- Невыносимо хочется тебя трахнуть, - прошептал он мне в губы.
И все, это было уже слишком. Я понял, что просто обязан кое-что ему сказать. Ебучий виски!
- Можно я тебе кое-что скажу? Только пообещай не обзывать меня лесбиянкой! – шепнул я ему в ухо и неохотно отвел его руку от своей промежности.
Мне нужно было сосредоточиться. Придумать, как облечь все это в слова так, чтобы вышло не совсем уж постыдно. Наши пальцы переплелись друг с другом где-то у меня на бедре, а потом он потерся своей колючей щекой о мою щеку.
- С чего бы мне это делать? – спросил он с напускной невинностью.
А я свободной рукой поднес к губам очередную порцию виски.
- Нууу… ты будешь надо мной смеяться. Я уже чувствую.
- Ну, я не я буду, если поведу себя иначе, правда? - спросил он и поцеловал меня в кончик носа.
Ну, в общем, все было ясно, и я вроде как решил вообще ничего не говорить, но потом понял, что по любому уже поздно. Теперь, если я так ничего и не скажу, он в итоге решит, что на уме у меня было что-нибудь еще более глупое, чем на самом деле.
- Я просто… Знаешь, когда я проснулся сегодня, я вдруг подумал… просто иногда бывает, что я просыпаюсь и думаю…
О да, отлично у меня получалось! Он уже смотрел на меня, ухмыляясь и издевательски вскинув брови, а я ведь даже ничего еще толком и не выговорил.
Я замолчал, сделал большой глоток виски и решил начать сначала.
- Иногда я просыпаюсь и забываю, что ты взял меня назад, - на этот раз все же выдавил из себя я.
Он смотрел на меня без всякого выражения, и, наверное, это была лучшая реакция из возможных.
– Я забываю, что мы вместе, и на меня накатывает… настоящая паника. Ну, знаешь, так бывает, когда просыпаешься от кошмара. А потом… потом я открываю глаза, вижу тебя… и это такое громадное облегчение.
В этот момент он слегка отклонился назад и нервно огляделся по сторонам, будто боялся, что кто-то может нас услышать. И все же он не засмеялся и не отпустил никакого грубого комментария, и потому я продолжил.
- Я просто очень рад, что мы… что ты… Я так пиздецки по тебе скучал. И когда я был… когда я был с ним, я… я хотел быть с тобой. Каждый раз. Вообще все время.
Я даже не знаю, почему у меня это вырвалось. Я не собирался ему в этом признаваться, но, блядь, это ведь было правдой. И когда я произнес это вслух, на меня вдруг опять навалились те ужасные ощущения. Я снова вспомнил, каково это было, когда Итан меня трахал, а я все думал – вот бы он делал это чуточку грубее, чуточку отчаяннее, чуточку ближе к тому, что делал… В этот момент я всегда заставлял себя выкинуть эти мысли из головы, потому что следующим шагом я начал бы представлять его на месте Итана. И все равно иногда это случалось. Он просто всплывал откуда-то из подсознания, как песня, от которой никак не можешь отделаться, и в такие разы я кончал чуточку мощнее, чуточку ярче. А потом мне хотелось плакать.
Брайан все так же неотрывно на меня смотрел, но разгадать выражения его лица я не мог. Мне стало неловко, и я решил, что пора заткнуться, пока я еще чего-нибудь не сморозил. На самом деле, я часами мог бы распинаться на эту тему, но все-таки нужно же было сохранить хоть какие-то остатки гордости.
- В общем, - вздохнул я, – я понимаю, что тебе непросто было принять меня обратно после всего этого, так что… спасибо. Вот, наверное, что я и пытался сказать.
Несколько секунд он все так же непроницаемо на меня смотрел и не говорил ни слова. Но я почувствовал, как его пальцы стали потихоньку оживать – принялись стискивать и поглаживать мои. А потом он, наконец, улыбнулся и сказал:
- Спасибо.
И второй рукой взъерошил мне волосы, и притянул мою голову к своему плечу. А я выдохнул с облегчением – куда-то ему в шею.
- Я только что принял решение, - внезапно объявил он. – Мы едем в Вегас!
- Но это же вроде бы не по пути, - возразил я.
- Да похуй! У нас впереди все лето.
Я передернул плечами и сильнее зарылся ему в шею. На самом деле, мне поебать было, куда мы едем, до тех пор, пока я мог делать вот так.
Я привалился к нему и, кажется, задремал, а проснулся от того, что он тряс меня за плечо. Оказалось, в баре как раз начали объявлять победителей конкурса, и вдруг выяснилось, что я занял третье место. К несчастью призом за него были не деньги. А бутылка виски.
Забрав мой приз, мы вышли на парковку, и я спросил:
- Ээммм… ты сможешь вести машину?
- Да уж получше, чем ты, - ответил он.
Это, честно говоря, не слишком обнадеживало. На тот момент любой слепой восьмидесятилетний дедушка мог бы вести машину лучше, чем я. Я забрался на пассажирское сидение, порылся в куче всякого хлама, скопившегося на полу за последние несколько дней, и выудил оттуда пакет «Доритос», который не успел доесть вчера.
- Поверить не могу, что я выиграл еще виски, - протянул я. – Жизнь – такая смешная штука!
Брайан засмеялся и вырулил на дорогу. А я все жевал дурацкие «Доритос», прихлебывал виски из подарочной бутылки и… В общем, не удивительно, что через пять минут я почувствовал, что меня сейчас стошнит.
- М-м-мне… что-то нехорошо, - прохрипел я.
- Господи Иисусе, - буркнул он и съехал на обочину. – Дверь открой!
Я рванул подальше от машины, а потом просто открыл рот и смотрел, как содержимое моего желудка выплескивается во все стороны, словно газировка у клоуна из баллончика. Это было мерзко. Все попало и на деревья, и на траву, а я стоял, ухватившись за собственные колени, и пытался не рухнуть навзничь.
А потом я услышал, что за мной бежит Брайан и окликает меня по имени. И вот он оказался рядом и погладил меня по спине, и дал мне бутылку с водой – и все стало как-то чуть менее ужасно.
- Ну ты и слабак, - поддел он меня, пока я полоскал рот и сплевывал воду.
- Да иди ты! Я выпил, наверное, целую бутылку виски. И на механическом быке катался, и в машине еще с тобой за рулем ехал… Уф…
Я отхлебнул еще воды и привалился к нему спиной. Он обхватил меня руками за талию и поцеловал в ухо. Я вроде начинал понемногу трезветь. Даже легкое похмелье появилось.
- Ты болван, - прошептал он. – Но тебе хоть весело было?
- Еще бы, это же был настоящий хонки-тонк!
- Ну что, поищем отель, чтобы ты мог залезть в кровать и отрубиться? - спросил он.
Наверное, так нам и нужно было сделать. Но у меня вдруг вроде как второе дыхание открылось, когда я заметил, как вокруг нас красиво. Кругом было так тихо и темно, и ветерок дул, и мы, наконец-то, были не в сраном Питтсбурге… В общем, я вдруг понял, что мне никуда отсюда не хочется. Не хочется, чтобы эта ночь заканчивалась.
- А ты с собой экстази не захватил? – спросил я.
- О господи, - заржал он, - да ты стойкий оловянный солдатик!
- Я просто всегда представлял себе, как круто было бы наесться экстази где-нибудь в поле, чтобы видеть звезды и все-такое. И вот…
Я махнул рукой влево, где как раз простиралось широкое поле. В Айове вообще было много полей.
Брайан отвел меня обратно к машине, покопался в сумке и вытащил из нее пластиковый пакет, набитый таблетками.
- Уверен, что выдержишь? – спросил он.
- Абсолютно.
Он пожал плечами, проглотил одну из таблеток, а затем велел мне широко раскрыть рот и положил мне на язык вторую. Я обхватил губами его палец, и он издал какой-то очень горячий хриплый звук и притиснул меня к капоту. А потом стал целовать, медленно и очень нежно. И я все боялся, не пахнет ли от меня рвотой, но ему, кажется было на это наплевать.
Мы захватили из машины одеяло, фонарик и пакет «Доритос» и направились к центру поля. Сейчас тут было немного жутковато - так темно и тихо, и мне все время казалось, что в кустах затаился какой-нибудь фермер-гомофоб со своей винтовкой. И все равно было очень классно – ну знаете, как это бывает, когда наешься галлюциногенов. Все вокруг как будто слегка мерцало, и было одновременно и реальным, и нет. Вроде такое называется сюрреализм!
В общем, к тому моменту, как мы добрались до места и растянулись на одеяле, меня уже совсем забрало.
- Какая странная ночь! – сказал я.
Конечно же, это была не самая странная из всех ночей, что я провел вместе с Брайаном. Но близко к тому.
- Какой странный месяц… - подхватил он. – Какой странный год!
Наверное, для него это и правда было так. Иногда я забываю о том, какой его жизнь была раньше, и как сильно она изменилась за такое короткое время. Я задумался об этом, и мне стало интересно, как при этом себя чувствуешь? Вот если бы я был на его месте, я бы радовался переменам или нет? Если, конечно, он вообще признавал, что в его жизни произошли какие-то перемены…
Мне вдруг захотелось заползти к нему внутрь и почувствовать все то, что чувствует он – ну хотя бы на пару часов. Или на одну ночь. Но для этого, нам, вероятно, потребовались бы более сильные наркотики.
- Охуеть, у меня же работы нет, - вдруг сказал он и рассмеялся. Но совсем не весело рассмеялся. – И денег нет. Господи, я в такой жопе!
- Мы вернемся, и ты обязательно найдешь что-нибудь, - сказал я, надеясь – да что там, буквально молясь – чтобы это оказалось правдой.
Если в итоге нам придется вернуться к ночным брожениям и полудохлым котяткам, мы оба, наверное, сойдем с ума.
- Ага, стану мелкой сошкой в каком-нибудь задрипанном магазинчике.
Он вздохнул, притянул мою голову к своей груди и начал перебирать пальцами мои волосы. А потом выдохнул:
- Да ебись оно всем конем! Сейчас это неважно.
- Ты можешь открыть собственное агентство, - предложил я.
Не знаю, почему у меня вдруг это вырвалось, но когда я произнес это вслух, прозвучало очень логично. Прямо вот очень правильно.
- Ага, - фыркнул он. – Нет ничего проще!
- Ну а что? Конечно, можешь. У тебя есть опыт и талант, и драйв, и…
- И нет денег.
- Ну так можно же взять кредит. Серьезно, у тебя получится!
Я принялся убеждать его, и по мере того, как я говорил, мне и самому начинало казаться, что это – лучший план во вселенной. Что это прямо-таки замечательная и единственно возможная для нас идея. Ну да, экстази иногда оказывает на меня такой эффект.
- Ты хоть знаешь, сколько лет ушло у «Вангарда» на то, чтобы по-настоящему подняться? – спросил он.
- Неа.
- Двадцать ебаных лет!
- Ну и что?
Мне подумалось, что это не так уж много. Если Брайан добьется успеха за двадцать лет, он сможет в пятьдесят с небольшим уйти на пенсию. Этого я, конечно, не стал ему говорить. А то он бы еще расплакался от мысли, что однажды ему исполнится пятьдесят.
- Двадцать лет – это охуеть, как долго, - возразил он. – Да и то настоящий бум у них случился, только когда я пришел в штат.
- Вот именно! Он потому у них и случился, что к ним пришел ты! Без тебя они и дальше влачили бы жалкое существование. Но ты появился, вытащил их из болота и собрал все сливки!
Он странно улыбнулся и несколько минут просто молча меня разглядывал. И я даже решил, что он всерьез обдумывает мою идею. Но потом он рассмеялся и покачал головой.
- Как это тебе удается быть таким чертовым оптимистом? – спросил он. – Этому ты уж точно не у меня научился.
- Да насрать мне на оптимизм! Я просто надеюсь, что ты возьмешь меня к себе на работу.
Он улыбнулся еще шире, втащил меня на себя и жадно поцеловал.
- В тебе достаточно чертовщинки, чтобы работать в рекламе, - заметил он и куснул меня за ухо.
Я обнаружил, что у него уже стоит – это, наверное, мои дифирамбы так его впечатлили – и начал тереться об него.
- Это будет офигенно, - сказал я. – Мы создадим самое передовое рекламное агентство. Будем заключать контракты с самыми прогрессивными клиентами, бороться против алчности крупных корпораций…
- Ну, Солнышко, тогда тебе придется открывать собственное агентство. Мое будет целиком и полностью построено на алчности.
Мы захохотали, и потом все смеялись и смеялись над чем-то, чего теперь уже не вспомнить. И спустя какое-то время вдруг оказалось, что мы уже трахаемся. И мы валялись там в поле, трахались и болтали, болтали и трахались. И строили планы, которым, наверное, никогда не суждено было сбыться. Но притворяться все равно было здорово.
В ту ночь я так и уснул в этом поле, на одеяле, посреди абсолютнейшего ничто. Но Брайан все еще был во мне, и сны мне снились живые и настоящие – а вовсе не комиксы.
========== Человек из ниоткуда ==========
Линкольн, Небраска.
Я всегда полагал, что Линкольн - это «крупный город». Но не тут-то было. Когда мы въехали в него, Питтсбург по сравнению с этим местом показался мне сияющим, как гребанный Алмаз Хоупа. Что ж, этим можно будет утешаться, когда нам придется тронуться в обратный путь.
Мы остановились у очередной закусочной. Я пошел в туалет и, отливая, думал обо всех Американских кафешках, в которых мне доводилось облегчаться с тех пор, как мы выехали из Питтса. Я словно бы каждый раз смывал в унитаз все имевшиеся внутри меня доказательства того, что я вообще был в этой поездке.
Нет, у нас было, конечно, еще несколько карт памяти, заполненных цифровыми фотографиями. Но и эти доказательства были не вечными. Просто набор нулей и единиц, образующих картинку, которую в любой момент можно стереть. Или перекроить во что-нибудь совершенно неузнаваемое. И тогда в подтверждении того, что я вообще когда-то куда-то ездил, останется только мое слово. Только мое слово в подтверждение того, что я вообще когда-либо существовал.
Когда я вернулся в обеденный зал, Джастин сидел за столом и листал брошюру «Что происходит в Линкольне». Я опустился на диван и спросил его – риторический ли это вопрос или в этой книжице содержатся какие-нибудь реальные сведения.
- Конечно, содержатся. Мы как раз успеваем посетить Ананасные Дни. Завтра начинаются.
- Кто-то должен объяснить этим людям, что ананасы в Небраске не растут, - сказал я и осушил сначала стакан с соком, а затем стакан с водой.
- Может, ты этим займешься? - спросил он, продолжая листать брошюрку. – Ты отлично умеешь преподносить плохие новости.
Он поднял глаза и глумливо мне ухмыльнулся. А я в ответ украдкой показал ему фак.
- Ну ладно, а что ты скажешь насчет… ммм… «Небраска Чёрч Гудс Компани»? Можем купить себе по крестику.
Я ничего не ответил, но постарался выдать самое скучающее выражение лица, чтобы он уже, наконец, заткнулся. Однако, к несчастью, ему еще было чем со мной поделиться.
- Школа танцев «Делрэй Бэлрум» предлагает уроки свинга и кантри… Оо! Гляди-ка, у них тут есть «Гэп», - он оторвался от брошюрки, осклабился и издевательски закивал.
Я равнодушно пожал плечами.
- О, ну хорошо, это слегка успокаивает. А то я уже начал бояться, что сумеречная зона и правда существует.
Он подцепил со стола свои обычные шесть пакетиков с сахаром и один за одним всыпал их в кофе.
- Вообще, хрен его знает, может это какой-нибудь «Странный Гэп»? В котором продаются только ковбойские сапоги?
Шутка была не такая уж и смешная, но он провел ступней вверх по моей ноге, улыбнулся, и я вдруг понял, что не могу удержаться от смеха. И потом мы просто сидели там, устало смотрели друг на друга и посмеивались, пока официантка не принесла нам еду.
- Может, это какой-то эвфемизм для обозначения гей-фестиваля? Фестиваль «Большой Ананас» или типа того.
Он сглотнул и рассмеялся.
- Никогда раньше о таком не слышал. «Эй, парень, хочешь посмотреть на мой ананас?» Брр, даже подумать страшно.
Доедали мы молча, и я все ждал, что он заговорит о том, что мы обсуждали прошлой ночью в поле. Не то чтобы мне самому такая идея никогда не приходила в голову… Блядь, да я иногда ночами лежал без сна и размышлял, как бы мне прибрать к рукам весь «Вэнгард». А уж когда Стоквелл предложил мне продать ему душу за самый охуенный клиентский список в истории человечества… Признаться, где-то глубоко внутри я до сих пор оплакивал эту потерю. Но вот начать в буквальном смысле с нуля? Только мой неизлечимый оптимист мог видеть тут хоть сколько-нибудь реальный шанс.