Наверное, Доминик и сам уже не знал, чего он хотел.
Меня.
Мэттью вздохнул и провёл рукой по плечам Доминика.
– Пора вставать.
Они тащились до спальни, под ногами путался Принц, но Доминик был никакой и совсем ничего не заметил. Последним, о чем подумал Мэттью, перед тем как отрубиться, было то, что, возможно, два принца между собой не поладят.
========== О найденной снова земле под ногами ==========
Голос Доминика оставался всё таким же хриплым даже спустя полчаса утренних прелюдий. Стоило только проснуться на час раньше будильника, поднятые желанием продлить совместное времяпровождение, сходить в душ – они снова оказались в постели. Мэттью был голоден, и, как и любое его чувство, это было длительным, а сам он – ненасытным.
Принц где-то снова прятался, поэтому когда Доминик заорал не «Мэттью», а «это кот!», он пожал плечами и продолжил начатое – вбивался в него так, как ему нравится. Потому что Доминик сказал, что хочет его удовлетворить, но удовлетворить его может только он сам. Справедливо. Но, в любом случае.
– Это кот! – Доминик вытянул руку в сторону, а Принц, ставший на макбук, ещё посмотрел на него пару секунд и приземлился на задницу, чтобы вылизать лапу.
– Какие-нибудь ещё замечания? – выдохнул Беллами, подхватывая Доминика под бёдра, чтобы иметь возможность толкаться ещё сильнее и ещё медленнее.
– Нет, – вымучил из себя Доминик, прежде чем вскрикнуть. – Ещё!
Утро, горячее, свежее тело под собой, ожившее чувство принадлежности – Мэттью был так крепко и глубоко в себе самом. Он поглядывал на член Доминика, лежащий на животе, даже не пытаясь скрыть голод во взгляде.
Это подождёт.
– Ещё, – завёл Доминик, обхватывая руками за плечи. Как и о чём тут было думать?
Он не уточнял, чего именно, так что Мэттью следовал первой просьбе – так, как ему нравится. Ещё минута, две, пять, но он даже близко не был готов кончить. Любой финиш был психологически обусловлен, реакции тела каким-то образом блокировались восприятием, но Доминик, по всей видимости, упёрся, не желая уступать.
– Будете терпеть? – спросил Мэттью, наваливаясь сильнее, и распахнул от блаженства рот. Горячо, идеально.
Доминик рвано, с преувеличенным усердием закивал.
– Да, да-да-да, – срываясь на шёпот.
Мэттью схватил простыни в кулаки, утопая в ощущениях – он совсем потерял контроль над происходящим (если он у него вообще когда-нибудь был). Дрожь сначала сотрясла корпус, затем плечи и руки, затем ноги, и он застонал в голос, словно вырвал из себя долго скрываемое откровение. Оно рвалось не только из груди, губ, но будто из всего тела, вместе с желанием кончить.
Доминику было трудно терпеть, и он до синяков сжимал разгорячённую кожу на спине — этот приятный контраст небесного блаженства и земной жадности и довёл Мэттью. Он опустил лицо в подушку рядом с головой Доминика и выкрикнул его имя. Доминик вздрогнул как никогда прежде.
– Глубже, – приказал он, и Мэттью пытался выжать из своего тела последнее, упирался в лимиты и тянул их. Выдавая сильные серии толчков в таком медленном темпе, он и сам качался на волнах подступающего ослепительного наваждения. – Мистер Беллами!
– Мистер Ховард, – со слабой улыбкой выдохнул Мэттью, погружаясь в него в последний раз. Доминик вытягивал из него всё, что в нём было, включая желание жить и двигаться в принципе. Под боком затрезвонил телефон – будильник, – но Доминик, кончая, терялся в собственном оргазме, продлевая его тем, что не касался своего члена, а Мэттью просто раскинулся на нём, покусывая в шею и ожидая, когда же ему прикажут отвалить.
Доминик кончил от одного только трения, во второй раз закатывая глаза, и Мэттью стянул резинку и огладил его живот слабой рукой, когда лёг на бок.
– Мы хорошо трахаемся?
Не ожидая такого вопроса в такой форме, Мэттью свёл брови вместе, глядя на Доминика, который прикрыл глаза. Мэттью знал, о чём он спрашивал.
– Потому что мне особо не с чем сравнивать, – но он открыл глаза, потянулся и провёл рукой по бедру Беллами. Тот проследил взглядом дорожку от его шеи до живота. Доминик и правда очень похудел. – Первый мужчина в моей заднице, – Доминик усмехнулся. – Пафосно.
– У вас уже есть половина того, что нужно для отличного секса.
– И что же это?
– Напрашиваться на комплименты нехорошо, – Доминик фыркнул в ответ, – мы подходим друг другу в этом плане. Притяжение на уровне инстинктов – первое, что нужно для крышесносного секса.
– А остальное?
– У всех по-разному.
Доминик ещё поразмышлял немного. Будильник выключился сам, но наверняка обещал вернуться через десять минут.
– Вы так и не ответили на мой вопрос.
– Я могу только сказать, что я хочу вас так, как никогда никого не хотел.
– Даже Джейми?
– Даже Джейми, – не спасовал Мэттью, игнорируя язвительность тона.
Моментальный рывок Доминика к его губам определённо обозначал боязнь получить отказ, но такового не последовало. Поцелуй был многообещающим, но у них уже не было времени погружаться в бурные воды всевозможных удовольствий.
– У меня сегодня полный день.
– До встречи на третьей паре, мистер Беллами, – Доминик дёрнул бровями.
– О, нет, только не магистратура, – он откинулся на постель и потёр руками лицо.
– Что? – пихнул его Доминик, безо всяких намерений, но тем заставил Беллами отпрянуть как можно дальше.
– Рефлекс, – оправдался он. – Лекции для магистратуры бессмысленны.
Он с особым удовольствием напомнил, поднимаясь и следя за тем, чтобы Доминик поднялся тоже, разгладил одеяло и поправил подушку.
– Курсовая через месяц должна лежать у меня на столе.
– А минет не хотите? – пошутил Доминик, состроив глазки.
– Не сегодня, – он усмехнулся. – Идёмте уже завтракать, опоздаем.
На том завершился акт примирения и начались заново выстраиваемые будни. Никто почему-то даже не заметил Доминика на переднем сиденье. Он по-хозяйски глядел на каменную дорожку, и Мэттью не удержался от едва заметного поглаживания по колену, обтянутому чёрной джинсой. На резонное заявление мистера Беллами о том, что Ховарду придётся сидеть с ним весь день, если он не хочет идти пешком или долго добираться на транспорте, а потом всё равно идти пешком, Доминик хмыкнул и подтвердил, что собирался уехать с мистером Беллами и только.
В общем-то, студенты изредка кидали взгляды на знакомое авто, но не проявили и капли интереса или удивления. Доминик сидел в лаборантской почти всё свободное время: настороженность по отношению к Алексу вернулась, так что вчерашний случай наверняка был красивым фарсом, разыгранным для Мэттью. Лекции проходили легко, и они сами не заметили, как на часах оказалась цифра четырнадцать. Доминик с радостью забился на задние ряды и там маялся ерундой, но мистер Беллами прощал ему это.
– Здесь всего один человек под моим покровительством, – мистер Беллами глянул на светлую макушку – Доминик наверное что-то читал, а может занимался другими делами. У него оставался ещё один практикум после этого, так что… – Так что кроме как начитать вам материал, мне больше ничего не нужно. Придётся удовлетворять свои садистские наклонности на ком-то другом.
Студенты показали несмелые улыбки. Они устали. Они только что пришли, вырванные из школ, недовольные, и многие намеревались взять индивидуальное расписание и уйти обратно, на свои места, чтобы спокойно пописывать курсовые и конспекты на досуге.
– Я прекрасно понимаю, что в эту неделю вам ничего не хочется делать, – в глазах появилась надежда, – но, к счастью, мы можем это себе позволить. Расскажите мне, как вам средняя школа?
Мистер Беллами почти не видел этих молодых людей, потому внимательно вслушивался в них и всматривался, ведь ему, вполне возможно, пришлось бы с ними контактировать в их финальный год магистратуры.
В последние двадцать минут ничегонеделанья, когда студенты разговорились и повеселели – все они были хорошие, никто не напрягал и не производил неважного впечатления, – Доминик начал смотреть и так и не отвёл взгляд.
– Я устал, – пожаловался он, когда они оказались с двумя чашками в лаборантской. Алекс снова куда-то улетел, что было им только на руку. – И спина так болит.
Мэттью поднялся со своего места, прошёлся до двери и закрыл её на ключ. Доминик с любопытством проводил его взглядом до его места, и Мэттью дёрнул уголком губ. Принимая молчаливую игру, Доминик отпил своего чая и попытался расслабиться.
– Даже не верится, что мы прошли через это.
– Я чувствую себя иначе, – осторожно возразил Мэттью. Доминик покачал головой.
– Я тоже. Просто… неужели вы ещё не задушили меня подушкой во сне.
Они посмеялись. Мэттью водил взглядом по столешнице, а после потянулся за поцелуем.
– Медовый месяц?
– Похоже на то, – ответил он, снова прильнув губами к губам.
Доминик, кажется, забросил идею об отношениях, или же на время оставил, и Мэттью был так ему за это благодарен. Он совсем не хотел думать об этих почти что официальных вещах – они ничего не значили. Они были в состоянии взаимного блаженства, и ему предстояло решить другую вещь – готов ли он доверять.
Конечно, нечто похожее на душу внутри просилось, потому что ему очень вдруг понравился Доминик, который не оборачивает острые шипы своего характера в его сторону. И потому лишь, что Доминик был таким котом всегда, когда получал то, что хотел. Вряд ли его это раздражало, но готовность Доминика пойти на что угодно, лишь бы заполучить его, как приз, бальзамом ложилась на душу мистера Беллами.
– Сколько Принцу? – вдруг спросил он.
– Полтора месяца.
Доминик пустился в расспросы о коте, но Мэттью немногое мог ему сказать, пока наводил порядок на своём столе, довершая недолгий рассказ:
– Надеюсь, вы поладите.
– Это очень мило, – Доминик улыбнулся. – И я бы хотел познакомиться с «ёбаным Кирком». Звучит как классный дядька.
– О да, – Мэттью рассмеялся. – А я угрюмый дядька.
– Вовсе нет, – Доминик тоже поднялся с места, подошёл и встал за спину. Мэттью развернулся, чтобы столкнуться с ним нос к носу. – Элегантный, знающий себе цену джентльмен средних лет.
От этого стало ещё смешнее.
– Звучит как заголовок порно-ролика.
– Начитывает молодому жеребцу методику преподавания. Хардкор, фетиш, оральный секс, – Доминик продолжал, обнимая Беллами за пояс, а тот давился смехом.
– Бондаж, – добавил Мэттью, только собираясь поцеловать Доминика и раздумывая о том, что, может, стоило попробовать хотя бы немножко пошалить, как в дверь постучали.
– Не открывайте, – шепнул Доминик, пытаясь задержать мистера Беллами, но тот расправил плечи.
– Не обессудьте, – и направился к двери. Доминик поспешил присесть на край стола и раскрыть первую попавшуюся папку. Там была отчётная документация Кэссиди Чейз, но вряд ли Доминика заинтересовало бы содержание, так как именно оно должно было храниться под семью замками конфиденциальности.
Но миссис Краулиц не давала передохнуть – уводила в сторону и уговаривала:
– Позвольте, мы пока поставим его у вас, мистер Беллами, дорогой, если бы я только могла, поверьте, я бы забрала его себе. Или в администраторский, ха-ха, вы только представьте себе это!
Двое рослых студентов втащили пианино и оставили его у правого прохода.
– Нет, нет-нет, вот сюда, – скомандовал он, прежде чем они успели смыться. Пусть лучше стоит за спиной. Лаборантская была большая, но единственная свободная стена была занята стеллажами, а ставить посередине некрасиво. Что творится в этом колледже?
Доминик с удивлением во взгляде проследил передвижения молодых людей, выглядывая из двери.
Мистер Беллами как можно более быстро выпроводил всех троих и закрыл дверь ещё и в аудиторию. Позакрывал вообще все двери.
– Вы хотите на практикум по проф. лексике?
– Не особо, а что?
– Вы на него не идёте. Мне нужна ваша помощь.
То и дело оглядываясь на будто наблюдающее за ним из своего угла пианино, которое потом наверняка бы перетащили в кладовку или в актовый зал, мистер Беллами разложил бумажки.
– Я ведь могу вам доверять? – шутливо спросил он, не учитывая того, как мог это воспринять Доминик. Но тот улыбнулся, вздохнул и сказал:
– Последние семь месяцев я только этим и живу.
Доминик жил доверием. Мэттью даже позволял себе иногда представить, что Доминик – не Доминик, а мистер Ховард. И что они делят лаборантскую. Дом. Постель. Нет, просто лаборантскую.
Поглядывать на него было так приятно, когда он как можно более аккуратно вписывал имена в бланки.
– Вы умеете играть на пианино?
– Как вы узнали? – поднял голову Мэттью.
– Вот так, – Доминик улыбнулся. – Давайте, я попишу, а вы мне сыграете.
– Я ничего не помню. Но, к вашему сведенью, – прибавил он, – у меня в шкафу, под полками с дисками, лежит гитара.
– Забытые скелеты?
Мэттью и сам про неё уже забыл. В голове кружился целый водоворот мыслей, но он не позволил взявшемуся за уговоры Доминику заставить себя сыграть хоть что-то. В ранней юности он любил играть на пианино, и родители так гордились им, когда он легко нарабатывал кусочки Шопена или Чайковского. Но он продал родительский дом после их смерти, как и пианино. Дело было вряд ли в бессердечии. Было невыносимо знать, что где-то есть место, которое потеряло своё наполнение, и что это наполнение не помешало бы и ему самому.
Касаться этого прошлого Мэттью точно был не намерен. У него даже не возникало желания коснуться чёрно-белых полосок клавиш, когда он видел их.
– Ладно, – Доминик заметил, что Мэттью ушёл в себя, и продолжил заниматься делом.
Мэттью ещё немного посмотрел в окно – было серо.
– Скорее бы солнце, май месяц на носу.
Май месяц.
– Май месяц, Доминик, – повторил он.
– Вы так и не дали мне ответ, – усмехнулся Доминик.
– Это шантаж?
– Можете называть это так.
– Хорошо, я согласен даже стать вашей жёнушкой, если при мне остаётся право на развод, – Мэттью отпустил шутку с дрожью в руках. Каждый раз, когда он представлял себе, что окажется на их концерте, его охватывал мандраж.