И для чего? Кто-то живёт для того, чтобы танцевать, кто живёт для того, чтобы рисовать и поражать всех своими картинами. Кто-то живёт для того, чтобы любить животных и помогать им, во что бы то ни стало. Кто-то живёт для того, чтобы спасать человеческие жизни и стремиться сдать кровь каждому, кто в ней нуждается. Кто-то живёт просто так, всю свою жизнь ища то, к чему стремится. Кто-то живёт, чтобы увидеть своих внуков, а потом гордиться ими, сидя на скамейке со своими ровесниками, расхваливать и говорить, какие они молодцы, какие хорошие оценки получают в школе и какие они талантливые.
А некоторые вообще ни для чего не живут. Некоторые приходят домой с серой работы, которая может быть у каждого человека, садятся перед телевизором и пялятся в него до самого вечера. Для чего живёт такой представитель людей, каких много? Что он делает для остальных? Как он смотрит на всех и какие мысли в его голове? Какими талантами он владеет и что из себя представляет? Ничего. На каждый из этих вопросов можно ответить так. Такого человека можно назвать лишним, но ведь половина из этих людей просто не нашли себя, не нашли того, кто бы помог им это сделать, а это имеет немаловажное значение.
Есть люди, которые помогают нам чего-то добиться. Есть люди, которые поддерживают нас, во что бы то ни стало. Есть люди, которые могут просто молчать с нами или держать за руку, при этом одними глазами говоря, что всё будет хорошо. У каждого должен быть такой человек, который мог бы погладить по плечу и тепло улыбнуться. У каждого должен быть тот, кто может понять и кому можно рассказать все свои переживания. Каждый из нас нуждается друг в друге, каждый из нас хочет взаимной любви, каждый из нас хочет возвращаться домой в тёплую атмосферу и радовать рядом сидящего только тем, что рядом именно он.
Саске и сам не понимал, почему думал сейчас именно об этом. Сейчас нужно было подумать о другом, но не обо всех людях, которых он ещё успеет шокировать завтра утром. На улице смеркалось, когда Наруто доделывал последнюю татуировку на предплечье в виде какого-то египетского символа – остальные были на ключицах, на задней стороне шеи, внутренней стороне запястья и на боку. Солнце уже заходило за линию горизонта, прощаясь с городом, снова отбирая все мечты, которые так и не смогли воплотиться в реальность.
Саске на минуту задумался: а в чём заключается его мечта? Точно не стать панком на целый месяц… но именно сейчас его мечта заключалась в том, чтобы даже такого, каким он сейчас предстанет перед Узумаки, его полюбили, его поняли и стали бы общаться с ним как с вполне нормальным человеком со своими вкусами в музыке, еде, одежде, со своими взглядами на политику и весь мир, со своей любовью к чему-то странному, например, к пирсингу и татуировкам, а также разноцветному ирокезу. Саске даже не был против того, что делал с ним сейчас Узумаки, – это был своеобразный эксперимент, участником которого Учиха стал практически добровольно.
Он то и дело тяжело вздыхал, как будто бы это Наруто его специально заманил в тату-салон, а потом и постарался разукрасить как следует. Но нет, Наруто оставался непреклонен, а то им вовсе серьёзен при подборе татуировок для Учихи. Он остановился на непонятных рисунках и надписи на латыни, означающей выражение о свободе выбора. А вот наличие пирсинга Саске даже в какой-то мере понравилось: теперь с краю, на нижней губе, было небольшое серебряное кольцо, а также на тонкой левой брови и просто неизмеримое количество гвоздиков разной формы и размера на обоих ушах.
Делать было не так уж и больно: Учиха сносил всё так, как будто его пытали и старались вытянуть из него какую-то строго запрещённую информацию. Наруто то и дело хмурился, выставлял кончик языка… но это значило только одно: он вполне доволен собственной работой и теперь не знает, что можно добавить для завершения образа. Но предстояло самое страшное действо, о котором Учиха изначально задумался, но отложил его на дальний план…
Новый гардероб Саске был не то чтобы странным, просто… ну да, он был странным, чего не скажешь о внешнем виде Наруто, исключая цепи и пирсинг. Узумаки постарался надеть на него простую чёрную водолазку с горлом, чему Саске уже обрадовался… однако радость эта, загоревшаяся в его агатовых глазах свечением, продлилась недолго: Наруто поспешил прервать его счастье и натянул сверху растянутую во все стороны белую майку с надписью «Торгую ганджубасом для ФБР». Саске не очень нравился такой расклад. Однако протестовать он не стал: спор есть спор, и Наруто имеет право сделать с его одеждой всё, что его душеньке будет угодно. Куда подевалась вся остальная одежда, которую Саске носил каждый день, в частности именно сегодня – футболка и простые бриджи с кроссовками, – он так и не понял, но ясно осознал, что она растворилась так же бесследно, как и его внешний вид нормального среднестатистического жителя Токио до этого момента.
Чёрные джинсы, подобранные Узумаки специально для него, понравились Учихе, и он быстро надел их, не став возражать – хоть что-то нормальное в этом образе панка, который он долго не хотел и не мог принимать, всё-таки было. Однако тут же Наруто, не постеснявшись и не задумываясь, поспешил повесить на джинсы, бывшие до этого момента вполне нормальным атрибутом одежды, цепи и заклёпки. Саске и здесь не стал протестовать. Не протестовал он даже тогда, когда Узумаки нацепил на тонкие запястья своего друга браслеты в виде серебряных цепочек и напульсники с любимыми рок-группами, песни которых и сейчас раздавались из колонок, явно мешая спать всем тем, кто живёт в высоком доме рядом с тату-салоном. Наруто, кажется, не обращал на это ни малейшего внимания – сделал погромче, переключив на следующую композицию и в такт ударным закивав головой, подойдя к Учихе с самыми обычными, чёрными, на тугой шнуровке солдатскими сапогами:
- Надевай.
- Я как-то про это забыл, - улыбнулся Учиха, сидя в кресле, и сразу же обул ноги в сапоги, оказавшиеся удобными для него. Не забыл он и заправить чёрные джинсы в них, чтобы окончательно шокировать всех прохожих, которым предстояло увидеть его завтра утром.
Но настал тот момент, когда Саске начал беспокоиться: Узумаки медленно, но уверенно стал приближаться к нему с баллончиками лака и краски. Что он собирается делать, Учиха явно догадался, да и был далеко не дураком. Он слегка попятился назад, врезавшись в стену и едва не споткнувшись о какой-то атрибут одежды. Опустив длинные ресницы, он ясно понял, что это его бывшая футболка, теперь уже мятая, немного рваная и пыльная. Но почему на ней были дырки – загадка. Судя по всему, Наруто боялся, что Саске вновь переменит свой образ на этот, нормальный, к которому новоиспечённый панк, конечно же, привык больше.
- Моё любимое… - прохрипел Узумаки голосом самого настоящего киношного маньяка, подняв над головой Учихи оба баллончика и встряхнув их.
Поскольку Саске был довольно высокого роста, даже немного выше Узумаки, Наруто пришлось привстать на цыпочки, высунув кончик языка и по-настоящему зверски оскалившись. Теперь Саске мог видеть удлинённые белые клыки, и от этого становилось только страшнее. Он не хотел этого показывать, но позволил себе испустить шумный выдох, проглотив комок в горле.
- Нет… - вяло запротестовал Учиха, мотнув головой и с опаской подняв голову, глянув на баллончики. Сейчас они были для него самым настоящим кошмаром, какого даже Фредди Крюгер не может приготовить для своих жертв. – А может, я так похожу?..
В голосе явно слышалась надежда и практически мольба, которую Саске так и не смог сдержать внутри. Не то, чтобы ему хотелось закончить этот спор, просто… просто создавалось впечатление, будто он сам на это согласился, добровольно и без вмешательства Узумаки. Хотя всё было как раз наоборот? Неужели Наруто не мог заказать себе что-то более человечное? И какая радость ему видеть своего лучшего друга в таком виде? «Наверное, очень даже большая», - решил Саске, понимая, что Наруто давно хотел с какой-то стороны влить Учиху в эту среду, в которой он теперь будет находиться. Эта вечная тяжёлая музыка, вечные косые ненавистные взгляды прохожих, вечные оскорбления в его адрес и насмешки… постоянная борьба с самим собой: Учиха не привык ходить в таком виде, а значит, не привык и к взглядам, которые теперь будут обращены к нему. Однако придётся привыкнуть и выбрать хотя бы одну сторону внутри себя: ту, что желает стать панком и наплевать на мнение окружающих, либо ту, которая будет практически внутренне трясти его за плечи, умоляя прийти в себя и рыдая.
- Тогда на тебя будут смотреть ещё больше, - вполне спокойно заметил Наруто, пожав плечами и всё-таки не удержавшись, прыснув на Учиху содержимым одного из баллончиков, угрожающе сдвинув брови.
Такой взгляд точно говорил: если ты не будешь меня слушаться и не примешь свой образ до конца, то я с тобой разговаривать даже не буду. И Саске подчинился: пришлось опуститься в кресло и закрыть глаза, ожидая, что будет делать с ним Узумаки. Он не понимал ничего, что происходит вокруг: в носу стоял отвратительный запах химических веществ, отчего Учихе пришлось морщиться, и запах сигарет, в ушах громкая музыка и размеренное «пшик!» каждые несколько минут. Наруто явно проявлял фантазию в создании ирокеза, но Саске боялся принять себя таким, какой он есть сейчас, и посмотреть на себя со стороны.
Это и было самым, пожалуй, ужасным в его характере. Он боялся посмотреть на себя в зеркало, не хотел принимать свой новый образ… а это дорогого стоило. Он задумался о том, как станут воспринимать его окружающие, как к нему станут относиться девушки и его друзья. Всё так поменяется и всё станет таким новым… эти насмешки, каждое лицо будет злостно глядеть на него, а то и с изумлением (в лучшем случае), а каждый палец будет подниматься, чтобы указать на него. Но никто не станет задумываться о внутреннем мире, о внутренней красоте человека (да и внешней в случае Саске), если он одевается не так, как все, да ещё и носит ирокез, олицетворяющий бездуховность и отвращение ко всему этому миру.
Вскоре Узумаки закончил эту процедуру, которую Саске именовал не просто выделыванием ирокеза, а как-то по-своему. Это походило на крещение в аду, и Учиха всеми силами старался не застонать от бессилия. Возможно, он бы мог возразить Наруто… да, пожалуй, что и мог. Но кто сказал, что Учиха так уж по-особенному хотел это делать? По-моему, никто, да и сам он не задумался о том, чтобы оттолкнуть Наруто вместе с его баллончиками лака и краски. Он не имел понятия, в какой цвет Наруто красит его волосы, но радовало хотя бы то, что Узумаки не собирался сбривать волосы с висков – этого бы Саске точно не перенёс. Он делал какой-то своеобразный ирокез, причём так самозабвенно, что на минуту забылся и стал просто тянуть залаченные волосы Учихи вверх с такой силой, что «подопытный» зашипел от неудовольствия. Наруто отошёл в сторону, склонив голову набок, как бы оценивая своё произведение искусства. Ему бы очень хотелось, чтобы Саске поскорее взглянул на себя в зеркало, поскольку была интересна его реакция. Будет Учиха кричать? Скорее всего, нет.
- Не знал, что тебе так идёт, - констатировал Наруто, глядя на Саске как творец на своё произведение.
Впрочем, Саске не являлся каким-то высокохудожественным творением с точки зрения обычных людей, но для Наруто, давно живущего в среде панков, Учиха казался довольно привлекательным. Он даже был красивее того Саске, что был несколько часов назад в нормальной одежде, без пирсинга, татуировок, а главное – ирокеза. Саске, очевидно, изъявил желание посмотреть на себя в зеркало, пусть и немного боялся увидеть себя в том виде, который его частенько удивлял. Однако он готов был привыкнуть – денег на руках не было практически совсем, а Узумаки запросил столько, что Саске казалось, будто надо было работать на такие деньги как минимум лет пять. Наруто, что странно, не сказал, для каких целей ему нужны эти деньги, лишь всё время как-то странно и томно улыбался, мечтательно глядя в небо.
Поднявшись с места, Саске пошёл в сторону зеркала. Сейчас это зеркало для него казалось проводником в другой мир. В ту среду, в которой так привык находиться Наруто, а Саске лишь предстояло туда влиться. Он прикрыл глаза, а сердце заколотилось так сильно, что, казалось, готово было выпрыгнуть из груди. Зеркало для человека всегда было большой тайной: кто-то говорил, что оно ведёт в потусторонний мир, кто-то говорил, что это бесполезное изобретение человечества, кто-то говорил, что можно потерять себя, долго смотря в любое зеркало. Саске осознавал, что себя он только что потерял, едва открыв глаза, – перед ним стоял какой-то другой человек, который с утра покажется всей остальной серой массе ненормальным и другим. Сразу же сработает защитный рефлекс: ненавистный взгляд, отстранение от Учихи куда подальше и непонимание, почему красивый молодой человек стал именно таким – тем, кого общество просто ненавидит. Такой защитный рефлекс сработает у каждого, Саске это знал.
Ирокез теперь не волновал его, когда он открыл свои агатовые глаза и посмотрел на отражение. Теперь он понимал, что это именно он, а не кто-то другой – это не может быть другой человек. Кончики ирокеза Наруто окрасил в синий, что не могло не развеселить Учиху. Он мимолётно улыбнулся уголками губ, хотя всё ещё стоял и в удивлении смотрел на собственное отражение. Те же глаза, то же лицо, те же правильные его черты: прямой нос и пухлые губы, высокие скулы и тонкие брови… только вот пирсинг на левой брови и практически рядом с уголком губ, а также обилие колец и гвоздиков на ушах немного смущали. Внешний вид Саске устраивал, и именно сейчас он совершенно отказался понимать, почему общество возненавидит его.
- Узумаки… - тихонько позвал он, прикрыв глаза и тут же их открыв, посмотрев в сторону стоящего где-то в стороне Наруто. Он видел его отражение в зеркале: лицо Наруто ничего не выражало, кроме ожидания слов от Учихи. Он слегка улыбнулся, кивнув:
- Да?
Саске улыбнулся в ответ, несколько восхищённо осмотрев свою обувь, а затем подняв глаза к ирокезу. Наруто вздёрнул бровь, ожидая, что же он скажет. Для Узумаки совершенно непостижимым оказалось то, что Учиха не кричит и не орёт, а спокойно смотрит на себя в зеркало. Это поселило надежду в Наруто – тот уже понял, что Саске принял новый внешний вид.
- Куда делась моя нормальность? – спустя несколько минут спросил Учиха, повернув голову к Наруто. Тот лишь развёл руками, широко улыбнувшись хитрой лисьей улыбкой:
- Сбежала. Ты плохой хозяин.
========== Глава 4. ==========
Только истинно человечный человек способен и любить, и ненавидеть.
(Конфуций)
Следующее утро обещало быть таким же солнечным, как и предыдущее. Туман давно постарался уйти, уступив место новому дню, и теперь от млечной бледности не осталось ничего, только прохладный воздух, резавший глаза. Люди старались как можно быстрее покинуть свои дома – большие коробки, где они прятали чувства, эмоции, вещи и мысли. Сердце снова закрывалось на ключ, как и квартира, из которой они уходили – нужно было скрыть все свои чувства до самого вечера, не дай бог, если кто-то увидит непрошеную улыбку или мимолётный взгляд в сторону бескрайнего и бездонного голубого неба. Город забирал мечты, оставляя только суровую реальность. В сердцах людей не оставалось надежды на светлое будущее и на исполнение своих заветных желаний – оставалось только работать, косо смотреть друг на друга и приобщиться к серой массе. Никто не знает, каким ярким может быть внутренний мир, каким многогранным и волшебным. Никто не имел понятия о том, что во внутреннем мире может всё состоять только из далёких желаний, к которым так хотелось прикоснуться хотя бы кончиком пальца. И Саске, направляясь на работу, прекрасно видел это.
Все эти косые взгляды, которые ему даже приснились сегодня, уже начали пронизывать Саске с ног до головы. Не было сомнений в том, что он был как бельмо на глазу у всего общества, мимо которого он направлялся в сторону своего места работы. Он старался делать непринуждённое лицо и густо не краснеть при ненавистном взгляде. Но люди, идущие навстречу, делились на три типа: улыбающиеся, ненавидящие и опускающие глаза, как только Саске посмотрит в их.
Улыбающиеся ему не видели в Саске ничего дурного или чего-то странного. В основном это были какие-то молодые девушки, на руках которых присутствовало большое количество браслетов и фенечек, а также молодые люди, одобрительно кивающие и словно говорящие о том, что нужно показать себя во всей красе, не стесняясь этого. И Саске улыбался им в ответ, прекрасно видя, что тонкие и пухлые, покусанные и нежные губы расплываются в тёплой улыбке, адресованной ему.