— Ты приперся затемно и в дымину — это надо понимать так. Ну что от тебя еще ждать-то! Помни о том, что я тебе сказала насчет сохранности Сансы.
— К вопросу о сохранности. Я видел Сансу сегодня утром. — «Боги, сделайте так, чтобы я смог все это ей сказать! Вот еще приходится выгораживать лживых подростков — и самого себя, впрочем, тоже». — Похоже, вся эта история здорово дала ей по нервам. Она сказала мне, что боится спать одна в комнате, что-то ей там мерещится.
— Боги, вот бестолочь трусливая! Такой ли я была в ее годы! Хорошо, что Джофф пошел в меня.
«В кого же, как не в тебя!» — зло подумал Сандор.
— И чего она от меня ждет? Что я приду и стану петь ей колыбельные песни? Девчонке через неделю шестнадцать, ей замуж пора, а она боится чудищ под кроватью! Вот оно, старково воспитание — кисель! Одна радость, что смазлива — но ни ума, ни смелости нет вообще. Блеет как овца…
— Может, ее пригласить сюда пожить на оставшееся время?
— И то дело. Но не раньше понедельника. Бейлиш пробудет всю неделю тут, а своих людей он нипочем не отошлёт — слишком уж он осторожен, этот тип. Да и пока сам он не уедет, класть ее некуда. Не к Мирцелле же с Томменом! Еще напугает их своими россказнями про чудовищ. Томмен и так всего боится. Я поразмыслю над этим.
— Что-то еще? Или я могу идти?
— Нет, не можешь. Что-то еще.
И Серсея взглянула на него своими сияющими, как у кошки в темноте, зелёными глазами. Она перестала качать ногой и облокотилась на стол, демонстрируя Сандору великолепную, высокую еще, несмотря на возраст, грудь в низком вырезе золотистой блузки.
— Мне захотелось секса. Здесь. Сейчас.
— Но ведь слуги…
— В пекло этих дур! Раздевайся. Ну, или не раздевайся. Это уж как хочешь.
— Я вообще не хочу. У меня с похмелья голова болит. И тошнит. В другой раз. Простите.
Серсея откинулась на кресло. Глаза у нее стали, как изумруды — темные зрачки сузились от злости, словно она, как тигрица, собиралась на него прыгнуть.
— Это уж вряд ли. Здорово она тебя обработала. За полсуток. Или все же за сутки? Я ее недооценила. Или это ты сам себя накрутил? Сначала спас принцессу из леса, а потом спустил пар у себя в каморке, представляя ее лицо? Или ее зад? Мерзость какая! Ты мне противен. Пошел вон. Нет, погоди. Я решила насчет нее. И насчет тебя. Раз эта дура Санса тебе так по душе — ты ее и паси, эту овцу. Ты — отличная нянька для овец, ты же Пес! Спой ей колыбельную, расскажи сказку на ночь. Все равно ты уже живешь в гостинице. Я забронирую вам другой номер. Там, насколько мне известно, есть двухкомнатные люксы. Вот туда и переедете. Вместе. В разные комнаты, чтобы не пугать общественность. И помни: узнаю, что ты ее тронул — а я узнаю, тут уж не сомневайся — сотру тебя в порошок. Причем, в буквальном смысле. У меня на эту мерзавку большие планы. И ты в них не участвуешь. Будешь делать, что тебе говорят, — или я клянусь, что ты вылетишь на улицу без единого гроша и с волчьим билетом на всю жизнь. Разве что стриптизером себя возьмут. Хотя вряд ли. С такой-то рожей. Придется ползти на поклон к братцу, а? Соскучился по нему, наверное, за все эти годы… А теперь — вон отсюда! Я позову тебя, когда понадобишься. Я сейчас вызову врача — пусть проверит девчонку. И на тот предмет тоже. А ты привезешь ее сюда. Возьмешь мою машину. Я скажу, когда ехать.
Сандор на ватных ногах вышел из кабинета. Вот оно как вышло. Стоило оно того? На кой черт он пошел на принцип? Не проще ли было ее удовлетворить? Сандор спустился по лестнице в холл, вышел на террасу, закурил, глядя на серую полосу моря вдали. Погода резко испортилась — все небо затянуло тяжелыми низкими свинцовыми тучами, которые, того и гляди, накроют и дорогу, и сад, и недовольное пенящееся море затяжной сеткой дождя. Перед глазами Сандора все стояло лицо Серсеи — лицо униженной женщины, которую в первый, наверное, раз в жизни отвергли. Лицо Серсеи вдруг превратилось в лицо Пташки, глядящей на него снизу вверх своими русалочьими глазами — крыжовник и рыжие бабочки ресниц….
Беда была не в том, что он пошел на принцип или не захотел. Ужас заключался в том, что после сегодняшней ночи — а она, похоже, обещала быть отнюдь не последней — он просто бы не смог.
========== VII ==========
Мимо пройдешь — не гляди,
Искоса — через раз.
Раны не береди, —
Я исполнял приказ.
Не для тебя тот лес, —
Каждая тень здесь — зверь.
Был я — да вышел весь
Через другую дверь.
Надобности искать
Не возникало ввек.
Сумерки, ночь, тоска…
Спрячется человек.
И бестиарий вновь
Топчется под окном,
Слизывая, словно кровь,
Пролитое вино.
Клетку свою запри, —
Я не один здесь льну
К плоти твоей двери
На огонек взглянуть.
Тени сплелись вокруг,
Только мотив — иной.
И ни один — не друг,
Чудищем детских снов.
Храбростью не смеши, —
Будет еще больней.
Будет еще страшней
В клетке одной, в глуши.
Как в зазеркалье, здесь
Всё наперекосяк.
Целый взирает лес,
К прутьям прильнувши всяк.
На огонек-цветок
Рвущийся через тьму…
Новый судьбы виток, —
Если сгоришь, — пойму.
Если взлетишь — прощу,
Скрючившись в темноте,
Воющий по мечте,
Птицею — отпущу.
Сандор притормозил возле открывающихся ворот и, не наклоняясь к Сансе, не глядя в ее сторону, сказал полушепотом:
— А теперь - самое главное. Слушай и запоминай. В лесу, когда ты упала с лошади, я нашел тебя сразу после этого, на полянке, где ты оставила шлем и перчатки. Там я посмотрел твой синяк. И отвез тебя на конюшню.
— Ага. И по дороге я задремала, потому что очень перенервничала и испугалась. А ты отвез меня в гостиницу.
— Вот именно. Где я отнес тебя в номер — это все видели — и оставил там спать. И больше я тебя вчера не видел.
— Вот как интересно, оказывается! И до какого времени ты меня «не видел»?
— До сегодняшнего утра. Я встретил тебя… дай подумать… в коридоре, возле лифта.
— Ага, я вышла купить в автомате бутылку воды, чтобы запить таблетку.
— Да, именно так. И тогда ты рассказала мне о своих страхах. Что боишься ночевать в номере одна. Кстати, вот твои лекарства, забыл. Можешь показать их врачу и спросить, правильные ли они.
— В пекло тебя, и врача вместе с тобой. Тетке ты рассказал эту сказку?
— Тише, ты. Тут хорошая слышимость. Да.
— И что она решила? Мне нужно паковать вещи?
— В каком-то смысле. Узнаешь. И это твой последний шанс переиграть события. Советую тебе им воспользоваться.
— Что ты имеешь в виду? Что она решила?
— Очень скоро узнаешь. Она тебе сама все скажет. Вот, уже пожаловала…
Серсея и вправду вышла на террасу, улыбаясь самой неискренней и лучезарной из своих улыбок. Сандор загнал машину в ворота, которые тут же начали закрываться за их спинами.
— Вот и вы. Врач уже приехал. Вылезай, голубка. О да, я вижу, у тебя и впрямь кончились все вещи, если уж тебе пришло на ум с утра надевать вечернее платье. Или был какой-то другой повод?
— Нет, что вы, тетя. Просто вообще не осталось вещей. Я собиралась нести их в прачечную в гостинице…
— Это все чепуха! Тебе их отлично постирают тут. Пес, забери из машины мешок Сансы и отдай его горничной. Надо полагать, она уже закончила чистить ковер в комнате Джоффри. Чего ради, не поняла, вы не подняли крышу в машине? Дождь же идет. А у Сансы нарядное платье.
— Дождь совсем мелкий. Когда едешь, не замечаешь его.
— Это ты не замечаешь, а платье — думаю, да. Ты толстокожий, как бегемот. Это платье стоит, как твоя месячная зарплата. Если оно испортится — я из нее вычту, уж будь уверен! Я тебе, кажется, велела следить за Сансой. Что-то ты как-то плохо справляешься…
— Нет, что вы, тетя, Сандор отлично справляется! Это я попросила не поднимать крышу. Хотелось свежего воздуха.
— Да? Ну что же, пусть… э-э-э… Сандор продолжает в том же духе. Полагаю, у него будет шанс себя проявить… Пойдем, голубка, врач ждет. Мы с твоей мамой все обговорили и решили, что надо сделать полный осмотр. Ну, как ты к своему врачу домашнему ходишь на ежегодный визит.
— Полный, тетя?
«Полный? Боги! Лучше умереть прямо тут. По крайней мере, не замечу, когда меня будут осматривать…» Санса бросила на виноватого Клигана полный ненависти взгляд. Серсея, подметив это, язвительно улыбнулась.
— Да, детка, полный. Мы же не знаем, чем именно ты ударилась, что могла повредить. Лучше удостовериться, что везде все в порядке.
— Хорошо, тетя. Если вы считаете, что это необходимо…
— Однозначно. Врач даже привез переносной аппарат для этого ультразвукового исследования. Чтобы проверить все твои внутренние органы. Пойдем же.
Сандор уныло посмотрел им вслед. Теперь Пташка точно возненавидит его на весь остаток лета. Он же этого хотел, правда? Вот оно само получилось. Может, этой ночью он все же выспится…
Он вытащил дурацкий Пташкин мешок, отнес его горничной в подвальное помещение, собрал в большой пакет те из своих вещей, что могли ему понадобиться на ближайшие несколько дней. Что ж, по крайней мере, он будет сходить с ума, чисто одетый.
Через полчаса двери маленькой гостиной, где расположился врач, открылись, выпустив пылающую, как кумач, Пташку, которая тут же рванула в ближайшую ванную. Сандор сидел на террасе и слышал, как врач прошел в большую гостиную, где Серсея ругала горничную за то, что та поставила в напольные вазы не те цветы.
— Эти — в комнату Джоффри, непонятливое ты создание! Сюда — фрезии! Да побыстрее, скоро уже надо сервировать стол! Джоффри и Бейлиш уже выехали из города. Поди прочь, мне надо поговорить с доктором!
— Да, мэм. Извините, мэм. Я все сейчас переделаю.
— Иди уже, вот глупая корова! Ну, что у нас там, доктор? Как дела у моей племянницы?
— Ваша племянница совершенно здорова, мадам. У нее все в порядке. Синяк, конечно, очень большой, полагаю, он пройдет не раньше, чем через неделю. Я оставлю вам другую мазь. Девочка уже мазалась более слабым аналогом, а то, что рекомендую я, снимет отек быстрее. И еще таблетки — можно пить дважды в день, с утра и вечером, перед сном. Снимут боль и нервное возбуждение — девочка очень нервная, дерганая.
— У нее был тяжелый год. Смерть отца, полуневменяемость матери — ей сильно досталось… Я надеялась, что пребывание на морском курорте пойдет ей на пользу. А тут это падение…
— Да все будет хорошо. Физически она совершенно здорова. Просто легковозбудимая нервная система — это нормально в ее возрасте. И то, что вы еще спрашивали — я сделал полный осмотр. Она в том виде, в каком вышла из чрева своей матери. Никаких… м-м-м… повреждений я не заметил.
— Да? Ну, отлично! Спасибо, доктор.
— И вот еще что. От девочки сильно пахнет табаком. Вы уверены, что она не курит? Подростки часто скрывают это в таком возрасте. Для ее нервной системы это совсем не полезно. Вы уж последите, чтобы сейчас не выработалась эта дурная привычка.
— Да что вы говорите? Пахнет табаком? Как странно. Я ничего такого за Сансой не замечала. Она очень хорошая, послушная девочка — не из тех, которые вылезают из окна по ночам и смолят сигареты…
— Мне тоже так показалось. Но, как врач, я был обязан вас предупредить…
— Спасибо, доктор. Вероятно, это от того, что она ехала в машине с моим телохранителем. Он все время курит, безостановочно. Я решила, что раз Санса так все переживает, на время приставить к ней кого-то, кто сможет следить за ней и оберегать ее. Она такая ранимая…
— Да, это отличная идея, мадам. Девочке нужно успокоиться. Да и лишний присмотр не помешает. Предупредите вашего человека, что пассивное курение почти так же вредно, как и активное. Пусть старается курить на улице, что ли.
— Вы совершенно правы, доктор, обязательно. Сколько я вам должна за визит?
Серсея увела доктора в свой кабинет. Сандор, замерший на террасе, как статуя, на все время разговора, облегченно вздохнул, слез с перил и спустился в сад.
Зачем, седьмое пекло, Серсее понадобилось проверять Пташку по полной программе? Удостовериться, что он, Пес, сказал правду о том, что не трогал ее? Как же все это надоело, тошно и противно. Неужели Пташка все же достанется Джоффри? Интересно, в курсе ли ее мать о грандиозных планах Серсеи? Видимо, они уже все и запланировали… В богатых семьях так часто бывает — чем выше ты сидишь, тем меньше тебе позволено. Что за радость от такой жизни?
Взять хоть Серсею и Роберта. Серсея кажется довольной своим положением — но и в ее глазах мелькает зависть, когда она видит в своем кругу счастливые семейные пары. А про Роберта и говорить не приходится: он готов в любой момент поведать всему миру, что его двадцатилетней давности брак с богатой наследницей, выбранной ему опекуном — самое большое несчастье в его жизни. Помимо, конечно, того, что вино не течет из водопроводных кранов. Насчет вина Сандор был с ним, впрочем, вполне согласен.
Боги, о чем он думает! Если Пташку выдадут замуж за Джоффри (а формально, это может случиться и через неделю, когда ей стукнет шестнадцать — и она достигнет возраста согласия, с соответствующим разрешением от матери), она же будет вечно мозолить ему глаза! Она станет его хозяйкой. Как Серсея. Пес и так принадлежал ей, но тут он станет ее вещью, будет сопровождать ее на все идиотские мероприятия, концерты, стоять за ее спиной, пока она в стоящем, как чугунный мост, наряде будет наслаждаться из мягкого кресла для особо важных персон тошнотворной музыкой своего супруга. Он будет стоять под дверью их спальни, когда Джоффри — седьмое распроклятое пекло! — задумает разделить супружеское ложе!
Нет, все это точно — слишком. И это уже будет навсегда… Разве что и Пташку, и Джоффри ушлют в колледж. Серсея что-то говорила об этом. Интересно, его самого тоже пошлют с юной четой? Должен же кто-то охранять их от злых студентов…
Нет, пора менять работу. По крайней мере, клиента. Уехать куда-нибудь подальше от столицы (на север — хватит с него югов), найти какого-нибудь богатея — хорошие телохранители нужны всегда и везде… Может, если он сделает все правильно — опять это треклятое словечко! — Серсея даст ему рекомендацию? Сандор горько усмехнулся. «Отдам в добрые руки цепного Пса. Не кусается, послушен, готов сидеть под твоей дверью денно и нощно или греть тебе постель холодными зимними вечерами. Уродливость компенсируется преданностью…»
А вот и доктор, уже загрузил свои адские машинки. Белый микроавтобус выезжал в уже открывшиеся ворота. А за воротами стоял лимузин Джоффри. Обед, стало быть.
Джоффри был явно доволен поездкой. Весь взлохмаченный, глаза горят гаденьким огнем.
— Как поиграли, милый?
— Поиграли? А, замечательно, мам! Очень увлекательное занятие этот теннис!
— Да ну? Я предпочитаю все же верховую езду. Кто же выиграл?
— Одно другому не мешает, мама. Ты еще спрашиваешь? Я, конечно!
— Хорошо, мое солнце. Переоденься к обеду. И ты бы помылся, а то весь потный.
— Пожалуй. А где Пес?
— Мотается где-то в саду. Я приставила его к Сансе. После падения с лошади она стала всего бояться. Пока Бейлиш у нас гостит, Пес будет при ней в гостинице. А с понедельника она поселится у нас.
— Хорошо. Я хочу научить ее играть в теннис. Коль скоро ты говоришь, что я должен на ней жениться, хотя я предпочел бы что-нибудь другое — она такая дура, и худая, как смерть, вдобавок - надо, чтобы у нас были общие точки соприкосновения, занятия.