- Я первый его увидел, - огрызнулся парень, вцепился мне в бедра и застыл, как столб.
Мне достаточно было лишь раз взглянуть на Брайана, чтобы понять, что сейчас не лучшее время, чтобы так с ним разговаривать. Чтобы вообще с ним разговаривать. Услышав, что ответил ему парень, он вдруг так дико на него посмотрел, что у меня появилось стойкое ощущение, что сейчас случится что-то очень-очень плохое. Господи, еще не хватало, чтобы Брайан затеял драку. Он едва на ногах стоял, а этот парень был пиздец, какой огромный.
- Вообще-то, - сказал я, - мне уже пора.
И надо ж было такому случиться, чтобы мой новый знакомый именно в этот момент решил перейти к активным действиям и наклонился меня поцеловать. Но Брайан дернул меня на себя, и сам полез ко мне с поцелуями, а тот парень стал его отпихивать. Они дергали меня в разные стороны, как какую-то резиновую куклу, - и мне все это совсем не нравилось. Но потом губы Брайана все-таки прикоснулись к моим, и все сразу стало чуточку лучше.
Чуточку ближе к нормальному. Даже несмотря на то, что рот его был на вкус, как политая джином пепельница, а сам он едва не опрокинул меня на пол.
Думаю, парень, увидев все это, просто плюнул и ушел, потому что больше я его не видел. Спасибо, господи!
- Ммм… ты такой вкусный, - сказал Брайан и лизнул мою шею.
- Ты выиграл? – спросил я.
- Конечно! Он же ушел. А ты достался мне.
Он снова влажно меня поцеловал, а потом принялся раскачиваться туда-сюда, ухватив меня за талию и едва не повиснув на мне всем телом. Он все сильнее и сильнее на меня наваливался, пока я не остался единственной опорой, удерживавшей его в вертикальном положении. Голова у него моталась взад-вперед, и пахло от него, как от ликеро-водочного завода.
- Может, пойдем в отель? – предложил я.
- Нее… Мы же только пришли, - шепнул он мне в ухо и скользнул ладонями под ремень моих джинсов.
Он принялся поглаживать пальцами мою задницу, и это было очень приятно, вот только я слишком за него волноваться, чтобы в полной мере наслаждаться процессом.
- Это ты только что пришел. А я тут всю ночь торчу. Брайан, утро уже, и ты пьян в дребадан.
- Я – прекрасен, - возразил он и начал толкаться членом куда-то мне в живот.
А лицом при этом терся о мои волосы, словно о какое-то полотенце.
- Брайан, ты отыгрался? Ты вообще хоть что-нибудь выиграл?..
- М-м-может быть… Не помню… Давай трахнемся!
По-моему, он вообще не понимал, где мы находимся. И я задумался – как интересно ему удалось сюда добраться. И сам ли он ушел из казино, или его вышвырнули оттуда, потому что он был мертвецки пьян? Кажется, в этот вечер мне впервые повезло собственными глазами наблюдать стадию номер четыре. По крайней мере, стадия третья, по-моему, давно миновала.
Он вдруг толкнулся в меня пальцем, а потом вообще перестал двигаться и как будто еще больше обмяк. Начал тяжело дышать и издавать какие-то странные звуки.
Я слегка отклонился и взял в ладони его лицо. Кожа у него была холодной и влажной, и оттенок имела слегка зеленоватый.
- Брайан, ты нормально себя чувствуешь?
- Заме… чательно, - прохрипел он и закрыл глаза.
- По-моему, тебя сейчас стошнит. Пошли, найдем тебе попить.
Доставить его к барной стойке оказалось довольно-таки сложной задачей. И я стал задумываться – как же я до сраного отеля-то буду его тащить? Он обхватил меня за плечи – но сам двигаться никак не желал. И мне пришлось через весь танцпол волочь на себе 176 фунтов и три унции живого веса. Всякий раз, как кто-нибудь из посетителей случайно задевал его, мне казалось, он сейчас рухнет на пол. И с каждым моим шагом дыхание его становилось все тяжелее и тяжелее.
- Нет, офицер, я прекрасно знаю, что я делаю… - зачем-то проорал он мне в ухо.
- Шшш, не отвлекайся, просто иди, - сказал я.
Кое-как мне удалось дотащить его до барной стойки и усадить на стул. Оставалось надеяться, что он не рухнет с него, пока я буду добывать ему воду.
- Эй, помнишь… - вдруг заговорил он и ухватил меня за подол футболки, пока я пытался заказать ему попить. - Помнишь, как я учил тебя алфавиту?
- На, выпей! – я сунул ему в руку пластиковый стаканчик, затем обхватил его своей ладонью поверх его пальцев и поднес к его губам.
Он сделал несколько глотков, а потом поперхнулся и закашлялся. Утер рот тыльной стороной ладони и снова принялся комкать край моей футболки.
- Но почему-то я… Джастин… Джас… Я никогда не учил тебя арифметике. Сложению и… вычитанию.
- Ничего страшного. Меня этому в школе учили.
Я убрал с его лба влажные пряди волос и поцеловал его. Он был совершенно разбит. Такой красивый, грустный и совершенно разбитый. Я не понимал, что это с ним такое произошло, но мне очень хотелось хоть как-то все поправить.
- Плюс одна тысяча минус пять тысяч – получается ни одной тысячи, - вдруг сказал он. – И казино всегда выигрывает.
А потом разразился таким ужасающим, хриплым, пьяным смехом, что у меня заболело в груди. Видимо, так он пытался мне сообщить, что проиграл четыре тысячи. Но я решил, что не стану сейчас об этом думать. Самое главное в данный момент было как-то привести его в порядок.
- Все хорошо, - сказал я. – Не думай сейчас об этом.
Он принялся тревожно озираться по сторонам, а потом вдруг заметил игровой автомат «Покер» и потянулся к нему всем телом, как вьюнок тянется к кирпичной стене, возле которой растет.
- Эй, давай-ка попрактикуемся в математике, - сказал он, доставая свой чертов кошелек.
- Блядь, да уймись ты бога ради, Брайан! – я выхватил у него кошелек и сунул его к себе в карман – у меня весь вечер руки чесались это сделать.
Он не заорал на меня и даже не попытался отобрать кошелек обратно. Просто сидел и растерянно смотрел на свои опустевшие руки, как будто не мог сообразить, куда подевались его деньги.
- Никакой больше математики на сегодня, хорошо? Кончено!
- Вот так и в жизни, - невпопад отозвался он и положил ладони мне на плечи.
А потом сжал их и пристально заглянул мне в глаза. Вид у него был такой, будто он собирался поделиться со мной некой открывшейся ему спьяну древней мудростью.
- Работа… плюс Джастин… плюс любовь… равно – нет никакой работы, - промямлил он, а потом уронил голову мне на плечо и отрубился.
Во рту у меня пересохло, а сердце понеслось вскачь, и я, кажется, целых пять минут не мог ни двигаться, ни говорить, ни думать.
Это был как раз один из тех моментов, когда в стереокартинке с изображением Брайана что-то неуловимо менялось. Тот самый случай, когда мне начинало казаться, что я лечу вниз с крутого холма.
Любовь. Он сказал – «любовь». Поначалу это слово просто меня сразило. И только потом постепенно до меня начало доходить остальное. Контекст. И мне совсем не понравилось, как это звучало.
Я вспомнил ту ночь, когда проиграл Стоквелл. Брайан в тот вечер выглядел гордым, расслабленным и абсолютно счастливым. Он был в гармонии с самим собой и с окружающими, и, кажется, вообще со всем миром. Это было поразительно, я еще никогда его таким не видел.
Но что, если теперь, когда жизнь вошла в колею, он в полной мере ощутил тяжесть того, что сделал, - и пожалел об этом? Что, если теперь он винил меня в том, что с ним произошло? Раньше мне никогда такое в голову не приходило, но, если подумать, в этом был смысл. Ведь по существу это я был виноват в том, что он потерял работу. И он сам говорил, что тот ролик в поддержку долбанного Диккенса сделал именно из-за того, что сказал ему я.
До меня вдруг дошло, что, вполне возможно, где-то в глубине души Брайан все это время ужасно на меня злился. Может быть, все это месяц за месяцем разрасталось у него внутри. Может быть, именно с этим были связаны его ночные брожения. Может быть, он всю эту гребанную поездку затеял только ради того, чтобы понять, сможет ли с этим справиться. Может быть, сегодня, когда он предложил мне переехать с ним в Калифорнию, – это была с его стороны последняя отчаянная попытка все наладить. Избавиться от разъедавшей его изнутри ненависти ко мне. И, может быть, я все разрушил тем, что не сказал ему «да»…
Он в самом буквальном смысле потерял все – и в этом хотя бы частично была моя вина. И теперь я был единственным, что у него осталось. И, вполне вероятно, этого было недостаточно.
Ну а с другой стороны, не менее вероятно было, что он просто наебенился в дрова и сам не понимал, что несет. Может быть, эти его слова вообще ничего не значили.
И я снова решил, что не буду сейчас об этом думать. От этих мыслей внутри у меня все горело, и слезы подступали к глазам, а сейчас для этого явно было не время. И уж точно не место. Моей задачей сейчас было сообразить, как доставить Брайана в отель. Или, может быть, в отделение скорой помощи.
Я стал его трясти, и постепенно он, по счастью, пришел в какое-то подобие сознания. И тогда я помог ему встать и попросил держаться за меня и постараться идти ровно. Что он и попытался сделать – правда, не слишком успешно. На улицах было относительно тихо. Не пустынно, конечно, – что, в общем-то, довольно ожидаемо в пять утра – но и такой толчеи как шесть-семь часов назад сейчас не было. И к восходу солнца нам кое-как удалось добраться до номера. Я подвел его к кровати, и он рухнул на нее лицом вниз и до следующего дня самостоятельно больше не двигался.
Я снял с него туфли и носки и перевернул его на бок, чтобы он посреди ночи не захлебнулся собственной рвотой. А затем лег рядом, прижался к его спине и положил руку ему на грудь, туда, где находилось сердце. Чтобы почувствовать, если оно вдруг перестанет биться. Или, наоборот, если заколотится слишком сильно. Так я в ту ночь и не уснул.
Да уж, думаю, нескоро мне захочется возвращаться в Лас-Вегас.
***
Все вокруг казалось очень знакомым – но в то же время было каким-то расплывчатым. Я находился в своей квартире. Абсолютно голый. И при этом разговаривал с Дженнифер Тейлор. Она что-то настойчиво мне внушала и курила сигарету. А я не мог расслышать ни слова.
Наконец, я сказал ей:
- Что-что? Я вас не слышу! Не могу понять!
А потом подумал, что, может быть, она пришла, чтобы объяснить мне, как правильно заботиться о Джастине. И стоило мне об этом подумать, как я тут же услышал:
- Спасибо, что заботишься о нем, Брайан. Я люблю тебя за то, что ты любишь его.
«Эээ, нет. Все не так! Я не хочу! Не могу и не буду», - попытался ответить я, но не смог выговорить ни слова.
А затем она приблизилась ко мне, дотронулась рукой до моего лица, и вдруг как-то так получилось, что я стал ее целовать, жадно целовать. И в следующее мгновение мы уже оказались в постели. Она оседлала меня и принялась с силой насаживаться на мой член. Ее светлые волосы мотались взад-вперед, и она все время повторяла:
- Хорошо, Брайан, хорошо… Ты хороший, Брайан, ты - хороший человек…
Господи, да она же сейчас кончит, - вдруг понял я. Я не мог этого допустить. Но, похоже, было уже слишком поздно.
И вдруг мне на лицо полилась какая-то вода. Я закашлялся, вскрикнул: «Блядь! Нет!», подскочил на постели и отпихнул Дженнифер рукой.
Вот только… это оказалась не она.
Я присмотрелся к человеку, который сидел у меня на ногах, и понял, что это Джастин. И в руках у него бутылка из-под минералки.
- Брайан! Ты как?
- Замечательно! Не принимая во внимание тот факт, что мне только что приснилось, как твоя мать скачет на моем члене…
Я утер воду с лица и рухнул обратно на подушку.
- Прости… что??? – Пустая бутылка полетела на пол, а он так подпрыгнул, словно это ему приснилось, а не мне. – Господи, это отвратительно! Поверить не могу!
Он содрогнулся всем телом.
- Ну прости, мне тоже эта идея не слишком понравилась. Интересно, какого хуя все это значит?
- Ты в порядке? - тихо спросил он и пальцами пригладил мне волосы.
Я не особо понимал, какого ответа он от меня ждет.
- Ага, вот только… который час?
Чем настойчивее я пытался вспомнить хоть что-нибудь из вчерашнего вечера, тем темнее становилось у меня в голове.
- Два.
- Пополудни? Блядь, какого черта вчера случилось? – рассмеялся я.
- Ты проспал целую вечность.
- Разве мы не собирались пойти в какой-то клуб?
- Мы и пошли. Что… что последнее ты помнишь?..
Мне очень не понравилось выражение его лица, вот совсем не понравилось. Внутри меня начало разрастаться то странное чувство, то смутное гадкое чувство, которое я сотни раз испытывал по утрам, просыпаясь рядом с какими-то незнакомцами, и гадая, что такого я наговорил и наделал прошлой ночью. И не повлияет ли теперь все это как-нибудь отрицательно на мою жизнь.
- Казино. Меня оттуда вышвырнули.
А что было дальше я, честное слово, не помнил абсолютно.
Я знал, что пошел в казино, чтобы по быстрому срубить кучу денег и тем самым продемонстрировать Джастину, что нам прямо-таки судьбой предначертано переехать в Калифорнию и начать там все сначала. Я хотел показать ему, какие безграничные возможности перед нами открываются. Честно говоря, мне очень не понравилось, как уклончиво он ответил, когда я предложил ему обосноваться в Сан-Франциско. Еще не так давно этот пацан печень бы продал за возможность переехать куда-нибудь вместе со мной. А теперь, кажется, у него появились планы получше.
- Эмм… ну… ты капитально облажался и проиграл кучу денег. Потом мы танцевали, а потом ты вырубился.
Тон его голоса точно изменился. Он не злился, но…
- Ммм… - протянул я и отвернулся, чтобы не пытаться разгадать по его лицу, о чем он думает. – Извини.
- Я боялся, что ты умрешь и все такое.
Вот говно!
- Не так уж сильно боялся, раз я не в больнице.
- Вообще я думал об этом, но потом понял, что ты страшно взбесишься, если проснешься в больнице. К тому же ты вроде дышал нормально.
- Ну тогда, - я снова обернулся к нему и дотронулся до его руки, - спасибо, доктор Тейлор.
- … и еще ты издавал такие звуки… Фу, господи, поверить не могу, что тебе снился эротический сон с участием моей матери!
- Поверь мне, меня и самого этот факт ужасно беспокоит. Нет, твоя мать, конечно же, горячая штучка, но все же…
- Фуууу! Моя мама – не горячая штучка! Ты больной, - заверещал он и шлепнул меня по груди.
- Ээээй, полегче, - простонал я сквозь смех. – А что, по-твоему, мне надо было сказать, что она – мерзкая свинья?
- Нет, но… Фу! Пожалуйста, давай просто не будем обсуждать мою маму в подобных выражениях.
Я сел, взял с тумбочки еще одну бутылку минералки и в три глотка выпил все шестнадцать целых девять десятых унций. И тут же пожалел, что воды больше не осталось.
Он снова пригладил пальцами мои влажные волосы и спросил:
- Хочешь кофе?
- Конечно.
Я скинул ноги с кровати на пол и, кажется, сделал это слишком быстро. Голова закружилась, и мне пришлось немного посидеть на краю постели, кое-как удерживая себя в вертикальном положении кулаками, как делал, бывало, мой отец. Я подавил желание застонать.
Путешествие в ванную прошло еще забавнее, чем подъем с кровати. Я тащился туда и, словно какой-то старый пердун, хватался за стены и мебель, чтобы не упасть.
Писал я, кажется, не меньше десяти часов. Потом еще часов десять мылся – и снова писал. В душе мне пару раз показалось, что меня сейчас вывернет, но я, как правильный ирландский мальчик, стойко сдержался и подавил тошноту.
Затем я побрел обратно в комнату и плюхнулся на стул. Моя добрая фея-крестная Джастин уже заказал мне аппетитный жирнющий завтрак, и он ждал меня на столе. Я сунул в рот сосиску и спросил:
- Хорошо вчера провел время?
- Это было… интересно, - отозвался он, вскинув брови, и принялся разрезать свой омлет.
- Мы трахались?
Он рассмеялся.
- Нет. Ты пытался, но… отрубился. Тебя очень крепко унесло.
Мне интересно было, что еще повлекло за собой это «унесло», но спрашивать я не стал.
- Вот дерьмо! Что ж, этот трах нам придется наверстать.
- Ну и… как ты сейчас себя чувствуешь?
- Так, как будто вчера изрядно нажрался.
- Может, пора нам сваливать из этого города, мм?