- Да мы только одну ночь тут провели! Не говори мне, что тебе уже надоело.
- Нет, мне не надоело, просто… По-моему, нам тут не слишком везет.
Не в силах больше проглотить ни кусочка, я отодвинул свой завтрак. А потом взял со стола свежий выпуск «ЮЭсЭй Тудей» и развалился на стуле, прихлебывая кофе. Мне почему-то казалось, что если я буду выглядеть спокойно и уверенно, Джастин передумает уезжать.
- Можно подумать, во всех остальных городах нас ждут золотые горы, - фыркнул я. – Но если ты хочешь, думаю, мы можем двинуться дальше, - я постарался вложить в голос всю свою печаль по этому поводу. – Хотя ты, кажется, так и не попытал счастья в игре.
- Зато я десять часов кряду наблюдал, как играешь ты. Мне хватило, честно.
И внезапно на меня обрушилось понимание. Прошлой ночью я проиграл хуеву тучу денег. Господи, о чем, блядь, я только думал? И какого хера он меня не остановил?
Может быть, мечтать о собственном бизнесе нам с ним было еще слишком рано? Может, куда умнее с нашей стороны было бы просто попытаться найти гребанную работу?
- Во всяком случае, - начал он, - до сих пор во всех остальных городах у нас все шло хорошо.
- Ага, точно! Вот, например, в городе-призраке под нами лестница обрушилась.
- Но мы же не пострадали. И потом у нас был великолепный секс.
- А как насчет той тетки в закусочной, что хотела зачитать нам душеспасительную брошюру? Мне пришлось дать ей пятьдесят баксов, чтоб она от нас отъебалась.
- Зато – местный колорит.
- Ну и ладно, хрен с ними со всеми, - решительно сказал я. – Мы отправляемся в Землю Обетованную.
Комментарий к Волшебный город
* Лас-Вегас-Стрип - бульвар в Лас-Вегасе, на котором расположены крупнейшие гостиницы и казино.
========== Все и ничего ==========
«В пустыне есть все, и нет ничего… Пустыня – это Бог без людей».
Это я не сам сочинил. Это какой-то замшелый француз написал примерно миллион лет назад, а потом ушлый рекламщик из Департамента Парков придумал впихнуть эту фразу в путеводитель. Я прочитал ее и подумал – бля, классно сказано. Потому что лучшего способа описать пустыню я и придумать не мог.
От Лас Вегаса до Долины Смерти мы доехали всего лишь за три часа, и оказалось, что эта Долина – куда больше, чем я предполагал. Мы весь день колесили по природному заповеднику, изучая все, что только могло привлечь наше внимание, – солончаки, песчаные дюны и всякие разные странные места, именовавшиеся Вратами Ада, Гробовым Пиком, Каньоном Голода и так далее. Наверняка мы и близко не все там осмотрели, но к вечеру, когда мы, наконец, решили остановиться на ночлег, я успел увидеть уже столько всего, что почти позабыл об ужасах Вегаса.
Брайан, как водится, выбрал для ночевки самое странное и отдаленное место. Мы остановились в буквальном смысле посреди абсолютнейшего ничто. Кругом, куда хватало глаз, был только песок. Я был практически уверен, что здесь запрещено разбивать лагерь, но жаловаться не стал. Брайану тут так нравилось, что я решил про себя – лучше уж трезвый и довольный Брайан посреди пустыни, чем пьяный и агрессивный Брайан в шикарном отеле.
Еще в Питтсбурге он специально для такого случая купил пейота, и мы съели его на закате, сразу после того, как подготовили себе место для ночлега. Ни один из нас раньше не пробовал эту наркоту, и мы, в общем, особо не знали, чего теперь ждать. Я слегка беспокоился, не стошнит ли меня, - у меня ведь аллергия на все на свете. И, честно говоря, меня и правда чуть не вырвало от одного его вкуса. Но при этом я был в восторге от того, что впервые пробовал что-то вместе с Брайаном. И еще больше от того, что он тоже впервые пробовал что-то вместе со мной.
Не знаю, как точно описать, что произошло с нами дальше. Одни события вспоминаются мне словно сквозь какую-то дымку, другие, наоборот, видятся так ясно, что, кажется, я мог бы ухватить их руками и навсегда сохранить в своем сердце. При этом и те, и другие воспоминания – очень странные.
Думаю, все произошедшее дальше можно разделить на три основных фазы. Первую из них я назвал бы преддверие. Длилась она до тех пор, пока наркота окончательно нас не забрала.
Во время преддверия все шло относительно нормально – ну, насколько оно могло быть нормально, учитывая, что расположились мы в прямом смысле посреди океана песка. Брайан бродил вокруг нашего лагеря, фотографировал закат, дюны, необычные камни и растения. А я сидел на спальном мешке и рисовал пастелью.
- Тут и правда красиво, - сказал я ему.
И он со мной согласился. А потом добавил:
- И заметь, мы-то знаем, что там, по другую сторону. А пионеры об этом и понятия не имели. Представляешь, каково это – бросить все и пуститься в путь, не имея ни малейшего представления о том, что тебя ждет впереди?
- Ну, примерно…
Как раз что-то такое он и предложил мне в Лас-Вегасе, так ведь? Я оторвался от рисунка и попытался поймать его взгляд, но он все продолжал ходить туда-сюда и фотографировать, кажется, уже забыв о нашем разговоре.
- Вот это яйца у них были, - вдруг сказал он. – Стальные яйца.
А, может, он о нем и не забыл. Может, он так пытался дать мне понять, как смело с моей стороны будет перебраться вместе с ним в Сан-Франциско. Кто его разберет.
- По-моему, большинство из них съехало с катушек раньше, чем добралось до Калифорнии, - заметил я. – Они вроде в итоге стали жрать друг друга тут, в пустыне, разве нет?
Тут он, наконец, на меня посмотрел и ухмыльнулся, а я, воспользовавшись случаем, показал ему только что законченный рисунок.
- Ну как? – спросил я. – Лучше, чем полудохлые котятки?
- Джастин… - пробормотал он.
И по тону его голоса, и по тому, как он слегка изменился в лице, я понял, что ему очень нравится. Я просто в восторг приходил всякий раз, как мне удавалось произвести на него такое впечатление. Конечно, чаще всего это случалось, когда я сосал его член, но бывало, что и другие мои способности действовали на него точно так же.
Он опустился рядом со мной на спальный мешок и взял у меня рисунок. Посмотрел на небо – на бумагу – и снова на небо.
- Это… чертовски здорово.
И я просиял, упиваясь похвалой.
- Господи, - вдруг засмеялся он. – Когда я смотрю на этот рисунок, у меня сотни слоганов в голове рождаются. И я знаю как минимум десять клиентов «Вэнгард», которым мог бы это загнать.
Я слегка напрягся, когда он заговорил о работе, тут же вспомнив предыдущую ночь. Но сейчас он говорил об этом легко и весело, и я решил ни о чем не волноваться.
- Ну и ладно. Раз так, повесим его на стенку, - сказал он и отдал мне рисунок. - В нашей новой квартире.
Тут я снова напрягся – и посильнее, чем в первый раз. То есть теперь он просто утверждает, что так оно все и будет, не дожидаясь даже, чтобы я сказал «да»? И это при том, что я ясно ответил ему, что пока не знаю?
- Ты правда всерьез это решил? – спросил я, не зная толком, что ему такое ответить, чтобы мы в итоге не словили очень, очень плохой приход.
- Конечно, - отозвался он и обнял меня рукой за плечи. А потом поцеловал в макушку. - А что нам терять?
Я промолчал. Не знал, что на это сказать. Захлопнул свой рот, привалился к нему и стал смотреть, как догорает закат. А когда солнце село, мы достали походную газовую горелку и подогрели на ней немного лапши «Рамен». Которую я, надо сказать, тут же и выблевал. И так нам стало ясно, что наступила фаза номер два – Семейка Придурков.
Во время этой фазы все, что я говорил и делал, казалось мне очень разумным, но на самом деле было сущим идиотизмом. Эту часть ночи я помню очень смутно. Понятия не имею, сколько все это продолжалось – может, пять или шесть часов, а может всего сорок пять минут. Знаю только, что за это время успело стемнеть. И что в какой-то момент я вдруг решил, будто у меня открылась глубокая ментальная связь с миром живой природы. Мне даже казалось, что я могу мысленно общаться с животными.
Помню, как я стоял на коленях на песке – в одних трусах и с фонарем в руке – и пытался объяснить маленькой змейке, что она – мой духовный наставник и должна направить меня на путь истинный. При этом внушал я ей все это взглядом и замысловатыми жестами.
Помню, как Брайан заметил, чем я занимаюсь, и велел мне отъебаться от несчастной змеи. А я ответил ему, что он ни хера не смыслит в духовности, но все же внял его совету, потому что доверял ему больше, чем змее.
Помню, как мы вдвоем лежали на спальном мешке, смотрели в небо, и Брайан говорил мне, что звезды умеют двигаться – точно как люди.
- Это инопланетяне показывают нам световое шоу, - сказал он.
И я прямо-таки проникся этим потрясающим откровением.
Он сказал мне попробовать мысленно соединить сверкающие точки линиями – я так и сделал и тут же понял, о чем он говорил. И мы лежали и рассматривали звездных животных. Там были кошки и обезьяны, и птицы. Они бродили по небу, летали, кружились вокруг нас, будто мы с ним внезапно оказались в Диснейлэнде во время светового парада. Я в жизни не видел ничего более охуенного.
- Смотри! Смотри, лошадка! – я ткнул его локтем. – А на ней едет прекрасная леди.
- Угу, это твоя мама, - сказал он. – Сидит там голая и зовет меня.
- Блядь, да иди ты! Мерзость какая! Поверить не могу, что тебе такое приснилось.
Это было отвратительно. Я и правда не мог поверить, что он не просто увидел такой сон, но еще и решился рассказать его мне во всех гадких подробностях. Но все равно это почему-то казалось ужасно ржачным. Он начал хихикать, я тоже не удержался, и вскоре мы с ним уже хохотали едва не до колик. Потом он простонал:
- Господи, меня сейчас вырвет.
Скатился со спального мешка на песок и встал на четвереньки. Пару раз его скрутило спазмами, но на том все и кончилось. И тогда он рухнул обратно на спальник и сказал:
- Ладно, забудь.
Помню, как я вдруг заметил, что он смотрит на меня, и спросил, чего это он такое увидел. А он ответил:
- Ты весь оранжевый. Как огонь.
Потом он поднес ко мне руку, но прикасаться не стал, просто держал ее в паре сантиметров от моего тела. И снова повторил:
- Как огонь.
- Может, это моя аура? – спросил я.
- Так красиво… - вздохнул он. – Это как будто твоя душа… или что-то в этом роде.
А я ответил:
- Разве душа и аура – не одно и то же?
Я ухватил его за запястье, прижал его ладонь к своей груди и провел ею вверх и вниз. А затем спросил:
- Не жжется?
Он покачал головой.
- Просто тепло. Это как секс. Тепло, как у тебя внутри.
- Как ты думаешь, змея уползла? – вдруг невпопад спросил я. – Мне чего-то стало страшно.
- Она не посмеет приблизиться к твоей огненной душе. О, это отличное название для песни - «Огненная душа». Знаешь, я в юности играл на гитаре. И Майки тоже. Мы хотели стать рок-звездами.
По-моему, он выпалил все это на одном дыхании. Как возбужденный чем-то донельзя ребенок.
- И что же случилось?
- Мы все проебали.
Помню, потом он снова спросил меня, хорошо ли я провожу время, и я ответил, что еще никогда в жизни лучше его не проводил. А он тогда улыбнулся и сказал:
- Это здорово. Я хочу, чтобы ты запомнил это, Джастин. Хочу, чтобы ты навсегда это запомнил. И в следующий раз, когда я буду вести себя, как мудак, просто вспомни все это, хорошо?
- Я никогда не забуду, - пообещал я. – Если, конечно, у меня снова не случится амнезия.
И после этих слов я реально приложил все усилия, чтобы все, что происходило той ночью, четко и ясно отпечаталось у меня в голове.
А потом мы вступили в фазу номер три, для которой у меня нет названия. Потому что все, что случилось с нами тогда, было слишком важно, чтобы придумывать этому имена.
Бля, ну и хуйню я сейчас сморозил.
- Я все еще горю? – спросил я его.
Он покосился на меня и кивнул.
- Слушай, как думаешь, твоя душа может заставить меня кончить?
- Ну… наверное, да.
Чтобы проверить свою теорию, я перекатился на него, оседлал его бедра, ткнулся носом ему в нос и влажно поцеловал его в губы. Он громко застонал и провел ладонями вверх по моим рукам, а потом вниз по спине. И меня так накрыло от его прикосновений. Я вдруг вспомнил, что мы не дотрагивались друг до друга с тех самых пор, как наелись пейота. Какая огромная ошибка! Просто невероятная!
Я начал тереться об него и, богом клянусь, чуть не кончил только от этого. Казалось, он уже был внутри меня. Притом – везде. Наши члены разделяли слои денима и хлопка, но мне казалось, будто между ними ничего нет. Будто наши тела проплавили ткань и просочились друг в друга.
Его руки скользнули вниз, пробрались ко мне в трусы и сжали задницу. Он принялся толкаться в меня, и мы целовались и целовались. Не знаю даже, как описать эти наши с ним поцелуи. Сколько он мне ими говорил, и как ясно он это говорил. Так, что вскоре мне даже пришлось отстраниться, потому что я слегка испугался такого напора.
Я лизнул его в шею, и он издал звук, какого я никогда от него прежде не слышал. В нем было что-то пронзительное и жаждущее. И я понял, что он нуждался во мне. Он толкался в меня бедрами, извивался подо мной, и когда я заглянул ему в глаза, в них светилось что-то голодное и дикое.
Брайан никогда ни в ком не нуждается. Секса в его жизни куда больше, чем у любого другого человека. И да, хочет он постоянно, но не нуждается – никогда. И все-таки в ту ночь именно так все и было. Он нуждался во мне.
- Господи, Джас… Джасс… инн… - горячо выдохнул он мне в щеку. – Твой член такой… Трахни меня. Трахни меня, Джастин.
Я не мог поверить, что он просит меня об этом. Не просто просит. Умоляет, блядь! Голос у него был такой… Он реально умолял, и я не мог в это поверить. И до сих пор не могу.
- Ну давай же, - сказал он, потому что я просто замер и таращился на него. -Давай, блядь, сделай это!
У меня дрожали руки, когда я стаскивал с него джинсы. И когда надевал презерватив – тоже. И к тому моменту, как я вошел в него – быстро и жестко, как ему хотелось, – меня уже всего трясло.
Он вскрикнул, как раненное животное. А я не мог отвести от него взгляда, как завороженный. Это он меня заворожил.
Я начал двигаться – так плавно и ритмично, как только мог. Но тут он вдруг ухватил меня за голову и рванул на себя.
- Никогда не будешь трахаться с другим? – настойчиво спросил он, глядя мне прямо в глаза. – Никогда?
Его слова шарахнули меня, как электрическим разрядом. Я не мог понять, почему он спрашивает меня об этом, почему вдруг это стало так важно.
- Никогда, - ответил я.
Наверное, ужасно глупо было обещать такое, но в тот момент я и правда не мог даже вообразить, почему бы мне вдруг могло этого захотеться.
- Уверен? – спросил он.
- Да.
- Почему?
- Нет смысла, - ответил я. – Ни с кем другим никогда не бывает так хорошо.
- Никогда?
- Никогда… никогда, никогда, никогда…
И тут мне пришлось отвернуться. Пришлось уронить голову ему на плечо и закрыть глаза. Потому что тело мое, казалось, могло воспламениться в любую секунду. Мой член вбивался в него неистово, словно полностью вырвался из-под моего контроля и действовал по собственному усмотрению. Мне казалось, что я весь был внутри него, и он окружал меня своей плотью, и его кровь вливалась мне в жилы. И сердце его билось в моей груди, пылало и болело.
Мне нужно было сконцентрироваться. Успокоиться. Всего было слишком много.
- Такой красивый, - сказал я. – Ты такой красивый. Идеальный.
- Джасс… Джастин, нет. Аахх… Нет, не… идеальный…
- Нет, идеальный. Для меня.
Я поцеловал его в шею, потом в щеку. Потом стал покрывать поцелуями все лицо, пока не добрался до его невъебенно прекрасного рта.
- Люблю тебя, - прошептал я ему в губы. – Я люблю тебя.
- Не надо, - отозвался он.
Не надо.
- На хуй любовь!
И мне в рот попало что-то соленое. Я открыл глаза и увидел, что по лицу его струятся слезы.
- Не говори так, - взмолился я. – Пожалуйста, не говори так.
Я уже сотни раз слышал от него эту чушь и знал, что он и сам в нее не верит. Не хотел он, чтобы я перестал его любить. Он жаждал моей любви, нуждался в ней, впитывал ее, как высушенное солнцем растение впитывает воду. Так всегда было и, надеюсь, всегда будет. И у меня сердце разрывалось, когда он отвергал мою любовь, отказывался от нее, словно был ее недостоин. Словно считал, что я должен позволить ему просто высохнуть и рассыпаться в прах.