- Нет, правда, Джес, у меня хватит денег, чтобы купить… половину этой клиники.
- А вторая?
- Что вторая? – не понимает Ал.
- Вторая половина как же? – Джесси лениво ковыряется в пачке и со второго раза ему удается выудить оттуда сигарету. Он сует ее в опухшие губы. Ал поспешно протягивает ему зажигалку. Его пальцы все еще дрожат, поэтому высечь огонь удается только с третьего раза. Причем с каждым разом он краснеет все больше. Джесси же сидит по-прежнему вальяжно и неподвижно, глаза, прищуренные на солнце, с ленивым любопытством устремлены прямо на Ала. Подкуривает он не сразу.
- Расслабься, Ал… - медленно говорит Джесси, делая шумный выдох. – Тебя это не касается. Прибереги свои денежки, пока я выйду отсюда. И мы укатим с тобой в Мексику.
- В Мексику? Почему в Мексику? – Геттер кажется жалким и потерянным.
- Потому что кактусы, Ал, - Джесси оглядывает скучающим взглядом дворик для прогулок. В этом месте он не был еще ни разу. Только деньги Ала открыли для Джесси эту роскошь. Свидание длиною в час. И Джесси с легкой неприязнью пытается не замечать, как каждые пять минут Ал смотрит на часы, и как с каждым таким взглядом он все глубже впадает в панику от того, как мало времени у них осталось. Джесси делает очередную затяжку и прислушивается к слабому пересвисту каких-то невидимых глазу птиц.
- Да, только теперь ты отсюда не скоро выйдешь, - глухо произносит Ал, сверля Джесси глазами. – Проклятье, Джесс, зачем ты хотел… убить своего доктора?
Джесси пожимает плечами и стучит пальцем по сигарете, сбивая давно уже упавший пепел.
- Я… не совсем уверен, что я_хотел_ его убить. Честно говоря, я вообще ни черта не помню о том дне. Вообще, сеансы электросудорожной терапии плохо сказываются на памяти. Это все знают. – Джесси замолкает и стремительно уносится мыслями прочь. Его глаза стекленеют. После короткого молчания, очнувшись, он продолжает: - Зато, может, они перестанут, наконец, выжигать мне мозг, - он натянуто улыбается, - и будут вместо этого травить меня таблетками… Кстати о таблетках. Надеюсь, ты не будешь против, если мы прихватим с собой в Мексику одного местного психа? – Джесси старается придать улыбке немного естественности. Он знает, что ради одной этой улыбки Ал согласится даже на то, чтобы прихватить с собой половину всех здешних психов. Но Ал сдвигает брови, он в замешательстве.
- Кого ты хочешь… прихватить? – он нервно сглатывает и подается к Джесси всем корпусом. Деревянный столик скрипит под его локтями. Джесси выпускает в лицо Ала идеальное колечко дыма и, облизнув губы, улыбается. Он молчит.
- Не волнуйся ты так, Алан, - словно передумав, говорит Джесси серьезно, - когда я выйду отсюда, мой мозг, скорее всего, превратится в кашу. Кому я тогда буду нужен? – Джесси стремительно поднимается со стула. – Ты, например, будешь вытирать мне… допустим, слюни? – для полноты картины Джесси тут же пускает несколько пузырей, которые лопаются и стекают слюной по подбородку. На губах его играет неуверенная улыбка, взгляд с интересом устремлен на Ала. Тот поднимается со стула и берет лицо Джесси в ладони. В его глазах Джесси видит собственное отражение, тонущее в вязкой, словно болото, любви. Ал целует его в подбородок, и Джесси отстраняется. Он отворачивается, щелчком отбрасывает окурок в нежный розовый куст, и до скрипа в зубах сжимает челюсти.
- Мне ты всегда будешь нужен, - раздается за его спиной, он поворачивается вполоборота и смотрит на Ала.
- Это-то меня и пугает… - тихо отвечает Джесси, и ему все равно, слышит его кто-нибудь или нет.
***
- Вы хотите спросить меня о чем-то, Уилл?
Вопросы в голове Уилла неуправляемой толпой бросаются задаваться, но застревают, не сумев протиснуться, в горле. Грэм только открывает и закрывает рот, словно задыхающаяся на горячем песке рыба. И пальцы его дрожат, поэтому он прячет их за спиной, они там прижимаются к мокрой от холодного пота рубашке, но дрожать по-прежнему продолжают.
- Вы правы. Говорить вообще много не нужно. За людей говорит действие. Либо бездействие. Остальное не имеет никакого значения. Ваши фантазии, мысли, сны, надежды, желания. Только то, что вы делаете, влияет на историю в том или ином масштабе, – Ганнибал чуть заметно пожимает плечами. - И все.
Уилл недоверчиво смотрит на неподвижно сидящего в кресле человека. Его «Я» - в горделивой осанке, властном взгляде, бесконечном спокойствии полуприкрытых глаз - настолько очевидное и безусловное, что Уилл начинает искренне верить в его бессмертие.
- Что вы сказали ему? Перед тем, как… - наконец, выдавливает из себя Уилл.
- Допустим, я сказал, что для достижения его цели ему понадобится нечто более действенное, чем сунуть голову в духовку.
- Каких… целей?
Ганнибал устало улыбается.
- Зачем вам, Уилл, знать о безысходности других, вы из своей-то выбраться не можете.
- И это ваша профессиональная точка зрения? – усмехается Уилл.
- Для меня нет безвыходных положений. Но вы… вы как слепые котята, - его улыбка из усталой превращается в нежную, с толикой жалости. – Вас надо направлять и подталкивать, а то вы так и умрете от голода в двух шагах от миски с молоком.
- Вы могли умереть, - Уилла передергивает от звука собственного голоса. Потому что он дрогнул, он стал жалким, не сумев скрыть стыд за то, что действительно боялся этого.
- Вы могли предупредить, - слышит он в ответ не украшенную никакой знакомой ему эмоцией фразу. Бесцветная констатация факта. Да, он мог. – Я мог бы спросить, почему вы этого не сделали, но вы и без того достаточно мучаете себя. А мне вас жаль.
- Это все, что я у вас вызываю? Жалость? – Уилл твердит себе мысленно: «Остановись», но сделать этого не может. Его уносит прочь вихрь обиды, сомнений, стыда и злости. Ему хочется провалиться сквозь землю, тем более после этой действительно жалкой фразы. Почему у него нет такого самообладания, как у доктора? Возможно, потому, что он не хладнокровный маньяк-убийца… Ведь нет? Его внутренний диалог прерывает голос доктора Лектера:
- Жалость для меня – уже непозволительная роскошь, Уилл.
Доктор не спеша поднимается, застегивает на пиджаке пуговицу и, заложив руки за спину, делает несколько шагов по комнате. Грэм молчит, он прикидывает в уме, насколько сильно разочарован доктор Лектер его, Грэма, поступком. Приходит к выводу, что сильно. Несмотря на всю показную степенность и хладнокровие, а так же на то, что диалога сегодня у них никак не складывается, доктор Лектер не спешит заканчивать встречу. Он продолжает в полном молчании отмерять степенными шагами пространство перед креслом Уилла Грэма. Шаги становятся громче, когда Лектер приближается, и тогда все процессы в организме Уилла замирают. В голове расплывается свинец, в груди что-то неприятно тянет, зудит и ноет. А когда Ганнибал проходит мимо и шаги его становятся тише, тело Грэма снова живет, снова функционирует, снова ждет и снова пытается найти хоть какую-нибудь тему для разговора. Тишина гнетет его сильнее угрызений собственной совести. Грэм всей душой ненавидит этот мучительный метроном, он был бы рад сорваться с места и бежать, спрятаться в своей палате, но сидит. Он просто не представляет себя вне этого кабинета, вне этих шагов, вне этого парализующего аромата, которым пропитано все вокруг, в том числе – и главным образом – сам Уилл.
Доктор останавливается, смотрит на часы и переводит взгляд на Грэма. Уилл знает, что он собирается сказать, и только сильнее сжимает мокрыми пальцами подлокотники кресла. Капризный ребенок в его голове заранее твердит упрямое «Не пойду».
- Я думаю, на сегодня достаточно, - словно предлагая чашечку кофе, вежливо произносит Ганнибал. Он берет со стола свой блокнот и направляется к двери. – За вами сейчас придут.
А Грэма медленно сковывает немой тягучий страх. Страх того, что Ганнибал через какие-то секунды покинет комнату, и будет удаляться все дальше и дальше. Уилл неподвижно смотрит перед собой, делая вид, что бесконечно занят, размышляя. Но каждая клетка его кожи в этот момент представляет собой миниатюрный магнит, который безнадежно пытается притянуть проходящего мимо, собирающегося куда-то доктора. «Не уходи» - звучит в голове Грэма, но Ганнибал уходит. «Останься» - но доктор вежливо улыбается, прощаясь легким поклоном. А потом рвется та теплая живая нить между ними, и ее обрывки тлеют под грязными ботинками чьих-то чужих ног. Грэм сидит все в той же оцепенелой позе и слушает, как в полной тишине лопаются и кровоточат разочарованием магнитики его кожи.
Уилл не замечает, как появляются медбратья, как они идут по коридорам клиники, как он оказывается в своей палате. Грэм приходит в себя лишь тогда, когда взгляд его фокусируется на стене. Рисунок с сухим деревом теперь не единственное ее украшение. Рядом висит еще один, полностью заштрихованный бледным оранжевым цветом.
========== Часть 14 Л-Л ==========
- …Позволь с тобой не согласиться, Ганнибал, объект номер два испытывал значительный дискомфорт после первого контакта. Признайся, что сначала тебе было нелегко к нему подступиться.
После непродолжительного молчания:
- Объект номер два, дорогой Доминик, испытывал дискомфорт от той жуткой палаты, куда ты его поместил, от твоих скудных завтраков, отвратительных обедов и еще более омерзительных ужинов. Но ни в коем случае не от моего первого с ним контакта.
В ответ короткая снисходительная усмешка.
- Что ж, я уступлю в этом маленьком споре, тем более что тебе все-таки удалось его сломить. Довольно быстро, надо признать. Но… неудача с объектами один и три…
- Неудача? Что заставило тебя думать так?
Смех.
- Ганнибал, номер три оставил в твоей спине дыру размером с грецкий орех, а номер один… абсолютно безнадежен. И только твои непомерные амбиции заставляют тебя преследовать этого несчастного.
Скрип кресла, звук неторопливых шагов.
- Признаться, я думал, из тебя выйдет лучший манипулятор. Действие… как проявление истинной сути человека… Болевые точки… Какие-то точки кипения… Ты сам не заметил, как сырые тезисы собственной теории начал подгонять под объект своего эксперимента. Научись называть вещи своими именами. Назови это…
- Довольно, Доминик.
- Ах, это твое трогательное маленькое хобби… Но ты видел, что остается от твоих игрушек, когда ты, разобрав их на части и покопавшись внутри, наспех и кое-как приделав детали обратно, теряешь к ним интерес. Когда ты приходил к ней в последний раз? У нее в голове скудные осколки спутанных воспоминаний, но тебя она помнит. Называет меня доктором Лектером, когда я захожу. Смотрит… с любовью…
- Не пытаешься ли ты сейчас вызвать во мне чувство вины? Очень на то похоже. Как врач, настоятельно этого не рекомендую, - помолчав, Лектер добавляет: - впрочем, учитывая твою нежную привязанность к некоторым… пациентам…
- Оставим это, Ганнибал, – Лиддл поспешно меняет тему разговора: - Тут… мистер Геттер заглядывал ко мне на досуге. Предлагал крупную сумму мне за досрочное окончание лечения своего протеже. И тебе – в качестве извинения за доставленные неудобства.
Еле слышная усмешка.
- И что ты?
- У меня все же репутация, Ганнибал… Бедный мальчик, зачем ты так с ним?
- Странно, что тебя не волнует больше, зачем он так со мной.
Снисходительный смешок.
- А я и не про Джесси сейчас говорю.
***
Уилл делает шаг назад. Он аккуратно отстраняется вспотевшими ладонями от гладкой поверхности двери и несколько секунд стоит, не зная, куда ему податься и что следует делать. Ему даже хочется, чтобы его поймали здесь и сейчас. Отволокли в палату, вкололи успокоительного, и чтобы он забылся в пустом и долгом сне. А теперь Уилл совершенно не знает, что делать с полученной только что информацией. В голове его крутится только одна горькая фраза: «Ты бессилен, Уилл Грэм». И ему хочется биться головой о стену, чтобы лишь избавиться от нее. Биться до тех пор, пока голос, твердящий ее так громко, что пульсируют виски, не иссякнет, не исчезнет в волнах подступающей боли. Спокойный и умиротворяющий, такой знакомый и такой бесконечно чужой голос Ганнибала Лектера. «Ты бессилен, Уилл»… «Ты бессилен…».
- Уилл! – Ганнибал опускается на колено рядом со скорчившимся над полом Грэмом. Протягивает к нему руки, одной обнимает за плечи, второй зажимает разбитый лоб, пачкая в крови белоснежный манжет. – Тихо, тихо, Уилл, - шепчет он ему на ухо, пока доктор Лиддл освобождает от одежды изгиб локтя Грэма. – Ну что ты… что ты творишь, мальчик мой… - последнее - самое тихое - что Уилл слышит в своей голове, прежде чем успокоительный коктейль из шприца Лиддла уносит его в пустоту.
***
- Ты жульничаешь, Доминик?
- Что? Ганнибал, боже упаси… Это смешно, – доктор Лиддл в подтверждение собственных слов нервно смеется.
Лектер смотрит на него немигающим взглядом:
- До встречи со мной у тебя был сеанс с Грэмом. И тут мы видим у своей двери Уилла, бьющегося головой о стену, а перед этим, вероятно, свободно передвигавшегося по клинике. Потрудись объяснить.
Доктор Лиддл разводит руками, но затем, будто опомнившись, скрещивает их на груди.
- Я не… Ганнибал, я ушел с сеанса, как обычно, медбратья были у двери кабинета. Все, как всегда… Я разберусь, но не намерен сейчас выслушивать твои претензии и оправдываться. Ты тут всего лишь гость, позволь тебе напомнить. Да и… почему ты так завелся? От того, что Грэм поставил себе пару ссадин на лбу? По-прежнему не любишь, если кто-то причиняет вред твоим любимцам, кроме тебя самого? Или ты опасаешься, что он услышал то, что для его ушей не предназначалось?
- Доминик… не разочаровывай меня. И не радуйся так открыто, я Эйнэ пальцем не тронул.
- Так же как и я – Грэма.
По комнате разливается тишина. Мужчины еще несколько секунд смотрят друг на друга, пока Лектер первым не нарушает молчание:
- Разберись с этим, Доминик, - Ганнибал направляется к двери, переступает через порог. Прежде чем закрыть дверь за своей спиной, он оборачивается: - Потому что играть со мной не по правилам тебе определенно не понравится.
========== Часть 15 Бессилие ==========
Уилл Грэм стоит с закрытыми глазами, подставив лицо слабому теплому ветру. Разбитый лоб пульсирует под повязкой и не дает ни на секунду забыть о вчерашнем инциденте. Но внутри Уилла нет никакого мятежа, этот факт его немного удивляет, но не настолько, чтобы тратить силы на его решение. Уиллу Грэму безразлично. Все, что имеет значение сейчас – это ветер на его лице и солнце, пробивающиеся сквозь закрытые веки.
- Буйная ночь? – слышит он откуда-то сбоку и не сразу понимает, что обращаются к нему. Нехотя, он открывает глаза. В нескольких шагах от него стоит Джесси и, склонив голову набок, с интересом его разглядывает. Вместо ответа Уилл виновато улыбается. Он не знает, что сказать Джесси. Ему не хочется врать, ему не хочется тратить силы на придумывание подходящей лжи, и тем более ему не хочется говорить правду. Джесси, будто читая его мысли, сочувственно кивает.
- Пройдемся? – спрашивает он и, не дожидаясь ответа, направляется сквозь кустарник, игнорируя многочисленные тропинки. Уилл, постояв еще немного и окончательно потеряв свой ветер, следует за ним, едва успевая ловить то и дело прилетающие в лицо ветки. Через несколько секунд он упирается носом в затылок внезапно остановившегося Джесси.
Тот нагибается, какое-то время шуршит сухими листьями и, наконец, выпрямляется, демонстрируя Уиллу старенькую зиппо и смятую сигарету.
- Откуда это у тебя? – спрашивает Уилл, не особо интересуясь ответом.
Джесси щелкает зажигалкой, пару секунд любуется пламенем, прикуривает и, кинув быстрый взгляд по сторонам, снова прячет зиппо между корней акации. Он затягивается полной грудью, и Уилл видит, как краснеют веки и уголки его глаз.
- Кое-кто боготворит мои капризы, - выдыхает он с нескрываемым наслаждением и подмигивает Уиллу, предлагая ему сигарету. Грэм медлит. Он смотрит на губы Джесси, которые тот только что облизнул, и которые теперь блестят на солнце и растягиваются в довольной улыбке. Он смотрит на прищуренные глаза Джесси, он знает, что за длинными ресницами они пронзительно голубые. И он смотрит на мягкие тени под скулами Джесси, они растут, когда он вытягивает губы в «о» и пускает в лицо Уилла колечко дыма. – Нет? – он вскидывает бровь в поддельном удивлении.
Уилл дрожащими почему-то пальцами аккуратно берет сигарету, подносит ее к лицу, обхватывает пересохшими губами и делает вдох. Он изо всех сил старается сдержаться, чтобы не закашлять, краснеет от этого и все же разражается отчаянным кашлем. Джесси смотрит на него с улыбкой, как на несмышленого ребенка, а потом его улыбка исчезает, когда он вдруг берет в ладони лицо Уилла. Взгляд Джесси мечется от левого глаза Уилла к правому, иногда застывая на доли секунды на переносице. Грэм, наконец, справляется с собственным дыханием, но ненадолго. Потому что Джесси крепко целует его в губы и, довольно улыбаясь, забирает догорающую сигарету из пальцев Уилла. Высасывает из нее остатки дыма и тщательно тушит о ствол дерева.