Отказываясь верить, что Ребекка мертва, я сама немного умираю.
— Стив, — кричу я, сама для себя неожиданно. Моё горло саднит от крика, но я не останавливаюсь.
— Что ты орешь, как в деревне? Я был в автодоме, ты могла просто зайти!
Я вижу, что он не сердится на меня, но некая отстранённость есть. Он достаёт сигарету и закуривает, кивая мне, мол «что хотела?».
— Прости меня.
Он давится собственным дымом.
— Я не… не сердился, просто…
Стив запинается на каждом слове и я просто улыбаюсь ему. Ухожу обратно в автодом, разминая заледеневшие пальцы. Наконец-то приходят Зак и Вена с тремя пакетами еды. Алекс так и не выходил из кабинки, и я не решилась пойти к нему.
Мы с Веной молча принимаемся готовить что-то. Я чувствую её неприязнь ко мне.
— Перестань меня ненавидеть! — Не выдерживаю я.
Она откидывает свои бесцветные волосы назад, и даже не смотря на меня, шепчет:
— Прости меня.
Эти слова застывают в воздухе. Я не могу ничего сказать, хотя внутри я полна желанием кричать и плакать. Кровоточить внутри — это как худеть сердцем.
Правда, наше молчание длилось недолго. Мы, услышав голос Стива:
— Если ты не отойдешь от окна, я потушу об тебя окурок!
Начали смеяться. Подумав, что всё хорошо, я спросила у неё, как она себя чувствует. Ответа, конечно же, не последовало.
Я смыла с рук остаток масла и пошла к себе. Я терпела ужасное отношение к себе достаточно долго. Больше я не хочу.
Автодом резко тормозит, отчего Стив на весь штат визжит
— Ты права за бутылку пива купил?
Все выходят на кухню, а Алекс улыбается.
— Две новости. Одна — к утру, мы приедем на фестиваль, вторая — граница штата. Джей, Стив и я… мы идём в кладовку. Лори, ложись в кровать и делай вид, что спишь. С твоими волосами тебя не узнают, хотя лицо прикрой. Зак иди за руль, Вена — крутись где-то здесь. Документы на вас троих лежат на сидение.
— Ааа! — Стив кивает на какой-то шкафчик.
— Боже, возьмём с собой.
Они синхронно открывают шкаф и берут оттуда все содержимое, прячась в кладовке. Думаю, только дурак не понял, что там лежало.
Все становятся на свои места, и мы трогаемся с места. Я вжимаюсь в матрас, закрыв тёмными волосами испуганное лицо. Дверь открывается и я слышу голос Зака и полицейского.
— Долорес Ли Мартин?
— Да, — шёпотом отвечает Зак, и они уходят.
Я с облегчением выдыхаю и сажусь под дверью, подслушивая. Я здорово умею подслушивать, а главное — бесшумно. Этому меня научила Тезер.
Я выбираюсь, как только автодом начинает ехать. Замечаю, что везде пахнет едой. Причём, очень аппетитно. Мы усаживаемся за стол, и я понимаю, что провожу на этом диване большую часть своего дня.
Вена расставляет перед нами одноразовые тарелки с кусочками мяса и салатом. Пока я не кладу еду в рот, я не понимаю, насколько была голодна.
Музыканты едят это так, как будто это самая вкусная еда в мире. Должна сказать, готовит Вендетта замечательно.
Я просто смотрю на них. Такие простые, с потрепанными волосами. Я улыбаюсь, вспоминая, как мне было трудно без них. Я хочу их запомнить. До единой мелочи. Хочу помнить Стива таким, какой он сейчас передо мной: улыбающийся, рассказывая что-то и параллельно доедая салат. А Джей сидит и слушает его, иногда споря и вскидывая руки вверх. Вена сидит, отбросив волосы назад и держит Зака за руку. Алекс появляется в проходе и смотрит на нас всех. Уверена, он делает то же, что и я. В такие моменты я понимаю, ради чего стоит жить. Ради этого уюта, ради этой простоты.
Солнце давно зашло, а автодом остановился на обочине, где нет фонарей, но мы не включаем свет, мы греемся теплом друг друга. Я закрываю глаза, и по щекам катятся тёплые слёзы счастья.
Стив замечает это, хотя мы сидим в полумраке.
— Что-то случилось?
— Я просто рада, что знаю вас.
Я понимаю, что не люди сажают меня в клетку.
Боюсь клеток, но, по секрету, я уже в ней. Только отсюда не выбраться. Я — это и есть моя клетка. А от себя не убежишь.
========== Глава 7. ==========
— О, Боже, — Стив вскидывает руку и включает свет.
Я медленно привыкаю к свету.
— Нам всем нужно расслабиться.
Он достаёт из кармана пакетик с маленькими, беловатыми таблетками, берёт одну и передает следующему. Зак, отказавшись, бредёт в кабину водителя, и мы начинаем ехать. Только сейчас я понимаю, что мы стояли. Я так же беру одну и отдаю пакетик обратно Стиву.
— Завтра утром мы будем отжигать на фестивале. — Алекс улыбается, и на его щеках появляются ямочки. Раньше я их не замечала.
Мы одновременно глотаем таблетки и смеемся. Мы — одно целое.
Я лежу, положив голову на колени Вены. Она наконец-то не злится на меня. Но тут другая проблема… я не могу двигаться. Мы смотрим на Стива и Алекса, которые буквально бегают туда-сюда, и удивляемся, как они вообще ходят. Когда мое тело наконец-то перестает быть свинцовым, я медленно встаю и направляюсь к Джею, который сидит у стены и протяжно вздыхает. Цвета постепенно теряют силу.
— Холодно. — Я слышу голос Вены откуда-то издалека.
И в секунду меня тоже пробирает холод. Всё вокруг плывет, а я пытаюсь ухватиться за что-то пальцами. Мне не плохо и эту слабость нельзя сравнить с предобморочным состоянием. Это — легкость. Я иду вперед и сажусь напротив Алекса.
— Привет, — тихо говорю я.
— Привет, — кивает он.
Алекс берёт меня за руку и мы встаём.
Какие-то блики появляются передо мной, и я пытаюсь трясти головой. Однако они не исчезают. Мне хочется смеяться.
Я смотрю на того, кто держит мою руку, и вижу Чеда.
— Это шутка воображения? — я перевожу взгляд вперед.
— Ты о чём?
— Ты держишь меня за руку. Понимаешь? Мы вообще сейчас в другом конце Америки. Ты не можешь быть здесь.
— Лори, ты в порядке?
— В полном. — Я отпускаю его руку и обнимаю за шею.
— Уходи, Чед.
— О, Боже, опять эта херня.
Я закрываю глаза и медленно отхожу от него. А когда открываю — передо мной Алекс.
Меня начинает трясти.
— Не бойся. Я здесь. Всё нормально.
Ещё долгое время мы приходим в себя. Только около двух ночи мы ложимся спать. Его слова вертятся у меня в голове.
В эту ночь я заталкиваю себя в эту постель все глубже и глубже. Я выравниваю дыхание, вспоминаю, что к утру все будет хорошо. Я жалею себя. Снятся жуткие кошмары.
Просыпаюсь, когда солнце настойчиво светит в глаза. В этот момент я ненавижу весь мир, хотя во сне готова была обменять все, что у меня осталось, на то, чтобы проснуться. Мне хочется плакать, ходить по дому, опять плакать и жалеть себя.
Одеяло уходит под воду, а я едва выбираюсь на берег и иду чистить зубы.
Я сижу на кухне в десять часов утра и думаю, что жизнь прекрасна. Я пугаюсь своих же мыслей. Я устаю от испуга.
Похоже, Зак и Стив сменяли друг друга и не спали всю ночь. Кто сейчас за рулем, я без понятия.
Ко мне выходит Алекс. Он молча садится напротив.
— Ты в порядке?
— Да. Извини меня. — Я поднимаю на него глаза и смотрю, как он теребит ворот рубашки.
— Забей.
К нам выходит Стив и Джей.
— Сколько у нас осталось времени? — Алекс поднимает на них взгляд и встает. Я двигаюсь, а рядом со мной садится Стив.
— Около четырёх часов. — Он достаёт два косяка.
Джей усмехается и говорит статным голосом:
— Пойду, спрошу у Зака, сколько нам ехать ещё, — он переводит взгляд на Стива, — мне оставьте.
Алекс и Стив раскуривают косяки, а я просто сижу и смотрю на струящийся дым. Из комнаты выходит Вена. Стив выдыхает и откидывается на спинку дивана. Закинув голову назад, он смеется. Мои ноздри забиты дымом. Я забираю косяк из его рук и затягиваюсь. Лёгкие вмиг пропитываются горечью. Я держу в себе отравленный яд несколько секунд, а затем выдыхаю. Я закрываю глаза и опираюсь спиной о стену. Вендетта тоже делает затяжку.
Слышу, как приходит Джей.
— Осталось пару миль ехать.
Я встаю и иду умываться. Поток холодной воды немного приводит меня в чувство. Когда мы тормозим, все выходят.
— Нам осталось около четырёх часов. Мы идём настраивать инструменты, а вы можете делать что хотите. Зак, идём с нами, поможешь. Только мне бы хотелось, чтобы вы были все-таки на концерте. - Алекс закатывает рукава.
— Мы придём, — одновременно говорим я и Вена.
Музыканты и Зак, взяв свои инструменты, спешат в сторону огромной сцены на улице. Там собрались другие группы.
Мы с Вендеттой ходим по улицам в своих платьях. Моё чёрное, её светло-синее. На нас нередко оборачиваются.
— Прости меня за всё, — она опускает глаза вниз.
Я заливаюсь смехом.
— Ты совсем больная? Я извиниться пытаюсь.
Я, сквозь хохот, пытаюсь ей объяснить причину моего смеха. Потом, успокоившись, я беру ее за плечи.
— У нас накуренный взгляд, потрёпанные волосы, мы идём в кедах, но, мать его, в дорогущих платьях!
Вена секунду смотрит на меня, а потом расплывается в улыбке и начинает смеяться. Все снова на своих местах. Ноги мёрзнут от неприятной погоды, хотя периодически выходит солнце.
— Расскажи мне о ней, — вдруг говорит Вена, — о Ребекке.
Я немею. Смотрю на неё потупленным взглядом, не зная, что сказать.
— Ну, — я осекаюсь и сжимаю кулаки, — я убежала из дома, взяла её и мы пошли на концерт Алекса, Джея и Стива. Я и Алекс были знакомы, так что после концерта он подошел к нам. Мы поехали с ними. Сами не зная, зачем. Она была такая светлая, правильная, — я смотрю на Вендетту, — я так любила её. У них с Джеем всё было просто замечательно. Но потом в одной из разборок меня повалили на землю и хотели пристрелить. Беккс вступилась, и пристрелили её.
Она вздрагивает, а я поправляю волосы.
— Сколько времени у нас осталось? — вдруг спрашиваю я.
Она смотрит на наручные часы, которых я раньше не замечала.
— Ни секунды. — Она хватает меня за руку, и мы бежим в сторону места, где будет проходить концерт. Через секунду она меня отпускает, и я отталкиваюсь от земли всё сильнее.
Добежав, мы видим кучу народу, которая стоит перед сценой. Их действительно много.
— Нас не сдадут в полицию? Мне кажется, вся округа знает про парней, — тянет меня за рукав Вена.
Я поворачиваю к ней и показываю на всю эту толпу.
— Посмотри на них, они — отбросы общества. Я вижу в их глазах то же, что и в своих.
Она замолкает, а я все ещё любуюсь этой массовостью. Мы кое-как находим Зака, к середине первой песни.
Он держит в руках бутылку с алкоголем и улыбается нам. Мы стоим в самом дальнем конце площадки. Тут народу меньше всего.
Зак начинает падать.
— Что с тобой? — Вена подхватывает его.
Он закрывает глаза.
Вендетта обеспокоенно смотрит то на меня, то на него. Он падает на землю. Вена кидается проверять его пульс, приставляет ладонь ко рту и носу. Кладёт свою сумочку ему под ноги.
Она расстёгивает его рубашку, и начинает делать прямой массаж сердца, на автомате говоря:
— Клиническая смерть или кома. Семь-десять минут, в течение которых решается судьба человека.
Вена открывает его рот и делает искусственное дыхание. Она такая маленькая, кружит вокруг его бездыханного тела, переходя бледными, тонкими руками от губ к грудной клетке.
Несколько человек смотрят на нас, но остальным все равно. Я сижу рядом, дрожа от нервов. Зак неестественно бледный. Паника разгорается где-то внутри, и я не понимаю, как Вена остается спокойной.
— Сердце перестает биться, а дыхание прекращается, — её голос дергается из-за того, что она всё ещё продолжает делать прямой массаж, — в этом случае, похоже, передозировка, если бы шла кровь, все было бы куда хуже.
Потом Зак начинает кашлять. Я, онемев, совершенно забываю, где я. Он не открывает глаза, просто судорожно вдыхает воздух. Я начинаю по-настоящему переживать. Конечно, после драки кулаками не машут, но мне всё равно становится трудно сосредоточиться.
Она целует его в губы и шепчет единственные три слова. И хорошо бы, чтобы это было «я люблю тебя», но нет, это — «Ты не дышал».
Я успокаиваюсь, когда Зак встаёт.
Вендетта отводит его в автодом. Я пробираюсь ближе к сцене, когда Алекс, Стив и Джей выходят на сцену. Бешеный рёв фанаток оглушает.
Я стою, слушаю хриплые голоса музыкантов, а в голове фраза «ты не дышал».
========== Глава 8. ==========
Алин, я изо всех сил пыталась свести их с Алексом, честно. Но тут… воля случая, знаешь ли)
Джей приглашает на сцену девушку, которая выглядит младше меня. На вид ей лет пятнадцать. На фоне Алекса она выглядит чудовищно маленькой. Она снимает с себя майку и остается топлес. Стив поднимает бровь и осекается. В толпе он находит меня и улыбается мне. Он играет со мной глазами, а все те безумные девочки около меня думают, что он заигрывает с ними.
После выступления их просят расписаться на своем бедре четырнадцати- пятнадцатилетние красавицы. Я стою, дыша на замерзшие пальцы. Я стою в платье и дрожу. Они стоят полуголые и орут от жары. Видимо, они знают какой-то секрет. Стив подходит ко мне первым, расталкивая фанаток. Они буквально боготворят его. Удивительно.
Он снимает с себя кожанку и протягивает мне. Я сразу же накидываю ее на себя, одними губами говоря «спасибо». Стив берет меня за руку, и мы уходим. Все, раскрыв глаза от удивления, смотрят на нас. Я готова кричать «Смотрите, я не топлес. Смотрите, я обычная. Но он любит меня». Однако я обхожусь обычной ухмылкой.
Мы раскуриваем оставшийся косяк и стоим на обрыве. Под нами убийственная высота, смертельное течение и ужасно холодная вода. Я вспоминаю, как мы прыгали с похожего обрыва. Однако сейчас никто не рискнет прыгнуть. Это слишком опасно, даже для нас.
Стив держит меня за руку. Один шаг, и мы мертвы. Трава делает свое дело и я не испытываю ни малейшего намека на страх.
— Знаешь, только что у Зака останавливалось сердце.
— Все хорошо?
— Да.
Почему-то мне кажется, что нам можно сегодня все. Мы можем напиться и потеряться в улицах этого города, заблудиться в его переулках с непонятной компанией. Мы можем принять таблетки в сумасшедшем количестве и проснуться в полиции, прикованные наручниками к решетке. Мы можем прыгнуть вперед и умереть. Мы можем взять оружие и перестрелять весь штат. Хотя, это будет лишнее.
Мы можем бросить курить.
Материть людей.
Поцеловать прохожих.
Потерять все наркотики.
Сдаться властям.
Влюбиться. Разлюбить.
Забыться, друг у друга в объятьях.
Почему-то именно сегодня,
нам все сойдет с рук.
Он стоит и чувствует то же самое.
— Стив, мы сейчас можем все, — говорю я слишком тихо, но он все же слышит меня.
Он отпускает мою руку и ложится на землю, свешивая ноги с края обрыва. Я сажусь рядом по-турецки. Перебираю его волосы пальцами. Вдыхаю запах его куртки. Пытаюсь сохранить этот момент в своей памяти. Вокруг опадают листья, моросит дождь, но нам так все равно. Все равно до такой степени, что мы путаемся в этом безразличие.
— Не отпускай мою руку, — он снова сжимает мою ладонь, — держи меня, — он делает затяжку, — крепче.
Я затягиваюсь и понимаю, что мы выкурили косяк лишь вдвоем.
Кончики его ушей розовеют от холода. Грязно-светлые волосы налипают на лоб из-за пота.
Когда мы, наконец, возвращаемся в автодом, уже почти вечер. Я не отпускаю руку Стива. Мы вместе объясняемся с музыкантами и, поняв, что мы пробудем здесь добрых дня два, ложимся на его кровать. Горячие прикосновения рук отдаются где-то в голове громкими вскриками. Наркотик все еще не отпускает нас. Он целует меня в губы, медленно опускаясь все ниже.