Доминика, казалось, не тревожили никакие сны и вовсе. Он подскочил с места, оставляя после своей светлой головы боль в плече, и невозможно было устоять перед коротким поцелуем в губы.
– Мы хорошо смотримся вместе.
– А?
Усмехнувшись, Доминик подал ровно половину сумок Мэтту.
– Девушки, сидевшие чуть выше, позади нас, хихикали то и дело, а потом смылись побыстрее, убедившись в нашей… вовлечённости. И наверняка подтвердив свои догадки.
Всё это он говорил на пути к двери – они остались чуть ли не последними в салоне.
Мэттью пожал плечами, вертя головой и оценивая обстановку.
– Такси?
– Полчаса ходьбы.
Как оказалось, Доминик жил почти на самой окраине, рядом с окольцовывающей Манчестер сити трассой.
В самом городе наверняка можно было хорошенько поразвлечься, но по пути к дому Ховардов ему на глаза попадались разве что старые дома, содержащие в себе небольшие магазинчики, крытый рынок и даже антикварный магазинчик. В обстановке Манчестера угадывался дух Шотландии, но постичь суть схожести не удавалось.
– Спокойное местечко, – ненавязчивое замечание заставило Доминика подтвердить мысли Беллами.
– Да уж, сколько я катался в Манчестер на велосипеде с друзьями, не передать. Зато вот за следующим же углом есть грязноватый паб, где всегда продавали сигареты, а если особенно повезёт, то и бутылочку Лондонера.
Доминик повертел головой, будто проверяя, всё ли на месте, так, как он оставил, уезжая в Плимут совсем недавно. Мэри упомянула в одном из разговоров о благоприятном влиянии, которое Мэттью оказывал на Доминика. Наверное, он раньше ездил домой столько раз за два-три года так, как за один этот.
– А как там в Кембридже?
– Здорово, – только и смог ответить Мэттью. Вспоминать не хотелось, но Кембридж всегда занимал особое место в его сердце, хоть и возвращение туда грозило лишь воспоминаниями о родителях, первых неловких сигаретах в кустах за школой
и одиночестве, которое преобладало над всем прочим.
– Можем мы съездить туда когда-нибудь? – спросил он.
– Негде жить, а на пару дней – не стоит усилий и денег.
Доминик открыл рот, чтобы сказать что-то наподобие «а родители?», но из него вырвалось только непонятное смешение звуков.
– Да уж, – выдал Мэттью и замолк. Спустя пару узких улочек они вышли на небольшой спуск.
– Почти на месте.
Почему-то только глянув на предпоследний от угла справа дом, Мэттью сразу понял, что это он.
Доминик произвёл пару операций со своим телефоном, и картина дополнилась вышедшей на дорогу хрупкой женщиной, кутающейся в шерстяную кофту на пуговицах. Её белые волосы разбросал ветер, который поддувал Мэттью и Доминику в спину.
Она тут же начала улыбаться и махать рукой, а после и вовсе побежала навстречу сыну. Кинув сумку на сырой асфальт, Доминик расставил руки, принимая на себя фирменные, мамины душащие объятья.
Их секрет был известен только матерям, которые могли вот так просто почти убить и известить о нежелании так поступать одновременно.
Досталось и ему. Мэттью неловко замер, даже не успел похлопать её по спине (это было бы вполне уместно, решил он потом).
– Почему вы оба так легко одеты? Тут ещё десять градусов, негодники, – она улыбалась и упрекала одновременно, и смотреть на неё такую было забавно.
Но Мэттью охватила паника в лучших её традициях. Он ещё никогда не знакомился ни с чьей мамой. Уж тем более дважды, в своей истинной позиции.
– На тебе лица нет, Мэттью, – распереживалась Мэри. – С непривычки дорога может показаться изнурительной.
– Да и недосып не большой помощник в этом деле, – выдал он на одном дыхании. Он не волновался ни о чём уже тысячу лет, и в тот момент психика будто решила восполнить отсутствие этой эмоции до краёв и даже больше.
– Тогда бери сумку, лентяй, и идём быстрее.
– Это я лентяй? – шутливо возмутился Доминик. – Мисс Вундебар на посту?
– Прикуси язык, дурачок.
– Тебе определённо идёт на пользу общение с ней.
– Я даю первое предупреждение, сын!
Она и правда очень любила сына. Сама того не замечая, испускала мягкие волны любви во все стороны, особой, гордой материнской любви.
Пока они переругивались в шутку, что было похоже больше на традицию, Мэттью перевёл дух. Его не мучили мысли, а что-то другое нависало дамокловым мечом над головой и мешало оставаться беспристрастным.
Он не раз прекрасно представлял, а точнее не мог представить себе, как, видя ребёнка беспомощным и ни на что не способным, через двадцать с лишним лет матери отпускают его с беременной спутницей или хотя бы просто невестой, что вступало в неизбежное противоречие с образом златовласого мальчика, делающего свои первые шаги или читающего по буквам.
При мысли о таком охватил холодный ужас, и Мэттью больше не мог ровно дышать. Он почти не обратил внимания на сразу же показавшийся необычным дом, и уловил удивлённый взгляд Доминика в тусклом свете серого дня.
– Стареете.
– Дом, – шикнула на него Мэри.
– Милая, я ухожу через пять минут! – из глубины неизвестности позвал строгий женский голос.
– Ой, а я забыла собрать документы, – начала бормотать себе под нос Мэри, а после сказала так же громко: – Я с тобой!
– Лучше я одна, – в небольшой квадрат прихожей втиснулась женщина в чёрном платье и приталенном пиджаке. Мэри на секунду помолодела лет на десять, выпятив губы в мнимой обиде. – Ну, зачем тебе мотаться, собираться, – женщина обняла её за плечи, – волноваться.
– Точно?
– Да, да, всё чудесно, Эм.
Отрешённая прострация, как защитная реакция на недоумение, вызванное всей ситуацией (к тому же, Доминик весьма не тактично исчез в дверном проёме, только скинув обувь), застала его врасплох, и Мэттью не знал, что ему делать. Мэри и её подруга проскользнули мимо, как только леди в платье встала на высокие каблуки, и только тогда он скинул ботинки, аккуратно поставил их на ближайшую полку и прошёл в гостиную, которая казалась совсем маленькой и по размерам больше напоминала его спальню. Сумок как не бывало, Доминик разлёгся с сигаретой на диване, закинув одну ногу на его спинку. Диван соответствовал и дому, и гостиной по размерам, но, усмотрев место рядом с ногой Доминика, Мэттью приземлился на протёртую подушку сидения.
Рука прошлась по его до боли прямой спине.
– Расслабьтесь, выдохните.
Мэттью повиновался на автомате.
– Отдохните хорошенько, разговоры подождут.
– Я не… – Мэттью не смог продолжить.
– Я говорю, расслабьтесь, – почти приказал Доминик, но это, конечно, не сработало. Когда всё было так просто?
Дверь хлопнула, и Мэттью сжал ладони вместе.
– Вы голодные? Ну, конечно же, – она ответила сама себе и хлопнула выпячивающего губы в подобии невидимого поцелуя Доминика по плечу, напоследок взъерошив его волосы хорошенько.
Доминик повёл его на кухню буквально за руку, сел на то же место, где сидел обычно на кухне в Плимуте, специально или нет, Мэттью не знал. Он постеснялся по привычке занять своё место во главе стола, поэтому сел ровно напротив, пытаясь черпать спокойствие из взгляда Доминика.
– Хочешь пюре? – спросила Мэри у Доминика, ловко управляясь с посудой, открывая и закрывая холодильник, что-то куда-то переставляя и перекладывая на протяжении добрых пяти минут.
– Хочу. А капуста есть?
– Есть, сын.
Мэри не пыталась завести разговор, и на том ей огромное спасибо. Тишина создавала некоторое подобие спокойствия, и Мэттью медленно вдыхал и выдыхал, надеясь свести наваждение на нет.
– И часто мисс Вундебар уезжает теперь?
Мэри хихикнула, на её шее появилась парочка розовых пятен (совсем как у Доминика) от смущения.
– В следующем году я хотя бы буду отмечать Рождество не в одиночестве.
Мэттью казалось, что он вот-вот обратится в камень, в какой-нибудь белый фарфор, потому что вся кровь отлила от лица и рук в неизвестное биологии место от воспоминаний о том, где и с кем Доминик отмечал Рождество в том году, и в каком состоянии он был в его канун.
Под столом Доминик протолкнул свою ногу между его и крепко сжал другой. С милой улыбкой на лице Мэри села за стол и взяла в руку вилку, только потом заметив:
– Тебе нехорошо, Мэттью?
Не хотелось обижать чувства хозяйки, но в горло кусок не лез. На самом деле его подташнивало, и он подумал, что Мэри-то всё равно не в курсе происходящего, и это несколько его успокоило. Не было никаких рациональных причин у его волнения, и это немало раздражало.
– Я очень рада, что ты приехал тоже. Хотя Доминик обещал привезти своего кавалера, – она стрельнула глазами в сына с ласковым упрёком, а Мэттью чуть не задохнулся, когда пытался проглотить вкусное нечто на своей тарелке – смесь капусты, морковки, чеснока и картофельного пюре. – Даже не знаю, какой вариант мне нравится больше.
К своей гордости, он не закашлялся.
– Просто… хроническое утомление.
– Я попрошу вас объясниться потом, молодой человек.
– Без проблем, – Доминик игнорировал взгляд Мэттью, в который тот пытался вложить всё своё негодование. Так же давно он и не злился, и ему оставалось ещё пару капель до взрыва. Предшествующая истерике паника от бьющей по голове неожиданности, которая сбивала с толку, ведь он совсем не представлял, как вести себя.
Доминик же, в отличие от него, с аппетитом уплетал еду, а после поднялся, чтобы сделать кофе.
– Мне нужно будет отлучиться в магазин, а после я вся ваша, – сказала Мэри и через пару минут раздумий за столом, над пустой тарелкой, хлопнула себя по коленке рукой, которой до этого подпирала голову, и точно так же ласково улыбнулась Мэттью.
Он попробовал улыбнуться тоже, но и представить себе не мог, получилось ли.
Мэри ушла, Доминик ждал. Хлопнула входная дверь.
– Это по-вашему называется «предупредил», – Мэттью истерично хихикнул, потирая шею до красноты рукой.
– Мистер Беллами, – Доминик всплеснул руками, когда закончил укладывать грязную посуду в посудомойку.
Беллами молчал.
– Мэттью.
– Что, – пробубнил он себе под нос.
– Я просто отрезал нам пути к отступлению, и всего-то, – Доминик пожал плечами и обошёл стол, чтобы попытаться обнять Мэттью за плечи и потерпеть поражение, когда его руки скинули вниз. – Мы могли бы запросто не набраться смелости, а ждать я больше не хочу. Я всегда честен со своей мамой.
Эта фраза уколола его в самое сердце. Мама всегда заслуживала и заслуживает правды. Его, моя, Капраноса, любая другая мама в мире.
Доминик был прав. Но не мог ли он предупредить для начала?
– Почему вас это так удивляет, ведь мы теперь в отношениях? Я не могу представить вас как своего возлюбленного, так, что ли?
Это рассмешило. Мэттью смеялся громко, надрывисто, а после точно так же вдруг замолчал.
– Что я могу сказать? Мы не связаны ничем, кроме обычной мужской, содомской, точнее, тяги к разврату? Моей тяги, – уточнил он. Коварный насильник в годах.
Теперь смеялся Доминик.
– Можно и так.
– Она поймёт намёк?
– Должна. Вы с ней из одного отряда медленного реагирования.
– Вряд ли мне это поможет, – пробормотал Мэттью и потёр глаза пальцами.
– Некоторые вещи просто нужно пережить.
– Просто пережить? Просто пережить. Просто пережить!
– О нет, эмоции?
– Нужно переживать вещи, но делать это правильно, ma joie. И никак иначе.
Доминик пожал плечами и отошёл.
– Я буду на втором этаже, разберу вещи.
И ушёл.
Мэттью вдруг вспомнил Кирка и всё, что произошло на прошлой неделе. Он был вовсе не источник благочестия и порядочности, как могла подумать Мэри. Могла ли она представить, и захотела ли бы, что её сын, его преподаватель и пьяный друг последнего устроили оргию на заднем сидении авто. Что пили и курили и трахались до покраснения, а потом едва оживали наутро, воскресали из мёртвых, чтобы отправиться на работу.
Но выгоднее было бы хоть создать впечатление такого источника – благотворно влияющего на одну очень уж хитрую и смекалистую личность.
Он просидел на кухне очень долго, пока не услышал, как открывается с торжественным скрипом дверь в тишину его сузившегося до ушка иголки мира.
Пройдя в гостиную и поглядев в глаза Мэри, он тут же всё понял. Они стояли и смотрели, наблюдали, выискивали умозаключения в глазах друг друга, и его руки затряслись. Он скрестил их и сжал своими же ладонями плечи (руки казались чужими).
С лестницы слетел Доминик, передвигаясь быстро и громко, с такой знакомой кричащей о довольстве улыбкой, назло застывшим друг напротив друга интровертам, мало понимавшим, что всё-таки происходит. Встал рядом, вскинув брови.
– Сын, – Мэри прочистила горло, – иди, подыши воздухом.
Пожав плечами, Доминик удалился.
Она издала такой вздох, что Мэттью хотелось одновременно и рухнуть на колени, умоляя сказать, чем ей помочь, и спрятаться за диваном в лучших традициях Принца.
– Присядем, – не своим голосом предложил он. Не отказался от протянутой открытой пачки синего LD. Они закурили, и Мэри помахала перед носом рукой.
– Когда уже меня отучат курить в доме. Как давно?
Так резко заданный вопрос после неясных бормотаний с упоминанием Марины сбил бы его с ног, если бы он только стоял. У него, на самом деле, не было чёткого плана, поэтому он молчал до последнего и начал свой рассказ после того, как Мэри затушила в пепельнице окурок и закурила заново.
– Рождество. Кое-что вышло по ошибке.