========== Глава 1 ==========
Художник - это мечтатель, согласившийся мечтать о реальном мире.
Джордж Сантаяна
***
- Пожалуйста, входи, - сказал Ганнибал. Затем отступил в сторону, чтобы пропустить Уилла в свой кабинет.
Уилл сделал два шага вперед и остановился. Уголки губ Ганнибала были прямыми, но Уилл успел поймать еле заметное движение. Он провел последние несколько часов в морге. А у запаха была нехорошая привычка оставаться на нем дольше, чем ему того бы хотелось.
- Тебе скорее всего не захочется находиться со мной в закрытом пространстве. Может, мы перенесем нашу встречу?
- Возможно, мы сможем прогуляться? - предложил Ганнибал. - Я был бы рад возможности прояснить мою голову.
- Конечно.
Ганнибал взял свое пальто и сумку из незаметного шкафа, стоящего рядом с входной дверью. Затем он поочередно выключил все лампы.
- Я всегда твой последний прием? - спросил Уилл.
- Да. Я обычно не назначаю пациентов после семи.
Уилл нахмурился.
- Ты никогда мне об этом не говорил. Я мог бы приходить пораньше.
- Я предпочитаю видеть тебя последним.
Уилл не знал, что ему на это ответить, или как реагировать на улыбку, которая сопровождала эти слова. Даже когда они вышли на холодную улицу, он все еще чувствовал себя в тепле.
Ветер ударял о голые деревья. Солнце ушло из вида час назад. Несколько людей на тротуаре спешили домой, их головы были опущены, а руки глубоко спрятаны в карманы их верхней одежды.
- Мне сложно представить ситуацию, когда тебе нужно прояснить свою голову.
- Я так же, как и ты, провожу мои дни в запутанных разумах других людей.
- Я не думаю, что тебе так уж сложно отделить их от себя.
- Это зависит от пациента.
- И какой же тип пациента у тебя был на последнем приеме?
- Среднестатистический, нервный пациент, который имеет тенденцию потеть.
Уилл покачал головой и подавил улыбку.
- Как недобро, доктор Лектер. И не особо профессионально.
- Я приношу свои извинения, - ответил Ганнибал, в глазах которого плескалось веселье. - Этот день оказался более длинным, чем обычно, и у меня, к сожалению, очень острое обоняние. Иногда оно бывает полезным, но чаще всего оно мне в тягость.
- Насколько острое?
- Твой визит в морг был сразу для меня очевиден. Я также могу сказать, что ты ел на обед. При близком расстоянии я смогу назвать марку твоего шампуня.
Уилл от удивления поднял брови.
- И что же я ел на обед?
- Сэндвич с зеленым салатом и тунцом. Слишком много горчицы в салатной смеси. На промышленном белом хлебе, который я назову хлебом только потому, что еще не придумали более подходящее наименование.
Уилл решил запастись жвачкой или мятными конфетами перед следующим приемом, но большая часть его внимания была отдана тому, чтобы уложить данную информацию в его вечно меняющуюся конструкцию Ганнибала, которую он всегда держал в своем разуме. Он почувствовал в себе необъяснимую радость от этой новой информации, более странной, чем та, которую он уже знал, и от того, что Ганнибал был готов ей с ним поделиться.
- Ты не можешь чувствовать запах хлеба, - сказал ему Уилл. - Он же ничем не пахнет.
- Настоящий хлеб пахнет; но я признаюсь, что об этой части я догадался, базируя свою догадку на той информации, которая мне о тебе известна, и на твоем происхождении.
- У меня есть чудо-хлебное происхождение? Я уверен, что мне следует почувствовать себя оскорбленным.
- Но ты же себя так не чувствуешь. По большей части тебя не беспокоит прошлое. Твои неуверенности берут свое начало в других истоках.
Уилл отвел свой взгляд в сторону фонарей и темных домов.
- И откуда же берутся твои неуверенности?
- Точно не в моем прошлом. Мы все-таки прогрессировали больше, чем наши предки.
- Расскажи мне о своих предках, - попросил Уилл.
Ганнибал оставался молчаливым какое-то время их пути. Они остановились у перекрестка: достаточно далеко от поребрика, чтобы их не задели брызги из-под колес проезжающих рядом машин.
- Запах снега и сосны, - ответил Ганнибал. - Темного ржаного хлеба и воды, бьющей из-под земли, такой холодной, что она несет в себе воспоминания о далеких ледниках.
Уилл посмотрел на него. Ганнибал наблюдал за пробкой и позволил ему смотреть.
- Ты скучаешь по этому? - спросил Уилл.
- Временами.
- Ты когда-нибудь вернешься назад?
- А ты?
Они перешли улицу, когда изменился свет, и продолжили свою прогулку. Уилл поднял воротник своей куртки, но ветер все равно обжигал кожу его шеи. Он сгорбился и опустил голову вниз.
- Иногда я думаю, что мне следует это сделать, - ответил он. - Топливо и соль. Ловля рыбы с помощью сети. Я знаю, что для меня это будет лучше. Знаю, что так я продержусь дольше.
- И тем не менее ты остаешься.
- Я помогаю людям.
- Спасаешь жизни, - поправил его Ганнибал.
- Да.
- Зачем?
- Что ты имеешь в виду?
- Твое желание помогать никто никогда не подвергал этому вопросу. Но если посмотреть, насколько сильно оно наносит тебе вред, возможно следовало бы задать этот вопрос.
Уилл не мог найти ответа. Они молча шли, пока не столкнулись со следующим перекрестком. Уилл увидел автобус и лужу грязи прежде, чем произошло их столкновение. Он без раздумий встал впереди Ганнибала и принял в спину ледяные брызги. Это приблизило его к Ганнибалу сильнее, чем он рассчитывал.
Ганнибал улыбался ему той самой минималисткой улыбкой, которая была ему присуща: вокруг его глаз образовались морщинки, и в них отпечаталось тепло и что-то еще.
- Очень по-рыцарски, - сказал он.
Уилл неуклюже пожал плечами.
- Все, что на мне надето, можно засунуть в стиральную машину.
Ганнибал снял шарф со своей шеи и обмотал его вокруг шеи Уилла, затем спрятал кончики под куртку.
- Больше нет. Кашемир и шелк. Приглядывай, пожалуйста, за ним, как подобает.
- Постой …
Уилл потянул за шарф, чтобы его снять, но Ганнибал остановил его легким прикосновением к центру груди.
- Возьми его, - сказал он. - Ты одет не по погоде, а прогулка была моей идеей. Я не хочу, чтобы ты чувствовал себя неуютно.
Легкая ткань, хранящая в себе жар кожи Ганнибала, окутала шею Уилла. Он не хотел возвращать шарф обратно.
- Когда-то считалось традицией, чтобы рыцарь нес в битву символ преданности миледи, - сказал Ганнибал с абсолютно серьезным лицом, портя все впечатление лишь дразнящим блеском глаз.
Уиллу пришлось улыбнуться. Он опустил глаза вниз и покачал головой.
- Ну, а сейчас ты просто надо мной смеешься.
- Возможно. И все же я предлагаю продолжить нашу прогулку.
Легкое прикосновение Ганнибала привело его в движение. На секунду или две они шли рука об руку. Уиллу нравился вес руки Ганнибала на сгибе его локтя так же сильно, как шарф, обмотанный вокруг его шеи. Возможно даже больше.
========== Глава 2 ==========
Когда он ехал к Ганнибалу домой на следующий день, чтобы вернуть шарф, то надел свой в виде демонстрации. Не кашемир и не шелк, и да, возможно немного потрепанный, но идеально ему подходящий.
Шарф, сложенный на пассажирском сидении, со своей мягкой серой клеткой на фоне кроваво-красного цвета, без сомнения смотрелся здесь так же не к месту, как и на его шее. Он взял его в руки и вышел из машины, чтобы постучать в знакомую дверь.
Открывая дверь, Ганнибал вытирал руки, а поверх его темных штанов был повязан белый передник. Увидев Уилла, он улыбнулся и отошел, пропуская того в дом.
– Ты как раз вовремя, – сказал он. – Обед практически готов.
– О, нет, я просто… – Уилл протянул ему шарф. – Я пришел, чтобы вернуть его.
Но каким-то образом он оказался внутри, и Ганнибал уже закрыл за ним дверь.
– Это совсем ни к чему. Считай это моим подарком. На самом деле, я собирался принести тебе еще и это. – Он взял перчатки с маленького столика под зеркалом и кинул их Уиллу. – Пожалуйста, прости, что не могу взять твое пальто. Говядина в критической стадии.
Уилл несколько минут стоял с шарфом и перчатками, прижатыми к груди, в то время как Ганнибал исчез на кухне. Придя в себя, он снял куртку и повесил ее на крючок. Перчатки были сделаны из кожи коричневого цвета и покрыты чем-то легким и мягким. Какое-то время его одолевали сомнения, но в конце концов, подумал он, не произойдет ничего страшного, если он их примерит.
Они сели идеально. Кожа была настолько мягкой, бросив виноватый взгляд в сторону кухни, он позволил себе провести ладонью по шее и ощутить их на более чувствительном месте. Затем он их быстро снял и с небольшим сожалением положил их вместе с шарфом на стол.
Ганнибал стоял над железным казаном на кухне. Комната была наполнена запахом свежего имбиря и чеснока, и шипением чего-то очень горячего. Уилл собирался сказать, что он на самом деле не может остаться, но вместо этого спросил, может ли он чем-то помочь.
– Можешь налить себе бокал вина и рассказать мне о том, как прошли твои утренние занятия в Академии. – Ганнибал кивнул в сторону открытой бутылки, стоящей на барной стойке.
– Перчатки, – сказал Уилл, наливая себе вино. – Я не могу их принять.
– Тебе они не понравились?
Уилл сдержал порыв закатить глаза.
– Ты же знаешь, что дело не в этом.
– Да, знаю. – Ганнибал положил жареное мясо на тарелки, рядом с уже расположившимися там квадратиками из риса. – Но это будет единственное извинение, которое я могу принять, потому что, в противном случае, твой отказ основан лишь на желании следовать социальным стандартам. Было бы неожиданно услышать подобное от тебя.
– Возможно, дает знать о себе мое чудо-хлебное происхождение, но все, о чем я могу думать, когда смотрю на них, это то, что они стоили, скорее всего, около сотни баксов.
– На самом деле больше. Проблема в этом?
– Да, в этом.
– Почему?
Уилл вертел в руках бокал вина и водил ногой по углублению на сине-сером полу.
– Почему ты хочешь отдать их мне?
– Есть ли ответ, который тебя удовлетворит?
– Для начала, правда.
– Тогда правда заключается в том, что мне принесет наслаждение тот факт, что я тебе их отдам.
– И мы снова вернулись к “почему”.
Ганнибал взял тарелки со стола и повел Уилла в столовую.
– Ты подозреваешь, что у меня есть какой-то нечестный мотив?
– Я ничего не подозреваю. Мне просто непонятно.
Ганнибал ничего не говорил, пока не прожевал еще пару кусочков.
– Эстетическое удовольствие, – произнес он наконец.
Уилл поднял взгляд от тарелки.
– Твое или мое?
Ганнибал слегка улыбнулся.
– Почему не оба?
После этой фразы Уилл решил оставить эту тему. Ему показалось опасным давить дальше.
Он уезжал домой вместе с перчатками и шарфом, мирно лежавшими на соседнем сидении. Выводя днем гулять своих собак, он надел все то, что дал ему Ганнибал. Его щеки слегка покраснели, когда он стоял один на холодном воздухе и думал о том, какое эстетическое удовольствие получил бы Ганнибал, если бы он стоял рядом с ним. Он, должно быть, имел в виду что-то еще, но как бы Уилл ни старался найти еще какую-нибудь причину, каждый раз его разум выходил проигравшим.
Бросая собакам палки он старался не думать о том, что на перчатках могут остаться царапины.
========== Глава 3 ==========
Уилл носил шарф и перчатки всю неделю: в класс, на место преступления, на прогулку с собаками. Только следующая встреча с Ганнибалом заставила Уилла засомневаться и открыть шкаф, в котором было единственное зеркало в полный рост, чтобы еще раз на себя посмотреть.
Как и ожидалось, он не нашел ничего особенно привлекательного: эстетически или как-либо еще. Если честно, то комбинация из шарфа и перчаток на фоне его старой зеленой куртки придавала ему совершенно несвязный вид, словно он был пугалом, собранным из несочетающейся между собой одежды.
Достав из глубины шкафа свое хорошее пальто, он надел его, не позволяя себе размышлять о собственных мотивах. Прошло почти десять лет с тех пор, как он его надевал, да и то это было по случаю похорон Мириам Ласс. Он нашел на воротнике пару следов от моли, но это была лучшая вещь в его гардеробе.
Когда час спустя Ганнибал открыл для него дверь своего кабинета, Уилл пожалел, что не остался в своей старой куртке. Взгляд Ганнибала замер на его теле и пристально следил за его движениями, пока он входил. Уилл снял все три инкриминирующих предмета так быстро, как только мог.
– Прежде, чем мы начнем, – сказал Ганнибал, протянув ему маленький, плоский предмет, обернутый в черную матовую бумагу и украшенный черной лентой.
– Это что, похороны в подарочной упаковке? – пошутил Уилл, забывая на секунду о манерах из-за своего дискомфорта. – Извини. Что это?
– На этой неделе я ездил в Нью-Йорк. Там есть книжный магазин, который мне очень нравится, и когда я увидел это, то мне показалось, что это был знак свыше. Если ты, конечно, веришь в подобные вещи.
– Помимо судебных текстов я не особо много читаю, – проговорил Уилл, затем разорвал бумагу и замер.
Внутри книга была такой же черной, в цельнотканевом переплете с тесненной обложкой. Название, отпечатанное золотом, гласило: Энтомология двукрылых насекомых для рыбаков. Немного потрепанная по углам, в целом она несла в себе чувство возраста и качества. Он открыл титульный лист. Датирована 1839 годом.
Он медленно опустился на стул, все еще продолжая переворачивать страницы. Бумага внутри была толстая и тяжелая, края не обрезаны. Иллюстрации казались более реальными, чем фотографии, цвета все такие же сочные после более, чем ста лет использования. Он резко ее закрыл и положил свою ладонь поверх обложки.
– Я не могу ее принять, – сказал он, и эти слова причинили ему почти физическую боль.
– Это не первое издание.
– Знаю. Первое было в 1836 году. Но это все равно должно быть стоило… – Он остановился и покачал головой, чувствуя себя невозможно грубым, снова поднимая тему денег.
– Деньги неважны.
– Говорит человек, у которого всегда были деньги.
– Не всегда, – возразил Ганнибал. – Большую часть моей жизни – да. Но я также знал абсолютную противоположность. Когда я был ребенком, были годы, когда я считал, что поесть один раз в день – верх счастья, два раза – почти неслыханная роскошь.
Оторвав взгляд от книги, Уилл присмотрелся к лицу и шее Ганнибала, ожидая заметить напряжённые мышцы, но к своему удивлению, не нашел ни малейшего признака напряжения, что означало либо ложь, либо отсутствие какого-либо неудобства от признания.
– После того, как умерли твои родители? – спросил Уилл.
– Да. Какое-то время я был предоставлен самому себе: я побывал в нескольких бедных приютах до того, как дядя меня нашел.
– Что заняло у него так много времени?
– Он и мой отец не были в восторге друг от друга, и еще меньше от титула, который перешел к нему вместе с поместьем. Исполнителям завещания потребовалось какое-то время, чтобы его найти.
– Титул?
Ганнибал оперся на письменный стол и выдал ему сухую улыбку.
– Боюсь, что я граф Лектер. И по всей вероятности я буду последним.
Уилла настигло воспоминание о своей обуви, когда он еще учился во втором классе, обуви, которая расходилась около пальцев и была переклеена скотчем. Его учитель по математике как-то поймал его отца после школы и предложил ему деньги, чтобы тот мог купить ему новую обувь. В то время Уилл не мог понять, почему отец думал, что это была не самая хорошая идея. А его психиатр оказался европейской знатью. Он хотел рассмеяться, но тогда Ганнибал заставит его объяснить свой смех.
– Кто-нибудь знает? – спросил Уилл. Эта была одна из тех новостей, которая мигом разлетится в обществе.
– Не в этой стране. Не было причин рассказывать об этом.
Уилл поднялся и подошел к окну. Он прижимал книгу к груди, не желая оставлять ее на столе.
– А сейчас вдруг нашел причину.
– Ты спросил. Я мог бы уклониться от ответа, но какой в этом смысл?