– О, брат, протяни мне руку помощи, – грустно напела Келли. Доминик уселся на столешницу рядом с ней, сжимая её плечо. Она, конечно, поступила не совсем правильно, и Ховарду больше были понятны эмоции мужчины, чем подруги, но видеть её такой ему было невыносимо.
– Келлс, перестань.
Она подняла голову, глянула Ховарду в глаза и вымученно улыбнулась.
– Он тебе простит, – фыркнул Доминик, в виду имея явно не Кристофера, – я б простил.
– Спасибо, Домидик, – горестно протянула она, прикрывая тоном издёвку, а когда спрыгнула со стола в попытке сбежать от цепких рук Ховарда, мистер Беллами вошёл в кабинет с обычным своим уравновешенным видом.
– Ох, – выдал чуть не сбивший преподавателя молодой человек; он проехался щекой по плечу мистера Беллами, заодно оценив приятный материал его серого пиджака. – Прошу прощения.
– Да, – кивнул методист. Никто и не заметил их пятисекундной заминки, которую они простояли, глядя друг другу в глаза так, будто пытались увидеть там что-то жизненно им необходимое. – Без проблем.
Стоило ему вернуться на своё место, на него тут же накинулись девушки.
– Вы будете нашим вторым ведущим, будете? Мистер Беллами, просим! Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, – их голоса сливались в один непонятный поток, из которого можно было выловить только определённые фразы.
– Хорошо, хорошо, – он улыбнулся будто неуверенно - может, не хотел, или же думал, что не стоило. Но десяток обращённых на него взглядов, даже той молчаливой девушки за следующим столом, кажется, не оставлял ему выбора.
– Идея с песней была хороша, – вдруг подала голос брюнетка. – Они уже на следующий день забудут, что это были вы, мистер Беллами.
– А мы будем вас звать, как Иисус апостола, «о, пресвятой владыка знаний, спуститесь к нам с кафедры», – хмыкнул Доминик, вдруг задаваясь вопросом, назвали ли преподавателя в честь одного из тех двенадцати ребят со святыми писаниями.
– Боюсь, я слишком молод для столь важной должности, – выдохнул Беллами, хлопая в ладони. – Так, леди, теперь сценарий. Меткое попадание, мистер Ховард. Надо внести это сюда, – он указал на черновые листы в папке.
И Доминик, казалось, мог ощущать физически, как тяжело ему выдержать столь большое количество людей в непосредственной от себя близости.
– Пойдём, покурим, – притянув за рукав к себе, шепнула Келли ему на ухо.
– Пойдём, – тут же согласился он, ощущая на себе холодный взгляд.
Не завидуйте, мистер Беллами. Доминик вытащил пачку и номерок из сумки, нисколько не смущаясь своих действий, и ускорил шаг, дабы нагнать уже исчезнувшую дальше по коридору Келли.
*
Девушка то и дело закидывала на плечо норовящий сползти шарф, удерживая в другой руке и стаканчик из любимой кофейни, и сигарету меж отставленных пальцев. Доминик курить не спешил – с удовольствием допивал свой кофе и жмурился на внезапные порывы ветра. Вечер наступил незаметно, заставляя кутаться в шарф и сопеть через замёрзший нос.
– Как думаешь, он простил меня?
– Ну Келлс, – промычал Ховард, передёрнув плечами, – он забудет. С этими кто угодно замотается.
– Это да, – улыбнулась она. – Ты слышал, как эта курица спутала Joy Division и Depeche Mode? Аж страшно с такими людьми вообще рядом находиться.
– Не все имеют столь утончённый вкус, – Доминик поёжился, отвечая по привычке с толикой сарказма, но вводила в такое состояние его вовсе не подруга, а портившаяся с каждой секундой всё больше погода.
– Ты к нам?
– Нет. Мартин скучает, – она замолчала, уткнувшись носом в свой оранжевый шарф.
– С Крисом что? – сразу перешёл к делу Доминик.
– Поссорились, – вздохнула она и добавила, не предоставив возможности среагировать на это: – И, кстати, новости потрясные: Майоминг собирает тусовку в Лобстере. Звонила мне пару часов назад.
Студент притормозил.
– Что?
– Да, она собирается с нами пить. Отчаянная женщина, – хмыкнула Келлс. – Она всегда мне нравилась.
– Кто ещё приглашён?
– Все свои, никого лишнего. Тебе понравится состав, – с хитринкой в глазах бросила Келли, продолжая на удивление спокойным голосом разъяснять ситуацию.
Доминику оставалось лишь слушать, кивать и продумывать возможные варианты этой встречи. Эдвард тоже упоминался в этих разговорах, и Доминику казалось, что он был бы рад подобным посиделкам, но нутро ныло и подсказывало, что без Эда можно было бы провернуть пару необходимых тем куда более безболезненно. Да и попросить за него помощи тоже. Ведь это не Ховард был влюблён в своего преподавателя, в душе которого чёрт ногу сломит, так?
______________________________________________________________________________________________________
[*] Старина! Дорогой друг! Милый мой!
[**] В виду имеется одноимённая песня прекрасного сэра Пола Маккартни
========== О том, чего сердцу не прикажешь ==========
Вот и настал судный час для моих предположений.
Мистер Беллами сидел у окна, расположившись с максимальным удобством посреди всех папок и документов Грейс по менеджменту и основам права. Доминик поколебался ещё секунду, подумывая отложить вопрос, но назначенная дата уже маячила завтрашним днём, а он всё никак не мог подойти за парой подписей.
Ситуации не облегчало и то, что Эдварда с утра нельзя было нигде обнаружить. Он не отвечал на звонки и игнорировал личные сообщения, его отцу Ховард звонить не решался – это на крайний случай, но, безусловно, сам факт не умалял зуд его беспокойства.
Преподаватель уже даже не спрашивал об Эдварде, и некому было его в этом упрекнуть – кому приятно в ответ на собственные, абсолютно не лишние расспросы слышать, что это и вовсе не его дело? Доминик вздохнул и решил, что будет лучше сразу отрезать, чем тянуть в попытках разорвать.
– Мистер Беллами?
Тот поднял голову - среди общего тихого гула голосов он будто бы искал источник звука, даже не пребывая в полной уверенности, что услышал правильно.
– Да, Доминик.
– У меня непредвиденные обстоятельства, – Ховард не отводил глаз от преподавателя и без лишних слов передал ему заявление.
– Завтра?
– Да, – студент привстал на носочки, ожидая ответа и наблюдая за сменой эмоций методиста. Значительно облегчало (или не очень) ему задачу почти полное их отсутствие.
– Сожалею, – Доминик приготовился услышать отказ, – если возникнут проблемы завтра, я сам подойду. Будьте так добры, предоставьте чёрную ручку, – он ещё раз пробежался глазами по аккуратно обработанному двенадцатому шрифту, а Ховард внутренне возликовал, отворачиваясь и ступая пару шагов за необходимым предметом.
Подпись мистера Беллами занимала едва ли не больше времени, чем вся остальная процедура ознакомления с заявлением и причинами, указанными в нём. Доминик собирался пропустить один практикум и семинар вдобавок, так что просто откосить не вышло бы при всём существующем желании. Преподаватель провёл по волосам, чуть более спутанным, чем обычно, рукой, оставляя последние завитки на первом документе, и тут же принялся за второй, подталкивая первую копию к Ховарду.
– Merci, – кротко произнёс Ховард, невольно разглядывая большую Б и невероятное количество замысловатых изгибов. Такую подпись точно не подделать.
– Ce fut un plaisir, Dominique.
Как может мистер Беллами, который слегка шепелявит и оглушает в потоке речи фонемы родного языка, так великолепно владеть иностранным? Человек-феномен.
Мистер Беллами тут же вернулся к своей, без сомнений, важнейшей работе, от которой его оторвали глупыми отговорками (но, по крайней мере, сработавшими), но снова поднял взгляд от документов на застывшего перед ним студента. Смотрел чуть свысока ввиду подиума, на котором стояли массивные столы, образующие кафедру, а Доминик, в свою очередь, следил за однообразием за окном, оказавшись поглощённым в серый, безрадостный пейзаж. Погода далеко не баловала солнцем, но было хотя бы тепло.
– Si vous avez des soucis quelconque [*]… – начал преподаватель, но Доминик лишь покачал головой, пытаясь разрешить в своей голове нехитрое уравнение. И чаша весов на стороне «за» перевесила.
– J’en ai certains, concernant mon meilleur ami. Mais je pense qu’on ne peut compter que sur nous même pour nous en sortir. Quoi qu’il en soit, merci de vous en préocuper. [**]
– Non, pas du tout. J’espère que vous saurez y faire face, mon brillant élève[***], – по недосказанности Доминик мог лишь понять, что мистер Беллами в такой ситуации не ориентировался, как и любой человек, не желающий залезать дальше черты приличного в чужих отношениях. От последнего обращения он замер, не выдерживая и опуская взгляд в пол. – Не смущайтесь лишний раз, – вдруг перешёл на родной язык Беллами. – Из вас вышел бы прекрасный методист.
– Увы, я слишком практик для этого, – на это преподаватель лишь кивнул, будто подтвердив собственные предположения, – люблю резать по живому.
– Вот с этим будьте осторожны, – приподнял уголки губ методист, что само по себе делало замечание ироничным.
– Благодарю, но хороший экспериментатор не требует предупреждений об опасности, – Доминик улыбнулся широко, не стесняясь откровенного намёка на собственную настойчивость.
– Готовьтесь к лекции, Доминик, – прищур его глаз окончательно вселил в Ховарда ощущение того, что он самоутвердился в глазах преподавателя.
Не произнося больше лишних слов, он отвернулся от покачавшего головой мистера Беллами, усмехающегося самому себе без внимательного взгляда серых глаз, и почувствовал себя так, будто вступил на полосу времени за точкой невозврата. Что-то определённо происходило, что-то творила и выкручивала судьба, пока что не давая ему возможности хотя бы представить, что именно вскоре будет поджидать его на углу.
Он немного поскучал на своём месте, затем решил пропустить ещё по сигарете с кем-нибудь из случайно встреченных знакомых (корпус, именуемый на самом деле колледжем, был уже знаком ему по лицам). Его мысли возвращались в большую аудиторию, где, склонив голову над бумагами, сидел мистер Беллами и что-то писал не самым аккуратным из почерков.
В подобное окрылённое состояние Доминика привела лишь простая похвала, и не нужно было воспринимать нескончаемый эмоциональный контент, когда произнесено было всего несколько предложений, наиболее честно отражающих суть отношения преподавателя к нему. Этого одобрения не хватало уже давно, ведь любой другой профессор не задевал бы сферу личных отношений со столь хрупким балансом между делами особыми и публичными.
Успешно пообщавшись с едва ли не десятком человек за небольшой перерыв в двадцать минут перед началом лекции (а впрочем, никто из тех студентов не мог заменить Эдварда ни на одну сотую), Доминик заглянул к Хелен за кофе, который та предоставила ему в долг под честное слово, и вошёл в аудиторию уже в тот момент, когда мистер Беллами о чём-то интеллигентно спорил с одним из студентов на первом ряду.
– Позвольте, останемся каждый при своём мнении. Хотя, если бы вы назвали хоть одну причину моего недовольства этой системой, а я бы в ответ парочку из ваших, то мы могли бы выделить какой-то экстракт из общих потребностей, – Беллами улыбнулся, закончив витиеватую фразу беспроигрышно. Парень сразу же замолк, склоняя голову набок и взглядом путешествуя в дальний угол помещения, чтобы там предаться размышлениям.
Все молчали; Доминик хотел спросить, что он пропустил, но не смел нарушить мёртвую тишину. Внезапный грохот в коридоре вывел всех из состояния почти что транса. Беллами снова оглядывал всех и каждого в отдельности, не обходя взглядом и Ховарда.
– Осторожнее с горячими напитками, миссис Грейс будет очень недовольна, – начал он, вновь опираясь костяшками в столешницу. – Вольно.
Студенты выдохнули. Многие, вероятно, ожидали ещё более строгого режима от мистера Беллами, но он тут же поспешил заверить:
– Всё будет в порядке, если вы, уважаемые студенты, будете посещать пары. Единственная опасная для нас с вами территория, на которую не стоит ступать, дабы не навлечь на себя гнев повелительницы всея менеджмента и прочих не гуманитарных, – откуда-то прилетела пара несмелых смешков. – Я ничем не буду вас нагружать, лекции читайте к приезду своего преподавателя, так что, прошу, занимайтесь своими делами. И сделайте одолжение: хотя бы небольшая частичка вас должна присутствовать здесь во время, так сказать, лекции. Vous avez pigez? [****]
Последовал ряд более убедительных кивков со стороны студентов. Некоторые уже достали кошельки и сидели наготове, другие из-под стола доставали заготовленные, чтобы пережить тяжёлый день, бутерброды, остальные же просто расслабились.
– А можно по поводу методики обратиться? – скромно попросила девушка.
– Мне запрещено вмешиваться в работу других методистов, но я узнаю вас. Подходите, – он кивнул на свободный стул слева. – Мистер МакСтивен мне простит, если мы сохраним это в секрете. Ещё вопросы?
– Что же вы будете делать в это время, мистер Беллами? – спросил тот парень, споривший с преподавателем. Как было видно, он уже вернулся из закоулков своего разума и был готов ко второму раунду.
– Как что, – усмехнулся тот. – Беседовать с вами.
Студенты были настроены более чем скептично.
Спустя целый час споров о системе подачи знаний в различных университетах, сопоставлении и противоречии, когда даже друзья ввязывались в жаркий, но оттого и приятный, что приятельский, спор, а после оказывались разнимаемы мистером Беллами - расчётливым тактиком в этой небольшой войне, - мнения изменились в лучшую сторону. Для него самого, по всей видимости, подобное кипение свежей мысли было особым развлечением; он и сам говорил много, но ещё больше слушал и уточнял.
Когда же мистер Беллами глянул на часы в третий раз за пять минут, Доминик полностью оторвался от книги, которую читал со своего смартфона, и понял: тактик собирается разводить войска мысли. И правда, спустя десять минут ненавязчивых заключений, к которым любой опытный педагог должен был подвести своих последователей незаметно, и с чем, собственно, так прекрасно справился мистер Беллами, он сказал:
– Всем спасибо за внимание, наше время, увы, истекло.
На что ещё недавно переполненные скепсисом студенты недовольно прогудели. Среди них было много молодых людей, любивших высказывать своё личное мнение. Другое дело, что никто у них обычно его не спрашивал. Увлёкшись если не участием в обсуждении, то наблюдением за ним, почти все оказались будто в подвешенном состоянии – оторванными от своей обычной рутины. Были, конечно же, и те, кому всё было нипочём, но эти давно уже под шумок убрались из аудитории и направились по своим важнейшим делам.