Тот сидел у окна в своей спальне, довязывая шарф. Завидев Больга с Леголасом на руках, владыка Ривенделла вскочил, выронил спицы и кинулся к орку:
- Великие Валар, Больг, что случилось?!
- Ласи умирает, – сообщил Больг печально.
От этого известия у Элронда едва не подкосились ноги.
- Как умирает? Что с ним?! Клади его на кровать!..
Элронд бросился было за своими целебными травами, но Леголас вдруг приоткрыл глаза и проговорил слабым голосом:
- Да не умираю я… Больг, дурачок ты мой… Я просто… ну… – он покосился на лорда Элронда и зарделся.
Элронд всплеснул руками.
- Ну и переполошил же ты меня, мой друг! – он сел рядом с Леголасом, заботливо укрыл его одеялом, украдкой бросив взгляд на следы спермы, засыхавшие на животе принца, и на всякий случай все-таки потрогал его лоб. – Может быть, я дам тебе что-нибудь укрепляющее? А то эти ваши… забавы совсем тебя утомили.
- Нет, – ответил Леголас, поворачиваясь набок и устраиваясь в постели поудобнее, – мне просто нужно отдохнуть… немного… – он обнялся с краем одеяла, сонно почмокал и почти сразу же сладко заснул.
Элронд погладил принца по щеке, умиляясь на его расквашенную мордашку.
- Пойдем, мой друг, – сказал он Больгу, взяв орка под локоть и выводя его из комнаты, – не будем тревожить сон нашего возлюбленного. У Леголаса деликатная конституция – следует проявлять бОльшую осторожность, если захочешь с ним… м-м-м… быть более близок, – взгляд Элронда скользнул на все еще стоящий колом член орка – владыка Ривенделла смутился и отвел глаза. – В данном случае размеры… э… которыми тебя одарила природа, совершенно несопоставимы с возможностями нашего юного предмета воздыханий, – Элронд посмотрел на Больга – тот, склонив голову набок, старательно делал вид, что внимательно слушает владыку Ривенделла, но явно не понимал, да и не вслушивался в витиеватую речь этого пусть и доброго, но странного, на орочий взгляд, эльфа. Встретившись со взглядом Элронда, Больг решил, что все-таки будет невежливо не ответить на такую длинную тираду, и потому с приветливой улыбкой прогудел:
- Элли хороший.
Элронд сокрушенно вздохнул.
- Ну ступай, ступай, Больг, – сказал он устало, подталкивая орка в сторону трапезной. – Я велю слугам приготовить для тебя еще одного кабанчика.
- Кабанчика, – с благодарностью осклабился Больг.
На пороге трапезной они наткнулись на Глорфинделя, опорожняющего бочонок с вином. Глорфиндель был в одной рубахе, да и то – распахнутой на груди, так что могучее тело эльфийского воителя предстало перед Элрондом во всей своей красе. Беднягу Элронда бросило в жар от смущения. Перед глазами вновь всплыла соблазнительная сцена, случайно подсмотренная им в кабинете старшего советника: Эрестор, лежащий на столе в одних своих остроносых сапожках, и Глорфиндель – большой, сильный, распаленный, с влажными от пота золотыми волосами – наяривающий советника так, что даже стол под ними вздрагивал и трясся. На миг перед мысленным взором Элронда даже возникли крепкие ягодицы Глорфинделя, то сжимающиеся, то расслабляющиеся…
- О, это ты, любезный Глорфиндель, – выдохнул Элронд, от смущения зачем-то принимаясь собирать со стола грязные тарелки и складывать их горкой. – Давеча видел вас с советником, – только договорив, Элронд понял, что сморозил глупость, и поспешно добавил, чтобы исправить неловкость: – Я так рад, что вы наконец… м-м-м… объяснились.
Глорфиндель оторвался от бочонка и с досадой хлопнул ладонью по столу.
- Объяснишься с ним, как же! – фыркнул он. – Не успел я штаны натянуть, как он снова начал со мной лаяться. Видите ли, он всю жизнь меня любил, ночи не спал, места себе не находил, а я, скотина такая, трахнул его один раз и уже штаны натягиваю, – Глорфиндель в сердцах сделал еще один добрый глоток вина. – Ну, я ему и говорю: если ты еще раз хочешь, так я ж не против! Раздвигай, говорю, ноги. А он мне: ага, значит, тебе все равно, кого и как, лишь бы ноги перед тобой раздвигали! Нет, ну что это за эльф, ты мне скажи? – Глорфиндель с сожалением заглянул в опустевший бочонок. – Сам не знает, чего хочет.
Элронд, который уже было порадовался за Глорфинделя с Эрестором, совсем сник.
- Может быть, ты вернешься и поговоришь с ним? – предложил он деликатно. – У нашего советника… э… чуткая натура, с ним нужно быть ласковым, предупредительным… Любое грубое слово его коробит…
- Вот ты и будь с ним ласковым, владыка, – хмуро ответил Глорфиндель. – А я больше к нему и на шаг не подойду. Уж лучше я помру во второй раз, чем снова свяжусь с этой… гхм… «чуткой натурой», – Глорфиндель повернулся к Больгу, усмехнулся заметной выпуклости в штанах орка и хлопнул его по плечу. – Вот то ли дело ты, приятель! Немало перебил я твоих сородичей, да и насолили они нам немало, но вот за что я уважаю орков – так это за их прямоту. Эльфам следовало бы у вас поучиться. А то, видите ли, натура у них чуткая… – Глорфиндель приобнял Больга за плечи и снова его похлопал – на этот раз по колену. Больг приветливо взблеснул глазами.
- Ну, я вас оставлю, – поспешно сказал деликатный Элронд, отступая к двери. – Больг, друг мой, когда ты закончишь… э… свою трапезу, отправляйся отдохнуть. Слуги уже приготовили для тебя комнату рядом с моей, – он с сомнением посмотрел на улыбающуюся рожу Больга и для пущей наглядности потыкал себя в грудь. – Моей комнатой. Понятно? Ты сразу ее узнаешь – на ее двери резьба в виде стилизованных птиц и цветов… Ты понял, Больг? Твоя комната – следующая после моей. Не перепутаешь, да?
Больг, услышавший только очередное нагромождение дурацких эльфийских слов, которые для орка сливались в одно мелодичное «брлим-мрлим-мрлим-брлим», понял, что Элронд зачем-то показывает на себя, и повторил, почтительно улыбнувшись:
- Да…
- Ну вот и славно, дружок, вот и славно, – сказал Элронд, бросив на Глорфинделя встревоженный взгляд: прекрасный золотоволосый воитель уже наваливался на Больга всем телом, совал ему под нос кубок вина и с хмельным пафосом говорил что-то насчет «выпить на брудершафт за наших и ваших воинов».
Элронд прикрыл дверь, некоторое время послушал в коридоре, как Глорфиндель жалуется Больгу на Эрестора и тихонько ушел, удрученно покачивая головой. Вернувшись в свою спальню, Элронд с сожалением обнаружил, что Леголас ее уже покинул, но утешил себя мыслью, что это хорошо – значит, его мальчику уже полегчало. Он взялся за спицы, связал несколько рядов и со вздохом уронил руки на колени. Известие о разрыве Глорфинеделя и Эрестора совсем выбило доброго владыку Ривенделла из колеи; он так распереживался, что снова схватился за спицы и вязал, не переставая, до тех пор, пока на дворе не стемнело, и комната не погрузилась в темноту. Тогда Элронд поднялся, зажег свечу, отыскал в сундуке клубок красивой ярко-красной шерсти и уже начал привязывать к краю шарфа пушистые кисточки, когда дверь в комнату распахнулась, и в спальню, покачиваясь, ввалился Больг.
- Элли, – пьяно прогудел он, раскрывая Элронду свои объятия.
Элронд отложил вязание.
- Нет, мой друг, ты перепутал, – сказал он мягко, со смутным опасением наблюдая за тем, как Больг нетвердой походкой топает к нему, улыбаясь во весь рот и ласково блестя глазами. – Это не твоя комната. Твоя комната рядом, на ее двери узор в виде… – тут Элронд осекся, потому что Больг, подхватив ошеломленного владыку Ривенделла на руки, как ребенка, прижал его к себе и, к ужасу лорда Элронда, понес его на кровать.
- Нет, нет, Больг, – лепетал бедняга Элронд, тщетно пытаясь высвободиться из горячих объятий орка. – Отпусти меня, иди в свою комнату… Ты не туда попал!
Больг, все это время деловито стягивавший с владыки Ривенделла его уютную вязаную одежду, поднял голову, напряженно вслушиваясь в слова этого смешного запутанного языка, ничего не понял, но по встревоженному тону лорда Элронда заключил, что «Элли» сетует на нерасторопность Больга. Поэтому орк успокаивающе похлопал Элронда по обнаженному заду, раздвинул ему ноги, благодушно заверил его:
- Туда попал! – и, по своему орочьему обыкновению желая подкрепить слова делом, со всего маху всадил в Элронда свой могучий член.
Владыка Ривенделла тоненько взвизгнул – до этого момента Элронд и не подозревал, что способен так визжать – но все-таки собрал последние силы и вновь сделал попытку втолковать Больгу, что тот неправильно понял, что Элронд совсем не хотел… Однако Больг уже давно научился воспринимать эльфийскую болтовню как неизбежный шумовой фон – ну, вроде жужжания мух: крепко удерживая несчастного владыку Ривенделла за бедра, орк продолжал долбить лорда Элронда в своем обычном бешеном темпе, не обращая никакого внимания на его задыхающийся лепет. Поэтому вскоре увещевания лорда Элронда превратились в слабые стоны; он уронил голову на подушку, обреченно закрыл глаза и сдался… вернее, отдался на милость победителя.
========== Стручок ванили ==========
На следующий день весь Ривенделл высыпал провожать Больга. Стояло ясное, солнечное зимнее утро: снег искрился под ослепительно-голубым небом, в воздухе пахло холодом и свежестью, повсюду слышались веселые голоса эльфов, лошади, нетерпеливо переступая копытами, оглашали заснеженные просторы радостным ржанием. Больг, одетый в сияющие золотом доспехи и золотистый плащ, удивительно подходивший к его желтым глазам, красовался на великолепном черном жеребце – подарке Трандуила; могучий конь всхрапывал, тряс густой длинной гривой и свирепо косил большим блестящим глазом на эльфов, которые толпились у стремени, желая лично попрощаться с гостем. Больг, как истинный благовоспитанный орк, улыбался и благодушно позволял эльфам пожимать ему руку. Рядом вертелись Элладан и Элрохир, которые – не без хитрого умысла – вызвались проводить Больга до границы: близнецы переглядывались, шептались о чем-то и хитро поглядывали на орка, предвкушая поездку – причем сыновья Элронда, конечно же, намеревались оседлать вовсе не лошадей. Леголас наблюдал за отъездом гостя с балкона – лорд Элронд, всё еще беспокоившийся за здоровье принца, не позволил своему мальчику выйти на улицу холодным зимним утром; поэтому Леголас улыбался Больгу с балкона, как какая-нибудь прекрасная дама, провожающая рыцаря в поход, и махал ему рукой в вязаной варежке.
Элронду наконец удалось протолкаться к Больгу через толпу провожающих. Завидев гостеприимного хозяина, Больг обрадовано прогудел «Элли», наклонившись, приподнял владыку Ривенделла над землей и душевно обнял – Элронду, который еще не успел прийти в себя после вчерашнего, показалось, что любвеобильный орк переломал ему все кости.
- Ну всё, всё, полно, мой друг, – прохрипел он, высвобождаясь из жарких орочьих объятий. – Вот, возьми, передашь королю Трандуилу, – Элронд подал Больгу плотно закрытую баночку. Больг с благодарной улыбкой принял баночку, открыл крышку, понюхал большой шмат Элрондовой целебной мази (коей владыка Ривенделла, к слову, пользовал Леголаса, а этим утром и сам лечился после бешеного натиска орка) и осторожно лизнул ее.
- Вкусно, – сказал Больг, вновь благодарно осклабившись.
Элронд всплеснул руками.
- Нет, что ты, дружок, это же мазь, она не предназначена для внутреннего употребления! – воскликнул он, отбирая у Больга банку и вновь тщательно закупоривая ее. – Передай ее королю Трандуилу. Ты понял, Больг? Думается мне, мазь весьма ему пригодится, учитывая твои… эм… размеры и твою… гм… орочью неутомимость, – Элронд вновь невольно взглянул на заметную выпуклость в штанах Больга и слегка покраснел, вспомнив о прошедшей ночи. – Передай королю Трандуилу эту мазь и мои соболез… то есть, мои самые наилучшие пожелания. Хорошо, Больг?
- Хорошо, – вежливо ответил Больг, принимая банку с мазью из рук Элронда. Орк наклонился, снова понюхал ее и облизнулся. Элронд удрученно покачал головой.
- Да нет же, Больг, не ешь ее, – он с сомнением посмотрел на Больга, который почтительно кивал, но продолжал с аппетитом посматривать на банку с мазью, и проговорил медленно и ясно, словно обращался к неразумному ребенку: – Это, – Элронд потыкал пальцем в банку с мазью, – для Трандуила. Для Рэнди, понимаешь? Отдай банку Рэнди.
Больг просиял, порадовавшись, что этот глупый болтливый эльф наконец-то сказал хоть что-то дельное.
- Рэнди, – повторил он, бережно укладывая банку в мешок с провизией. – Для Рэнди.
Элронд перевел дух.
- Правильно, мой друг, отдай мазь Рэнди. Боюсь, она ему понадобится очень скоро.
Поспешив распрощаться с Больгом, который опять вознамерился было обнять «Элли», владыка Ривенделла вернулся в дом, сел в свое любимое кресло у окошка и взялся за вязание. Элладан, Элрохир и Больг уехали, и в доме наконец-то воцарилась умиротворенная тишина – только снаружи, с улицы, доносились веселые голоса озорников-хоббитов, закидываюших хохочущего Глорфинделя снежками. Тихонько тенькали спицы. В гостиной слышались приглушенные голоса эльфов, ведущих неторопливую беседу. Элронд распустил неудавшийся ряд и облегченно вздохнул, радуясь, что безумный день закончился, и в Ривенделле всё вернулось на круги своя.
Неслышно вошел Леголас – он опустился на коврик у ног Элронда, положил голову ему на колени и начал задумчиво смотреть, как мелькают блестящие спицы. Элронд отложил вязание и погладил принца по мягким золотистым волосам.
- Больг уехал… – сказал Леголас, катая по полу клубок зеленой пряжи.
Элронд приподнял голову принца за подбородок и заглянул ему в глаза.
- Ты расстроен, мой воробушек?
Леголас улыбнулся, прижался щекой к ладони Элронда.
- Нет, – ответил он. – Ну, может быть… совсем немного. Я рад, что мы снова можем побыть наедине друг с другом, – принц приподнялся, обвил руками шею возлюбленного и нежно поцеловал его в губы. – Люблю тебя, – прошептал он.
- Я тоже тебя люблю, моя радость, – ответил Элронд.
Ему так хотелось взять сейчас Леголаса за руку, уложить его в постель, лечь рядом, целовать его мягкие, податливые губы и говорить, как сильно он любит своего мальчика… но одна мысль не давала лорду Элронду покоя. Поэтому владыка Ривенделла ласково отстранил Леголаса от себя, пообещал ему, что скоро вернется, и вышел из комнаты.
Прихватив с кухни поднос с десертами, приготовленными на завтрак, он направился к кабинету старшего советника. Однако дверь кабинета была заперта, и Элронд, поколебавшись немного, направился к спальне Эрестора, где и нашел его, лежащего на животе в одной ночной сорочке среди бумаг, книг и пустых тарелок.
- Друг мой, отчего ты в постели? – сразу же забеспокоился сердобольный Элронд. – Тебе нездоровится?
Эрестор на миг оторвался от чтения очередного документа и бросил на владыку Ривенделла неприязненный взгляд, от которого у Элронда возникло ощущение, что его насквозь пронзили острой иглой.
- Видите ли, мой лорд, – проговорил советник с кривой улыбкой, – после вчерашней… беседы с нашим славным воеводой я обнаружил, что на некоторое время лишился возможности сидеть… а особенно на твердом сидении кресла в моем кабинете. Но вас это не должно тревожить, не так ли? Как видите, я вполне способен заниматься делами государства и лежа.
Элронд, осторожно отодвинув кипу бумаг, примостился на краешке постели, пристроив поднос с десертами на коленях.
- Что ты, что ты, любезный Эрестор, – мягко начал он, с опаской поглядывая на его раздраженное лицо, – у меня и в мыслях не было пенять тебе за то, что тебя нет в кабинете… Напротив, я лишь желал проведать тебя. Узнать, как… как ты себя чувствуешь. Я тут кое-что принес, взгляни: это торт-безе с апельсиновой начинкой, а это мусс из белого шоколада…
Эрестор взглянул на десерты так, словно Элронд предлагал ему горькую настойку, но поднос все-таки взял и даже принялся отламывать кусочки от торта-безе, отправляя их в рот со все тем же брезгливым выражением на лице.
- Благодарю за заботу, – сказал он ядовито. – Мне не нужна ваша фальшивая жалость, мой лорд. Если бы вам действительно было не всё равно, вы бы вспомнили, что я люблю не безе, а меренги, – Эрестор сглотнул слезы (вместе с безе) и принялся за шоколадный мусс, нервно размешивая его сахарной печенькой.