Новинки и продолжение на сайте библиотеки https://www.litmir.me
========== глизе-892 ==========
weathers - happy
--
Когда Курт улыбается, Блейн не может не улыбнуться в ответ. Даже если он его не видит.
Особенно — если он его не видит.
Андерсон может часами пялиться на голубые смешливые глаза, изучая каждую видимую ему трещинку-полосочку на радужке. И именно поэтому он носит зеркальные очки: так не видно, куда он смотрит, хотя Блейну почему-то кажется, что об этом все вокруг знают уже давно.
Вот и та маленькая девочка в лиловом платьице и с шоколадной конфетой в руке, хитро улыбающаяся ему, притаившемуся на лавочке.
И та пожилая женщина, которая кормит голубей в Центральном парке.
И тот бездомный, которому он кидает мелочь по пятницам.
И…
Андерсон влюблён безнадежно, и пощады ему не светит. Он таскает с собой фотоаппарат — не слишком любит «зеркала», но на плёнку снять Курта не получается: слишком шумно, а Хаммел всегда слишком далеко. Потому объектив Блейна, который он вечно использует, может помочь разглядеть вишенку на вершине Эйфелевой башни.
Поснимать Курта на плёнку — мечта.
Блейн носит не только зеркальные очки: он таскает подтяжки, рубашки, рукава которых вечно закатывает до локтя (короткие не покупает из принципа), цветные брюки и носки с рисунком. Андерсон таскает на голове художественный беспорядок, громко смеётся и старается быть душой компании — тогда получается не думать о человеке, который от него бесконечно далеко.
Дальше даже, чем Глизе 892 от него самого.
--
Блейн Андерсон хранит на ноутбуке коллекцию фотографий Курта. Отдельная папка — для глаз, на которые давным-давно он наткнулся, точно Титаник на пресловутый айсберг.
В профиле твиттера, впрочем, у Блейна именно такой никнейм. «Титаниксон».
Отдельная папка для рук, улыбки, разлёта плеч…
Блейн Андерсон хранит распечатанные фотографии Курта тоже — по комнате развешанные, распиханные по кошелькам, внутренним карманам курток, тетрадям и чёрт знает чему ещё.
Блейн Андерсон отчаянно отвергает своё сходство с маньяками, над которым по-доброму смеётся Сэм. Сэм славный малый и влюблён так же безнадёжно: по пятницам они кидают тому бездомному мелочь вместе.
Девочка в лиловом платье улыбается всё так же многозначительно.
--
«Без паники на Титанике!»
Сегодня Блейн забрал из типографии папку со свежераспечатанными фотографиями. Ничего непристойного, все в рамках выдуманных обществом правил приличия. Курт в парке, на занятиях, смеющийся, улыбающийся, грустный.
Обычный набор полоумного преследователя, ничего нового. Просто Блейну нравится фотографировать людей, знаете, и он выбрал лучшие кадры, а то, что там только один человек, это…
Совпадение.
Звёзды так сошлись. Солнце и Глизе 892.
И эту же самую папку Блейн оставил в кафе. А значит, теперь с ней даже попрощаться нельзя. Только вздохнуть, махнуть рукой и снова улыбнуться единственной звезде солнечной системы, которая была сегодня не в настроении.
Хаммел благодарит всех существующих ребят, в которых верят люди, что это была не плёнка. Повторно проявлять негативы было бы непозволительно довольно скромному бюджету студента Андерсона. А распечатать фотографии с флешки каждый дурак может.
Вечером Блейну звонят.
--
Это оказывается какая-то девушка, нашедшая папку. Она говорит, что номер был написан на обложке, и Блейн прикрывает глаза от облегчения.
Девушку зовут Рейчел, она учится там же, где и Блейн, но на курс старше — и она очень сильно любит говорить. Она соглашается встретиться завтра за кофе и отдать столь ценную пропажу парню-растеряше. Андерсон смеётся, кладёт трубку и ложится спать совершенно спокойный.
Зря.
--
Рейчел полностью соответствует своему голосу — невысокая, с густой тяжёлой (и жутко старомодной) чёлкой, карими глазами и широкой улыбкой. Блейн угощает девушку латте с баснословным количеством сахара, сам берёт себе безумное творение ирландской мысли и благодарит, забирая папку. Рейчел оставляет на щеке Андерсона след липкого, но, слава богу, бесцветного блеска для губ и упархивает прочь.
Блейн стирает прощальный жест девушки с кожи жёсткой салфеткой и открывает папку, чтобы проверить, всё ли на месте.
Фотографии почти выпадают у него из рук, грозясь изящным веером украсить пол кофейни. Блейн затравленно смотрит вслед девушке, но он уже простыл: Рейчел поймала такси, смываясь с места преступления быстро, точно заправский террорист, заранее подсчитавший количество секунд до взрыва и пути отхода. Умно — Андерсону бы взять на заметку да пользоваться от случая к случаю. Не только же плохие привычки от людей перенимать?..
В Рейчел обнаруживается огромное и неожиданное сходство с девочкой в лиловом платье, у которой в кулаке растаяла шоколадная конфета.
В папке нет фотографий.
Вернее, не так. В папке нет фотографий Блейна.
Нет, тоже не так.
В папке нет фотографий, сделанных Блейном. А фотографий самого Андерсона там до чертиков много.
Вот он смеётся над пародией Сэма — зубы такие огромные, что видно, кажется, пломбы на четвёрках; вот он гоняет голубей в Центральном парке, раскинув руки в стороны и пробегая мимо, точно пятилетка, изображающая самолёт; а вот глаза. И видно каждую чёрточку, точку, излом радужки так точно, что Андерсона тошнит. Его же преследуют!
Не-е-ет.
Ему платят той же монетой.
Блейн вздыхает и закрывает папку, залпом допивая свой айриш, искренне надеясь, что виски там было больше, чем кофе.
Телефон недовольно ворчит в кармане, и Андерсон достаёт его, чтобы посмотреть на причину недовольства.
«Если ты не против, я бы хотел пофотографировать вместе с тобой.»
Блейн улыбается, как дурак. Следующим приходит фото. Его в этом самом кафе. Андерсон оглядывается исподтишка, отрывая от телефона один только взгляд, но головы не поднимая.
Из угла кафе на него насмешливо смотрит Курт. Блейн поднимает голову и кивает медленно, будто не веря в происходящее до конца. Андерсон впервые так пристально смотрит на него без посредника в виде фотоаппарата. И улыбается сам — да так, что видно не пломбы — а всю внутренность, мол, сам знаешь, чего ждать. Видел.
Так забирай целиком.
…Глизе 892 оказывается на расстоянии двух столиков в кафе на углу третьей и Бродвея.
========== соль ==========
lola marsh — wishing girl
--
В линзах солнечных очков отражается лента дороги, над которой поднимается марево. Воздух раскалённый, асфальт под ногами плавится, но под шинами не успевает. Старая машина шуршит колёсами по дороге, точно ленивая волна, время от времени обнимающая неласковый берег с гладкими окатышами камней.
Бардачок раскалён от полуденного солнца, и Блейн лениво снимает ноги с чёрного пластика, устраиваясь в кресле несколько иначе. Мыслей перебраться назад даже не возникает — из радио, едва перекрикивающего шум ветра и мотора, раздаётся привязчиво-незапоминающаяся мелодия, которая похожа на сотню таких же.
Блейн потирает золотистую полоску полупрозрачных чешуек на виске, пробегаясь пальцами через густые волосы. Хаммел на мгновение поворачивает к нему голову и улыбается.
Курт выстукивает ритм песни по рычагу коробки передач, прикасаясь к нему тонкими пальцами, на острых костяшках которых бледно-голубая чешуя. Блейн косит на него глазами и улыбается лениво, разморенный жарой. День неторопливый — хотя они летят по шоссе чёрт знает сколько миль в час. Андерсону хочется остаться в этом вечном мгновении, когда банка газировки липнет к пальцам, а футболка — к спине.
В крошечной вечности.
--
На заправке воняет бензином. Блейн выходит из машины и натыкается на лужу — плёнка блестит на солнце химической радугой. Андерсон поднимает глаза: вывеска бензоколонки выцвела, краска кое-где потрескалась, но неоновый элемент, кажется, всё так же работает. Словно все эти ребята застряли годах в семидесятых прошлого века и выбираться оттуда не собираются.
Значит, и у них с Куртом должно получиться.
Пирог в забегаловке тут же потрясающе вкусный — и Андерсон кормит Курта с ложечки, потому что тот отказался заказывать этот, безусловно, баснословно калорийный десерт. А отказаться от него у собственных губ оказывается куда сложнее.
Крошки пирога липнут к обратной стороне предплечья со стола, и Блейн стряхивает их недовольно, пока Курт смеётся и перевязывает полоску банданы бантиком аккурат за чёлкой, в точности, как какие-нибудь рокстары прошлого века.
Андерсон прикрывает глаза и улыбается, запоминает. В углу на грани слышимости шумит крошечный телевизор, подвешенный к потолку, сквозь пыльные жалюзи на окне пробивается беспощадное солнце канзасских прерий. Обивка высоких сидений-диванчиков потрескалась от жары и от времени, ноги липнут к полу в чёрно-белую шашечку, да и вообще всё окружение до боли напоминает Блейну фильм «Легион».
Там, к слову, всё кончилось всемирным апокалипсисом.
Но забегаловка на краю света была точно такая же.
Курт подхватывает ключи и кивает Блейну, улыбаясь белозубо — клыки вполне человечьи, только слишком уж белые. Они выходят прочь и снова едут-едут-едут, останавливаясь лишь на закате, чтобы посмотреть на солнце, падающее за горизонт.
На пыльном капоте остаются следы двух задниц.
--
Океан вырастает из-за горизонта постепенно и как-то сразу, вырастая громадной махиной, сливающейся с небом. Курт сворачивает на побережье, и Блейн чувствует, как захватывает дух.
Они вернулись.
По воде бегут белые барашки, а на коже оседает привычная соль. Океан здесь тёплый, не похожий на тот, откуда был выпущен на свободу Курт — серый и ледяной, но он всё равно дышит полной грудью, чувствуя, как от предвкушения бескрайней водной глади по коже бегут мурашки. Юноша протягивает руку Блейну и улыбается неуверенно, но Андерсон берётся за чужую ладонь и заходит в океан неспешно, наслаждаясь ощущением разбивающихся волн об иссохшуюся и истосковавшуюся по воде кожу.
Они идут дальше, а потом ныряют — и не выныривают больше.
Вместо ног теперь полощется длинный хвост, пальцы снова заволокло перепонками, а на ребрах лепестками проросли жабры.
Блейн улыбается — теперь нехватка воздуха не мешает им целоваться, а обещание застыть во времени, как в янтаре, сбывается.
Дети океана не умеют стареть.
========== капучино ==========
the cardigans — favorite game
--
Запах кофе въедливый и ненавязчивый одновременно. Он путается в высоко уложенной чёлке Курта, скрадывая послевкусие лака для волос, забивается под одежду и сводит на нет любой одеколон. Конечно, здесь пахнет не только благородным напитком, на который в Нью-Йорке едва ли только не молятся. Здесь пахнет тягучей карамелью, сливочным пломбиром и шоколадом.
Всем калорийным и не слишком полезным, в общем.
Курт работает тут уже два месяца — срок небольшой, но уже не испытательный. Он схватывает всё на лету, ловко украшает взбитыми сливками чашки с кофе и рисует совершенно единорожьи фраппучино, которые потом добавляют в меню. Сезонное предложение, спешите-спешите!
В кофейню разные люди заходят — и дети, и девочки-подростки, которые усиленно строят Курту глазки, и женщины, которые строят глазки подруге Хаммела, а то и ему самому, и мужчины, юноши, старушки из дома напротив… Бесконечная круговерть лиц, из которой Курт умело выхватывал знакомых и подмигивал, вырисовывая на стаканчике выученные наизусть имена.
Всё не может быть в порядке так долго.
Закон всемирного равновесия или какая-то подобная ерунда.
--
Хаммел пританцовывает на месте, прикрыв глаза и подпевая Нине Перссон, пока из мыслей его не вырывает избитый и очаровательный присвист. Курт распахивает глаза почти возмущённо и впивается взглядом в поперхнувшегося свистом возмутителя спокойствия: у него волосы уложены гелем так густо, что ненароком можно прилипнуть, если прислониться в дождь.
Скорее, скорее, мне нужен зонт!
На чужих плечах болтается кожаная куртка, звякая застёжкой о барную стойку; из-под неё выглядывает футболка с застиранным принтом какой-то рок-группы. Разглядеть, что у незнакомца на ногах, Курту шанса не предоставляется: брюнет упирается локтями в стойку, прижимаясь к ней плотно.
— Мне, пожалуйста, капучино, очаровашка. С рисунком из корицы, пожалуйста, ты же умеешь? — незнакомец уверен в своей неотразимости, а потому сверкает глазами из-под густых бровей почти убийственно.
Курт соврёт, если скажет, что на него это не работает. Просто из него отличный актёр.
— Как вас зовут? — он берёт бумажный стаканчик и расчехляет маркер, приготовившись вырисовывать имя незнакомца с отвращением. С довольно-таки наигранным отвращением.
— Меня не зовут, сладкий, я сам прихожу, — брюнет расплывается в улыбке Чешира и скалится белозубо.
— Так и запишу: никому-не-нужный, — пожимает плечами Курт и отправляется готовить кофе, уже не замечая, как изменился в лице брюнет.
Он же, кажется, и в самом деле никому не нужный — вот потому его никто и не зовёт. А зачем тебе имя, если им никто не пользуется?
Хаммел споро готовит заказ, напоследок вырисовывая корицей что-то на молочной пенке. Незнакомец в кожаной куртке почти переваливается через стойку, но Курт загораживает своей спиной напиток, чтобы тот не подглядывал.
Сюрприз!
Курт ставит кофе перед парнем осторожно, чтобы не расплескать.
— Сахар и салфетки там, — он неопределённо кивает рукой в сторону стойки, торопясь к следующему клиенту.
А незнакомец стоит и пялится на кофейную пенку — и медленно расплывается в лукавой, чисто дьявольской улыбке. На кофе действительно есть рисунок, как он и просил. Даже более того — надпись.
«Пей и вали».
--
Незнакомец появляется в кафе с завидной регулярностью — вечно пытается выжать из Курта хоть ещё одно лишнее словечко сверх нормы вежливости, но не получается. Бариста вечно в хрустящем зелёном фартуке, с высокой чёлкой и улыбкой на губах: глаза у него никогда не улыбаются, брюнет заметил это давно. Типичная пластмассовая улыбка.
Он флиртует напропалую, точно солдат, попавший в осаду и бросающийся на амбразуру из последних сил.
Курт делает вид, что ему это не нравится, учится не краснеть и выводит на пене всё новые слова.
«Уматывай».
«Не приходи».
«Отвали».
«Сгинь».
Да и просто примитивный рисунок кулака с оттопыренным средним пальцем — когда кончаются короткие и нематерные слова.
--
avicii — waiting for love
--
Желаниям свойственно исполняться — и именно поэтому люди отчаянно советуют друг другу быть с ними поосторожнее.
Незнакомец пропадает на неделю. И не приходит вовсе — так кажется Курту на первый взгляд, потому что в этом кудрявом мальчишке так трудно узнать того остроязычного повесу, который доставал его на протяжении двух недель каждый рабочий день. У него совершенно иначе светятся глаза — они совсем не карие, даже близко, там такие переливы, что у Курта дух захватывает — и он улыбается теперь искренне.
Он ставит на стойку коробку пончиков, ждёт, пока Хаммел недоверчиво подойдёт поближе, и открывает.
«Зови меня».
— Куда? — усмехается Курт, улыбаясь глазами совершенно против воли.
— Как, — поправляет его брюнет. — Блейн.
— Тебе снова капучино, Блейн? — Хаммел вздёргивает бровь иронично, чувствуя, что не хочет больше терять этого невыносимого человека даже на неделю.
— Всегда, — брюнет выдыхает и достаёт из коробки пончик, надкусывает — внутри клубничный джем.
Курт улыбается и пишет на стаканчике его имя.
А ниже — собственный номер.
«Ты-мне-нужный.»
========== звёздная пыль ==========
lady gaga — you and i
--
Когда Блейн впервые приходит домой под утро весь испачканный дешёвой красной помадой, Курт удивлённо распахивает рот ему вслед. Андерсон скрывается в ванной, оставляя после себя горку ватных дисков в мусорке и блёстки по краю ванны.