Время подбирается к семи, и я торопливо включаю компьютер, будто занимаюсь уроками. Чтобы ты, когда войдешь, не думал, что я только и делал, что поглядывал на часы. И на телефон.}
}Ты появляешься в три минуты восьмого - щелкает замок, открывается дверь. Я сижу, замерев, не оглядываясь, и не знаю, как вести себя. Я нынешний никогда не встречал с работы маму - безопаснее было показываться ей на глаза как можно реже. А как раньше было, не помню.
Встаю, выхожу в прихожую, наблюдаю, как ты вешаешь пальто и разматываешь шарф. Тебя никогда не спрашивают, почему у тебя горло забинтовано?
Ты подходишь, смотришь на меня. И тоже молчишь. Я краснею:
- Что?
- Просто рад тебя видеть, - твои пальцы быстро гладят меня по щеке и исчезают раньше, чем я успеваю придумать, как реагировать. Остается только засопеть и отвернуться, даже спиной чувствуя твою улыбку. Ты всегда мне улыбаешься - и каждый раз по-разному.
- Как дела в университете? - спрашиваю, чтобы нарушить вновь повисшее молчание.
- Нормально, - ты осторожно обходишь меня и направляешься мыть руки. - Сессия должна пройти благополучно, в этом семестре я почти не пропускал занятий.
- А раньше?
Раньше, когда был жив Сэймэй - ты отсутствовал чаще?..
- Раньше было немного сложнее. Особенно когда приходилось совмещать университет и… школу, - завершаешь ты после заминки.
Ладно-ладно, молчу я, молчу.
- Ты что-нибудь ел, Рицка?
- Нет, делал уроки. Я не голодный, - торопливо отказываюсь я, но ты все равно идешь к холодильнику.
- Зато я голодный. После сегодняшнего зачета мы хотели съесть преподавателя, - ты достаешь из пакета принесенные продукты, выкладываешь на кухонный стол, надеваешь фартук. Не тот, в котором рисуешь, другой. - Составишь компанию?
Я устраиваюсь на подоконнике - он узкий, одна нога на полу, вторая на нем, опираюсь локтем о колено:
- Составлю. Все равно одному есть неинтересно.
- Как прошел день?}
}Странное чувство у меня, когда ты спрашиваешь. Не знаю, что отвечать. Последним, кто задавал такие вопросы, был брат. Мама не интересовалась, а что я отвечал Сэймэю, я уже не помню. После его смерти воспоминания даже о последних двух годах сделались разрозненными.
- Нормально. - Я гляжу на улицу. Там сыплется редкий снег. Передергиваюсь, и ты тут же оборачиваешься:
- Зябнешь?
- Просто в окно смотрю. Днем ясно было, а теперь заволокло все. Ты сам не замерз, пока ехал?
Ты качаешь головой и отправляешь в микроволновку первую тарелку.}
}Мне нравится с тобой ужинать. И нравится потом мыть посуду. У тебя дома уютно - наверное, Кио любит здесь бывать. Он за эту неделю два раза приходил.
Ты снимаешь с мольберта законченную работу, ставишь к стене, чтобы просохла. Я долго разглядываю миниатюру, наклоняя голову то влево, то вправо. Да уж - когда я сказал, что многие вообще не умеют рисовать, это явно было не о тебе. У тебя, по-моему, талант, Соби.}
}- Ты обещал что-нибудь нарисовать для меня, - напоминаю, садясь перед монитором и открывая незаконченный график по математике.
- Я помню, - отзываешься ты. - Ты хочешь немедленно, Рицка?
- А ты занят? - отвечаю вопросом на вопрос. Ты качаешь головой:
- Я первым спросил.
- Тогда позже.
- Спасибо. Я нарисую тебе, что захочешь, только рассчитаюсь с долгами по семестру. Договорились?
Я киваю.
Кажется, я первый раз понял, что ты имел в виду, а ты понял, что я понял. Может, все и небезнадежно.}
}*
Я открываю глаза и настороженно прислушиваюсь. После того, как я просыпался ночью, когда принял решение остаться здесь, я сплю крепко. Даже без снов - или не помню их потом. Меня что-то разбудило.
Осторожно поворачиваюсь на другой бок, спиной к стене, вглядываюсь в темноту. Что-то не так… И тут понимаю, в чем дело.
Обычно ты спишь очень тихо - почти не ворочаясь, не раскидываясь, ровно дышишь, и я знаю, что ты в постели, только потому, что от тебя тепло. А сейчас ты дышишь часто, прерывисто и хрипло, глаза мечутся под сомкнутыми веками, пальцы рук подергиваются.
Не знаю, что сделать - окликнуть, потрясти за плечо? Наверное, надо тебя разбудить. Ты шепчешь пересохшими губами, не могу разобрать слов, наклоняюсь ближе - и отшатываюсь, потому что ты заговариваешь вслух. Речь бессвязна, обрывиста - ты споришь с кем-то?
- Нет… я не стану… вы не можете… Сэймэй…
У тебя такой голос, что у меня мороз по коже. Ты зовешь его? Или просишь? Теперь будить страшно - но смотреть, как изламываются твои брови, хуже. Если бы ты плакал во сне, я, наверное, испугался бы меньше, чем сейчас, когда у тебя такое лицо. И вдруг:
- Рицка…
Ты проснулся? Я отдергиваюсь и всматриваюсь - но твои глаза по-прежнему закрыты, ресницы вздрагивают. Решившись, я касаюсь твоей полураскрытой ладони - может, это прекратит сон или воспоминания.}
}Твои пальцы как в тиски ловят мое запястье. Так, что не вырваться, даже если захочу. Но я и не стремлюсь - я смотрю, как, словно по волшебству, разглаживается твой лоб, как успокаивается дыхание. Ты не просыпаешься - расслабляешься и медленно обмякаешь на постели, словно спину отпускает судорога.
Я думал, ты спишь, контролируя даже сны, видишь их по желанию или не видишь вовсе. Кошмары я как-то с твоими ночами не связывал.
Но… я могу прекратить их? Утром ты не вспомнишь, наверное. А я не расскажу.
Осторожно поднимаю руку, не пытаясь избавиться от хватки, подвигаюсь ближе, ложусь на край твоей подушки. И засыпаю минут через десять, слушая твое мерное дыхание, тиканье часов и ощущая твое прикосновение.}
}*
- Сэнсей… почему человеку может нравиться боль? - я сижу в затененном кабинете, глядя, как косые солнечные лучи пробиваются сквозь жалюзи.
- Боль? - Кацуко-сан разворачивается на вертящемся компьютерном стуле. - Что ты имеешь в виду, Рицка-кун?
- Зачем человеку может быть нужна боль, - повторяю я, уставившись в пол. - Чтобы ему ее причиняли.
- Ты говоришь о физической боли, да?
Я киваю. Мне очень хочется понять, но я не нахожу разумных объяснений.
- Хм… - сэнсей трет пальцами висок. - Видишь ли, Рицка-кун… Иногда боль помогает помнить о том, что имеет для человека смысл. О радости, которая окончилась печалью, или о событиях прошлого, которые не должны померкнуть в памяти. Боль напоминает о минувшем или о том, что до сих пор переживаешь… Даже о хорошем, в зависимости от ситуации. А почему ты спрашиваешь? - спохватывается она.
Я откидываюсь на спинку дивана, смотрю на стену за ее плечом.
- Так… просто хотел узнать. То есть боль связана с памятью? Но если воспоминания неприятны, зачем за них держаться, а не попытаться забыть?
- Бывает, что забывать не хочешь, Рицка-кун, - голос у Кацуко-сан делается задумчивым. - Боль может подсказывать, что ты еще здесь, несмотря на прошлое. И ты еще жив.}
}«Боль будет доказательством нашей связи. Каждый раз, смотрясь в зеркало, я буду вспоминать о тебе». Я закрываю глаза.
Ты хотел, чтобы я проколол тебе уши - у меня руки дрожали, но отказать я не смог. Ты просил меня сделать это, чтобы не забывать о приказе? Или чтобы пережить боль, причиненную мной… и думать обо мне? Соби, у тебя точно не все дома. Какой дикий способ делать воспоминания!
«Позволь мне стать твоим». Почему - так? А имя «Возлюбленный», вырезанное на коже - чья это была идея? Сэймэй хотел, чтобы ты принадлежал ему - или ты хотел принадлежать Сэймэю?}
}- Рицка-кун?
- Простите, - я открываю глаза, - я задумался.
- Не хочешь рассказать, как дела? - предлагает она.
Как у меня дела… Я ушел из дому. У меня в голове каждая вторая мысль о тебе. В марте экзамены, нам выдали примерные вопросы, можно начинать готовиться. Яеи и Юйко уже переживают о будущих оценках, а я вчера первый раз заглянул в перечень тем. Ты по вечерам рисуешь, а я читаю или болтаю с тобой.
- Я переехал, - говорю вслух, сцепляя пальцы в замок. - К другу Сэймэя… моего брата.
- К Агацуме-сану?
- Да… Мы посоветовались с мамой и решили, что так будет лучше для меня и для нее. Она немножко отдохнет… А я, может быть, что-то вспомню.
Я повторяю то, что говорил Шинономе-сан. Не буду приводить никаких других причин, это никого не касается.
- Вот как, - сэнсей улыбается. - Что ж, это хорошая мысль. Ты взрослый мальчик, и смена обстановки действительно может принести пользу. Но, Рицка-кун… Ты не боишься - вдруг вспомнишь что-то, что ранит тебя? Воспоминания бывают мучительными. Они не застанут тебя врасплох?}
}Неожиданно… Может быть. Но ведь дома они вообще не могут ко мне подкрасться. И пусть причина моего переезда совсем в другом, вспомнить я хочу по-прежнему. А бояться того, что может никогда не произойти…}
}- Я не боюсь, - отвечаю медленно. - Лучше знать и помнить… что угодно, чем жить так.
- Вот ты и ответил на свой вопрос, - она довольно кивает. - Видишь, ты согласен пережить боль, чтобы обрести власть над собой, над своей памятью. И не страшишься.}
}Кажется, я начинаю что-то понимать.}
}- Спасибо, сэнсей.
- Мне нравится, когда ты улыбаешься, Рицка-кун, - отвечает она, потом бросает взгляд на часы. - Ну что же. На сегодня наше время вышло. Спасибо, что согласился прийти, завтра я не смогла бы тебя принять.
Я смущенно отвожу глаза. Она очень тепло на меня смотрит, и хотя я уже начал привыкать к взглядам, в которых нет любопытства или враждебности, все равно чувствую неловкость.
- Большое вам спасибо, - повторяю я, надевая пальто.
- Не за что, Рицка-кун. До встречи через неделю.
- До свидания.}
}*
Я снова и снова прокручиваю в голове последние пятнадцать минут разговора. Лучше знать и помнить что угодно… Но что, если там, в прошлом, в самом деле было невыносимо? Врачи не знают, отчего у меня амнезия. Может быть, я что-то видел или пережил… такое, что память заблокировалась? Чтобы не было больно?
Ты говорил - перед поединком с Зеро - что любишь слово «боль». И еще я знаю: ты ее не боишься и не пытаешься избежать. Соби, я пытаюсь понять - а вообще ты боль любишь? Ты почти не меняешься в лице, даже когда готов сознание потерять. Ни один человек в здравом уме такое не может любить.
Я стою на автобусной остановке и ежусь. У меня уже во второй раз чувство, что за мной следят, что кто-то смотрит в спину. Когда я сегодня вошел в кабинет, память о пережитом ужасе заставила меня вздрогнуть, я с трудом смог сеть на диван, на котором мне тогда все это приснилось. Может, поэтому я сейчас стискиваю кулаки в карманах пальто и заставляю себя не оборачиваться, не пытаться поймать невидимый взгляд? Ладонь машинально сжимается вокруг холодного корпуса мобильника. Мне страшно. Вокруг ходят люди, ездят машины, слышатся обрывки разговоров, а кажется, что я один на пустынной улице под чьим-то наблюдением.
Ты, наверное, уже дома. Сейчас придет автобус, и я тоже отправлюсь домой. А там всего один тротуар до подъезда. Я не разрешаю себе звать. Это только мои глупые страхи. Они не важны.
Мобильник начинает вибрировать на секунду раньше, чем раздается звонок - и как раз подходит автобус. Это твоя мелодия вызова. Я поднимаюсь по ступенькам, прислоняюсь к заднему стеклу и достаю телефон:
- Соби?
- Рицка, - откликаешься ты. Точно как я недавно, когда звонил тебе в университет. - Ты где?
- Уже еду, - отвечаю я, и в голосе все-таки проскальзывает облегчение. - Минут через двадцать буду.
- Хорошо, - ты нажимаешь отбой раньше, чем я успеваю что-нибудь добавить. Я недоуменно смотрю на дисплей, закрываю телефон и убираю назад в карман. А потом бездумно гляжу на переливающийся неоновыми огнями убегающий назад вечерний город.}
}Выпрыгнув из автобуса, я низко опускаю голову, будто борюсь со шквальным ветром. Пойду до дома как можно скорее. Я… я просто голоден и тороплюсь на ужин.
- Рицка, - ты выступаешь из темноты настолько неожиданно, что у меня вырывается испуганный возглас.
- С-слушай, не надо так пугать!
Хочу, чтобы звучало требовательно, но выходит как-то иначе. Ты склоняешь голову к плечу - верный признак, что расслышал паническую нотку и обдумываешь, что бы это значило.
- Что ты здесь делаешь? - я выравниваю дыхание.
- Встречаю тебя, - ты пожимаешь плечами. - Мне показалось, ты был чем-то расстроен, когда я позвонил.
- Да я и произнес всего одну фразу!
Но ты тут же вышел меня встретить…
- Идем? - предлагаешь как ни в чем не бывало. В твоих очках отражаются огни проезжающих машин. Я смотрю мимо, на светящиеся окна многоэтажки.
- Да.
Ты протягиваешь руку, я, помедлив, принимаю ее. Улица выглядит мирной и безопасной. По дороге домой мы молчим.}
}*
- Рицка, что случилось? - ты отворачиваешься от телевизора, где идет какой-то документальный фильм, и ждешь, когда я подниму голову от учебника по этике, в который уткнулся, как только ты пошевелился. - Рицка, - повторяешь ты терпеливо, - что произошло?
Я сдаюсь. Откладываю книгу в сторону, обхватываю руками колени и смотрю на тебя. Ты выглядишь слегка обеспокоенным.