Доминик поднялся и начал собираться одним из самых последних; девушка, просившая совета, всё ещё работала над своим планом-конспектом на первом ряду у стены, следуя указаниям опытного преподавателя.
– До свидания, спасибо, мистер Беллами, – отдав одну из самых своих очаровательных улыбок, на что получил обычный кивок, Ховард поспешил покинуть аудиторию, не в силах избавиться от довольства, написанного на лице.
Таким его и застал поджидающий за углом Эдвард. Доминик удостоил его взглядом, но ни слова не сказав прошёл мимо. Он даже был зол.
– Постой! – опешив от недоумения вследствие такого невнимания, Харрисон бросился догонять напустившего на себя самый что ни на есть безразличный вид Ховарда. Наконец, Эд смог ухватить друга за плечо и заставить его остановиться. – Доминик.
– Пока ты неизвестно где и с кем валялся, я позаботился о заявлении на завтрашний день. У тебя будут проблемы, Эдвард, – проговорил он в таком тоне, будто обсуждал погоду на ближайшую неделю. – Понимаешь?
– Я не пойду, – тот замотал головой, не дав Доминику возможности прервать его. – Моего старика вчера в больницу забрали.
– Диагноз поставили? – студент отвёл Эдварда в сторону, чтобы не мешать медленно заполняющим коридор людям. Эд закинул сумку на широкий подоконник, Доминик поступил так же со своим рюкзаком.
– Нет, обследование начнут только сегодня, – он вздохнул. Его отец работал на опасном производстве, и Харрисона-старшего давно предостерегали, что вкупе с курением его профессия может грозить ему серьёзными проблемами со здоровьем. – Чувствую себя дерьмом последним. Бегаю за взрослым мужиком, а о своём же отце…
Тут уж Доминик отбросил всякие принципы, обхватывая Эдварда за плечи.
– В ожидании результатов ты должен позаботиться о себе. Сдать методику и ходить на пары. Versteht du?
– Понимает я, понимает, – рассмеялся Харрисон. – Куда идём, полиглот?
– Пропустим по стаканчику кофе, – Доминик закинул рюкзак на одно плечо, – мне Хелен в долг налила, отдашь за меня?
Эд вздохнул, забирая свою сумку с доброй улыбкой на лице. Доминик оставался Домиником, что бы там ни было.
*
Подождав Келли на углу, он то и дело оглядывался, зная, что увидит его. Мистер Беллами в компании МакСтивена неспешно прошёлся мимо, на брошенное ему «до свидания» ответил тем же и направился на свою любимую скамейку. Доминик улыбнулся сам себе, поглядывая на кончик сигареты и стряхивая пепел чаще необходимого.
Девушка подошла минутой позже, попросила сигарету и дать ей время собраться с мыслями. Они должны были направиться домой вместе, Келли не могла долго выдерживать напряжённое состояние, которое приносила любая мелкая ссора.
– Крис пойдёт? – спросил Ховард, выкидывая окурок и подхватывая Келли под руку; ему не стоялось на месте в этот вечер.
– Ты же знаешь, он не отпускает меня пить одну, – она несмело улыбнулась, шаркая ногами по последней мокрой листве подходящего к концу октября.
Доминик хмыкнул. Она даже не сомневалась в заключении перемирия – это было согласие на высшем уровне. Хотя и ругаться иногда бывало полезно. Ему этого было не понять – он едва ли состоял в отношениях более серьёзного толка хоть раз за все двадцать два года своей жизни.
В дальнейшем за этот вечер он наблюдал заметно заскучавших друг без друга Келли и Криса, подшучивал и выкручивался, как обычно, сводя любые серьёзные вопросы к обычной шутке, когда они сидели за ужином. Ему не хотелось ни портить себе настроение, ни выдавать чужие тайны, ни, тем более, объясняться самому за поведение Эдварда.
Даже оказавшись наедине с собой, Доминику не хотелось раздумывать лишний раз над тем, как изменился его друг; Ховард не имел привычки оглядываться назад и сожалеть о прошлом. Он лишь улёгся с ноутбуком поудобнее, даже не переодевшись, на свою постель, и расслабился, понимая, что на следующий день он мог спать хоть до вечера. Ежедневник с пометками о необходимых семестровых и курсовой Доминик тоже закинул в воображаемое мусорное ведро. В конце концов, он имел полное право насладиться бездельем после трёх («лекцию» с мистером Беллами он и не считал) пар.
*
– А «Куба» всё не меняется, – улыбнулась Келли, оглядываясь на курящих снаружи, пока Крис мягко не направил её за плечи в немой просьбе пройти чуть дальше.
Доминик ещё раз вернулся мысленно к моменту, когда она наконец-то определилась с тем, что надеть, спустя час мучений и бесконечных сомнений во всём: начиная от содержимого её гардероба до, собственно, характеристик внешности. Последнее Ховарда, молодого человека весьма терпеливого при надобности, уже начинало выводить из себя спустя некоторое время – Келли была красивой девушкой с мягкими чертами лица и приятными каштановыми локонами, которые она оставила лежать на плечах и слегка завиваться вследствие общей влажности на улице, и не о чем здесь было спорить.
Он принял её куртку и пробрался по стенке почти что в самый угол, безопасное место - к тому же, оставив там верхнюю одежду, можно было не переживать о том, как после придётся вытаскивать её неслушающимися пьяными конечностями из-под внушительного ряда навешанных сверху пальто и курток. Келли сразу же начала осматриваться, благо, в восемь в «Кубе» народу было не то чтобы много – самое время, чтобы занять столик, – и, заприметив знакомые лица, наверняка побежала здороваться и обниматься со всеми присутствующими, пока Доминик с Крисом развешивали верхнюю одежду и проверяли лишний раз карманы на предмет забытых вещей.
Мисс Майоминг, заприметив Доминика на подходе, встала и потянулась за короткими объятьями, целуя студента в щёку. Как оказалось, все присутствующие уже пропустили как минимум по паре глотков тёмного пива, так что без особых колебаний поднимались со своих мест, обнимая и целуя в обе щеки с радостью дальних родственников.
– Mon brillant élève! – воскликнула Майоминг, усаживая Ховарда слева от себя, пока он смеялся, невпопад отвечая на простые вопросы, которые сыпались со всех сторон и сразу. – Келли, моя хорошая! Две недели вас не видела, уже скучаю безумно просто.
Доминик пропустил мимо ушей обращение к себе; после слов методиста никакая похвала не казалась достаточной, а эти слова были чем-то вроде старой дружеской клички. Он оглядел всех по очереди, обращённые к нему улыбки позволяли почувствовать себя в своей тарелке.
Все эти люди были частью группы из восемнадцати человек - именно столько набирали в каждую (к слову, присутствовали из них только десять, исключая Келли и Криса), и всех их он не видел примерно полгода. Эти молодые люди, юные преподаватели немецкого и французского, решившие пойти своим путём после бакалавриата: Тина, Нэн, Фьюджи, Пол и друг, с которым он был неразлучен так же, как Доминик с Эдвардом, - все они являлись по совместительству и его лучшими бывшими одногруппниками. Он мог с особым теплом вспомнить, как все они, будучи студентами, выручали его и друг друга, и поспешил признаться в этом вслух.
– Хочу всех вас в магистратуру, – рассмеялся он.
– Если заплатишь за ещё шестнадцать человек, то мы с радостью, – ответил Пол тем же игривым тоном, заставляя рассмеяться и всех остальных.
– Смотрим меню, не теряем время, – сказала Майоминг, и с её словами по рефлексу все смешки затихли. – Ой, смотрите-ка, писание ещё свежо! Неужели всю жизнь быть мне преподавателем?
Очередная волна смеха накрыла своим весельем, и присутствующие с лёгким сердцем начали подшучивать насчёт небольшой пирушки, выбирая еду.
Келли же тихо о чём-то шепталась с Юзич. Этой даме, если Доминик помнил правильно, было уже двадцать девять, но когда она вела вводно-коррективный курс по фонетике на первом курсе, это был и её первый год преподавания. Стройная и высокая брюнетка с длинными, завивающимися волосами, она оставалась всё такой же, какой её помнил Ховард, и, видимо, оставалась пределом мечтаний по крайней мере некоторых из своих студентов. Она ушла в другой университет, перевелась ближе к дому, и её Доминик не видел уже года три как.
– А ну-ка, – строго сказала Майоминг, отрывая Доминика от наблюдения за всеми присутствующими, – отдайте мне барное меню, господа. Доверьтесь моему методическому опыту.
Улыбаясь и общаясь больше с девушками, которые сидели по левую руку от него, и поддерживая шутки молодых людей так, чтобы первые не обиделись, Ховард неосознанно свёл тему к лучшим воспоминаниям о совместно пережитых студенческих годах.
Разговоры стихли, когда уставшая девушка-официантка записывала довольно большой заказ, который состоял из начос, четырёх больших пицц и ещё какой-то закуски вдобивку, но поспешили вспыхнуть вновь. Менее освещённый угол и две скамьи, которые чудом вмещали всех, располагали к подобным воспоминаниям даже больше, чем распространяющаяся атмосфера университета, который был тут же через дорогу. Это кафе-бар не зря считали продолжением Университета Плимута – здесь студенты частенько бузили в специально организованные для них ночи, но сегодня никакой программы не было. Из динамиков, расположенных под потолком, слабо доносился какой-то дип-хауз, навевая самые лучшие воспоминания.
– Ты всегда носил нам шоколадки на экзамены, – рассмеялась Нэн, – а я варила кофе. И мы сидели, как фельдшеры скорой помощи, успокаивали всех, помнишь?
– Помню, мы тогда так увлеклись успокаиванием Фьюджи, пока она роняла слёзы, – девушка тут же засмущалась - для неё расстраиваться было обычным делом, – что мистер Спикст сам вышел из аудитории, чтобы попросить студентов зайти.
Когда принесли первый раунд напитков, к разговору подключилась и Келли, потому что он перешёл от общих воспоминаний к вполне конкретному предмету обсуждения.
– Кто у кого был любимым преподом? Колитесь! – Тина заёрзала на месте, из неё просто-таки бил ключом интерес.
– Я знал, что дойдёт до сплетен, – гаденько захихикал Сэм, и Пол следом за ним.
– Теперь нас можете не бояться, – рассмеялась Юзич, – я сама помню только мистера МакСтивена и мсье Резгара, с которым Доминик регулярно ссорился, даже не прибегая к помощи слов.
– Резгар педант, – вздохнула Фьюджи, отпивая из своего бокала вино.
– Давайте, – Майоминг подняла свою пинту в приглашающем жесте. Набор напитков для каждого значительно различался, все вкусовые предпочтения были учтены без особых трудностей. – За преподавателей!
– Людей, без которых наше время в университете было бы и вовсе не таким прекрасным, познавательным и, конечно же, весёлым, – добавил Ховард, и молодые люди одобрительно загудели, привставая и стараясь столкнуться с негромким звоном с каждым.
После первого официально зачинавшего вечер тоста разговор пошёл ещё оживлённее.
– Лично я всегда любил Собу.
– О, Соба, – тут же среагировала Келли, – он ушёл в этом году!
– Какая жалость. Ни одной его пары не пропустила, – добавила Тина, делая ещё пару глотков.
– Вообще из методистов остались только МакСтивен, Шиван и Беллами, – заметила мисс Майоминг.
– Ну и на кого ты их покинула, – усмехнулась мисс Юзич. – А Шиван ещё не ушла в отставку?
Параллельно с разговором преподавательниц, к которым присоединились Келли и Крис, наконец, освоившийся в компании более или менее, развернулся небольшой спор по поводу лучшего методиста университета.
– Конечно же, МакСтивен, – сказал Пол, убирая локти со стола, когда поднесли два больших блюда с начос, отпивая пива и закусывая одним ломтиком.
Доминик тоже стянул парочку, когда Фьюджи измазала его руку в соусе и её пришлось успокаивать лишний раз, что от одного жирного пятна ещё никто не умирал, продолжая наблюдать за спором. Юзич и Майоминг тоже не вмешивались, так как любому преподавателю было спокойнее не быть осведомлённым в вопросах отношения к себе, да и не позволяла профессиональная этика.
– Это всё потому, что ты у него в любимчиках ходил, – возражали ему девушки.
– Если вы хотите знать моё мнение, как их бывшей коллеги, – начала мисс Майоминг, повысив голос, чтобы все услышали её внезапное вмешательство.
– Хотим, хотим, – поддержали молодые люди.
– То я вам скажу, что самый молчаливый есть самый лучший, – она как-то коварно усмехнулась, откусывая от своего ломтика.
– Мистер Беллами странный, – пропищала Фьюдж.
– Молчаливый? – одновременно с ней удивилась Тина.
– Наедине из него и слова не вытянуть, – возразила мисс Майоминг.
– Но стоило ему взглянуть на детей, они тут же затыкали свои маленькие по…
– Пол!
Молодой человек пожал плечами.
– Так или иначе…
– А сколько он работает здесь? – задал вопрос Крис.
– Всего три года, – ответила Майоминг. – Он отработал год в Кембриджском Университете, после школ, когда собирал материал для докторской, ведь Кембридж – его родной город, но после, по каким-то причинам, переехал сюда.
Все закивали, давно позабыв о споре. Когда принесли пиццу, поступило предложение заказать пару бутылок, чтобы не мучить официантку каждый раз, когда хотелось добавки, а вскоре обе преподавательницы и Крис поднялись, чтобы собственнолично сходить к барной стойке.
Разговоры перешли на более личный уровень, Доминик же объединился в небольшую группку с девушками, которым (всем четверым) когда-то заменял парня: носил за ними сумки, одалживал денег, решал проблемы с их знакомыми, иногда отпрашивал, любой ценой. Всё это было, казалось, так давно – после отгулянного на широкую ногу выпуска, в тот же вечер что и церемония вручения дипломов, все уже успели в какой-то степени обустроиться в жизни, об этом и зашла беседа.
Алкоголь, уже возымевший своё расслабляющее влияние на молодых людей и прекрасных дам-преподавателей, обозначился в душевных обсуждениях планов на будущее. После половины стакана виски Доминик вдруг хлопнул в ладони, привлекая внимание, и произнёс:
– Время веселья, леди и джентльмены! Предлагаю сыграть в «кто есть кто».
– Ммм, – щёлкнула пальцами отпивающая свой виски в это время Майоминг, остальные же мучились с принесёнными кусочками пиццы и аппетитно тянущимся сыром. – Хорошая идея. Давайте на преподавателей!
– Пресвятая Матерь Божья! – воскликнула с непередаваемой экспрессией Келли.
– Мистер Беллами! – будто на кодовое слово, ответили невпопад человек пять и рассмеялись.
– Интонацию расставила неверно, пойдёшь пересдавать, – пошутил Доминик.
– Так, нам нечем клеить, – сказала Юзич.
– Просто показывать всем и убирать, зачем мучиться, – предложил Ховард, уже притягивая к себе стопку салфеток. – Предоставьте чёрную ручку, – важно сказал он, вызывая очередную волну смеха.
*
– Ой, мисс Майоминг, что вы делаете с сигаретой в «зелёной зоне»? – пошутил Доминик, присаживаясь рядом со своим бывшим куратором. Она лишь усмехнулась, наблюдая за дымом, исчезающим в темноте ночи. Уже перевалило за полночь.