— Мистер Северус Снейп! — воскликнул Филч, растянув безгубый рот в жутковатом подобии улыбки. — Вот так да! Вот так сюрприз! Обрадовали, обрадовали вы нас, молодой человек, своим визитом, что и говорить. Ну-ка, закончи дело, — обратился он к префекту. — Десять ударов тому и пятнадцать — этому. Да гляди, не церемонься с ними! Как говорится, пожалеешь розгу — испортишь ребенка, хе-хе.
Всучив префекту розги, Филч, довольно потирая руки, подошел к Снейпу и, еще раз осклабившись (Снейп заметил, что гнилых кривых зубов во рту у Филча стало еще меньше), повел гостя в свой кабинет.
— Сейчас чайку заварим, — приговаривал он, отпирая дверь. — Давеча прислали для школы отменный чай, а миссис Норрис не будь дурой отсыпала мне чуток. А что? Нечего этим маленьким бездельникам чаевничать, чай не устали! А нам в самый раз чайком побаловаться. Верно я говорю? — Филч заговорщицки подмигнул Снейпу, а тому вдруг стало противно, как будто он сам вместе с Филчем и школьной экономкой миссис Норрис воровал у воспитанников этот чай. — Бедные мои старые кости… Видал, как я проучил сегодня этих негодников? И такие хлопоты каждый день, каждый Божий день! Никакого уважения, никакого благоговения перед старшими! Все норовят нашкодить да улизнуть от наказания, а между тем истинно сказано: «Глупость привязалась к сердцу юноши, но исправительная розга удалит ее от него». Ты садись, располагайся, — Филч прикрыл за Снейпом дверь и указал ему на побитое молью кресло, а сам принялся возиться с какими-то жестяными коробочками, погнутыми ложечками и оббитыми чайными чашками. — Помнишь, как ты, бывало, сидел прямо вот тут, на этом самом месте, пока я проверял свои записи? — Филч кивнул на ящики для документов, на каждом из которых были наклеены по алфавиту таблички с фамилиями провинившихся учеников. — И твое имечко здесь было, да-да, и твое… — Филч захихикал с каким-то омерзительным умилением. — А как ты старался быть прилежным, не в пример другим; как боялся наказания, аж дрожал весь как заячий хвост! Ан нет, и для тебя у меня находилась парочка розог, хе-хе… Теперь ты респектабельный человек, джентльмен с безупречной репутацией, и всё благодаря кому? А? Кому, я спрашиваю? — всё еще усмехаясь, он подал Снейпу чашку с мутной водой, которую без зазрения совести называл «превосходным чаем». — Благодаря мне, Аргусу Филчу! И моей розге, хе-хе-хе… Ибо кто жалеет розги своей, тот ненавидит сына; а кто любит, тот с детства наказывает его, — так говорится в притчах Соломоновых, — вдруг исполнившись почтительности к Священному Писанию, Филч поднял палец и, состроив набожную мину, замолчал.
Снейп же тем временем со смешанным чувством ностальгии и отвращения рассматривал кабинет, в котором провел столько не самых приятных минут своей жизни. Керосиновая лампа, свисающая с низкого потолка, тускло освещала захламленную тесную комнату без окон, со стенами, пятнистыми от плесени. Филч, столь рьяно пекущийся о чистоте в Хогвартсе, к чистоте собственного кабинета, судя по всему, относился с куда меньшим трепетом: здесь пахло грязью, застарелым потом, давно не стираной одеждой, чем-то тухлым; взгляд Снейпа, скользивший по кабинету, наткнулся на блюдце с какой-то присохшей к нему бурой массой. Снейп с трудом подавил тошноту.
— Послушайте, мистер Филч, — начал он неуверенно, и эта глупая неуверенность — как будто он по-прежнему был несчастным провинившимся учеником — раздражала Снейпа еще больше. — Я приехал в Хогвартс по поручению леди Малфой. Здесь учится ее сын, Драко. Вы, должно быть, встречали его в школе…
— А как же! — бесцеремонно перебил его Филч. — Еще бы не встречал! Я, к моему глубочайшему сожалению, имею честь быть его тьютором. Сомнительная честь, я вам скажу, хе-хе! — и Филч разразился долгим, больше смахивающим на кашель, ехидным смехом.
Снейп опустил взгляд к мутной жиже в своей чашке — отчасти оттого, что ему не хотелось смотреть на Филча, который, отсмеявшись, смачно сморкался в грязный платок, отчасти оттого, что его покоробил тон, каким Филч говорил о своем подопечном.
— Насколько мне известно, — вновь начал Снейп, — юный Малфой столкнулся с некоторыми… трудностями, связанными с печальной судьбой его отца. Леди Малфой поручила мне забрать Драко из Хогвартса и отправить обратно в Уилтшир, под материнскую опеку, если можно так выразиться.
— Опеку! — повторил Филч — его охватила какая-то необъяснимая, как подумалось Снейпу, веселость. — Я тебе так скажу, Северус: этот гадёныш тебе не чета, его уже давно… кхе-кхе… опекают. И нашла же на старого лорда, Абраксаса Малфоя, блажь выгораживать своего сынка-бездельника, запрещать почтенному Аполлиону Принглу, царствие ему небесное, пороть этого шалопая как следовало! Вот и вышла история, доигрались: спутался его ненаглядный Люциус с актрисулькой, лишился отцовского наследства, наделал долгов да еще и на тюремной скамье очутился. И поделом ему! Из мальчишек, которых недостаточно пороли, вырастают одни только прощелыги, игроки и пьяницы. Вот то ли дело ты, Северус, — Филч любовно похлопал Снейпа по колену. Снейп едва сдержал брезгливую дрожь. — Научила тебя послушанию моя розга — полюбуйтесь-ка, каким достойным человеком стал! Уважаемым, так сказать, членом общества, хоть и не можешь благородной кровью похвастаться, — Филч с причмокиванием отхлебнул чаю. — А об этом актрисулькином выродке, мальчонке Малфоев, и говорить нечего. Явился в Хогвартс: такой, понимаешь ли, чистенький, беленький, гладенький, точно куколка фарфоровая; смотрит умильными глазенками, улыбается приветливо, почтительно разговаривает — ни дать, ни взять маленький принц! Но меня не проведешь, — протянул Филч со злорадством. — Я вывел его на чистую воду! Знавали мы таких паинек — тихий-тихий, а сам всё к старшекурсникам льнет, ластится, на конфетки да на подарки напрашивается. Мерзость, да и только! — чтобы показать, насколько младший Малфой ему отвратителен, Филч скорчил премерзкую гримасу, будто его вот-вот стошнит; Снейпа же от его слов и правда слегка замутило.
Взяв себя в руки, Снейп спросил:
— Могу я его увидеть? Я дал обещание его матери и должен сдержать слово, несмотря на… на то, что вы мне сейчас сообщили.
Филч хмыкнул.
— Пожалуй, можешь, да только не здесь. В Хогвартсе он уже, почитай, с полгода не появляется.
— Вы хотите сказать, что его исключили, не уведомив его мать? — встревожился Снейп — не из-за невзгод, выпавших на долю Драко, а потому, что и без того неприятное дело, навязанное ему Нарциссой, похоже, становилось еще более хлопотным.
— Почему же не уведомив? Уведомляли, и не раз. Мамаша его уже второй год не платит за обучение, только письма шлет с большими претензиями. Леди в беде, как же, как же. На Диагон-аллее… и в других известных местах… таких «леди» пруд пруди, хе-хе! — Филч игриво подмигнул Снейпу. Того покоробило, что бывший тьютор держит себя с ним так панибратски, да еще и делает пошлые намеки, как будто не сомневается, что Снейп и сам водит знакомство с «леди» подобного сорта. — Чего удивляться, что мальчишка Малфой оказался яблочком с червоточинкой? Видать, не только по папашиным стопам пошел, а еще и по мамашиным, хе-хе-хе! — и Филч снова зашелся своим смехом-кашлем.
Филч еще не успел утереть слезы, а Снейп — разобраться, что в его рассказе правда, а что — всего лишь домыслы злонравного старика, когда дверь вдруг распахнулась и в комнату влетела миссис Норрис. С необыкновенной, поистине кошачьей грацией миновав Снейпа, она протиснулась к Филчу (который как раз собирался подлить себе чаю), выхватила чайник у него из рук, со звоном поставила его в шкаф, закрыла дверцу на ключик, а ключик спрятала за корсаж.
— Опять вы за свое баловство, мистер Филч! — прошипела она, щуря на Снейпа подслеповатые глаза и нервно поправляя чепец, из-под которого выбивались жидкие пепельно-седые пряди. — Повадились мальчиков чаем поить, заварки на вас не напасешься! — метнувшись к Снейпу, миссис Норрис отобрала чашку и у него и, продолжая браниться, опять открыла шкаф и вылила содержимое чашки обратно в чайник. — Как меня на чаепитие пригласить — так нет, а как мальчишку какого-нибудь потчевать — так пожалуйста!
— Зачем же сердиться, дражайшая моя миссис Норрис? — продребезжал Филч елейным голоском. — Не признали, верно? — это же мистер Северус Снейп, мой, так сказать, питомец! Поглядите, какого достойного джентльмена я вырастил, — уважаемый член общества, образованнейший человек… душеприказчик у самих Малфоев! — прибавил он ни с того, ни с сего.
Снейп открыл было рот, чтобы возразить, но миссис Норрис не дала ему заговорить.
— Раз этот джентльмен — малфоевский душеприказчик, то чем чаи гонять, мистер Филч, лучше б спросили с него деньги за обучение юного Малфоя! — заявила она.
— И то верно, — Филч, восхитившись деловой жилкой миссис Норрис, даже облобызал ее большую обветренную руку. — Как насчет долга, Северус? Ты, верно, привез из Уилтшира хотя бы часть суммы?
Мгновенно охладев к миссис Норрис, он подступил к Снейпу. Тот поднялся с кресла.
— Леди Малфой не отдавала на этот счет никаких распоряжений, — сказал Снейп.
— Прямо уж никаких! — воскликнула миссис Норрис, с удивительной для ее стати легкостью подскочив к Снейпу — да так, что тот оказался прижатым к стене. — Что эти Малфои о себе думают? Аристокра-а-аты, тоже мне! Корми их, пои — и всё задарма? Два года этот бездельник питался в моем заведении на дармовщинку! Всё, кончилось мое ангельское терпение! — должно быть, миссис Норрис искренне полагала, что кормит юного Малфоя за свой счет; к тому же, прежде чем оказаться в Хогвартсе, она служила экономкой в работном доме, и сейчас напирала на Снейпа точь-в-точь, как напирала на своих несчастных бедняков.
— Прошу прощения, но я согласился выполнить поручение леди Малфой только из снисхождения к ее положению и не несу никакой ответственности за ее финансовые обязательства! — выдохнул Снейп, оскорбленный до глубины души тоном миссис Норрис, издевательскими смешками Филча и вообще всей этой безобразной сценой.
— Да у тебя, кошечка моя, хватка что надо! — захихикал Филч за спиной у миссис Норрис. — Напрасно ты, Северус, отпираешься: если уж миссис Норрис взялась за дело, то и сам дьявол от нее не отвертится!
Миссис Норрис, польщенная столь изысканным комплиментом, от души расхохоталась, продемонстрировав Снейпу желтые (а кое-где уже и почерневшие) зубы. Снейп едва не задохнулся от мощной вони, пахнувшей у нее изо рта. Достав портмоне, он торопливо вытащил несколько банкнот, сунул их Филчу в протянутую руку и, воспользовавшись тем, что миссис Норрис кинулась отбирать деньги у Филча, счел за благо немедленно ретироваться.
========== Глава третья, которая знакомит читателя с гостеприимным заведением мадам Розмерты и некоторыми ее подопечными. Северус Снейп обретает долгожданный душевный покой и вновь теряет его ==========
Когда Северус Снейп вышел из Хогвартса, на улицах уже зажгли газовые фонари. Смеркалось; с темнеющего облачного неба мелко сеял дождь. Снейп с сожалением вспомнил, что, спеша отделаться от леди Нарциссы, забыл в конторе свой зонт — теперь из-за дождя его старенький поношенный сюртук непременно испортится. Снейп поднял воротник и быстрыми шагами двинулся по улице, направляясь к пансиону миссис Макгонагалл, где останавливался, когда приезжал в Лондон. Холодный ветер продувал насквозь, остужая пылающее лицо Снейпа и взметывая полы его сюртука. Снейпа окружал влажный, липкий туман, такой густой, что редкие прохожие, выныривая из него, почти сразу же растворялись бесследно, точно видения. Туман был желтым, черным и оранжевым одновременно; Снейп, непривычный к лондонскому смогу, едва мог дышать.
Он намеревался дойти до пансиона пешком: всегда бережливый, сегодня мистер Снейп и так намного превысил свои расходы, и ему не хотелось тратить деньги, как он считал, попусту. Но не успел Снейп преодолеть и половины пути, как дождь пошел чаще, а сам он порядком продрог, промок и уже хлюпал носом. Завидев в тумане расплывчатые очертания кэба, Снейп ускорил шаг и вскоре поравнялся с экипажем. Кэбби, сидевший на облучке, такой же понурый и промокший, как и всё вокруг, коснулся шляпы и сипло спросил, куда везти джентльмена. Снейп на мгновение задумался.
— На Диагон-аллею, к заведению мадам Розмерты, — сказал он.
Извозчик подмигнул и присвистнул.
— Сделаем, сэр!
Снейп забрался в кэб, и экипаж тронулся, медленно погружаясь в густой туман.
Снейп и сам не знал, почему вдруг передумал ехать в пансион, как намеревался. Он уже успел пожалеть о своем необдуманном поступке, когда кэбби, услышав адрес, подмигнул ему — Снейпа покоробило, что этот плебей (как Снейп охарактеризовал извозчика) принял его за сладострастника, решившего вечерком поразвлечься. В воображении мгновенно возникла картина: когда экипаж остановится на Диагон-аллее, кэбби, принимая плату, осклабится или, чего доброго, еще и отпустит какую-нибудь скабрезную шутку. При этой мысли Снейпа передернуло.
За то время, пока кэб, трясясь, кружил по улицам Вест-Энда, Снейп немного согрелся, но вместе с теплом вернулась и мигрень, частенько мучившая беднягу стряпчего. Возникнув еще во время визита Нарциссы Малфой, теперь она била в висок, заставляя Снейпа морщиться от боли. Он протер тыльной стороной руки запотевшее стекло, надеясь отвлечься разглядыванием бесчисленных и в большинстве своем незнакомых ему улиц, но головная боль не унималась, а лондонские улицы, залитые дождем и подернутые туманом, показались ему унылыми, блеклыми и неимоверно грязными. Сегодняшнее неприятное происшествие в кабинете Филча снова и снова всплывало в памяти Снейпа. Привыкший к размеренному, неспешному течению жизни в Уилтшире, где каждый день был наполнен пусть и однообразными, но отнюдь не изнуряющими и даже приятными в своей монотонности трудами, Снейп был выбит из колеи. Он не мог простить этим бессовестным людям денег, с которыми ему пришлось расстаться совершенно напрасно, а еще больше — того унижения, что он испытал. Снейп чувствовал себя так, словно это его выпороли на глазах у всего Хогвартса. Ко всему прочему, ему предстояло еще сообщить леди Нарциссе неприглядные факты о ее непутевом сыне, и Снейп, подбирая в уме подходящие слова, уже предвидел ее реакцию и заранее начинал нервничать.
Между тем респектабельные дома Вест-Энда за окном экипажа сменились домами попроще: кэб въезжал в Ист-Энд. Шум, слышный еще издали, нарастал, и в нем уже можно было различить отдельные звуки: визгливую женскую брань, завывание нищих, просящих милостыню, хрип шарманки, пьяный ор, несущийся из дверей пабов, плач младенца, голоса гулящих девок, зазывающих клиентов, крики уличных торговцев: «Рыба и хлеб всего за пенни!» — «Ананасы! Ананасы! Полпенни ломтик!» — «Рисовое молоко! Кому рисовое молоко!» — «Новые песни, три ярда песен всего за пенни!..» От разноголосого гама, грохота колес по мостовой и фальшивой музыки голова у Снейпа разболелась еще сильнее. Он проезжал мимо кособоких домишек бедноты, подступающих друг к другу так тесно, что казалось, они пытаются свалить друг друга в мутные от грязи и нечистот воды Темзы; мимо пятиэтажных, загаженных до невозможности и набитых битком доходных домов; мимо пабов, у дверей которых жались, прячась от дождя, гулящие девки, давно утратившие какую-либо привлекательность; мимо глухих заборов, из-за которых доносилось мычание скота или злобный собачий лай. Запах селедки, пропитавший сами эти стены, проникал даже внутрь кэба. Снейп прижал к лицу платок, но вонь все равно каким-то образом забиралась в ноздри. То ли от этой вони, то ли от усталости Снейпа подташнивало, и он вздохнул с облегчением, когда кэб наконец остановился.
Стараясь не смотреть кэбби в лицо, чтобы не встретиться с его понимающе-снисходительным взглядом, Снейп торопливо расплатился, еще раз возмутившись про себя лондонскими ценами — как ему казалось, взвинченными до небес. Не глядя по сторонам, Снейп зашагал к освещенному двумя газовыми фонарями дому, украшенному с той известной долей вульгарности, что приличествовала «увеселительному заведению для респектабельных джентльменов». Снейп шел быстро, опасаясь, что на Диагон-аллее, запруженной проститутками, к нему пристанет одна из наглых размалеванных девиц, работающих на улице, — Снейп всегда ими брезговал и даже (хотя и не признавался себе в этом) немного их побаивался.