- Нет! Это - приказ!
Срываюсь с места и убегаю в ванную. Запираюсь, открываю на полный напор воду, торопливо умываюсь, сев на бортик. Вода мочит стерильные салфетки, зато мокрое все лицо, а не только глаза.}
}Когда дыхание выравнивается, я мельком смотрюсь в зеркало. Взгляд мрачный, веки покраснели, но больше ничего не заметно. Надеюсь, ты меня послушал, не сидишь сейчас под дверью, а значит, не увидишь. Я промокаю лицо полотенцем и отпираю задвижку. Выхожу в комнату, стараясь ступать как можно тише - и останавливаюсь около косяка.
Ты действительно спишь: одна рука под подушкой, другая на ней, лицо бледное. Плед сполз и свешивается почти до пола.
Я долго стою, скрестив руки на груди и обнимая себя за плечи. Если бы я знал, в чем дело - нам обоим было бы легче, Соби.
Ладно. Пора и уроками заняться, в конце концов. И доработать страничку, которую мы делали в последний раз в компьютерном классе. Я прохожу к столу и включаю компьютер. Часа два - два с половиной у меня есть, потом разбужу тебя. Надо еще выключить звук у наших сотовых, чтобы тебя не потревожили.}
}…Уф-ф. М-да - четверг, а я переделал почти все домашние задания на выходные. Наверное, чтобы не думать, как с тобой трудно, мозги переключились на учебу. Я потягиваюсь, раскидывая руки, и прикидываю, чем заняться в ближайшие полчаса. Когда я сегодня рассматривал свою комнату, у меня мелькнуло какое-то воспоминание. Я сосредоточенно возвращаю его. Что-то мне давно хотелось сделать, но или времени не было, или обязательно присутствовал ты. А я хотел быть один.
Точно! Я чуть не вскрикиваю вслух. Как можно было забыть так надолго?!
Отодвигаю в сторону стопку музыкальных дисков, которые лежат на одной из моих полок, и вытаскиваю пластиковый конверт. Он убран в сложенную толстовку, ты о нем не знаешь - ты не считаешь себя вправе трогать мои вещи. Я открываю упаковку. «Аояги» - иероглиф подписи притягивает взгляд как магнит. Ты спишь… значит, можно посмотреть, что здесь. Давно пора было - как я вообще забыл? Я оставляю конверт на полке, возвращаюсь к компьютеру, на всякий случай надеваю наушники - и вставляю диск.}
}Сначала дисковод гудит, распознавая записанную информацию, а потом предлагает стандартный набор задач: воспроизвести видео, картинки, текстовые файлы или открыть папку для просмотра всего, что есть. Я щелкаю мышкой по значку «просмотр всего». Пальцы дрожат. Бросаю на тебя быстрый взгляд - ты отвернулся к стене, светлые волосы рассыпались по спине и подушке, лица не видно. Спи-спи…}
}Та-ак. Что тут?
Мой брат всегда отличался любовью к порядку, он и меня пытался к нему приучить. Всё рассортировано по трем папкам, две названы, одна - я навожу на нее мышку - самая легкая - просто «новая». Кликаю по ней. Ага, здесь тексты. Тексты я оставлю напоследок. Возвращаюсь к меню диска и открываю «Фото». Внутри три папки.
Первая - «Фото/Дом».
Ого, кадров довольно много, десятка три точно наберется. Тут и мама, и папа, и почти на каждой я. Сэймэй, - я улыбаюсь, чувствуя, что губы немеют и улыбка выходит кривая, - я вообще не помню этих моментов. Людная улица, карусели, пляж… Мы играем в мяч, мне, наверное, лет шесть… Мы держим за нитки огромные воздушные шары… Я сижу у Сэймэя на плече, он смеется, подняв руку и ероша мои волосы…
Мама - совсем не такая как сейчас, у нее веселые глаза, и она держит за руку папу. Кто нас снимал? Я не знаю. Будто листаю снимки незнакомых людей.
Праздничный обед или ужин… Дом, которого я не помню, видимо, еще до переезда. Горящие свечи, на столе торт… увеличиваю изображение. «С днем Рождения, Рицка» - кремом в центре.
Я закрываю глаза.}
}Домашние фотографии заканчиваются, и я возвращаюсь к основной папке. Я посмотрю все - раз Сэймэй записал диск, эта информация была для него важной.
«Фото/Школа/Я».
Я с силой втягиваю в себя воздух. Это… то, что я думаю? Еще раз оглядываюсь на тебя: вдруг проснулся? Не хочу пока, чтобы ты это видел. Щелкаю мышкой.
Сэймэй за партой…
Сэймэй с кем-то, лицо затемнено - случайный дефект или нарочно?
Сэймэй среди ровесников, практически у всех ушки. Видимо, кадр случаен, но брат здесь очень здорово вышел: волосы отливают сиреневым, глаза глядят прямо на снимавшего - темные, большие. В них не отражается солнце. Он был таким красивым… хотя взрослые чаще говорили, что не красивым, а «характерным». Но какая разница?
Еще, еще кадры… Нигде нет ни здания школы, ни хоть одного взрослого лица, но я не сомневаюсь. Это Семь Лун.
«Фото/Школа/Боец».
На последнем слове взгляд застывает сам. Что там? Что я увижу? Кого?
Преодолеваю себя и открываю папку.
Соби… Я бы не узнал тебя. Сказал бы, что это кто-то похожий, что ты не можешь быть таким. Большие, как у меня, кошачьи уши, мечтательное выражение лица, улыбающиеся глаза чуть ли не в пол-лица. Шея еще открыта, а волосы только-только достают до ключиц. Портретный снимок, он даже подписан: «Агацума Соби». Сколько тебе здесь? Тринадцать? Четырнадцать? Ты сейчас вообще не похож на этого мальчишку в расстегнутой на две пуговицы светлой рубашке. И дело не во внешности... а во взгляде.
Я листаю дальше. На следующем фото вы вместе. Сэймэй положил ладонь тебе на плечо и вызывающе смотрит в камеру, словно ему не хочется позировать. Ты стоишь очень прямо, чуть склонив голову в его сторону. У тебя почему-то смущенный вид. Здесь вам лет по пятнадцать… Хотя ты же старше, тебе, наверное, почти восемнадцать. Значит, так выглядела лучшая боевая пара Семи Лун? Сэймэй кажется раздраженным, его пальцы буквально впиваются в твое плечо, но ты не против. И у тебя по-прежнему нет повязки на горле.
Мне вдруг становится трудно дышать, будто нос заложен. Мне не нравится это фото. Очень не нравится, не знаю, почему.
Дальше, видимо, тренировки: на смазанных кадрах вспышки заклинаний, картинки нечеткие, словно камера не поспевала за событиями. Потом какое-то групповое фото - здесь ушки разве что у половины присутствующих. Вы в центре, Сэймэй вскинул голову, руки скрещены на груди. Ты не смотришь в объектив и касаешься его плечом. Волосы у тебя уже почти такой длины как сейчас. Судя по свитерам и курткам, осень. Но какой год?
Я нажимаю пробел, и кадры начинают повторяться. Что - это все?}
}Папка «Фото» кончилась, но есть еще «Видео». Я торопливо открываю ее: здесь два безымянных файла. Кликаю на том, который весит больше.
Запись на пять с половиной минут.}
}В наушники врывается западная мелодия, кажется, на английском. Наверное, какой-то вечер: полутемный зал, танцующие парочки, пару раз в кадр попадает длинный низкий стол с многочисленными закусками. Я наклоняюсь к монитору, и внезапное обращение заставляет меня дернуться. Это там - а мне показалось, что рядом.
«- Аояги, слушай, а где твой Боец? - камера выхватывает брата из темноты. Он усмехается:
- Где-то здесь, я полагаю.
- Ты его опять оставил? Не боишься, что уйдет куда-нибудь один?
Снимающий говорит насмешливо, но в тоне слышится боязливое уважение.
- С какой стати мне об этом волноваться? - пожимает плечами Сэймэй. - Ты не в курсе, что Соби всегда держится поблизости? За своим Бойцом следи, если воспитать не смог!
- Да ладно тебе злиться!
- Я не злюсь. Я не выношу, когда лезут не в свое дело. И выключи свою игрушку - терпеть не могу эти съемки «на память».
Он уходит. Снова беспорядочные скачки камеры... Кто-то приветственно машет в нее рукой, кто-то, наоборот, отворачивается.
- Кого снимаешь? - спрашивает голос сбоку.
- Аояги и Агацуму. Ты не видел Соби?
- Пять минут назад в том конце зала.
Ничего не видно, темно, я вслушиваюсь в чужие голоса и прижимаю ладони к столешнице, чтобы не стучать по ней в нетерпении. Ну же, ну же?..
- Отлично, спасибо.
Оператор, видимо, пробирается в указанном направлении, но раньше, чем картинка фокусируется, я слышу его растерянное: «Вот черт…». Он, наверное, произнес это шепотом, но микрофон поймал и усилил звук.
- Что ж… - продолжает он после паузы, - оставлю. Захочет - сотрет.
И появляется изображение.
Вы у большого окна, друг напротив друга, падающий на лица вечерний свет позволяет видеть в подробностях. Сэймэй хмурится и тянет тебя к себе, запустив пальцы в волосы у виска. Ты не сопротивляешься - по крайней мере, внешне, - и не смотришь ему в глаза:
- Пожалуйста, отпусти меня.
- С какой стати? - Сэймэй хмыкает, - ты не в курсе, что я твой хозяин? У меня на тебя есть право Жертвы - а у тебя есть право мне подчиняться, а не возникать.
Я закусываю костяшки пальцев.
- Сэймэй, что я сделал? - спрашиваешь ты, все так же не поднимая взгляда. - За что ты на меня сердишься?
- Я не сержусь, - он дергает тебя за волосы, приближая губы к самым твоим губам. - Когда я сержусь, ты знаешь, все бывает иначе. Я просто не люблю, когда ты начинаешь изображать строптивую невинность.
Ты вскидываешь глаза - так резко, словно он дал тебе пощечину. Сэймэй отшатывается:
- Соби… ты что!
- Я не виноват, что Имя не появилось, - негромко говоришь ты. - Если ты хочешь так считать, можешь наказать меня. Твоя воля - закон для меня. Но… - ты смыкаешь пальцы вокруг запястья Сэймэя, освобождая волосы от его хватки, и я лишь теперь замечаю, что у тебя нет ушек, - унижать меня…
Сэймэй прищуривается:
- А чья вина? Мы единственная пара, у которой при выпуске нет Имени! Может, знаешь, как это исправить? Лучше бы у тебя оно появилось, а не уши отпали! Для меня это куда худшее унижение!
Ты улыбаешься. Я узнаю эту непроницаемую полуулыбку:
- У тебя есть и Имя, и ушки. У меня нет ни того, ни другого. Хочешь что-то сделать с этим - я подчинюсь.
Сэймэй хмыкает:
- Жалеешь, что я в тебя не влюблен? Но ты дорог мне, Соби. Хочешь, докажу, как именно ты мне дорог? Тебе понравится!
Ты вздыхаешь:
- Как прикажешь.
- Отлично, - Сэймэй белозубо улыбается.
Соби, клянусь тебе всем на свете, ты никогда не увидишь у меня такой улыбки.
Он отворачивается от окна и, видимо, обнаруживает наблюдателя, потому что делает шаг вперед:
- Твою мать, я же внятно сказал: выруби эту чертову камеру!»
Изображение гаснет.}
}Я откидываюсь на стуле, закрываю лицо руками. Наверное, потом Сэймэй решил все же сохранить эту съемку, раз она оказалась здесь. Но почему он с тобой так обращался? «Бывает так, что даже обладатели общего Имени не могут добиться, чтобы оно проступило у обоих»… Ты себя имел в виду? И как вы этого добивались?
Руки наливаются свинцовой тяжестью, когда я открываю второй видеофайл. Здесь всего минута.}
}Яркий день, в кадре снова вы оба - Сэймэй обнимает тебя за плечи и смеется, ты смотришь на него, приподняв бровь:
- Сэнсею не пришлась по душе твоя затея. Ты же знаешь, как он относится к подобным вещам.
- Не знаю и знать не хочу, - брат обрывает смех. - Это ты у него в любимчиках ходил. Меня на дополнительные занятия не приглашали!
- Но у нас с тобой были разные программы, - возражаешь ты. Сэймэй разворачивается и прищуривается, глядя тебе в глаза:
- А теперь общая. Так что не упоминай при мне Ритцу. Я этого не люблю. Понял?
- Да, - ты опускаешь голову.
- Скажи, чтобы я услышал!
- Да, господин, - повторяешь ты ровно. В тебе что-то изменилось - не знаю, что, но на предыдущей записи интонации были не такими.
- Вот и прекрасно… - Сэймэй проводит по твоему забинтованному горлу. - Зато теперь никто не усомнится в том, кому ты принадлежишь! Рад?
- Конечно.
- Молодец, - Сэймэй щелкает пальцами, - тогда едем ко мне. Немедленно.
- У тебя же родители дома?
- И Рицка тоже. Возражаешь?
Твое лицо спокойно:
- Как пожелает Сэймэй.
- Ты же сам хотел быть моим, - хмыкает брат на этот официальный ответ. - Пошли, я выключаю камеру.
Он исчезает из кадра. Последнее, что ловит объектив - ты задумчиво киваешь самому себе. А потом расправляешь плечи.}
}Всё, больше я не могу. Осталась папка с текстами, но ее просмотрю в другой раз. Я вынимаю диск, снова прячу его и прислоняюсь лбом к закрытой дверце шкафа.
Нацуо говорил, что все, чего ты хочешь - это подчиняться, и что Сэймэй с тобой не церемонился. Кио назвал тебя мазохистом. Ерунда… мазохисту нравится то, что с ним делают. А ты терпел - и Сэймэй видел, что ты терпишь… Что он сделал, чтобы дать тебе Имя?}
}Я подхожу к кровати, сажусь на край, поправив окончательно сползший плед. У тебя, наверное, есть домашние задания, и надо тебя разбудить. Только не представляю, как смогу встретить твой взгляд. Я не понял главного: ты любил его… так, как собирался любить меня, потому что это был его приказ, а он был твоей Жертвой… Или иначе?
Мысль нестерпима, я всхлипываю, без слез, но вслух. Слишком много впечатлений. Пожалуй, так больно было только в тот раз, когда я выяснил, что ты мне «завещан».
- Рицка? - ты просыпаешься мгновенно, как от толчка, и садишься на кровати. - Ты плачешь? Что такое?
- Ничего подобного, - я стараюсь сделать лицо как можно равнодушнее, но ты все равно осторожно обхватываешь ладонями мои плечи. От этой осторожности мне почему-то делается совсем тошно. - Пора вставать. Я обещал через три часа тебя поднять.