Следующим утром я просыпаюсь первой. В смысле, из нас двоих. Стив обнимает меня, прижав к себе. Я медленно убираю его руку и сажусь на кровати. Я целую его в плечо пересохшими губами. Он открывает глаза и сонно улыбается мне.
— Мы были бессмертны вчера, — сипло говорит он.
— И мы могли делать все, что угодно, — шепчу я.
Он переворачивается на спину и протирает глаза.
— Но мы всего-то переспали.
Я подхватываю его смех.
Дорогой дневник,
Пройдя через все это и потеряв многих друзей, я понимаю, что единственные люди, которым я могу доверять — мои музыканты. Единственный человек, которого я люблю — Стив. С ним все мысли о самоубийстве исчезают. Я забываю прошлую жизнь. Я забываю прошлую себя.
И я уверена, единственная моя семья — это они.
Лори.
Я выхожу из комнаты и замечаю, что Алекс, Джей и Вендетта сидят на кухне, поедая яичницу.
— Как он? — Я наливаю себе в кружку воды.
— Спит. Я повозилась с ним изрядно, но сейчас все нормально, — кивает Вена, — сколько мы еще будем стоять? – она поворачивается к Алексу.
— Дня два, наверное.
Она явно довольна ответом, судя по ее легкой улыбке.
Я прижимаюсь спиной к прохладной стене и молча смотрю, как все едят, решая, голодна ли я.
Выходит Стив и музыканты, как по команде, начинают обсуждать, как классно они выступили. Мы с Веной просто изредка киваем.
Ближе к вечеру мы собрались посетить местный клуб. Я надеваю свое платье, которое немного испачкалось. Фонари освещают грязные улицы. Подходя к клубу, я уже чувствую спертый запах алкоголя и пошлости.
Музыканты сразу же исчезают, как только мы заходим в клуб. Я остаюсь одна.
Прохожу к барной стойке, садясь на высокий стул.
Заказываю себе ром и, оплатив, давлюсь самым дерьмовым ромом в мире. Ко мне подходит мужчина, на вид ему лет двадцать, если не меньше.
— Привет, — он садится напротив меня.
— Ты что-то хотел?
В темноте сверкает ножик. Я медленно встаю со стула.
— Эй, ты чего?
Он истерически-тихо смеется, а я продолжаю пятиться назад. Я скрываюсь в толпе, слыша его крики. Сердце, на удивление, даже не колотится. Я выхожу из клуба, проходя мимо прижатым к стенкам проститукам.
Холодный воздух обдает меня. Я шагаю по мокрому асфальту, быстро моча потрепанные кеды.
— Эй, мы не закончили, — я слышу голос этого парня сзади.
Пытаюсь бежать, однако из-за темноты это кажется невозможным. Я огибаю клуб и оказываюсь у его черного входа. Прислоняюсь спиной к стенке. Здесь тупик. Одна надежда — он не заметит меня в темноте. Пытаюсь открыть серую дверь, но она не поддается. Выдыхаю весь воздух, что есть в легких и вжимаюсь в стенку как можно сильнее.
Однако он стоит напротив меня, смотря на мое платье, которое порвалось. Он медленно подходит ко мне и приставляет нож к горлу. Я нервно сглатываю. Он опускает ножик ниже и разрезает кожу в ямке между ключицами. Я скулю и морщусь от боли. Лезвие идет все ниже, оставляя неглубокую рану. Он убирает нож и приставляет его к моему животу. В итоге, на шее и груди примерно пятнадцать сантиметров разрезанной кожи, из которой идет кровь. Сквозь платье я чувствую острое лезвие ножа. Чувствую, как начинаю реветь. Безотчетно и тихо. Его дыхание обжигает мне кожу. Живот сводит от страха. Кончик ножика разрезает легкую ткань платья.
— Я сказал, мы не закончили.
Он отходит от меня на шаг и широко отрывает рот и распахивает глаза. Секунду мне кажется, что он удивлен. Из кончика его рта идет кровь темной струйкой. Но потом он падает и за ним я вижу Стива, с окровавленным ножом в руке.
— А я сказал, что закончили.
Я спускаюсь по стене и начинаю плакать. Парень дергается еще некоторое время. Похоже на то, как дергаются наркоманы. Хотя, я не знаю, возможно и когда тебе пырнули ножом в живот, то ты испытываешь кайф.
Прижавшись к холодной и грязной стене, я чувствую, как декольте моего платье становится мокрым от крови. Стив садится рядом на корточки и прижимает меня к себе.
— Все хорошо, ты слышишь?
Я смотрю на его руку, на грязное от крови запястье и начинаю еще больше рыдать.
— Ты убил его? — говорю я, сквозь слезы.
— Да.
Я дрожу у него в объятьях, как бабочка в ладонях восьмилетнего мальчика. Он поднимает мое лицо руками и его взгляд останавливается на шее.
— Ты вся в крови, — перепугано шепчет он, вытирая рукавом своей кожанки, — твою мааать!
Царапина начинает щипать, и я понимаю, что она не такая поверхностная, как казалось.
Я перестаю плакать и встаю, крепко сжав руку Стива. Только сейчас я замечаю, что на нем байкерские перчатки, вот почему он не беспокоится о ноже и отпечатках на нем.
Мои ноги еле-еле меня держат. Я вытираю кровь с шеи подолом платья. В итоге, так можно идти на Хеллуин.
Мы приходим в автодом. Стив держит меня за руку, пока Вендетта обрабатывает царапину перекисью.
— Ничего серьезного, — умозаключает она.
Мы ложимся спать. Я понимаю, что со Стивом я в большей безопасности, чем с миллионом охранников. Он обнял меня, а я уже заснула.
Легко было догадаться, что мне снился тот ублюдок. Постоянно слышала хрипатый голос Стива «А я сказал, что закончили».
========== Глава 9. ==========
К следующему утру было принято решение остаться здесь на некоторое время. Во всяком случае, на два месяца точно. «Мы должны просто отдохнуть. Осталось полтора месяца до нового года. Я хочу провести это время в семейной обстановке», — выразился Алекс и все согласно закивали.
Через неделю мы нашли подходящий домик. В среду мы заселились в него и в этот же вечер мы сидели на полу полупустого дома, не желая разгружать вещи и наводить уют. Мы передавали по кругу бутылку вина и почти засыпали от тепла камина. Даже Зак сидел с нами. Его ситуация заметно улучшилась.
— Никто не читал Джона Грина*? — перебираясь ближе к огню, спросила Вендетта.
По нашему молчанию, она поняла, что нет – не читали.
— В общем, — начала она, отпив от бутылки и передав ее Джею, — у него в книге описывалась игра «Худший день\Лучший день», поиграем?
— Может, правила для начала расскажешь? — фыркнул Стив.
— Все по очереди рассказывают свой самый лучший день из жизни. Кто победил, тот может не пить. Потом все рассказывают самый худший день из жизни. И так до тех пор, пока не останется один, кто выполнит наше любое желание. Я не помню, как заканчивалось в книге, но у нас пусть будет так.
Все радостно приняли ее затею. Я заметила, что на улице идет снег. Уже середина ноября и это не может не радовать.
Мы поставили бутылку в центр и Вена начала первая.
— Лучший день. Хм, — она поежилась, — мне было тринадцать. У нас росла яблоня, которая держала яблоки до декабря. А уже выпал снег. И мы с моей сестрой, ей было одиннадцать, мы ели с ней замороженные яблоки. У меня все.
Стив непонимающе на нее посмотрел, мол «И это твой лучший день?».
— Мой лучший день был, когда мне было… эм, — блондин покосился на камин, а потом на меня, — шестнадцать. Да, точно, шестнадцать. Я сидел со своей мамой, пока все мои друзья были на вечеринке. И она это знала. Мы просто сидели и смотрели телевизор. А потом она сказала «Ты самый лучший сын в мире». До этого, за все шестнадцать гребанных лет, она мне этого не говорила.
— Самый лучший день был, — я начала говорить, так как мы шли по часовой стрелке, — седьмого августа, это была среда. Это был последний день, когда мама и папа не знали об изменах друг друга. Когда мы были семьей. Мы сидели за столом и кушали жаркое мамы. Она тогда готовила потрясающе. Так вот, мы сидели за столом смеялись. А потом пришла бабушка и поздравила моего папу с днем рождения. У нее тогда еще не было двадцати летнего любовника. После этого дня моя семья скатилась в дерьмо.
Все молчали.
— Самый лучший день был, когда у нас состоялся наш первый концерт. Я просто тогда понял «Я люблю их», — Джей, засучив рукава, умолк.
Алекс улыбнулся, переведя взгляд на Зака и тогда тот начал.
— Была ночь с шестнадцатого на семнадцатое августа. Мне было двадцать два года и я тогда торговал наркотой. Мы с друзьями пошли в клуб. Там к нам сразу начали приставать проститутки. Я просто оттолкнул их и пошел к туалетам. Я увидел там маленькую девочку. Господи, — он посмотрел на меня, — она была младше тебя. Ее волосы были грязные, но и так было понятно, что они — бесцветные. Это была Вена. Наилучший день.
Когда очередь дошла до Алекса, он зажег сигарету и начал говорить, только когда выдохнул дым.
— Лучший день, — он оглянул нас всех и, затянувшись, продолжил, — он был совсем недавно. За нами гнались полицейские машины. И мы спрыгнули с моста, потеряв все. Конечно, это ужасно, но боже, я был рад, что я с вами, — он стряхнул пепел в камин, — мы мокрые шли по лесу. Курили еле уцелевшие сигареты. Мы чувствовали друг друга. И понимаете, я сказал «Доброе утро» тогда не из шутки. Оно и правда было добрым.
Я молча взяла бутылку и отпила, передав по кругу. Выпили все, кроме Алекса.
— Худший день? — Вена вытерла губы рукавом.
Алекс потушил сигарету и выкинул ее в камин.
Все поняли, что не стоит описывать свой худший день так же, как и лучший.
— Когда Ребекка умерла, — вытянул из себя Джей.
— Когда я перерезала себе вены, только из-за страха, что меня изнасилуют, — я посмотрела на Алекса, который закуривал вторую. Он поднял бровь и посмотрел на меня, а я кивнула. Он кинул мне уже раскуренную сигарету.
Стив, поморщив нос, сказал:
— Когда я расстался со своей первой любовью.
— Стой, — вмешалась я, — это же была Эмили?
Он удивленно на меня посмотрел.
— Ты помнишь? Хм, да, — кивнул он, — Эмили.
— Твой худший день, когда от тебя убрали твою няню? — я выпустила из себя дым и стряхнула пепел. Через секунду, я поняла, что стряхнула его себе на ногу, — твою мать!
Я убрала пепел с голени и уставилась на Стива.
— Ой, — он откинул голову назад, — мне было тринадцать, знаешь ли.
— Няня в тринадцать? — Алекс взмахнул рукой.
— Ты меня чуть не спалил своей чертовой сигаретой, — Джей отодвинулся от него.
— Когда я первый раз пришла на трассу, — сказала Вена, и все умолкли.
— День смерти родителей, — Зак откинулся на спину.
Алекс не сказал ничего, так как он уже победил.
— Ты выиграла, — кивнул мне Зак и отпил из бутылки.
Все сделали по глотку, кроме меня и Алекса.
Я почти не слушала ребят. Легла на колени Стиву и закрыла глаза от тепла. Иногда я чувствовала, как он дергается от смеха. То ли от вина, то ли от того, что здесь слишком тепло, я начала чувствовать невероятный уют. На полу. В полупустом доме.
Проиграл Джей. К моменту, как ему загадывали желание, я уже не слышала ничего, кроме дыхания Стива, и то потому, что лежала у него на коленях.
Через некоторое время, когда шум утих, и я снова учуяла запах сигарет, я поднялась с коленей Стива. Я допила то вино, что осталось в бутылке. Странно, но я совсем не чувствовала себя пьяной.
Я села, скрестив ноги, смотря на огонь в камине. Он — единственный источник света в комнате. Я беру Вену за руку, разворачивая циферблат к себе. Почти четыре утра. Я отпускаю ее тонкое запястье и опускаю ладонь на прогретый пол.
Мы сидим на теплом полу в четыре утра.
Мы курим сигареты.
Передаем вторую бутылку вина по кругу.
Рядом трещит огонь.
За окном идет снег.
Мы все в полудреме, но не решаемся заснуть.
Молчим.
И я понимаю, что нет на свете места уютнее и теплее этого чертова дома.
Стив выкуривает сотую за ночь сигарету. Сжимает губы.
Алекс отпивает от вина, не запрокидывая голову. Смеется.
Вендетта улыбается. Поправляет волосы.
Зак греется у огня. Закрывает глаза периодически.
Джей отнимает у Алекса бутылку. Закатывает рукава.
Я просто наблюдаю за ними, борясь со сном. Мне жутко тепло от одного осознания, что они рядом. Мне не верится, что они способны убить. Мне не верится, что на моей шее и груди разрезана кожа. Мне не верится, что Вендетта была проституткой. Кажется, мы сидим тут всю жизнь. Мы такие неправильные. Сидим сейчас здесь, курим. Вне мира и мне это нравится.
Мы встаем и боремся с темнотой. Выходим на улицу, ежась от холода. Пошел первый снег. Я выбегаю из-под навеса первая.
— Ты, может, зайдешь? — Зак кутается в одежду.
— Нет.
Я открываю рот и закидываю голову назад. Снежинки приземляются мне на язык.
— Мне двадцать шесть. Я рок-музыкант, — говорит Стив и встает рядом.
Он высовывает язык и ловит крупные хлопья снега. Через секунду мы все, все стоим и кружимся под темно-синим небом. Нет ничего родней этого.
Когда все уже начинают неметь от холода, мы направляемся в сторону дома. Мы со Стивом идем последние.
— Стой, — он берет меня за руку, — давай постоим?
— Холодно, — я дышу на пальцы, но это не помогает.
— Смотри, все белое. Я просто… хочу… пару минут побыть Стивом, который стоит под зимним небом, держа за руку просто Лори, которая тоже стоит под небом. Ничего больше.
Я замолкаю и мы стоим.
Просто Стив. Просто Лори.
_____________________________
* Джон Грин - “В поисках Аляски”. Аляска Янг придумала игру “Худший день\лучший день”, оригинальной концовкой которой, было играть до тех пор, пока кто-то не сдастся.
========== Глава 10. ==========
Ближе к шести утра мы уже неспособны выйти на улицу. Мы взяли старые пледы, кое-где порванные, заварили себе чай, разбавили его вином и зажгли себе по сигарете.
За окном уже начинает светлеть, и Алекс вскакивает, хотя уже давно пригрелся, положив голову на диванную подушку.
— Рассвет, ребята, — он восторжен, как ребенок.
— Такое происходит каждый день, слушай, — Стив поднял взъерошенную голову и посмотрел на солиста, как бы говоря «Что тебе неймется?».
И все же мы, решив, что легче пойти встречать морозный рассвет, чем слушать пьяного Алекса, встали и вышли на крыльцо.
— Что за пакость, — шепчет Зак, ежась от холода.
Мы вышли, закутанные в пледы. И все были явно не в духе, пока солнце не начало всходить. Это действительно чудесно. Небо осветилось бирюзой, хотя было чисто серым. Мы стояли, не сказав ни слова. Воздух трескался у нас на глазах, а небо становилось все прекраснее. И, насколько я могу судить, мы были все рады, что вышли.
Вернувшись к огню и отморозив свои ноги, мы взвыли от тепла. Время было восемь часов утра, и никто не собирался ложиться спать. Вендетту вывернуло от вина и она, вернувшись из ванной, села ближе к камину. Я легла на пол, ногами к камину и закрыла глаза. Я пыталась заснуть, но разговоры мне не давали даже задремать. А уходить, конечно же, мне не хотелось.
Ближе к десяти я и Вена, поняв, что мы так и не поспим, пошли готовить что-то покушать. Я чувствовала себя жутко пьяной и жутко усталой. Так как раковина была всего одна, я села и ждала, пока Вена помоет чашку и руки. Я уснула прямо за кухонным столом, хотя закрыла глаза только на секунду.
Я открыла глаза, когда поняла, что окончательно отсидела ногу. Я поднялась со стола и дотронулась до щеки: на ней отпечаталась скатерть. Голова жутко болела, и хотелось пить. Я начала хлебать воду прямо из-под крана, как на кухню зашел Алекс. У него во рту была незажженная сигарета. Он улыбнулся мне, когда я вытирала рот подолом футболки Стива. Она полностью закрывала мне бедра, а «короткие» рукава доходили до локтей.