Причина причин - Eryn from Dreamworld


====== 1. ПО ВОЛЕ РОКА ======

Словно гигантский зверь в клетке, Майрон в бессильной ярости метался в стенах своей крепости, содрогая их и повергая в ужас орочью челядь. Орки Дол Гулдура уже привыкли к этому и знали, что, если от глухих ударов дрожит каждый камень в кладке древних стен, кому-то из них вновь не посчастливится стать средством, что ненадолго утолит гнев повелителя.

К сожалению, в отдельно взятом орке было слишком мало крови, чтоб, выпустив её из растерзанного тела, погасить пламя, сжигающее властелина изнутри. Порой и нескольких десятков бывало слишком мало. Орки, не очень наделённые мыслительной способностью, всё же, иногда задавались вопросом, что именно приводит владыку в столь дурное расположение духа, всё чаще приходящее к нему в последнее время. Никому из этих тварей не дано было приблизиться к разгадке хоть на йоту.

Разгадка крылась в далёком прошлом и  была неразрывно связана с причиной, из-за которой Майрон утратил свой телесный облик. Бессчётное количество раз он мысленно возвращался на вершину крепостной стены Мораннона*, откуда наблюдал за ходом кровавой битвы далеко внизу. Битвы, поставившей точку в войне Последнего Союза. Битвы, сделавшей принца королём. Воспоминания вновь возвращали Майрона в тот день, наполненный оглушительным лязгом оружия, криками и воплями, в день, когда воздух был напоен запахом крови и смерти. Его глаза цвета расплавленного золота вновь видели, как таяло численное превосходство его армии, как устилали землю своими трупами орки, как тупо молотили дубинами тролли, огромные, неповоротливые. Обладающие недюжинной силой, но одарённые умом поменьше орков, они были слишком уязвимы перед быстротой и ловкостью эльфов и отчаянной храбростью людей. Майрон   недооценил сплочённость смертных и эльфов перед лицом общего врага. Глаза сверкнули яростью: непокорные эльфы, как же они досаждали ему!

Облачённые в латные перчатки пальцы тёмного властелина вцепились в край стены, кроша многовековой камень. Единое кольцо сверкнуло на руке отблеском огня Ородруина. Мрачный взор сквозь прорези забрала выхватывал из кишащей внизу живой массы сияющие доспехи лесных эльфов, что отважились на штурм ворот.

Как опытный военачальник, Майрон с усмешкой отметил этот просчёт: без должного подкрепления оказаться отрезанными от армии союзников — верная гибель. С мрачной радостью он наблюдал, как одна за другой падают наземь тонкие эльфийские тела, словно скошенные колосья в поле.

Тёмный властелин всем телом подался вперед, заметив блеснувший серебром венец. Знакомый венец. Король Эрин Галена (спустя тысячелетие переименованного в Мирквуд) бился в самой гуще орков. Вечно юный, как все эльфы, золотоволосый Орофер верхом на боевом олене являл собой прекрасную картину.

Как ни был развращён дух Майрона,  ничуть не утратил он способность ценить красоту и уважать мастерство великого воина. Венценосный всадник, чьи движения напоминали танец, был его врагом, но не мог не вызвать восхищения.

И тёмный властелин невольно любовался, следя за полными изящества движениями. Он даже ощутил подобие досады, увидев, как замирает поверженный олень и  падает безвольно наземь, увлекая за собой безжизненное тело ездока, как гаснет ясный взор короля, как  тускнеет блеск его волос.

Майрон гордо поднял подбородок. Золото глаз блеснуло торжеством. Ноздри жадно втянули воздух, словно пытаясь поймать последний вздох эльфийского владыки.

Самый яркий свет лесного королевства погас.

Потеря короля не сломила эльфов Эрин Галена. Они еще ожесточённее продолжили сражаться, стараясь оттеснить врагов от тела павшего правителя.

Внезапно внимание золотистых глаз привлекла сверкающая молния, что, рассекая строй, устремилась к  месту гибели эльфийского владыки. Той молнией была пара клинков. Порхающие с невиданной скоростью, они мгновенно разили любого, кто оказался на пути эльфа, сидящего верхом на олене, подобного тому, что принял смерть под павшим королём. На мгновение Майрону показалось, что это наваждение, но в следующий миг взор различил на голове наездника другой серебряный венец: наследник Орофера. «Трандуил…» — беззвучно прошептали губы.

Майрон замер, не в силах отвести взгляда от прекрасного видения. Лишь миг назад он любовался мастерством отца, а теперь заворожённо наблюдал за сыном. Орофер слыл великим воином. Кому, как не майа, видевшему все битвы с момента основания мира, знать в этом толк. Но то, каким в бою был Трандуил, не поддавалось описанию. Он близко подпускал врага к себе,  и, будто приветствуя, легким движением обрывал его жизнь как раз в тот миг, когда противник предвкушал победу. Словно играя, эльф разил врагов легко, изящно, верно. Тот же королевский стиль, что  у отца, но еще более завораживающий.

Весь мир Майрона сейчас сузился до одной точки, в центре которой молодой эльфийский принц, силой судьбы только что ставший королем, исполнял свой смертельный танец, каждое движение которого мгновенно дарило противнику вечный покой или долгую му́ку. Мантия цвета грозового неба ниспадала с плеч прекрасного эльфа, полностью покрывая спину обоих — оленя и его наездника. Шелковистые светлые волосы мерцающим каскадом струились вдоль спины, достигая талии. Майрон подумал, что эти волосы, выглядящие золотистыми в лучах солнца, должно быть, в лунном свете отливают серебром; ещё более прекрасен, чем его отец, ещё более опасен…

Усеяв свой путь телами поверженных врагов, Трандуил достиг своей цели, и под защитой верных воинов, спешился и опустился на колени перед бездыханным телом, судя по движению губ, что-то говоря. Майрон устремил всё внимание на эти губы, силясь разобрать смысл слетающих с них слов. В тот миг он был подобен коршуну, что с высоты выслеживал  свою добычу.

Эльф ощутил тот взгляд. Он нарочито медленно поднял вверх бледное прекрасное лицо. Два взгляда схлестнулись в молчаливом поединке: серебристо-голубой и золотистый огненный. Ледяная вода и бушующее пламя. Две стихии, одна из которых бессильна перед другой. Сердце властелина дрогнуло, будто пронзённое стрелой, и слабость растеклась по  телу. Он был потрясён. В тот миг он был не в силах осознать причину своей слабости, это случится лишь сотни лет спустя.

Казалось, Майрон на целую вечность погрузился в ледяной взгляд эльфа, такой же сверкающий и острый, как его клинки. Грудь тёмного властелина вздымалась от тяжёлого дыхания, неведомое доселе смятение охватило его. Пальцы сжались крепче, стирая камень в пыль. Ощутив, как тонет в студёной бездне взора Трандуила и вскоре задохнется, Майрон зажмурился, прячась от пронзающего взгляда под завесой век.

Когда золотистые глаза вновь открылись, Трандуила на прежнем месте уже не было. Словно очнувшись от  забытья, Майрон будто впервые увидел происходящее у подножия стен его крепости. Битва требовала личного вмешательства. И, хоть в  планы тёмного властелина не входило уничтожение народов Средиземья, придётся устранить особо мятежных для усмирения всех остальных. Он решил, что будет крушить непокорных до тех пор, пока воля к жизни не возобладает над волей к свободе, и это не заставит уцелевших отступить.

Зная детей Эру со времени их появления, Майрон также знал их слабые места. Он видел, что люди слишком дорожат своей короткой жизнью, а владыки эльфов не допустят истребления своего народа, скорее уж, они покинут эти земли, отправившись под покровительство Валар. Именно сейчас эта мысль показалась Майрону особенно невыносимой.

Его былая неприязнь к эльфам была лишь следствием преданности Мелькору. И только обретя свободу действий, Майрон смог окончательно понять, что его истинные намерения не то же самое, что замыслы Мелькора, и вместо уничтожения народов Арды господство над ними было бы ему куда милее. В его мироустройстве эльфам была отведена особенная роль.

Именно этих совершенных созданий, в кого Великий Эру вдохнул свою искусность и любовь, Майрон так жаждал подчинить себе. Он страстно желал обратить на себя  сияющие взоры эльфов, склонить их пред своим величием и сделать их оплотом своего господства. Мелькор же ненавидел их, в насмешку создав орков.

Возможно, от досады после неудавшейся попытки соблазном установить своё господство Майрон был чересчур суров, карая смертью непокорных, коль вызвал столько  ненависти, за что и получил в награду от эльфов новое имя — “Гортхаур”,  став “Сауроном” для всех остальных. «Отвращение» сменило “Восхитительного» — «Майрона». Что ж, выводы он сделал: он сменит свой подход, настанет день, и эльфы назовут его владыкой, вновь вспомнив его истинное имя. Он обещал себе: так будет позже, а пока он отправит по домам всех этих самонадеянных безумцев, явившихся под стены Мораннона в надежде покончить с бессмертным майа. Они решили уничтожить его? Глупцы.

Облачённый с головы до пят в броню цвета воронова крыла, выкованную им собственноручно в том же пламени, что породило Единое Кольцо, тёмный властелин сам выступил на поле боя. Один взмах гигантской булавы сметал целые шеренги, нарушая строй. Непрекращающийся град эльфийских стрел и тщетные удары людских клинков вызывали у Майрона лишь насмешку. Остатки его армии воспряли духом, увидев повелителя на поле боя, и ринулись в атаку.

Разметая противников своей булавой, Майрон поймал себя на мысли, что взгляд его выискивает  дымчатую мантию в толпе. Мысль о том, что носящий эту мантию эльф может пасть, пронзила сердце властелина острой болью. В тот же миг меч Арнорского короля, лязгнув по непробиваемой броне, отвлёк владыку Мордора, не позволяя осознать всю необычность только что мелькнувшей мысли. Он раздражённо отмахнулся булавой от смертного, как от назойливого насекомого, отшвырнув бездыханное тело на камни.

Булава продолжила свои мерные движения, а ищущий взгляд вновь окунулся в гущу сражения. И снова по доспехам тщетно лязгнул меч: ещё один выскочка из королевского рода. Ну что за болван! Булава качнулась, выбив меч из рук нападавшего и оттолкнув его к погибшему отцу. Безоружный противник с ужасом взирал на приблизившегося чёрного исполина, шаря вокруг руками в поисках отцовского меча. Тёмный властелин усмехнулся, увидев клинок в руке принца, и, не давая возможности занести его для удара, наступил на тонкое лезвие, раздавив его о камни.

Рука с  сияющим Кольцом Всевластья уже протянулась к человеческому горлу в намерении выдавить из него всю жизнь, и вдруг замерла в тот миг, когда Майрон ощутил уже знакомый ледяной укол прекрасных глаз. Лишь на короткое мгновение  отвёл он взгляд, устремив его в  толпу в поисках знакомого облика. Лишь на роковой короткий  миг.

Острая боль и невероятная му́ка внезапно охватила тело Майрона. Словно невидимая хищная рука вонзила острые когти в его бессмертный дух, выдирая его из тленной оболочки. Он сам себе устроил западню, создав Кольцо — источник власти, он создал брешь в своей броне. Презренный смертный взмахнул осколком разбитого меча. Острое, как бритва, лезвие, пройдя меж металлических пластин перчатки, отсекло сверкающий Кольцом палец с руки тёмного властелина, на многие столетия обрекая того на бестелесное существование.

Последним, что видел Майрон, прежде чем дух его покинул рассыпающееся в прах тело, был тот, на чей взгляд, словно на зов своего имени, он обернулся. Тот, кого он искал глазами в гуще сражения. Тот, кто, сейчас горделиво восседал на благородном олене, чью спину покрывала дымчатая мантия наездника. Глаза цвета морозного неба светились торжеством, как искрился бы лёд в лучах весеннего солнца...

Разгромив роскошное убранство зала, Майрон замер в размышлении. Замерли и орки в подземельях замка, прислушиваясь к воцарившейся зловещей тишине. На сей раз решив обойтись без кровопускания, хозяин Дол Гулдура выскользнул из зала и устремился по витым каменным лестницам на вершину самой высокой башни, откуда, как на ладони, был виден весь Мирквуд.

Морозный воздух охладил разгорячённое дыхание, и Майрон, стоя в центре смотровой площадки, выгнулся навстречу тёмному бархатному небу, распахнувшему над миром свои мерцающие звёздами объятия. Холодный свет далеких звёзд отразился в золотистых глазах, придав им почти мечтательное выражение. Мерцающие в небе огоньки были так же недоступны, холодны и колючи, как и глаза, чей взгляд преследовал, терзал, лишал покоя все эти долгие столетия.

Эти глаза были бесконечно далеки, хотя находились так близко, что, казалось, достаточно протянуть руку в направлении виднеющейся вдали Одинокой горы, чтобы прикоснуться к ним. Так же прикоснуться, как к любой из звёзд, дразнящих с высоты своей недосягаемостью.

Майрон приблизился к проёму в стене и сжал пальцами острый край каменной кладки. Как и в тот далёкий роковой день, он вновь стоял на вершине крепости, устремив горящий взор вдаль. Туда, где журчащие воды Лесной реки омывают окраину Мирквуда. Туда, где лес ещё не тронула тень его замка. Туда, где покров эльфийской магии в глубоких галереях подземного дворца скрывает его величайшую драгоценность. И это  не Единое Кольцо.

Теперь, спустя века, Майрон уже совершенно точно знал причину своей слабости.

Комментарий к 1. ПО ВОЛЕ РОКА *Не став описывать семь лет осады Барад-Дура, автор ограничился битвой при Дагорладе, где погиб Орофер. Можно было, конечно, растянуть повествование ещё и на осаду, чтобы не путать события, но не хотелось увязнуть в битвах. Возможно, позже будут внесены правки на этот счёт.

====== 2. ЛИШНИЕ ШТРИХИ ======

Здесь, на вершине башни, было довольно холодно. Ветер покалывал нежную кожу, впиваясь в неё иглами снежинок, но Майрон словно не замечал этого, глубоко погрузившись в воспоминания.

После утраты Кольца, а вместе с ним и тела, разъярённый дух долго метался меж горных вершин Мордорских хребтов, отказываясь принять случившееся. Несколько десятков лет скитаний охладили его разум, и он надолго погрузился в мрачную задумчивость, зависнув лёгким облаком над покрытой сверкающим снегом вершиной. Вначале всё казалось полным крахом. Но позже Майрон вновь обратил своё внимание на мир, которым жаждал править.

С высоты грозовых облаков он наблюдал, как сменяют друг друга сезоны, как умирают и рождаются смертные, как спокойно и размеренно протекает нескончаемо долгая жизнь эльфов. Без его участия. Он ощутил необходимость вновь стать частью этого мира, материальной частью. Нет, не так: он не хотел быть частью, он хотел быть всем! Он решил, что вернётся более сильным и более неумолимым, чем прежде, и, наконец, осуществит свой замысел: неограниченная власть, безраздельное правление, и тогда ему поклонятся короли.

Особенно  один из них.

Неясно, откуда вдруг возникшая тревога сорвала с места бессмертный дух, и он вновь на несколько лет заметался вихрем среди ущелий, словно спасаясь бегством от преследующей его мысли. Но невозможно убежать от самого себя. Чем сильнее  старался он прогнать воспоминания о золотоволосом эльфе, тем настойчивее они преследовали его. Тревога не проходила, изматывала, мешая сосредоточиться, перерастая в ужас.

В какой-то миг мучения стали нестерпимы, и Майрон впервые с того далёкого дня битвы позволил себе задуматься о причине своих мук. Он перестал бежать от преследовавшего его образа, вместо этого призывая его предстать перед своим мысленным взором со всей ясностью. Бестелесный дух словно объяло жгучее пламя Ородруина, стоило лишь мысленно вновь погрузиться в ледяную глубину серебристо-голубых глаз.

Неведомая доселе ненависть захлестнула волной, причиняя жестокие страдания. Никогда со времён сотворения мира он не испытывал подобной ненависти ни к кому и ни к чему. Ненависть, не знающая границ, лишающая разума, причиняющая боль, жаждущая унизить, уничтожить и… умереть.

Подгоняемый ненавистью Майрон лёгким ветром понёсся на север, где в глубине пещер Мглистых гор укрылись остатки его разбитой армии. Он нацелился на гору Гундабад, с недавних пор отнятую орками у прежних хозяев — гномов.

Хозяева Гундабада с восторгом встретили весть о возвращении тёмного властелина и сразу присягнули ему на верность. Пламя горнил вновь озарило подземелья великой горы, а звон металла заполнил шахты и галереи.

Дальше