Вопреки ожиданиям и внутреннему настрою, вопившему, что игра уже пошла не по правилам, Ромуальд не мог отвернуться. Он не верил в любовь с первого взгляда, в желание с него же, если честно, тоже не верил, поскольку предпочитал хотя бы парой фраз с потенциальным любовником обменяться, чтобы не столкнуться с форменным тупицей. Сейчас его мало волновали чужие умственные способности, он просто продолжал…
Нет, он уже не смотрел, он откровенно пялился на своего визави. Не видел себя в этот момент, но мог с уверенностью до тысячных процента заявить, что взгляд его содержит одну единственную просьбу.
«Подойди ко мне».
Ромуальд потянул узел галстука, ослабляя.
«Подойди же».
Сколько он себя помнил, блондины и блондинки неизменно оставляли его равнодушным. Чтобы эстетически насладиться, хватало собственного отражения в зеркале. Ещё один представитель нордической внешности рядом – всё равно, что двойник. Гораздо приятнее наблюдать рядом человека – полную противоположность, и Джулиан как раз подходил под это описание, а вот парень, продолжавший смотреть на него, нет. Светловолосый, скорее всего, светлоглазый, но…
Мать твою, он был почти идеальным.
Не слащавый до отвращения красавчик, не уродливое чудище.
Ромуальд ненавидел себя за то, что не прислушался к внутреннему голосу и не отправился домой сразу после того, как был придуман план по устранению конкурента Джулиана. Хотел себя проверить? Проверил, молодец.
Ромуальд знал, что ещё пара секунд обмена взглядами, и он, покинув наблюдательный пост, сам подойдёт к этому парню, чего не делал уже давным-давно. И с сожалением подумает, что не сможет притащить его к себе домой, а будет довольствоваться гостиничным номером с весьма и весьма неуютной обстановкой. Впрочем, какая разница? Место – не главное.
Главное, что он хочет уложить этого парня в постель и впервые за долгое время почувствовать, каково это, когда на твои ласки отвечают с энтузиазмом, отдаются с пылом и страстью. Каково это, когда рядом кто-то по-настоящему отзывчивый, а не ледяная статуя, лишь позволяющая засунуть в себя член и терпящая это через силу. Если он занимается любовью так же, как танцует, то…
«То лучше забудь об этом прямо сейчас и возвращайся домой».
Воображение не желало мириться с нарисованной перспективой. Оно подсовывало картинки одну развратнее другой, заставляя Ромуальда всё сильнее погружаться в это форменное безумие. Временное помешательство, о котором он уже завтра, скорее всего, пожалеет. Он чувствовал себя ничтожеством, но не мог приказать себе не смотреть и не мечтать. Не мог отказаться от мысли, как запустит пальцы в эти длинные пряди, как незнакомец расстегнёт его брюки, горячие ладони лягут на бёдра, а губы приоткроются, и язык скользнёт по ним, обещая минет в роскошном исполнении.
«Подойди же, или это сделаю я».
Ромуальд поставил нетронутый абсент обратно на стойку, поднялся на ноги и действительно собирался подойти к парню, стоявшему на танцполе. Но тот словно почувствовал перемены в чужом настроении, заметил решительность во взгляде, отмер и вместо того, чтобы спровоцировать близкое знакомство, ухмыльнулся надменно, попутно продемонстрировав средний палец, после чего растворился в толпе, оставив своего наблюдателя возбуждённым, неудовлетворённым и внезапно вновь разозлившимся. Не такой реакции Ромуальд ожидал на свои действия, не на такое завершение вечера рассчитывал.
Наверное, прислушавшись к логике, стоило продраться сквозь толпу, найти ускользнувшую эротическую мечту, ухватить её за плечи и поинтересоваться, что за хрень только что была, но Ромуальд этого не сделал. Ему было не до выяснения отношений. Ему вообще ни до чего не было дела, кроме собственных ощущений, сконцентрированных ниже пояса и доставлявших определённые неудобства.
Он сотню лет не практиковал ничего подобного, но сейчас просто не было другого выхода. Он чувствовал себя ничтожеством и идиотом оттого, что повёлся на чужой пристальный взгляд, оттого, что готов был пойти на измену, оттого, что представлял, как в этом проклятом клубном туалете находится не в одиночестве, а вместе со своей безымянной звездой. Практически наяву видел, как разворачивает его спиной к себе, кусает маняще подставленную шею, прихватывает мочку уха, вдыхает аромат одеколона, лижет кожу на загривке. И в ответ на свои действия получает живой отклик. Видит, как трепещут ресницы, а к истерзанным губам приливает кровь. Видит, как впивается в этот глупо-большой рот поцелуем и проталкивает внутрь язык, вспоминая, что собой представляет это действо.
Без особой нежности, без длительных прелюдий. Банально клубный трах.
Но ничего этого не было. Он находился здесь в одиночестве, прижимался спиной к холодной стене и дрочил на образ незнакомого парня, о котором не знал ничего. Сомневался, что в будущем представится возможность узнать лучше, но, по большей части, даже не жалел об этом. Меньше соблазнов, меньше возможностей изменить Джулиану, пусть даже тот давно сказал, что не станет осуждать.
Какая нелепость – дрочить, вспоминая образ того, кого видел первый и последний раз в жизни.
Нью-Йорк с его двадцатью миллионами жителей. Какова вероятность встретиться вновь? Её вообще нет.
– Маленькая. Блондинистая. Сучка, – выдохнул прерывисто, вспоминая насмешливую ухмылку вкупе с неприличным жестом.
Как же хорошо, что он исчез, растворился в этой толпе и больше не показывался на глаза. Как же здорово, что ошибки, нарисованные в перспективе, не перешли в жизнь.
Пожалуй, только за это следовало вынести благодарность прекрасному видению с полным отсутствием манер.
Манящий и недоступный. Идеальное сочетание.
Когда Ромуальд вновь оказался на пороге квартиры, события вечера слегка его отпустили. Но впервые он не задержался у двери, не толкнул её, отворяя осторожно, не подошёл к спящему Джулиану, не погладил по волосам и не прошептал, что любит, потому что после сегодняшнего инцидента в правдивости своих слов уже сомневался.
========== 6. ==========
Soundtrack: Eisbrecher - Nachtfieber; Delain - We are the others
Нужно что-то менять.
К такому выводу Илайя пришёл, спустя несколько дней мучительных размышлений, а потом, когда решимость достигла кульминации, отправился к своему непосредственному начальству и положил на стол заявление об увольнении. Быть может, поступил опрометчиво, не озаботившись заранее запасным аэродромом, но внезапно накрыло осознанием, что эта работа его слегка подзаебала.
Какая ирония. Удивительно, что не слишком. А ведь вполне могла, если уж на то пошло.
Начальство заявление подмахнуло, задерживать работника особо не стало, потому сейчас Илайя находился в подвешенном состоянии, не зная, кому продать свои бесценные навыки и умения, которых практически не наблюдается.
Рыдать, правда, не стал, наоборот, посчитал, что жизнь удалась, и отмечать увольнение отправился в ночной клуб, прихватив в качестве сопровождающей бывшую сотрудницу. Она предложение приняла незамедлительно, отказываться не стала, и вечер был вполне милым. Потом, правда, Илайя остался в гордом одиночестве, девушка нашла себе ухажёра, остаток вечера провела вместе с ним. Прежде чем покинуть заведение, Илайя посчитал своим долгом найти знакомую, уточнить: точно ли она желает остаться или поедет домой? Она выбрала первый вариант, на этом моменте дороги обоих окончательно разошлись.
Илайе казалось, что вечер пройдёт без происшествий, но судьба приготовила ему сюрприз на прощание. Внимание со стороны какого-то индивида, откровенно смотревшего на него в течение длительного времени, а потом решившего перейти от обмена взглядами к более тесному общению.
Ничего не вышло.
Илайя, к тому моменту разочаровавшийся в собственных планах, на знакомство с кем-либо не был настроен, потому поступил в соответствии с желаниями, противоречащими чужим фантазиям. Не приблизился, не оперся на барную стойку, попутно повернувшись к соседу и заводя необременительную беседу о том, об этом и о сотне других мелочей, которые можно сообщить. А можно не сообщать, поскольку собеседника они не волнуют абсолютно.
Судя по его взгляду, там активной мозговой деятельности не наблюдалось вовсе, только пара ограниченных мыслей о том, как утянуть незнакомого парня в тёмный угол и сделать с ним всё возможное и невозможное. Этот взгляд был настолько недвусмысленным, что Илайя без труда прочитывал пожелания постороннего человека. Вот только отвечать на них не собирался. Наверное, следовало просто отвернуться и направиться к выходу, но он не удержался и продемонстрировал безмолвному наблюдателю средний палец, в какой-то мере отыгрываясь за своё прошлое, когда обладателям подобных взглядов предписывалось сдержанно улыбаться, а не демонстрировать истинное отношение к их предложениям.
Вообще-то парень, прожигавший Илайю взглядом, не слишком походил на так нелюбимый и даже немного отвратительный типаж. Он не облачился в обтягивающие вещи, не выглядел расписанной куклой, и губы его не искрились от прозрачного блеска. Напротив, довольно мужественное лицо, офисный стиль…
Если бы Илайя встретил его в другой обстановке, и они о чём-то разговорились, финал общения мог быть иным. Нет, не потенциальные отношения. Просто отказ в более вежливой форме. В пределах развлекательного заведения пришлось ограничиться быстрым и доходчивым способом сказать «нет». Наверное, парень оскорбился, но на поиски наглеца не отправился, и это радовало. Илайя сумел затеряться в толпе, добрался до выхода из клуба и поехал домой, желая поскорее избавиться от запаха сигаретного дыма и чужих духов, коих смешалось в единый аромат огромное количество.
Принято говорить, что, чем лучше было накануне вечером, тем хуже станет утром. Конечно, это больше относится к тем, кто напивается и в состоянии опьянения совершает необдуманные поступки. Подобную характеристику Илайя к себе применить не мог, но всё же признавал, что о вчерашнем немного сожалеет. Не потому, что следовало принять предложение, приблизиться к наблюдателю и без предисловий поцеловать его, потешив самолюбие и исполнив хотя бы частично эротическую фантазию. А потому, что стоило просто проигнорировать, не выставляя себя в неприглядном свете.
Казалось бы, ничего особенного не произошло. Он просто послал без слов какого-то левого парня, которого не знал прежде. С которым не планировал сводить знакомство в будущем, но как-то само собой получилось, что утро Илайи началось именно с воспоминания об этом эпизоде жизни.
Свесив голову с кровати так, что волосы коснулись пола, Илайя смотрел в потолок, раздумывая о собственных мотивах. О том, что вполне мог оставить распальцовку при себе, а не тыкать неприличный жест в лицо каждому встречному. Сеанс самобичевания казался невыносимо абсурдным ещё и потому, что сейчас, увидев того парня при свете дня, Илайя вряд ли бы сумел его узнать.
От сигаретного дыма и ярких вспышек разноцветных огней у него слезились глаза, а потому он сумел рассмотреть не так много, лишь отдельные черты лица и образ, в целом. Но этого было совсем недостаточно для запоминания. Да и зачем? Всего лишь случайная клубная встреча без шанса на продолжение. Точнее, этот шанс был, но Илайя самостоятельно отшвырнул его от себя, как футбольный мяч, вложив в удар немалое количество силы. Если бы ему в клубе незнакомец продемонстрировал данный жест, он пожал бы плечами и подумал, что встретился на жизненном пути с идиотом, после – выбросил инцидент из памяти и вернулся к поиску кандидатур, переключившись на кого-то более сговорчивого.
– Забей. К тебе это не имеет отношения, – произнёс, проводя по полу рукой в поисках джинсов, почему-то нашедших себе приют под кроватью, а не в шкафу и даже не в кресле, если уж на то пошло.
Бросив кровать в разобранном состоянии, он прошёл на кухню, распотрошил пакетик с сомнительной смесью для горячего шоколада, в которой настоящим шоколадом даже не пахло, сделал себе напиток и вернулся обратно в спальню. Следовало начинать жизнь с чистого листа, писать новую страницу и желательно так, чтобы она оказалась интереснее старой. Вот только для начала требовалось хотя бы цель перед собой поставить, обозначить несколько пунктов, в которые он может направить энергию…
«Просить милостыню, ага, – порадовал себя Илайя, с тоской покосившись в сторону стопки газет с объявлениями. – Или разрисовать лицо и отправиться на улицы, приставать к прохожим, показывать пантомимы и получать за это жалкие центы».
Впрочем, картина вырисовывалась не самая мрачная. Определённый запас средств у него имелся, реальный поход за милостыней не грозил, потому можно было немного побездельничать, ложась поздно ночью, а то и под утро, просыпаться ближе к вечеру, занимать своё время культурными событиями, самообразованием и не вспоминать о флиртующих девочках с членом между ног.
При определённом стечении обстоятельств у Илайи обещала открыться аллергия на представителей подобного типажа, поскольку уже сейчас наметилась откровенная передозировка сладкими мальчиками, что жаждали вложить ему в карман несколько долларовых купюр, получив в обмен на них несколько минут внимания.
«Добби свободен», – хмыкнул Илайя, устроив ноутбук на коленях и открывая браузер.
Разумеется, в данный момент его интересовали исключительно вакансии, а не что-то другое.
Сеанс самобичевания и воспоминания о парне, раздаривавшем многообещающие взгляды, постепенно сошли на «нет». Основное внимание ныне сконцентрировалось на попытках построить дорогу в новую жизнь, Илайя настроился на монотонное, скучное занятие, именуемое поиском работы, и уткнулся носом в экран.
Сам труд, как таковой, в любых его проявлениях, Илайю не страшил и не вгонял в состояние, близкое к панике. Он вполне мог устроиться и курьером, и секретарём, если бы на эту должность требовались юноши девятнадцати лет, не имеющие высшего образования, и официантом. После работы в магазине интимных товаров он просто не представлял, какой должна быть вакансия, чтобы он почувствовал себя не в своей тарелке и поспешил удалиться от потенциального работодателя. Он мог попробовать себя в качестве фрилансера, хотя сомневался, что его таланты будут высоко оценены, а, если честно, то сильнее сомневался именно в факте наличия талантов, поскольку это были лишь некие зачатки способностей, коим подходила характеристика «чуть ниже среднего». Или выше, в зависимости от того, какие требования предъявит наниматель. Он мог начать писать статьи, но не думал, что кого-то действительно заинтересуют его изощрения, да и с темами не определился окончательно. А ваять просто так, не особо разбираясь в теме… Глупо же, верно? Это всё равно, что расписаться в собственной беспомощности. Если бы он постиг азы программирования, тоже мог бы применить полученные знания, направив их на получение прибыли, пусть небольшой, но стабильной, однако навыков подобных не имелось.
Мелких вакансий было немалое количество, и Илайя одно за другим открывал новые окна, глядя, как растёт количество закладок. При мысли о рассылке резюме, звонках и собеседовании ему становилось немного не по себе, ехидно посмеивалось подсознание, включившее роль старшего товарища, умудрённого опытом, знающего всё обо всём, всё обо всех. Оно завело песню о стабильности, и о том, что иногда нужно дорожить тем, что имеешь, а не гнаться за большим.
Необходимость прохождения собеседования не напрягала, но порядком раздражала, и вовсе не потому, что найти общий язык с людьми было задачей непостижимой, а потому, что это утомляло и порядочно выматывало. Илайя помнил, как искал работу в первый раз, и эти ощущения представали в воспоминаниях, как достаточно мерзкие. Бесконечное повторение одних и тех же фактов, пересказ анкеты, которую здесь наверняка изучили вдоль и поперёк, попытки произвести впечатление, чтобы по итогу услышать отвратительную фразу.
Мы вам перезвоним.
«Да-да, конечно. А я буду спотыкаться, бегая к телефону каждый раз, когда он зазвонит».
В том-то и дело, что большинство даже не думает звонить. Об отказе уж точно не оповещают, поскольку не считают нужным тратить время на подобные мелочи. Дожидаясь ответа, можно покрыться слоем пыли толщиной в палец, обвеситься со всех сторон сетью паутины, прекрасно выполняющей роль аксессуара, но так и не увидеть на дисплее своего сенсора заветных цифр.