Спорная антипатия - Анастасия Семенова "Simba1996" 2 стр.


- Чего? – спросил он ровным голосом, всё ещё надеясь на то, что ослышался. Но Наруто был непреклонен, хмыкнув:

- Чего слышал.

Этого стоило ожидать от Узумаки. Повторять свою просьбу он не хотел, хотя Саске видел, что Наруто то ли насмехается над ним, то ли действительно говорит всерьёз. Одно из двух. Тем не менее, на губах Узумаки не было какой-то странной и коварной улыбки, как несколько минут назад, теперь он смотрел с совершенной серьёзностью в агатовые глаза напротив своими, лазурно-голубыми. Он ждал от Саске ответа. Точнее, не просто ответа, а согласия. Учиха ведь должен ему денег? Ну так пусть отдаёт долг немного другим путём!

- Эй, я не хочу целый месяц ходить с ирокезом под всеобщие ненавистные взгляды, - это он сказал как можно тише, подавшись к Узумаки и уперев локти в колени, тяжело вздохнув. Узумаки глядел на него как на ошпаренного. Учиху чего, пыльным мешком по голове, что ли, огрели?

- Я-то хожу, - как само собой разумеющееся заметил он, пожав плечами.

Для Наруто было привычным сносить такие взгляды на себе. Это лишь означало то, что он не такой, как все, что все те, кто его окружает, не более чем пустышки. Обычный пустоцвет, у которого внутри только кости и мясо. Внутри такого пустоцвета нет ничего, что могло бы заинтересовать такого, как Наруто, например. Такие люди не имеют никаких понятий о том, что такое нравственность, мораль, в чём смысл жизни, как нужно прожить жизнь, чтобы потом рассказывать внукам, отчего они бы с удивлением приоткрывали рты и смотрели на дедушек и бабушек с благоговением. Внутри таких пустышек нет никакого духовного мира. Они смотрят на людей, к субкультуре которых принадлежит Наруто, как на изгоев общества, смотрят на них так, словно сами лучше. Кто-то может не замечать у себя на лице, буквально на носу, уродливый прыщ, но зато ни за что не упустит шанса сказать что-то отвратительное вслед человеку с ирокезом, внутри которого целый мир: цветной, многогранный, распустившийся, подобно майскому цветку.

- Ты привык! – развёл руками Учиха, отклонившись на спинку своего сидения. Наруто засмеялся, отмахнувшись. Причины такого хриплого смеха Саске не понимал, просто вздёрнул тонкую бровь, ожидая, когда Узумаки успокоится.

- И ты привыкнешь через пару дней! – пообещал он, всё так же отмахиваясь от Учихи и продолжая хохотать.

Наверное, в этом была доля правды. Мы всегда к чему-то привыкаем. Мы привыкаем к новой одежде, которая, быть может, нам не совсем нравится. Кто-то привыкает к рабочему внешнему виду – строгому костюму, который он никогда не носил и просто отвергает. Кто-то может привыкнуть к тому, что рядом нет человека, который сможет просто обнять, пообещать, что всё будет хорошо, и помолчать. Иногда можно привыкнуть к тишине, а можно привыкнуть к голосу того, кто находится рядом: тихому, ровному, спокойному и бархатному, который никогда не скажет грубые слова.

Саске задумался, подперев голову рукой и низко опустив густые чёрные ресницы. Стань он панком на месяц – всё изменится. Просто кардинально поменяется отношение окружающих к нему, а все те девушки, которые знали Учиху – и, кстати, номера которых Саске хранит в своём телефоне по сей день на всякий случай, пусть они и донимают его звонками чуть ли не ежедневно, – и вполне тепло общались с ним (разумеется, не без надежды на то, что он обратит на них внимание), станут его презирать и практически ненавидеть. Что это значит: был красивый молодой человек, перспективный и креативный, и тут на его месте появляется представитель субкультуры панков, у которого в ушах всегда играет тяжёлая музыка, который всегда с ветерком катается на машине, который всегда может сказать грубость, если его внешний вид посчитают неприемлемым. Такое практически не могло уложиться в черноволосой голове Саске… но раз уж он должен Узумаки – да ещё и сполна! – то долг нужно отдавать… а Учиха был не просто совестливым человеком, но ещё и честным, потому от долга уйти точно не мог.

- В долгах как в шелках, - прыснул Узумаки, и Саске виновато улыбнулся, потрепав волосы на затылке по привычке, выработанной с детства. Наруто понимал состояние Саске, ведь за один вечер превратиться в панка – это не так уж и легко, а решиться на такой непростой шаг так и вовсе тяжеловато. Он тяжело вздохнул, и в его глазах уже не было намёка на насмешку или язвительность в сторону Учихи: - Я всё понимаю, Учиха, но деньги ты мне должен. Раз нечем расплачиваться и налички – пф-ф, нема! – тут он развёл руками, сочувственно кивнув головой, - то выполнишь это желание.

Саске уже хотел было задать давно волнующий его вопрос: «Я похож на психа?» Однако Узумаки решил иначе и принял молчание Учихи за согласие, а потому, схватив его за рукав футболки, поднялся с места, звеня многочисленными цепями, прикреплёнными к джинсам, и потащил за собой с таким видом, как будто бы Саске сам пожелал стать панком и горячо изъявил об этом желании. Наруто действительно был горд, а потому вздёрнул свой конопатый нос, прикрыв глаза, и наконец отпустил Учиху, подумав, что тот и сам в состоянии дойти до тату-салона, принадлежащего Наруто, – главное, чтобы не сбежал.

- Приведём тебя в порядок, - приговаривал Узумаки всё это время, косясь на Саске и как бы отмечая, куда стоит поместить пирсинг, татуировки и прочие атрибуты в виде цепей и напульсников.

Но самым большим желанием Узумаки было сделать своему другу ирокез. Почему-то – он и сам не знал причины – его одолевали странные эмоции, зародившиеся внутри. Наруто всегда ощущал себя творцом, который пишет на женских и мужских телах то, что хотят их владельцы, а самое главное, что в любом месте. Ему нравилось выводить какие-то причудливые узоры, фигуры и рисунки, старательно высовывая кончик языка и при этом желая, чтобы его ни в коем случае не отвлекали от такой важной и трудоёмкой работы. Ведь один лишний штрих в сторону, например, какой-нибудь родинки – и вся работа пойдёт насмарку, будет испорчена и больше никому не нужна. Тогда этот малейший штрих испортит всё представление о владельце тату, сделав его в глазах окружающих неаккуратным, неосторожным и грузным. Однако сейчас Наруто не задумывался ни о татуировках, ни о пирсинге, который тоже мог с лёгкостью сделать любому человеку независимо от того, мочка уха это, пупок или бровь, ни о многочисленных футболках с агитационными надписями – главной мыслью был ирокез на голове Учихи, и Наруто уже задумывался о том, в какой цвет его покрасить и какой формы сделать. В общем, проявлял обычную человеческую фантазию в таком необычном ремесле.

Саске то и дело вздыхал, осматривался по сторонам с взглядом «как бы чего не случилось», испытывал внутреннее волнение и какой-то неукротимый страх. Ему было практически всё равно, что о нём будут говорить люди… практически. Ему уже хватало того, что многие осуждали дружбу молодого перспективного человека, да ещё и такого красивого, с панком, которого практически все нормальные люди (за исключением Саске) отвергали. Он опустил глаза, покосившись на Наруто и подумав: а почему бы и нет? Может, стоит доказать миру, что эти люди, представителем которых он скоро будет являться, не так уж и плохи? Может, стоит снять с мира розовые очки и доказать, что панки способны на хорошие поступки, манеры и обращение со всеми людьми вокруг? Учиха не хотел задумываться о том, что этот эксперимент может провалиться, – вряд ли даже какая-нибудь старушка даст ему руку, чтобы он перевёл её через дорогу, побудимый жалостью и добротой к ней.

- Ох, Учиха, сделаю из тебя такого красавца… - внезапно оборвал мысли Учихи Наруто, потерев широкие ладони друг о друга, слегка согнувшись, напоминая Учихе злого гения-экспериментатора из мультиков, предназначенных для детей. А что, если всё пойдёт не так? Что, если Наруто просто решил над ним посмеяться, а сделает ему вместо ирокеза… ну, например, что-то более пугающее и экстравагантное.

- Не уверен… - вздохнул Саске, и это его предположение было, наверное, самым правильным. Он тут идёт и думает о том, как может изменить мир и представление окружающих о субкультуре панков, в то время как Наруто предполагает, какой ирокез ему сделать и в какой форме. Смешно!

- А ты не сомневайся, - пожал плечами Узумаки, хотя Саске отчётливо видел, что Наруто даже слегка обиделся.

Быть может, ему не стоило об этом говорить хотя бы вслух… тут же от Узумаки как будто бы отлегло, и он снова стал широко улыбаться, идя с Саске под всеобщие взгляды окружающих к своему тату-салону. Наруто казался ярким пятном на фоне серости всей урбанизированной массы. Этот город не просто давил на людей – он не давал их тайным, закрытым на замок мечтам сбыться. Он отбирал надежду, он не давал шанс людям сделать то, что они хотят, и каждый жил словно в закрытой клетке. Любой взгляд, любое прикосновение, даже в общественном транспорте по чистой случайности, любой звук, исходящий от кого-то постороннего, отдавался в глазах людей страхом, даже затравленностью. Город забирал всю силу, и были лишь некоторые, кто мог выжить.

До тату-салона они добрались на удивление быстро. Это был не самый благополучный район города – в каком-то месте лежали шприцы, особенно в закоулках между домами, но Наруто как будто бы не обращал на это внимания. Кругом были высотные дома, где-то магазин с уже потухшей вывеской, которая ночью практически не загоралась, а больше тускнела, переливаясь красным и зелёным светом. Сейчас народу на улицах было немного, и это были далеко не самые приличные люди: кучки людей, образовавшиеся рядом с магазином, считающие деньги, курящие, одетые во всё чёрное, тихонько перешёптывающиеся… не было сомнений в том, что у них в разгаре очередное запланированное дельце, да ещё и не одобряемое обществом. Саске не смотрел в их сторону, поскольку в тату-салоне Узумаки бывал часто – это он видел практически каждый день. Одни и те же лица, одни и те же беседы, одна и та же бестолковая болтовня о том, как можно быстро достать дозу по дешёвке и в каком месте.

Тату-салон представлял собой двухэтажное заведение. Перешёл он Наруто от старого владельца года два назад – в то время Наруто просто подрабатывал здесь и рисовал эскизы татуировок, очень уважал мастера, бывшего владельца этого небольшого заведения. Но теперь эта «мастерская» перешла в руки Наруто – прежний владелец серьёзно пострадал в автокатастрофе, а потом и скончался – сердце не смогло справиться с такой нагрузкой на организм, – и Наруто долго переживал из-за этого. Для него этот человек был чем-то святым, казалось бы, олицетворением мастера, творца… именно таким мечтал стать и сам Узумаки. Окна тут были небольшие, но, тем не менее, в салоне было хорошее освещение даже днём, несмотря на то, что в этом районе города всегда мрачновато из-за недостатка солнечного света. Бетонные стены украшало большое количество граффити разных цветов, форм и размеров, а также различного содержания. Неприличных надписей здесь тоже хватало, но они в основном не присутствовали на фасаде здания. Наруто пригласительно открыл перед Учихой дверь, показав ладонью в сторону входа, и Саске, тяжело вздохнув, вступил на порог как на эшафот. Тут же, едва за Наруто закрылась дверь, на ней появилась надпись «Закрыто», а затем действительно раздался щелчок двери, и сам Узумаки потёр широкие ладони друг об друга.

Не то, чтобы это испугало Саске, просто он внутренне понимал, что по-крупному влип. Он тяжело вздохнул, скрестив руки на груди, и осмотрелся, словно бывал здесь впервые: несколько кресел, помещение большое, но обставлено так, как будто тут непременно нужно играть в карты, говорить о жизни и пить дешёвое пиво. Едва Наруто подошёл к какой-то полке рядом со шкафом, как сразу разлилась… хотя это не то слово – разлиться может только медленная и спокойная музыка, а тут заиграла, стала просачиваться в уши Учихи (пусть он и не был, в принципе, против) громкая и тяжёлая музыка. Он по привычке плюхнулся в большое кресло, всё так же скрещивая руки на груди, ожидая от Наруто дальнейших указаний. Тот встал перед ним, сунув руки в карманы, и вздёрнул тонкую бровь, наклонив голову на бок, – не было сомнений в том, что Узумаки обдумывает, с чего начать.

- Так с чего начнём? – спросил он, слегка улыбнувшись.

Чувствовал он себя явно торжественно – ещё бы, его друг согласился (пусть и неярко это, конечно, выразив) стать таким, как он, на целый месяц! Красота! Конечно, Наруто нечасто ходил с ирокезом, но считал, что Саске это пойдёт… да, несомненно пойдёт.

- Тебе виднее, - Саске пожал плечами, неуверенно посмотрев в сторону двери, ведущей в своеобразную гардеробную. Он шумно сглотнул: всё, что там висит, лежит или просто валяется, ему предстоит надеть на себя… - Поверить не могу, что я согласился на это…

Это он сказал в сердцах – вид той самой широко распахнутой двери в гардеробную не просто немного напугал его, но и заставил поволноваться. Сердце стало сильно колотиться, словно в предчувствии урагана. Дыхание участилось и стало неровным, пусть Учиха и не заметил этого… но и Наруто не пригляделся к тому, что Саске немного боится и уже жалеет о том, что проиграл Наруто спор.

- Я и сам в это поверить не могу, - искренне заверил его Наруто, закивав, а потом и бросился что-то искать.

Его не было максимум минут пять, а за это время Саске уже обдумывал план побега. Нет, если он сбежит, то Наруто посчитает его трусом… и сам Саске посчитает себя трусом. Он никогда не хотел таким быть, в школе всегда стремился доказать всем окружающим, что он сильный, что он не трус, а уже мужественный молодой человек. Будучи семилетним мальчиком, Саске побил четырнадцатилетнего подростка, который оскорбил Наруто, назвав того не то уродом, не то как-то в несколько раз грубее. Часто Учиха сам не мог поверить в то, что способен заступиться за кого-то… однако всегда было так – он готов был пострадать сам, но никак не отдать на растерзание врагам другого человека. Наруто пришёл с баллончиками красок, с иглой для пирсинга и ещё какими-то атрибутами, которые показались Саске странными. Он вытаращил чёрные глаза, а в голове только и крутилась мысль о том, что он зря на это согласился. Наруто подозрительно и коварно загоготал, встряхнув баллончик, а затем настойчиво направился в сторону своего друга, оскалившись:

- Ох, сейчас я тебя…

========== Глава 3. ==========

Такова уж природа человека, что, оказавшись между двумя лагерями, двумя идеями, спорящими, быть или не быть, он не может устоять перед соблазном примкнуть к той или другой стороне, признать одну правой, а другую неправой, обвинить одну и воздать хвалу другой.

(Стефан Цвейг)

Сколько продолжалось это мучение, Саске не считал. Казалось, он насквозь пропах запахом дыма, так как Узумаки всё время курил и предлагал ему, а также каким-то лаком и красками. Не было больно, когда Наруто старательно выводил тату. Сделал он не меньше пяти, но это Учиху не пугало. Всё казалось не просто сном, а чем-то нереальным. Он пытался представить, что ему просто снится то, как Наруто делает из него панка на целый месяц… но нет, каждое прикосновение, каждый щипок, который делал специально для себя Учиха, пока Наруто не видел, отдавался немой болью, что означало, что это точно не сон.

Приходилось только тяжело вздыхать, а то и закатывать глаза от неудовольствия или некой жалости к себе: Саске всё ещё не мог понять, как он на это согласился. Он костерил себя такими словами, каких не слышал даже от Узумаки, а в общем, считал себя полным идиотом, который согласился практически на собственную погибель. Разумеется, в моральном плане – он не привык, когда люди открыто и с неприязнью смотрели на него, такого взгляда на себе Учиха Саске практически никогда не чувствовал. Зато был в этом плюс: он познает, каково это, когда люди тебя осуждают только за внешность. Каково это, когда люди не считают тебя своим, хотят отстраниться только потому, что ты не такой, как все. Всем наплевать на духовный мир, каким бы он ни был у тебя глубоким – остаётся место только для того, чтобы судить человека по внешности.

«Не судят о книге по обложке».

Так всегда говорила ему мама, когда Саске показывал пальцем на того или иного уродливого человека. Она всегда одёргивала его, да ещё и жалела таких людей, будь он инвалид, представитель какой-либо субкультуры или просто обычный бомж. Мальчик лишь послушно и виновато опускал чёрные глаза в асфальт, стараясь больше не смотреть на человека, мимо которого они прошли, – не стоит судить о человеке только по внешности. Все мы пахнем по-разному, все мы выглядим по-разному, все мы имеем разный уровень образования и познания. Но мы едины в одном: у каждого из нас есть душа и у каждого должен быть смысл жизни. Независимо от того, к какой расе мы принадлежим, к какой национальности или к какому типу людей, будь то меланхолики или холерики, мы все стремимся познать, что такое смысл жизни и для чего мы живём.

Назад Дальше