Потоптавшись перед дверью, я перешагнул через порог. Внутри было темно и страшно. Стекла позванивали от усилившегося ветра. Вдруг я обо что-то запнулся. Тихо проворчав ругательство, я присел на корточки. Этим «что-то» казалась нога в черном сапоге. Затем я разглядел и самого хозяина сапога.
Им оказался мужчина лет 50. Глаза, полные ужаса, застыли, глядя в потолок, в руке топор. Под ним все еще растекалась лужа крови. От вида крови меня затошнило и заломило виски.
Встав, я тихо прошел дальше. Тишина давила на уши. Она меня просто пугала. Мне даже захотелось сказать что-нибудь вслух. Битва, судя по всему, была уже окончена. Я опоздал.
На лестнице, неестественно выгнув шею, лежала молодая женщина. Ключица разрублена страшным ударом. Лицо исказила гримаса боли. Сглотнув, я перешагнул через нее, поднялся по лестнице и замер.
Коридор на втором этаже выглядел так, словно тут бились два легиона солдат. Все разрушено, картины разрублены, на стенах капли крови. В дальнем углу лежало три тела. Я подошел поближе и зажал рот ладонью.
Я увидел Торнадо и двух мужчин. Все трое явно никуда не торопились и лежали друг напротив друга. Стена позади них была украшена устрашающим кровавым узором. Я оттащил Торнадо от мужчин. Оба мужика были убиты. В груди одного торчала катана рукоятью вверх. Торнадо был весь изранен, кимоно висело на нем клочьями.
Я положил его на пол и приложил ухо к груди. Сердце не билось. Вся моя душа ухнула куда-то вниз.
— Билл… Джанджи… Очнись, прошу тебя, – я потряс его за плечи. Он не дышал. Я попытался взять его на руки. Куда там, его нельзя было даже нести. Тотчас раны начинали кровоточить. Я погладил его по длинному порезу на щеке.
— Ну и чего ты добился? – дрожащим голосом громко спросил я.
Тишина. Только слышно, как на улице свистит ветер.
Надо было что-то предпринять. Оставить его здесь я не мог. Какое-то чувство убеждало меня, что он жив. Разум же утверждал обратное. Никто бы не выжил после таких страшных глубоких ран.
— Джанджи… — я прижал его к себе. Он был непривычно холодным. Я гладил его по спутанным волосам и всхлипывал. Я бы уже давно ревел, просто сейчас я был в шоке. Я поцеловал его в закрытые глаза. Зачем он пошел один? Зачем? Да, он отомстил, а сам… Умер. Но как бы там ни было, оставлять его здесь нельзя. Да и катану надо бы забрать.
Положив Торнадо на пол, я подошел к трупу с катаной в груди. Мне уже было все равно. Я выдернул лезвие, вытер об штаны убитого кровь и привязал катану к своему поясу лентой, валявшейся на полу.
Вернувшись к Торнадо, я подхватил его на руки и понес к выходу. Кровь заливала мне руки. Я уже ничего не видел перед собой от слез. Как же так? Этого просто не могло быть…
С неба уже давно капало. Я шел, прижав бездыханное тело к себе. Из-за поворота вынырнул парнишка. Он долго и удивленно смотрел на меня. Мне уже ни до чего не было дела. Все что я хотел – это несчастного случая, который так же внезапно оборвал бы мою жизнь.
Я пересекал поле, путаясь в траве и выдирая ее вместе с корнями. Иногда мне казалось, что Торнадо дышал, но когда я клал ладонь на его грудь, все прекращалось. Это сводило меня с ума.
Дойдя до храма, я понял, что идти дальше не смогу. Легкие разрывались. Сердце билось где-то в глотке. Я сел и положил рядом Торнадо. Все мышцы болели. Я лег на сырую землю. Холодные капли приятно охлаждали тело. Я посмотрел на Торнадо. Дождевые капли смывали кровь с его ран.
— Прости… – в глазах потемнело и мне казалось, что я начал проваливаться в глубокую темную яму…
Часть
Приходил в себя я долго. Глаза никак не желали открываться. Когда же я открыл их, то в глаза мне ударил яркий свет от люстры. Я застонал и дотронулся до головы. Голова раскалывалось, мышцы крутило во все стороны, дышать было больно и вообще, создавалось впечатление, что по мне проехал грузовик.
— Я уже в раю? – сипло спросил я. Из-за яркого света я ничего не видел.
— К сожалению, нет, – услышал я голос учителя. Я так резко сел на кровати, что ударился макушкой о полку, прибитую над кроватью.
— Что произошло? Где Торнадо? Он же… — я обмяк, вспомнив все минувшие события.
— Да, его основательно потрепали. Но он жив.
Я снова подскочил.
— Жив? Где он?! Я должен его видеть, – с этими словами я встал и, пошатываясь, прошел по комнате. Учитель покачал головой, взял меня за плечи и отвел в соседнюю комнату.
На кровати лежал Торнадо. Глаза закрыты, кожа по цвету сравнялась с белой простыней. Я присел на стул, стоявший рядом с кроватью, и провел ладонью по его лбу, убирая с лица челку. Он никак не отреагировал. Я вздохнул. Учитель прошел по комнате и остановился у стены.
— Что с кланом Куй? – спросил я, гладя Торнадо по руке.
— Уничтожен. Я сегодня виделся с их хранителем. Он очень опечален.
— Больше всех опечален я, – я всхлипнул. Голова болела немилосердно.
— Что у вас с ним? Говори, я не слепой и довольно мудр. – Цзиан неотрывно смотрел на меня.
Я вздохнул. Говорить правду мне не хотелось. Кто знал, как отнесется к этому мастер? Я беспомощно огляделся.
— Да, мы геи, – выдал я.
Лицо учителя поменяло три цвета. Причем быстрее, чем меняются цвета на светофоре.
— Я с детства знал, что он склонен любить себе подобных. Именно тогда я и взялся искоренять это, зажег его сердце ненавистью. Естественно, он больше ни о чем не мог думать, кроме мести. Шли годы, он становился взрослее. Я уже успокоился и подбирал ему невесту. Я нашел очаровательную девушку, Лули Юэ Фэй. Она бы подошла ему как никто другой. И я со спокойной совестью ждал его из Германии. Но когда я увидел тебя, я понял – что-то не так. Джанджи изменился, это было видно сразу с первых минут. Он был влюблен, как апрельский воробей. Это очевидно. Ты приручил его, житель Европы. Ты за неделю сделал то, чего я добивался 20 лет. А все потому что вы не такие. Я хотел убежать от этого, но это было бы глупо.
Я молча слушал его. Мне было стыдно за то, что я тогда дал слабину, не донес его до дома. А я-то считал себя Гераклом, способным на все. Даже не смог спасти любимого человека…
— Как мы оказались здесь?
— Вас нашел Нордон. И вовремя.
— Кто такой Нордон?
— Нордон, иди сюда, – учитель тихо засвистел.
В комнату, цокая по линолеуму когтями, вошел гигантский рыжий пес и сел посередине комнаты, приветливо махая хвостом.
— Нордон тащил меня по вашим следам. Мы бы нашли вас еще раньше, но шел сильный дождь, который мешал собаке искать след. Когда я пришел, Джанджи прижимал тебя к себе и хрипел, зовя на помощь.
— Я урод…
— Нордон побежал за помощью, я остался с вами. Осмотрев тебя, я понял, из-за чего ты упал,
— И из-за чего же?
— Приступ астмы. Я отпаивал тебя чаем, пока ты был без сознания.
— Что теперь будет с Биллом?
— Будем надеяться на лучшее, – с этими словами учитель вышел из комнаты, прикрыв за собой дверь. Я гладил Торнадо по щеке.
— Ты же сильный. Ты выкарабкаешься, и я заберу тебя к себе. Будешь жить со мной и Мартой. Она добрая и тебе понравится. У нее получаются самые вкусные блины в мире.
Я еще долго нес всякую чушь, пытаясь звуками своего голоса успокоить Торнадо. Я не знал, слышит ли он меня, просто разговаривал с ним. Я ощущал дикую виновность в произошедшем. Значит тогда, в дождь, он очнулся и даже пытался звать на помощь. Какой же я козел…
Я посмотрел на часы. 11 утра, еще утро. Кажется, я провалялся без сознания всю ночь.
— Эй ты, голубая душа, пошли завтракать, – услышал я голос мастера. Я улыбнулся. Ничего такой старикан, понимающий. Другой на его месте катался бы в истерике.
Я вяло жевал рис. Есть не хотелось, приходилось сломать себя и засовывать в рот по зернышку.
— Может ему врача вызвать?
— Я сделал все, что требовалось, – ответил учитель, закуривая. Скоро дым заполнил кухню. Я отставил от себя чашу с рисом и молча ушел к Торнадо.
Я сидел у него до вечера. Меня пугала неизвестность. Он был совершенно неподвижен. Я молил всех богов, чтобы он очнулся. И то ли я им надоел, то ли еще по какой-то причине, но я услышал тихий вдох. Он приоткрыл глаза.
— Ты меня слышишь? – задал я совершенно идиотский вопрос. Торнадо хотел что-то сказать, не смог и еле слышно застонал. Похоже, он чувствовал себя лепешечкой всмятку.
— Все хорошо, я рядом,– я осторожно прижал его голову к себе. Он всхлипнул. Я услышал скрип двери и обернулся. В дверном проеме стоял учитель. На лице довольная улыбка, в руках цветок шиповника.
— Пожалуй, я подойду попозже, – загадочно сказал он и вышел. Я обнимал Торнадо и шептал ему на ухо всякие глупости. Внутри меня все ликовало и пело. Это был просто неописуемый восторг. Он жив. Он будет жить. От знакомого студента-медика я знал, что если человек пришел в себя, то боятся уже нечего.
Торнадо был настолько слаб, что даже не мог отвечать, а только тихо дышал. Я положил его обратно на подушки. Было видно, что ему очень плохо. Он закрывал глаза и стонал от боли.
Я досидел до глубокой ночи. Голова кружилась, мышцы ныли. Но все-таки я не мог уйти отдохнуть. Стоило мне сделать движение к двери, как он тянулся за мной и жалобно стонал, прося меня остаться. Я остался с ним на ночь. Пожалуй, это была самая длинная ночь в моей жизни. В комнате тихо, только слышно тиканье часов и неровное дыхание Торнадо. Учитель не заходил в комнату. Я сидел на стуле и долго гладил Торнадо по волосам. Мне нравилось трогать его за волосы. И похоже это разрешалось только мне.
— Я тебя люблю, – шептал я, а у него не было сил даже улыбнуться. Я потрогал его лоб. Похоже, температура уже перевалила за 38 градусов. Он вяло облизывал пересохшие губы.
Я начал рассказывать ему о своей школьной жизни. Рассказал, как мы с Лу разбили стекла в школьной теплице, швырнув землю мимо горшка. Поведал о том, как с Майклом первый раз сходили в боулинг, после чего месяц ходили со сломанными пальцами. Я делал все, чтобы он улыбнулся, хотя чувствовал себя все хуже и хуже. В глазах уже белело от острой головной боли. Торнадо иногда приоткрывал блестящие от жара глаза и что-то шептал. Что именно – разобрать было сложно. Я различал только слова «никогда», «люблю» и «ужас». Я встал, чтобы сходить на кухню и принести ему воды. Он слабо уцепился за футболку, пытаясь меня удержать, но я, шатаясь, вышел из комнаты.
Когда я вернулся со стаканом воды, по щекам Билла текли слезы. Я представлял, как ему больно. Аккуратно посадив его на кровати, я поднес к его губам воду. Он даже не разжал губ, когда кромка стакана коснулась их.
— Попей, мой хороший, тебе станет легче, – упрашивал я. Учитель, сидевший на кухне, подсыпал в воду какой-то порошок. Похоже, именно запах лекарства мешал Торнадо. Он капризничал и отворачивался.
— Попей водички, умоляю тебя, любимый мой, хороший, ты поправишься, и я заберу тебя отсюда. Здесь тебя больше ничего не держит, ты выполнил свою миссию. Мы сделаем тебе новые документы и ты будешь гражданином Германии. Ведь ты хочешь этого, правда?
Торнадо наконец разжал губы. Я стал потихоньку поить его. Он пил мелкими глотками и поминутно облизывался, промокая сухие губы.
— Вот умница, – ворковал я, убирая стакан и садясь обратно на стул. Я положил голову на край постели и вздохнул. Лекарство должно сделать свое дело. Торнадо гладил меня по волосам, путаясь пальцами в прядках.
В комнату вбежал Нордон. Он залез под кровать, свернулся калачиком и затих.
Я закрыл глаза. Голова уже просто взрывалась. Кости ломило так, как будто по ним стучали молотком. Ноги отнимались от невыносимой боли. Я не хотел пугать Билла, поэтому через силу улыбнулся и шептал какую-то белиберду, пока окончательно не вырубился.
Часть
Проснувшись, я потянулся. От неудобной позы все тело затекло. Торнадо спал. Я дотронулся до его лба. За остаток ночи температура спала. Выглядел он уже получше, чем накануне. Я тихонько потряс его за плечо. Он открыл глаза.
— Том… — слетело с его губ.
— Кажется, к кое-кому вернулась речь, – улыбнулся я. Голова уже не болела, да и вообще я чувствовал себя вполне бодро. Но Торнадо был еще слишком слаб.
В комнату зашел учитель.
— Кажется, ты настолько противен Богу, что он никак не желает тебя забирать к себе,– весело сказал мастер, держа в руках стакан с водой. Меня передернуло.
— Да ему и со мной хорошо, – пробурчал я, отбирая у Цзиана стакан и поднося его к Торнадо. Учитель, смеясь, вышел из комнаты. Нордон, зевая, вылез из-под кровати. Кажется, его разбудили наши громкие голоса.
Я поднес стакан ко рту Торнадо. Тот на сей раз не отказался, с жадностью набросившись на воду и не обращая никакого внимания на лекарство.
Пока он пил, я сходил на кухню и принес в чаше кусочки рыбы. Подцепив палочками один из кусочков, я повернулся к Торнадо.
— Давай, поешь, – я поднес палочки к его лицу. Он сморщился и отвернулся.
— Ну же, прошу тебя, съешь хоть кусочек. Совсем маленький. Ну что тебе стоит проглотить его? – уговаривал я. По мне, так рыбный кусочек выглядел изумительно. – Если ты не будешь есть, то погибнешь, разве ты не знаешь об этом?
— Не хочу, – хрипло сказал он и повернулся на другой бок, накрывшись одеялом. Я вскипел.
— Нет, ты должен съесть этот кусочек! Да что там кусочек – всю чашку! Как только ты поправишься, я заберу тебя отсюда. Или ты не хочешь ехать со мной?