести не доверю.
В натопленной комнате, куда привел меня хозяин, в камине ярко пылал огонь.
– Укладывай ее сюда, – он показал на диван.
Я опустил Беллу на синее покрывало, подложив под голову подушку – ее глаза были закрыты.
– Раздеваем! Живо!
Гарретт проворно развязал шнурки на ботинках, стягивая обувь прямо с носками, пока я расстегивал пальто и освобождал Беллу от верхней одежды. Я действовал очень аккуратно, боясь причинить боль девушке. Свитер, брюки отправились вслед за остальными вещами. Я уставился на ее полуобнаженную фигуру, околдованный точеными формами.
– Извини, парень.
Гарретт укрыл Беллу шерстяным пледом, и я ощутил укол вины – не время пялиться, как извращенцу.
– На вот, надень ей.
Он протягивал теплые носки.
Откинув край пледа, я дотронулся до холодной кожи стопы – Белла заворочалась.
– Похоже, приходит в себя твоя… – Гарретт вопросительно взглянул на меня, – знакомая.
– Это Белла, – пояснил я, произнося ее имя с каким-то благоговением, заканчивая возиться с носками.
– Понятно.
– Гарри, а с ней все будет в порядке?
Даже не знаю, что со мною произойдет, если он ответит «нет»!
– Жить точно должна, но осмотр специалиста здесь лишним не будет.
– Сейчас за ним съезжу, – подорвался я, обрадованный его прогнозом.
– Постой, – Гарретт ухватился за рукав моей куртки. – А по телефону врача нельзя вызвать?
Я стукнул себя по лбу – котелок совсем не варит.
Белла застонала и повернула голову на бок – ее веки затрепетали.
– Эдвард, Белла должна сделать хотя бы пару глотков, – Гарретт принес какое-то питье в керамической кружке.
– Что это?
– Красное сухое вино – оно согреет ее кровь.
– Ладно.
У меня не было причин не доверять опыту старого егеря. Я приподнял голову Беллы, поднося к ее губам кружку.
– Белла, милая, выпей, пожалуйста, – попросил в надежде, что та меня слышит.
Губы девушки дрогнули, и она проглотила немного вина, тут же закашлявшись. Гримаса отвращения исказила ее порозовевшее личико.
– Тише, тише, помаленьку, все хорошо, – я погладил ее рассыпавшиеся волосы, которых мечтал коснуться с первой встречи, но не позволял себе до сих пор. – Давай еще капельку, пожалуйста… пожалуйста.
Белла легла обратно на подушку, сделав безмолвный знак глазами, что ей достаточно.
– Эдвард, пойдем – Белле нужен отдых, – позвал Гарретт.
– Нет, не могу ее здесь оставить одну, – стал сопротивляться я, не в силах оторваться от созерцания спящей девушки.
– Никто у тебя никого не отнимает, – ухмыльнулся он. – Предлагаю тебе тоже снять куртку и переодеться в сухое.
Гарретт подбросил несколько поленьев в камин, и мы с ним прошли на кухню.
Да, не мешало бы сменить одежду. Еще необходимо позвонить семейному доктору, чтобы он приехал осмотреть Беллу и назначил лечение. Следующий звонок – в автосервис, пикап нельзя оставлять на дороге бесхозным.
– Эдвард, а твоя где машина? – обратился ко мне Гарретт, когда я закончил разговаривать по телефону.
– Бросил на окружной, там, где тропа начинается. Сейчас перегоню ее к твоему дому.
– Сиди, отогревайся. Сам все сделаю. Давай ключи.
– Я с тобой – на всякий случай – в лесу слышал волчий вой.
– Старому охотнику грешно бояться хищников. У меня против них заговор имеется.
– Заговор?
– Ага! Смазанное и заряженное ружье да патронташ с патронами.
Хлопнула дверь за Гарреттом, и я внезапно осознал, что выжат как лимон. И дико соскучился по Белле…
В гостиной только сейчас заметил наряженную елку около окна – ее огоньки весело подмигивали, создавая настроение праздника. Я подвинул кресло поближе к дивану и устроился на нем. Белла спала на боку – Гарретт уже когда-то успел накрыть ее вторым пледом. Под негрубой тканью нащупал ладонь – уже не такую холодную. Время от времени Белла начинала мелко дрожать, а я гладил ее спину…
«Милая моя девочка, я виноват в том, что тебе сейчас плохо.
Милая моя девочка…
Любимая моя девочка».
</p>
***
<p>
Белла
Несусветно грустные серые глаза – их увидела первыми, когда очнулась.
Не сразу дошло, что вокруг, незнакомая обстановка. Правда, от высокого темноволосого человека исходили приветливость и тепло, но он куда-то без лишних слов испарился. И вообще было очень натоплено, даже слишком.
Я приподнялась в постели – немного кружилась голова. Чужая футболка на мне, со скалящейся волчьей мордой, и чьи-то трикотажные шорты.
Но больше все-таки волновала печаль в глазах Эдварда.
Я натворила что-то серьезное.
– Как ты себя чувствуешь? – Надломленность в его голосе.
Пощипывало лицо, а также пальцы рук и ног, но вполне терпимо – ничего серьезного.
– Нормально.
Горло подозрительно запершило – я прокашлялась. Горячие ладони накрыли мои.
– Белла, ты очень меня напугала, когда исчезла без предупреждения. Можешь объяснить, что произошло? – А теперь голос тревожный и будто простуженный.
И я вспомнила. Ель с игрушками, противная рыжая девица, заглохший пикап в сугробе… Меня передернуло – на глаза навернулись слезы от обиды. Нет, а почему я должна оправдываться?
– Пока ты ездил за документами, явилась твоя… девушка, – я замолчала, потому что не имела представления, что говорить дальше, и потому что упрямая слезинка всё же скатилась.
– Я трижды проклял эту злополучную папку, из-за которой не оказался на том месте, где должен был находиться, – Эдвард шумно выдохнул. – Белла, поверь мне, пожалуйста, что у меня нет никакой девушки, кроме тебя. Виктория заведомо сообщила тебе неправду – она подружка моей бывшей жены. Я уже год, как разведен, но ни с кем не встречаюсь. Хотя… нет, встречаюсь с тобой, Белла. А Виктория, поссорившись со своим парнем, видимо, решила «скрасить» мое Рождество, ведь я не афишировал, что у меня кто-то появился. Ты же не уйдешь больше никуда от меня? Скажи, не молчи!
Да, я молчала. Разве могла хоть что-то вымолвить после такого признания? Слезы встали в горле, и я набрала побольше воздуха в грудь и замотала головой, чтобы не расплакаться. От счастья. Уйти от Эдварда? Да ни за что на свете!
– Я не могу… – всхлип, – говорить. – Ну вот, все равно рассопливилась.
– Не надо, моя девочка! Всё хорошо.
Эдвард обнял меня. Впервые. Крепко и осторожно. Нежно и со страстью. Вот теперь, совершенно определенно, я никуда от него не денусь.
</p>
***
<p>
Рождество с Эдвардом встречали вместе…
Накануне душевно попрощались с Гарреттом. Замечательный человек! Он взял с нас слово, что на Новый год обязательно к нему заглянем.
Мое рождественское «приключение» не прошло бесследно: ангину всё-таки подхватила. Сидеть возле елки с закутанной в шарф шеей и глотать пилюли вместо шампанского не слишком-то приятно. Но все это мелочи, по сравнению с тем счастьем, которое, кажется, теперь не помещалось в сердце. В домике егеря произошла странная и поразительная вещь. Когда Эдвард принес меня туда замерзшую и отогрел, он не только спас мне жизнь. В тот вечер окончательно растаял «ледник», в котором после смерти Сэма застыли мои чувства. Теперь они получили свободу. А Эдвард меня…
– Ваш целебный напиток готов! – Мой прекрасный принц поставил на столик гоголь-моголь.
– Спасибо большое! – я улыбнулась.
Эдвард второй день постоянно был рядом, ухаживал, будто за тяжелобольной, следил, чтобы лекарство принималось вовремя. Все попытки что-то сделать самой шутливо, но настойчиво пресекались.
– Пей на здоровье и поправляйся.
– Стараюсь. В принципе, уже практически здорова, – я почти не лукавила, утверждая это. – Думаю: к утру полностью поправлюсь и смогу выйти на работу – смена начинается с восьми.
– Даже не думай. Сначала следует толком вылечиться, а потом мы уже решим, что делать дальше.
– А кто будет думать за меня, и что значит: «мы решим, что делать дальше»?