Насчёт того, чтобы как следует подумать о себе самом, как требовал шестой личный год – мне лучше всего это удалось сделать, когда приезжал домой. Там меня не отвлекала моя работа и друзья. Правда, думать получалось только по ночам, когда добирался до гостиницы. Даже с мамой и сёстрами виделся урывками – было много беготни по инстанциям с разнообразными бумажками, чтобы оформить отцу досрочный выход на пенсию, сам ведь знаешь, через какие круги ада приходится проходить с нашими чиновниками. Но я добился своего, Глеб! Я тебе об этом писал, но ты не ответил на то моё письмо. А я к тому времени уже научился на тебя не обижаться.
Когда я думал про самого себя, я понял, что есть три важных дела, которые хочу сделать. В этом письме я про них напишу, но вот тебе рассказывать точно не буду, даже намёками. Я хочу посмотреть на твою реакцию, когда ты это увидишь своими глазами.
Первым делом про еду. Знаешь, мне, оказывается, не всё равно, чем набивать живот. Пока жил с родителями, мыслей на эту тему не возникало – мама у меня чудо-кулинарка. Потом, когда просто надо было выживать, про еду думал постоянно, но только в одном направлении – чтоб подешевле и побольше. Уехав за границу, чуть не испортил себе желудок, забывая обедать и ужинать по нескольку дней подряд. Только кофе, кофе, кофе. Хорошо хоть Милош взял надо мной шефство и таскал в кафе при «Медисайнен».
Так вот, я решил, что хватит мне себя пичкать фастфудом. Глеб, я всю прошлую осень выкраивал время и в промежутках между курсами менеджмента и основной работой ходил на мастер-классы по готовке. Теперь я умею не только цветочки нарезать из сосисок. Я могу их приготовить десятком разных способов, вот так-то! А если серьёзно, я действительно научился готовить, теперь Милош напрашивается на воскресные обеды ко мне домой. И ещё двое наших общих друзей с ним. Я на них испытываю новые кулинарные рецепты. Пока живы, надеюсь, и тебя не отравит моё неуклонно растущее мастерство повара.
Интересно, мы сможем с тобой ужиться, если по-настоящему будем жить в одном доме? Не так, как последние месяцы перед твоим отъездом – сутками не пересекаясь, хотя и в одной квартире. Мне бы хотелось готовить для тебя, Глеб. Пусть не каждый день. Мне бы очень этого хотелось.
Знаешь, я теперь даже пироги умею печь. Получается почти как у Марии.
Ещё две важных вещи, про которые я думал и сделал за прошедший год – моя внешность и спорт.
Ты говорил, что тебе нравится, как я выгляжу, как одеваюсь. Точнее, ты говорил, что тебя всё устраивает. Но я только сейчас понял, что ты просто не обращал на это особого внимания.
Я уговорил одну свою знакомую сходить со мной к стилисту. Женщинам в этом вопросе я доверяю как-то больше. Меня переодевали сто раз, прежде чем Кристин сказала, что я ей нравлюсь.
Не поверишь, я понравился очень красивой девушке с отличным вкусом, когда меня одели как самого натурального гея! Всё в обтяжку, правда, цвета у одежды не яркие, а такие, нейтральные. В жизни такое не носил! Пришлось обновить гардероб в соответствии с рекомендациями стилиста и под давлением Кристин – она менеджер по продажам и умеет уговаривать.
Когда я пришёл в таком виде на работу, меня разглядывали целый день как инопланетянина. А на курсах менеджмента, где помимо меня и ещё нескольких таких же новичков тусуются сплошь управленцы высшего звена, несколько солидных мужчин подошли с вопросом, не желаю ли я по истечении срока контракта с «Медисайнен» работать в их компаниях.
А, да, я ещё стригусь теперь по-другому. Но ты так и не заметил этого, хотя я отправлял тебе фотку. Или просто не сказал мне, что заметил.
И про спорт. Я теперь бегаю по утрам. Просто бегаю под музыку.
Знаешь, что я слушаю чаще всего, Глеб? Группу «Браво», которая нравится тебе. Мне тоже нравится, очень.
Вот, такие решения я принял и выполнял насчёт себя.
Я помирился с отцом. Но главный разговор у нас с ним ещё впереди. Он ещё не определился с отношением к тебе, хотя я ему сказал, что ничего не изменилось и вряд ли он дождётся от меня внуков.
Глеб, с каждым днём я всё меньше жду твоих мейлов и звонков. Я не чувствую больше, что скучаю. Но меня это не беспокоит. Какая-то непонятная мне самому уверенность появилась и крепнет – всё будет так, как надо. Со мной, с тобой. С нами.
Вот что крепнет во мне, Глеб. Всё будет так, как надо – с нами.
Надеюсь на это. Верю в это. Люблю тебя.
Л.З.
========== Письмо четвёртое. Седьмой личный год ==========
Здравствуй, Глеб.
Первое января, мой седьмой личный год завершился вчера. Семёрка — символ ожидания, погружения в себя, медитаций. Из всех трёх значений у меня сбылось первое. Ожидание.
То, чего я боялся, произошло. Твоя часть проекта у Гёрдона засекречена, тебе нельзя ни с кем переписываться и созваниваться до конца исследований. Сколько времени это продлится? Мария в марте написала мне, что два года точно.
Весна, лето, осень прошли без единого мейла от тебя. Я так и не научился, проглядывая почту, не искать твои сообщения. Всё равно мерещится твоё имя.
Я так жалею, что удалял все твои предыдущие мейлы. Хотя в них не было ничего интересного.
Седьмой личный год оправдал себя полностью. Я только и делал, что ждал чего-то. В «Медисайнен» произошли кадровые перестановки, мне пообещали должность начальника отдела, но утвердили только в самом конце осени, когда я уже перестал даже надеяться. Это хороший бонус к зарплате и отличная школа для оттачивания моих менеджерских навыков. Обучение я завершил, у меня теперь есть второй диплом.
Кстати, его мне тоже пришлось ждать. Сначала при оформлении неправильно написали имя, потом выяснилось, что перепутали какие-то цифры. В результате на обмывание корочек в ресторан я пошёл без них.
Ко мне в ресторане подсел один из тех, кто со мной учился, напомнил своё имя — Вал Цельеш. Знаешь, такой представительный, высокий — по-моему, даже выше тебя. Долго рассказывал про свою фирму, называется «Массар», тоже занимаются лечебной косметикой, про перспективы. Намекнул, что намерен открыть филиал в России, в каком-нибудь из мегаполисов. Я вежливо поддакивал, а сам только и думал, как бы мне поскорее удрать из ресторана и завалиться спать. Недосып у меня хронический, я уже не надеюсь, что когда-нибудь высплюсь по-настоящему.
Из-за того, что я не вникал в его слова, господину Цельешу пришлось повторить своё предложение во второй раз. Он хотел, чтобы я перешёл работать к нему. Или, если мне не нравится идея о разрыве контракта с «Медисайнен» и выплате неустойки, то господин Цельеш готов подождать, пока я отработаю положенный срок, а филиал в России к тому времени как раз будет готов к открытию. И я приду к нему уже не рядовым технологом, а сразу руководителем отдела в филиале.
На вопрос, почему именно я ему показался достаточно компетентным для такой должности, Цельеш ответил, что внимательно наблюдал за мной во время обучения. По его словам, у меня прекрасные лидерские качества и море обаяния, которое позволит не просто руководить подчинёнными, а превратить их рутинную работу во что-то более приятное.
Представляешь, Глеб? Вот так вот прямым текстом и высказал мне всё это! Что-то я за собой ничего такого не замечал, а ты?
Разумеется, я и не подумал моментально соглашаться на всё и сразу. Но обижать человека не хотелось, я попросил дать мне возможность подумать. Цельеш оставил мне свои контакты.
А потом в том же ресторане, уже перед тем, как все начали расходиться, я нечаянно подслушал разговор в туалете. Болтали про Цельеша. Ничего напрямую не говорилось, только намёками, но я уловил, что глава фирмы «Массар» очень любвеобилен и не делает разницы в половой принадлежности партнёров.
Он врал про мои лидерские качества и море обаяния, как думаешь, Глеб? Это был просто такой завуалированный подкат?
Неужели есть какие-то признаки в моей внешности, заставляющие людей сразу видеть мою ориентацию? Я спросил Милоша, но он, по своему обыкновению, наговорил мне всякой ерунды. А больше я никого не могу здесь спросить, никто же не знает.
Я не стал удалять контакты Цельеша. Он сказал, что будет ждать моего решения. Я тоже буду ждать своего решения.
Ты бы разочаровался во мне, если бы узнал об этом? Обиделся бы на меня? Стал бы ревниво дуться?
Чем больше проходит времени, тем больше мне кажется, что я тебя придумал.
Я всё ещё стою под твоими окнами во дворе твоего дома.
Глеб, почему всё так?
Скажи, ты хотя бы раз ждал меня? Ждал так, что тебе казалось, будто время остановилось? Проверял свою почту сто раз в день, и сто первый — ночью, проснувшись от невыносимо яркого сна, в котором был я? Было у тебя такое?
Я целый год ничего не делал, кроме обязательной работы и ещё каких-то дел, которые никак нельзя было никак проигнорировать. На автомате готовил и ел, выпинывал себя на пробежки, ходил по магазинам. Глеб, я за год не прочёл ни одной книги, только специальную литературу. Не смотрел новые фильмы, не слушал музыку. Я словно замер весь, заморозился. Только жду, жду, жду чего-то, а чего — сам не понимаю.
Милош меня всё время с кем-то пытается свести. Говорит, что без секса мозги ссыхаются. По мне, так наоборот, это от секса мозги уменьшаются в объёме. Разжижаются и стекают куда-то в другие места.
Я даже в этом письме, которое ты не прочитаешь, не расскажу тебе, что именно я делаю для того, чтобы мне не хотелось секса. Лучше я тебе всё это покажу. Представляю, какие у тебя будут глаза.
Ведь будут же? Ведь я же не придумал тебя, ты же настоящий, ты реальный, Глеб?
Чёрт, я всё больше напоминаю себе не то психа, не то старую деву-истеричку. Как хорошо, что ты не прочитаешь эти письма.
Я заметил, что весь прошедший год я постоянно ждал даже в каких-то мелочах. Автобусы на остановках: они будто специально задерживались, когда я там стоял, хотя претензий к здешнему общественному транспорту у меня до этого не было. В супермаркетах внезапно появлялись очереди перед кассами. Меня всё время вынуждали ждать, будто проверяли — что я буду делать? Дёргаться, ругаться? Или терпеливо молчать?
Я всё делал. И злился, и ругался. И молчал, когда было лень дёргаться.
Ждать очень тяжело. Выжигает изнутри похлеще, чем отсутствие секса.
Таким вот выдался прошедший год. В наступившем году всё должно измениться. Цифра «восемь» сулит мне неожиданные деньги и выгодные контракты. Посмотрим, как всё реализуется.
Я всё больше убеждаюсь в том, что люди не зря придумали нумерологию. И от этого мне жутковато — будто моя жизнь заранее распланирована согласно числам.
Ведь за восьмым личным годом наступит девятый. Девять — завершение. Финал.
Я уже не знаю, могу ли я сказать, что люблю тебя. Стараюсь не давать воли мрачным мыслям, но всё больше тянет думать в прошедшем времени — любил.
Нет, не хочу. Люблю. Я люблю тебя. Год ожидания прошёл. И всё будет по-новому. Я всё равно тебя люблю. Или полюблю заново. Ты мне нужен.
Л.З.
========== Письмо пятое. Восьмой личный год ==========
Здравствуй, Глеб.
Первое из этих «итоговых» писем, которое я пишу тебе не за столом на своей крохотной кухне. Спросишь, почему? Потому что я больше не живу в жилом комплексе для служащих фирмы «Медисайнен». У меня теперь другая, гораздо более просторная и благоустроенная квартира.
Мой пятилетний контракт истёк осенью. Знаешь, меня очень просили остаться. Это было приятно и немного неожиданно. Конечно, я старался выполнять свою работу как можно лучше! А как иначе – отец меня приучал к такому отношению к работе, кажется, с рождения, а потом ещё ты добавил. Личным примером. Так и вижу сейчас твою ироничную улыбку. Да-да, не смейся. Я же видел, как ты горишь на своей работе, натурально временами дым из ушей шёл. Такой густой, что ты ничего вокруг себя не замечал.
Прости, мне не хочется даже здесь, в этой тетради, которую я обязательно сожгу или закину в реку, ругать тебя. Чёрт, нет, хочется! Мне хочется наговорить тебе гадостей, хочется ругаться матом и… Даже избить, наверное.
Смешно, если честно, думать об этом. И дело не в том, что мы с тобой в разных весовых категориях. Просто сколько бы я не ругался и не махал кулаками, это ничего не изменит. Уже не изменит.
Я хотел сразу же, как сдал все дела в «Медисайнен», ехать домой. Но неожиданно столкнулся в головном офисе с Цельешем.
Я огласился работать в «Массаре», Глеб. Пока на должности ведущего специалиста, но с этой зимы меня целенаправленно натаскивают на менеджерское кресло. Ещё так много всего предстоит узнать и изучить. Никакие курсы не заменят реальной практики. Согласен же, да?
По совершенно невероятному стечению обстоятельств филиал «Массара» будет открыт в пригородной зоне нашего города. Или это не случайно?
Глеб, мне сложно даже написать об этом, и уж точно ты никогда не услышишь этого от меня, сказанного вслух. Я нравлюсь Валу Цельешу. Я действительно понравился ему с самого начала, с самой первой встречи. Он запросил данные обо мне, и его финансовые аналитики изучили мой родной город с точки зрения перспективности в качестве рынка сбыта. Химкомбинат, на котором работают мои родители, вполне может стать для «Массара» поставщиком нужного сырья. То, что в пригородной зоне много частных хозяйств, выращивающих лекарственные травы – ещё один огромный плюс для открытия филиала именно у нас.
Как всё сложилось, да? Заинтересованность в моей персоне стала толчком для создания целого предприятия. Как думаешь, мне уже начинать собой гордиться?
Я сказал Цельешу, что несвободен, у меня есть любимый человек. На что он мне ответил, что ему не нужны от меня ни рука, ни сердце. И свои он мне тоже не отдаст. Я ему просто интересен – во всех смыслах. В первую очередь, конечно, как специалист. А всё остальное – приятный бонус.
Глеб, он с самого начала моей работы в «Массаре» ведёт на меня охоту. Ненавязчивую такую. Мы иногда обедаем вместе, ходим на выставки. Цельеш здорово разбирается в современной живописи, а ты же знаешь, что я в искусстве полный профан. Слушаю его, временами забывая закрывать рот. Тогда он смеётся и называет меня барабусом. Знаешь такую аквариумную рыбку? У ней забавный круглый рот, будто она всё время чему-то удивляется.
Когда я так же, открыв рот, слушал тебя, ты тоже смеялся и легонько стукал меня снизу по подбородку. Я помню, Глеб.
Глеб, я не знаю, сколько я ещё смогу уклоняться от руки Вала Цельеша, когда он тянется тихонько стукнуть меня снизу по подбородку.
Он совсем не похож на тебя. Ничем – ни лицом, ни фигурой, ни тембром голоса. Он другой. Мне не приходится сравнивать его с тобой. Он просто совсем другой.
Я могу сколько угодно врать Кристин, мы с ней теперь постоянно выбираемся в походы по магазинам. Она заядлый шопоголик, а мне… Мне, Глеб, понравилось красиво одеваться. Ты удивлён? Я сам не перестаю удивляться, но факт есть факт. Так вот, я могу врать ей, врать тому же Милошу – кстати, он подписал контракт с «Медисайнен» ещё на пять лет, и мы по-прежнему дружим. Я могу вообще всем врать, что счастлив в своём гордом одиночестве. Что мне не хочется близости, что я всегда прекрасно высыпаюсь, потому что сплю один.
Я себе врать не могу. Я устал. Устал быть всё время один. Глеб, я устал!
Если бы мы с тобой хотя бы переписывались. Если бы хотя бы раз в неделю, да даже раз в месяц я слышал твой голос, видел тебя по скайпу – мне было бы легче. Но ещё больше года до того времени, когда ты выберешься из этой своей засекреченной лаборатории. Знаешь, я не удивлюсь, если то, чем ты занимаешься – для военных. Только в армии такой уровень секретности, что запрещены любые контакты с внешним миром. Или в НАСА. Вы там создаёте новую расу, биохимически приспособленную жевать камни и пить жидкий азот? Какую я чушь сейчас пишу, господи.
Глеб, я не забыл тебя. Ни одного дня, ни одной ночи из тех, что у нас с тобой были. Но когда мы прощались, ты ничего определённого не сказал. Ты сам не знал, что делать, да? Я точно могу сказать, что мы с тобой подходим друг другу, полностью. Но ведь на одной постели не построишь нормальных отношений. А на всё остальное нам просто не хватило времени.