На самом деле Шерлок даже не знал, когда влюбился в Джона. Уж точно не в Бартсе во время их знакомства, они не альфа и омега, чтобы влюбиться друг в друга с первого феромона. Но когда-то же это началось? Шерлок не заметил, увлеченный очередным расследованием. Просто однажды, взглянув на Джона, осознал, что любит, и все. Он погружался в Джона все это время, как муха в варенье - не выбраться, да и не хочется. Каждый день рядом с ним затягивал Шерлока в эту вязкую ароматную сладость, пока не засосало с головой. Осознание влюбленности обескуражило, выбило пол из-под ног. Впервые Шерлок не знал, что делать. Оставить все как есть, чтобы не разрушить того хрупкого равновесия, которое установилось между ними? Он действительно дорожил их дружбой. Шерлок не наврал, когда сказал Джону, что у него есть только один друг, и он не хотел его терять. Некоторое время Шерлок даже жил с убеждением, что влюбленность можно игнорировать, что дружба и чувство товарищества важнее, но это было очень непродолжительное время. Находясь рядом с Джоном, Шерлоку все труднее было сдерживать свои чувства и порывы эти чувства как-то проявить. Он боялся устроить спонтанное саморазоблачение под действием адреналина или еще какого-нибудь неожиданного фактора. Неизвестно, как бы Джон отреагировал на поцелуй или объятия со стороны Шерлока. Шерлок мучился, страдал, скрывая свои чувства, приглядывался к Джону, пытаясь понять, мог бы он рассчитывать на ответное чувство, но Джон хранил ровную приветливость и дружелюбие. Шерлок бесился, изводил себя сомнениями и снова и снова мучился от неразделенной любви. Какой бес подтолкнул его больной на всю голову мозг к этой авантюре с рождественским вечером, Шерлок так и не понял. Просто решение хотя бы попытаться смоделировать ситуацию, пусть гипотетически, в которой оба они выступали бы в роли пары, показалось удачным. Шерлок обдумал все тщательно, просчитал возможные плюсы и минусы, предусмотрел варианты подхода к проблеме и составил план. Главной движущей силой этого плана должен был стать Майкрофт, сам того не ведая. Шерлок знал, что брат придет уговаривать посетить матушкин прием – он делал так каждый год. И каждый год, под тем или иным предлогом Шерлок от этого разговора сбегал. В этом году разговор должен был состояться. Майкрофт, несмотря на всю его гениальность, просто не имел шансов заподозрить в Шерлоке то, что тот задумал – все это было слишком даже для него. Кроме того, зашоренный предрассудками, Майкрофт даже не допускал мысли о том, что в бету можно влюбиться, хотя сам состоял в длительных отношениях с Лестрейдом. Так что ловушка, расставленная Шерлоком, сработала – в нее попались и Майкрофт, и Джон. Все остальное было делом техники: чуть пофлиртовать с Питером и дать матери ложную надежду, вынудить ее обнародовать свои желания, произнести эпохальную речь, после которой Джон просто не сможет отказаться, чтобы не подвести его, сыграть на бета-комплексах в личном разговоре и соблазнить. Надо сказать, что Джон терпел домогательства Шерлока стоически, но, по крайней мере, наблюдение за ним позволило Шерлоку убедиться в одном – Джон тоже его любит. И это открытие вселило надежду. А потом случилось расследование, дурацкое ранение, страх потерять Джона навсегда и признание в больнице, сделанное без всякого плана и расчёта. И самое удивительное, что Джон ответил. Прекрасный великолепный добрый хороший Джон ответил взаимностью наглому заносчивому самоуверенному засранцу Шерлоку. Шерлок был на седьмом небе. Ему доставляло удовольствие ухаживать за Джоном, перевязывать раны, кормить вкусностями и укрывать одеялом, лежать рядом, держать за руку, целовать и любить. Джон быстро восстанавливался, и они не долго ждали, чтобы переступить грань, отделявшую плотскую любовь от платонической. Девственник и наркоман Шерлок Холмс наконец-то добрался до своего самого лучшего наркотика – секса с Джоном.
Шерлок все же едет на расследование, хоть мысли и заняты Джоном. Скорее, даже не мысли, а страх, что Джон не вернется. Этот страх все скребет и скребет сердце и не дает сосредоточиться. На самом деле такой шанс есть. Родители могут понравиться Джону, если захотят произвести впечатление, могут надавить на детские мечты, наобещать с три короба, разрыдаться на его груди и попросить прощения. Джон добрый, он простит. Он может захотеть остаться с ними. Бросить эгоистичного Шерлока, чертова манипулятора и психа. Шерлок боится этого до одури, но не признаЕтся, стараясь держаться привычно холодно и невозмутимо. На месте преступления Лестрейд о чем-то переговаривается с Салли Донован, где-то в стороне Андерсон собирает свои инструменты. Шерлок подлезает под запрещающую ленту и, широко шагая, подходит к Лестрейду. Они обмениваются рукопожатиями. Салли, скривив недовольно рот, отходит подальше. Лестрейд хмуро рассказывает об убитой паре и обстоятельствах их обнаружения, пока Шерлок натягивает перчатки.
- А где Джон? – неожиданно прерывает сам себя Лестрейд. – Вы же не поссорились?
Шерлок дергает плечом:
- Скажи спасибо Майкрофту, - бурчит он. – А лучше передай, чтоб больше не смел вмешиваться в наши дела, я найду способ поквитаться, - в глазах Шерлока загорается предвкушение скорой расправы над братом, и Лестрейд поспешно отступает.
- Я не в курсе ваших дел, - говорит тихо.
Он бледен, под глазами залегли синие тени, галстук повязан неопрятно, на подбородке остался маленький кусочек не сбритой щетины.
- Поссорились, - заключает Шерлок после цепкого осмотра инспектора. – Ну что сказать, крепись, он – заносчивый мерзавец, и это не исправить, - Лестрейд кивает, соглашаясь.
Шерлок наконец-то склоняется над трупами. Джона не хватает, как воздуха.
Разобраться с делом удается довольно быстро, когда получается установить личности убитых. Это Марк МакКормик и его омега. Этот самый Марк около двадцати лет был директором детского приюта на окраине Лондона и ушел с должности после закрытия оного из-за какого-то коррупционного скандала. А его омега занимал, кроме всего прочего, должность заместителя директора в том же приюте. Нормальное использование служебного положения.
- Это месть, - заявляет Шерлок. – Убийца – определенно бета, молодой мужчина около тридцати лет, белый, без определенных занятий, состоящий на учете у психиатра, - он пускается в объяснение сделанных выводов, и даже Салли перестает бросать гневные взгляды, торопливо за ним записывая. – Думаю, это один из бывших воспитанников, - задумчиво заканчивает Шерлок. – Пожалуй, стоит покопаться в архивах приюта.
Лестрейд берет его под руку и отводит в сторонку.
- Я видел это дело у Диммока, - говорит он тихо. – Власти постарались замять скандал, чтобы не возбуждать общественность, но кроме махинаций с финансами вскрылись факты педофилии. Этот тип, - Лестрейд с отвращением кивает на убитого альфу, - черт знает чем занимался с этими несчастными детьми, - он гулко сглатывает и отводит глаза. – Не удивительно, что один из них спятил и решил отомстить…
Шерлок, не мигая, смотрит на Лестрейда, который, наверняка, тоже прошел через подобный приют. Все беты проходят через приюты. Кому-то везет больше, их усыновляют раньше, кому-то меньше, вообще не усыновляют. Какая-то чертова несправедливость, закрепленная даже не законодательно, а самими людьми. Шерлок думает о том, что его Джона усыновили в семь лет, и целых семь лет он мог подвергаться таким же мучениям со стороны наделенных властью альф. Неудивительно, что он их ненавидит. От мыслей о Джоне начинает болеть сердце. Шерлок уже не хочет найти убийцу, он хочет домой, к Джону, но Джона дома нет, а без Джона и дома нет. Приходится заняться расследованием. Вместе с Лестрейдом они довольно быстро раскручивают это дело, даже без приютских архивов, которые погибший альфа предусмотрительно сжег, находят убийцу и отправляют его за решетку. Преступник даже не пытался замести следы или скрыться, оставив отпечатки пальцев и достаточное количество улик против себя. Лестрейд задумчив и непривычно грустен. Он уверен, что парня упекут в психиатрическую лечебницу, а Шерлок тоскует о своем Джоне. Когда тоска принимает вселенские масштабы, одна за другой приходят три смс от Джона. Шерлока тут же затапливает нежность – Джон беспокоится о нем, не забыл. Шерлок быстро набирает ответ: «Возвращайся скорее. Привет от Лестрейда. Есть без тебя не буду» и ждет признаний в любви, которые незамедлительно приходят на его телефон. «Я тоже», - самодовольно отвечает Шерлок, уверенный, что сможет теперь дожить до завтрашнего дня. Лестрейд косится на него, заполняя бумаги, и просит не уходить – нужно взять показания. Домой Шерлок попадает лишь глубокой ночью. Шерлок с легкостью держит слово, игнорируя еду, выпивает холодный утренний чай и без сил падает на кровать, притягивая к себе подушку Джона. Его родной любимый запах тут же накрывает с головой. Шерлок стонет, закрывая глаза, вспоминая ту их последнюю ночь, когда случилось странное. На самом деле, Шерлок ничему уже не удивляется – нормальная реакция на Джона, который действует на него почище любого афродизиака.
Сколько себя помнил, Шерлок всегда завидовал бетам: их свободе, контролю над собственным телом, независимости от инстинктов и возможности не загонять себя в рамки условностей. Конечно, все это изначально было всего лишь отголоском обычной мальчишеской зависти без определений и ярлыков. Практически все слуги в доме Холмсов были бетами, и это были те единственные люди, с которыми маленький Шерлок с легкостью находил общий язык. Зашкаливающее количество родственников-альф действовало раздражающе, выводя из себя и заставляя проявлять альфа-сущность, чтобы доминировать. Омега Питер Блэквуд, с которым не посчастливилось расти Шерлоку, изводил его своей плаксивостью и паскудством. Это была нелюбовь с первого взгляда, с первого крика еще в пеленках, когда двух сопливых малышей познакомили, оставив в одном манеже. Слуги же: матушкина горничная Кейси, дворецкий Бишоп, лакей Джонс, кухарка Эбигейл, да даже домоправительница мисс Нельсон, все они были ровными и спокойными людьми. Они не вынуждали Шерлока становиться кем-то, кем он не был, не требовали невозможного, а просто относились к нему как к ребенку, несчастному, нервному, замкнутому самому обычному ребенку, которого можно баловать, и которого нужно любить. Не за что-то, а просто так. Время до пансиона, в который Шерлока отдали в десять лет, было, возможно, самым счастливым в его жизни. В пансионе все изменилось. Там появились одноклассники, которые даже родственниками не являлись, чтобы их терпеть, и с ними воскресли прежние проблемы. С альфами нужно было бороться за превосходство в стае, с омегами, в том числе преследующим его Питером, держаться настороже. Среди обслуживающего персонала было мало бет – школа считалась элитной. Наблюдая за гормональным бунтом сверстников, который начал настигать их немного раньше, нежели его, понял одно – он не хочет быть таким же жалким, истекающим слюнями на похотливых омежек, готовых раздвинуть ноги перед каждым встречным. Среда, в которой рос Шерлок, отличалась вседозволенностью и развращенностью. Неудивительно, что половой вопрос показался ему отвратительным. И лишь беты по-прежнему стояли на недосягаемой высоте безмятежности. Что поделать – детский идеалистический взгляд так и остался в сознании доминирующим, в чем, безусловно, была виновата выхолощенная, почти стерильная окружающая среда, далекая от реальности так же, как Санта Клаус от играющего его актера. Шерлок был умным мальчиком. Излишне умным, он довольно быстро и четко вычленил, в чем именно завидует бетам, классифицировал, вывел свои постоянные и переменные. Не имея привычки сдаваться на милость судьбе и выяснив главный недостаток собственного тела – зависимость от омежьих запахов, Шерлок сделал все, чтобы устранить помеху. Поначалу пользовался общедоступными супрессантами, подавляющими реакцию альф на близость омег, позднее, увлекшись химией, вывел успешно опробованную на себе формулу усовершенствованного подавителя, с помощью которого удачно хранил невозмутимость в присутствии даже течной омеги. Главный секрет – регулярность применения препаратов. Шерлок не пропускал ни одного дня с тех пор, как решил для себя раз и навсегда не связываться с омегами. Шерлок оберегал свое сердце и свою независимость тщательно, сторонился омег, как черт ладана, и совершил один единственный просчет, когда посчитал бету безопасной для проживания под одной крышей. Устранив с горизонта инстинкты, Шерлок не учел реакции своего сердца. Так и получилось, что любовь в жизнь Шерлока вползла коварным лазутчиком, тайком, маскируясь под дружескую привязанность и заботу отставного военного доктора. Когда Шерлока закрутило в водоворот чувств и желаний, причем взаимных чувств и желаний, он оказался не готов противостоять той мощи, которая обрушилась на него в виде того, что он так яростно отрицал. Без омежьих феромонов секс с Джоном все равно оказался чем-то невероятным, фантастическим, сшибающим с ног до потери воли. Шерлок с энтузиазмом девственника бросился покорять неприступную вершину по имени Джон Ватсон, и преуспел в этом настолько, что каждый следующий раз был лучше предыдущего. Чем больше они узнавали друг друга, тем совершенней становилось их взаимодействие. Чем больше Шерлок любил Джона, тем больше его хотел. В итоге эта неутихающая страсть вылилась в совсем уж невероятное событие – узел. Альфа так реагировал только на омегу, реализуя инстинкт размножения, но в данном случае либидо Шерлока, долго пребывавшее в латентном состоянии, так среагировало на Джона. Возможно, дело было еще и в том, что Шерлок поставил на Джона свою метку – еще один инстинкт – на сей раз собственнический, чтобы показать всем и каждому, что этот человек – его пара. И в результате Шерлок едва не покалечил Джона, в последний момент догадавшись вытащить из него стремительно набухающий член. Он здорово напугал Джона, и напугался сам, но остановиться уже не мог, как бы ни хотел – Джон оказался его парой, и отпускать его только лишь из-за того, что рядом с Шерлоком может быть опасно, не собирался. Да черт возьми, Джон и сам прекрасно это знал, и чувство опасности будоражило его кровь точно так же, как оно будоражило кровь самого Шерлока. Они совпали даже в этом.
Шерлок спит беспокойно, периодически выплывая из вязкого сна, чтобы снова провалиться в него через несколько минут. Под утро, так и не отдохнувший, Шерлок встает, и, чтобы отвлечься, берется за нудный химический опыт. Время тянется медленно, Джон все не едет и не шлет больше смс, кроме пожелания доброго утра, а сердце Шерлока изнывает от тоски и плохого предчувствия. Страх, что любимый все же не вернется к нему, заставляет Шерлока нервно ежиться, будто от холода, и кутаться в шелковый халат, хотя батареи работают исправно. Часов в десять утра звонит бодрый и жизнерадостный Майкрофт. Шерлоку есть что сказать брату, и только поэтому он соглашается встретиться в ресторане недалеко от Бейкер-стрит. То, что почти Британское правительство не желает подняться в квартиру – понятно, после демарша с бристольскими родственниками для Майкрофта это небезопасно. Встреча в публичном месте удержит обоих альф от рукоприкладства. Шерлок в ресторан опаздывает. Опыт еще не закончен, да к тому же хочется позлить брата долгим ожиданием. Будучи прекрасно осведомленным о великолепной выпечке в этом заведении, Шерлок звонит администратору ресторана, просит извиниться перед ожидающим его джентльменом и подать в качестве компенсации миндальные пирожные, перед которыми Майкрофт не сможет устоять – уж это Шерлок знает наверняка. Шерлок просит принести пять штук, как раз хватит, чтобы скоротать время до его прихода, и заранее предвкушает выражение лица брата, сидящего на строгой диете последние лет десять. Закончив опыт, Шерлок неторопливо одевается, периодически поглядывая на телефон – Джон не пишет, принимает супрессант, и выходит из дома. С неба падает вялый январский снежок, мороз приятно холодит щеки, а яркое солнце, редкий гость в Лондоне, радует глаз. Он думает о том, что сейчас делает Джон, возможно, пьет чай с родителями, или гуляет по Бристолю в их компании, а может быть покупает себе билет на автобус. Как всегда при мысли о Джоне, в груди становится тесно и жарко – Шерлок просто хочет, чтобы он вернулся, и все пошло своим чередом. Он волнуется, когда не видит Джона и не знает, что с ним. Через пару недель им предстоит заключить брак, и, вероятно, только тогда Шерлок сможет сбросить с себя эту нервозность, страх того, что все может сорваться каким-нибудь мистическим образом. Но страх за жизнь Джона уже въелся навсегда, и чтобы не чувствовать его постоянно, нужно просто чувствовать рядом Джона. Слишком много эмоций, а это не его сфера – Шерлок страдальчески вздыхает, поднимая воротник пальто.
В ресторане жарко, и потому Шерлок избавляется от пальто, прежде чем пройти в зал. Издалека он уже видит Майкрофта, с мрачным видом дожевывающего последнее пирожное.
- Надеюсь, тебе понравилось, - язвит Шерлок, изящно опускаясь в мягкое бархатное кресло. – Приятного аппетита, - оглядывает цепким взглядом две чашки чая и тирамису на своей стороне. – Спасибо, что побеспокоился, но я воздержусь от сладкого, - он пододвигает блюдце с десертом брату. – Ты заказал, тебе и есть, - Майкрофт тяжело вздыхает, нервно постукивая ложечкой по чашке. – Я так понимаю, это твое извинение за Бристоль?