Приветливые девушки в гардеробе пожелали ещё раз удачного дня, коридоры опустели, на лестничных пролётах ютились в углах пустые стаканчики из-под кофе, а тот самый секундный аромат будто бы следовал за Домиником, даже когда он завернул по нужде в туалет. Он вглядывался некоторое время в свои же глаза, водил пятернёй по волосам, удивляясь тому, каким потерянным он казался наедине с собой (или же обманывало зеркало?).
Доминик почувствовал страстное желание спуститься вниз и выкурить сигаретку, чтобы выкинуть этот мускат из своих воспоминаний навсегда, но понял одну вещь: ему, на самом деле, не хотелось от него избавляться. Это противоречие пробуждало в нём какую-то определённую гордость и возможность противостоять вступившему с ним в негласное противоборство мужчине. И только вредная привычка напоминала о себе, подавая надежды, что перед следующей лекцией она снова сведёт студента и преподавателя в менее официальной обстановке.
*
Зачем-то Харрисон, сам того до конца не осознавая, поставил Доминика в ситуацию весьма неловкого толка. Первый стол крайнего ряда, того, что у окна, будто по умолчанию пустовал, позволяя мистеру Беллами делать со свободным местом всё, что ему было угодно. Он по привычке упирался в стол костяшками, облокачивался на него и садился, обходил и снова присаживался, только уже на край поверхности. Идеально выпрямленные стрелки на его штанах приводили взгляд по весьма скользкому подъёму в место, находившееся на уровне глаз Доминика. Мистер Беллами то и дело скрещивал и выпрямлял обратно ноги, его идеально вычищенные ботинки тоже будто придавали некоторого лоска внешнему виду. Вместо того чтобы исследовать чужую фигуру, словно впервые узревший эротику подросток, Ховард устало склонил голову и повернулся к Эду, будто совсем потеряв его из вида, хотя тот всё время сидел по правую руку.
– Данная информация выбрана из арсенала логопеда, проще говоря, – второкурсники оказались будущими воспитателями (вовсе не теми, с которыми приходилось общаться Доминику недавно), что было, безусловно, мило, но утомительно. На деле же Доминик никогда не любил детей; все дети жестоки. Уж свою практику в младшей школе он вспоминал как страшный сон, а точнее, только припомнив, тут же изо всех сил пытался позабыть вновь. – Так как для успешного обучения чтению вслух нужно ставить необходимые по программе звуки, для начала в обязательном порядке проводится разминка.
Он замялся, опять скрестил ноги в лодыжках, отчего колени разъехались в стороны, позволяя ткани обтянуть тощие ноги. Доминику даже показалось на мгновение, что в нём самом было больше веса, чем в методисте, чего нельзя было заметить под брюками и различными пиджаками. Тем временем, мистер Беллами посмеялся в кулак, загадочно поправив съехавшие на носу очки.
– Речь идёт, безусловно, о сказке. Естественно, чтобы осознать, где находятся альвеолы и края дёсен, детям сначала придётся побороться с всё время вываливающимся наружу языком, – студенты промычали что-то в неодобрительно-шутливой манере. – Посему изначально предлагается ассоциативная имитация. Есть догадки по поводу имени главного героя?
Студенты не горели энтузиазмом, скорее, всё ещё не привыкли к преподавателю (хотя уже давно пора было бы), поэтому смущённо бормотали что-то в надежде быть услышанными, но слишком много внимания к себе не привлекать.
– Я знаю, – лениво расправил плечи Доминик. – Вы все знаете. И вы тоже, мистер Беллами, так зачем же выманивать нужные слова у других людей?
– За пять лет эти слова вызывают у меня нервный тик, – парировал преподаватель, приподняв левый уголок губ. – Но сказка про этого персонажа самая надёжная. Его домик это рот…
– В нём мистер Язычок живёт, – пискнула девушка справа от Эдварда. – Я, к сожалению, на протяжении долгого времени посещала логопеда.
– Как и я, верите? – тут уж он улыбнулся по-настоящему впервые, обнаруживая свой дефект для непривычно цепкого взгляда Ховарда.
– Нет, – Эдвард поднял голову, улыбаясь в ответ даже слишком мягко, хоть и не без налёта иронии.
Мистер Беллами лишь приложил руку к груди и театральным жестом поклонился с невидимой сцены, иронично принимая комплимент, затем снова вернулся на своё место у самого края стола и развернул листки распечатки.
– В домике есть нежные, гладкие стены, потолок – местами ребристый, мягкий и вместительный пол, – с задних рядов захихикали. – И правда вместительный, – методист в неосознанном жесте поглядел куда-то вверх и вдаль, по всей видимости, ощущая языком тот самый «вместительный» пол. – Есть надёжные двери, – девушки, сидящие на следующем же ряду за первым, оккупированным мистером Беллами, кривлялись как могли, чмокая губами. – Вовсе не эти двери, – усмехнулся преподаватель.
Взрыв хохота заставил всех впереди сидящих обернуться (кроме Эдварда, тот увлечённо что-то вычерчивал в блокноте) и завидеть скривившегося парня, который, по всей видимости, клацнул зубами слишком уж усердно.
– Осторожнее, а то вам понадобится не только логопед, – усмехнулся методист. – Раз уж мы изучили прекрасный домик, в котором живёт мистер Язычок, нам следует познакомиться с ним поближе.
От этих слов Эдвард тайком хихикнул, прекрасно зная, каким будет продолжение. Мистер Беллами, видимо, приняв брошенный Ховардом вызов, продолжал беспристрастно озвучивать всё имеющееся в распечатке. Он мог читать, казалось, всё что угодно, не изменяя выражения лица.
– …ведь этот проворный мистер умеет многое, а ещё большему может научиться. Дружить со своим язычком стоит обязательно, – остальные уже изнывали в попытках не смеяться, но ироничные нотки в конечном счёте перевесили атмосферные весы в сторону всеобщих, не совсем культурных ассоциаций. Конечно же, мистер Беллами без стеснения продолжал: – Он всегда помогает нам: благодаря ему мы можем многого добиться. Надо же, – когда он хмыкнул и сам, немногочисленная братия на заднем ряду, состоящая исключительно из мужского контингента, гаденько захихикала.
– Без этого верного друга мы заскучали бы…
– Мистер Беллами, – хрюкнула та девушка, которая ходила к логопеду, но реакции не последовало.
– Каждое утро мистер Язычок…
– …быстро просыпается и начинает делать очень много важной и нужной работы, – усмехнулся Ховард, уверенно и почти дословно процитировав вторую вводную часть с упражнениями и в то же время пародируя тон преподавателя.
– Именно, – методист вскинул одну бровь, снова глядя в упор на студента, отчего тот опять сжал колени, и причиной этому точно не была висевшая на них куртка. Его взгляд оставался ледяным. – На самом деле, – он опустил руки и обхватил пальцами запястье правой, – я в комиссии, тогда ещё как лаборант, сидел и наблюдал за подобными уроками. Есть здесь упражнения, которые не всякий взрослый осилит. Иногда, как и говорил, будете сидеть и думать: «пресвятая матерь божья, вот это язык».
Уже переборовшие смех студенты вновь улыбались широко и расслабленно. Доминик снова заскучал и чуть ли не носом уткнулся в тетрадь Эдварда, которую тот то и дело прикрывал, чтобы увидеть там знакомый корешок.
– Зачем ты выкрал мой старый сборник судоку? – пробормотал Ховард, качая головой.
– А что мне ещё делать, – шепнул Эд, затем что-то черканул на полях своим корявым почерком и протянул Доминику.
«Я больше не могу смотреть на его пах»
Улыбнувшись, Ховард написал чуть ниже:
«Аналогично ;)»
Эдвард тут же перегнулся, перечёркивая надпись друга своей, ещё крупнее и корявее:
«Дурак»
А затем и вовсе отобрал тетрадь, небрежно захлопнул её и тут же запихнул в сумку. Мистер Беллами снова переключился в экономный режим, убаюкивая умы уставших за день второкурсников, на что получал незамедлительный отклик. Студенты всегда чувствовали к нему безграничное доверие, это Доминик понимал по лицам. Рано или поздно, все оказывались в сетях ума преподавателя, и не столь важно даже было, губительны они или нет, но местная «рыба» в них лежала смирно, словно в колыбели, прежде чем отправиться в свободное плавание.
– Сейчас я предлагаю вам выбрать один из вариантов практического задания, за выполнение которого вы получите зачёт на следующей неделе…
– Заканчиваем? – спросила девушка, которая ходила к логопеду - Доминику она запомнилась именно так.
– Прошу, не удивляйтесь. У методистов нынче много работы, – почти что извинился мистер Беллами, взмахнув рукой, затем подошёл и склонился к девушкам, продолжая раздавать бумажки. Доминик снова ощутил этот аромат, посему прикрыл глаза и попытался абстрагироваться на время от всего, что его окружало. – Лекция четыре из первого раздела, будьте добры, готовьтесь к экзамену. На консультации чуть позже я всё подробно расскажу. Пока что ваша забота – получить все зачёты. Схема по этапу урока в жёлтой методичке, страница двадцать…
Раздав все листки, методист снова двинулся в сторону кафедры, но застыл на втором же шаге, разворачиваясь на пятках, чтобы вновь окинуть взглядом всех присутствующих.
– А где мисс Честинг? – он обращался ни к кому конкретно, но сосредоточенно ждал, пока Ховард откроет глаза. Этого так и не произошло, поэтому Эдвард коротко ответил за него.
– Она на больничном. – И добавил чуть тише: – Все уши прожужжала.
– Передайте мои пожелания о скорейшем выздоровлении. Итак, лекция четыре? Страница двадцать три. Или, – он поджал губы, – тридцать два? Можете уже собираться.
Этим он позволил уже упаковавшим свои пожитки молодым людям подняться с мест, так как почти все они напряжённо ожидали его разрешения, а сам тем временем листал ту самую жёлтую методичку, что-то бормоча себе под нос.
– Страница двадцать три. Давно не пользовался этим, – он пару раз потряс книгой, прежде чем положить её обратно на стол, и облокотился о кафедру. – Доброго дня, уважаемые. Если за дверью стоят молодые люди с первого курса, пригласите их зайти.
И снова поток стандартных фраз, только слова «спасибо» и «благодарю» звучали в его отношении куда более тепло, чем если бы были произнесены в адрес кого-то ещё. В этом заключался его секрет, того мистера Беллами, к которому на экзамен боялись идти все, даже сами учителя, пришедшие на повышение квалификации. Человек с холодным взглядом и прекрасными навыками лектора.
Доминик поднялся, потягиваясь. Харрисон снова достал тетрадь и уткнулся в судоку, едва ли не укладываясь на локти, кои расположил с наибольшим удобством на столе.
– Мистер Харрисон, – голос его прозвучал таким вкрадчивым, что Доминика и самого пробрало мелкой дрожью; в этот момент он, злясь на себя самого, решил, что пора бы уже покончить с этой паранойей. – Я вас чем-то обидел?
– Н-нет, вы что, – устало улыбнулся Эдвард. – Не могу разобраться в плане курсовой, в этом семестре так много работы.
– Во втором то, что было плохо, станет ещё хуже. Вы хотите поговорить о чём-то? – мистер Беллами будто всеми силами старался не вызывать подозрений насчёт своего профессионального, так сказать, беспокойства, ведь это было его прямой обязанностью. Он в это же время что-то искал в своём портфеле, затем стал расстёгивать вторую сумку и доставать “макбук”, ожидая ответа.
– Может быть, позже, – Харрисон отводил глаза как мог, а Доминик, проходивший между рядов, тайком закусил губу, чувствуя досаду от несмелости своего друга.
– Как скажете. Можете пока остаться здесь, – с этими его словами несколько студентов заглянули в кабинет, прося одним лишь взглядом разрешения войти, на что получили кивок. – Мы будем решать некоторые организационные вопросы.
– Представление кафедры, уже? – удивился Доминик, вернувшись к своему месту, чтобы достать из рюкзака кошелёк.
Мистер Беллами кивнул.
– Вы не знаете случайно, где Келли?
Неожиданный вопрос.
– Нет, мы уже два дня как не пересекались, – Ховард поджал губы, дёргая Эда за локоть с намёком на то, что он хотел бы сходить с ним за кофе.
Ответом послужил очередной кивок. Наверное, мистер Беллами и сам ощутил неловкость ситуации, поэтому с невозмутимым видом продолжал заниматься своими делами. Вошедшие в аудиторию доставали свои кошельки и блокноты.
– Мы можем пока от души закупиться малополезными перекусами, – пошутила одна из первокурсниц, явно передразнивая методиста, но мистер Беллами лишь усмехнулся в ответ, уже расположившись за первым столом ближе к окну со своим компьютером, в котором что-то напряжённо искал.
– Вам уже и говорить ничего не надо, – вздохнул он, – как быстро растут первокурсники.
Доминик и Эдвард как раз успели дойти до двери, когда в дверном проёме показалось ещё человек пять. Успешно впустив их, они вышли, направляясь по своим делам.
– Покурим? – спросил Харрисон, на что Доминику оставалось лишь кивнуть. Теперь и это напоминало о методисте, и он вдруг почувствовал себя той самой Алисой в Зазеркалье – не нужно было десять раз переспрашивать себя, чтобы понять, почему.
*
– Ну что, неудачники! – кто-то бесстыже повис на плечах сзади, оповещая всех в радиусе десяти метров о своём присутствии звонким голосом. – Как вы поживаете? Ховард, любовь моя, ты почему мне не звонишь?
– Келли, Келли, Келли, Келли, – забормотал Доминик, пытаясь не выронить сигарету. – Пожалуйста, давай в помещении лобызаться.
– Да как скажешь, – фыркнула она, вытаскивая у него из кармана пачку. Повозившись ещё с зажигалкой и запихнув всё это добро обратно к Ховарду в карман, выдохнула вместе с дымом: – Больно надо.
– Так ты в любимицах у Беллами, – несколько грубовато выдал Эдвард.
– Я? Фильтруешь свою речь, оленёнок? – она потрепала его по щеке, улыбаясь, на что он не отстранился, но только склонил голову ниже, позволяя ей погладить себя по голове.
– Буйная? – с наигранной претензией проговорил Доминик, выпуская очередную затяжку наружу.
– Дерзкий? Да о чём вы, – девушка подпрыгнула на месте, протягивая руку за стаканчиком кофе у Ховарда в руке. – Ну и морозище.
– Тридцать сегодня с утра, холодновато, но не антарктические морозы, – растянул губы в улыбке Доминик, чувствуя себя действительно вялым и ни на что не способным, позволяя Келли без лишних пререканий добить его обычный растворимый кофе без сахара.
Они помолчали ещё некоторое время. Эдвард хмурился и всё время поглядывал себе под ноги, водя носком по асфальту.
– Вот бы снег пошёл, – мечтательно улыбнулась Келли и, запрокинув голову, допила оставшееся и метко забросила стаканчик в расположенную примерно в метре от неё урну.
– Мечтай, ещё даже не ноябрь, – хмыкнул Доминик, отправляя вслед за стаканчиком сигарету, но не попадая, на что особого внимания он не обратил – лишь достал пачку из кармана и вытянул сигарету себе и попросившему одним лишь жестом Эдварду.