~
Так уж вышло, что Шелдон Купер обзавелся поклонником.
Когда Леонард это обдумывал, он припоминал, что началось все на одной из ужасающе скучных вечеринок, устраиваемых советом директоров Калифорнийского технологического института для того, чтобы привлечь инвестиции, как они это называли. Это было нечто вроде благотворительных вечеров, на которые приходили люди, любившие тешить свое самолюбие мыслью, что они двигают вперед мировую науку с помощью своих кошельков и что без них прогресс остановился бы или, того хуже, обратился бы вспять. Лицемеры с улыбками крокодилов, все в мехах и брильянтах, приходили поглазеть на фриков от науки, к числу которых принадлежал и сам Леонард. Эти люди были достаточно напыщенны, чтобы воображать, что могут поддерживать с ними беседы о высоких материях на равных, так что главной задачей сотрудников института на этих вечерах в основном было поддерживать их в этом заблуждении.
У Шелдона, что уж там говорить, это никогда особо не получалось.
– Бога ради, Купер, я могу купить десяток таких, как ты, на те деньги, что дает этому заведению миссис Фелингер! – говорил их босс, сотрясаясь от гнева. – Если ты еще раз попробуешь сказать что-то вроде того, что с ее уровнем интеллекта она могла бы обыграть в шахматы разве что бабуина, то полетишь отсюда вон, тебе ясно? Тебе еще повезло, что миссис Фелингер решила, что бабуин – это такая экзотическая фамилия известного шахматиста!
– Видите ли, доктор Гейблхаузер, – отвечал ему Шелдон, по которому было видно, как отчаянно он желает доказать свою правоту, – тот факт, что она приняла мое утверждение за комплимент, лишь доказывает, что я был чрезвычайно близок к истине, давая оценку ее интеллектуальным способностям…
– Купер, на этот раз все будет по-другому, запомни это! – грозно говорил Гейблхаузер, нависая над Шелдоном, отчего тот испуганно отшатывался, округлял глаза, по-птичьи прижимая худые руки к груди, и дальнейшие возражения застревали у него в глотке. – На этот раз ты, черт подери, будешь молчать и улыбаться, иначе и думать забудь про возможность использовать в своей работе универсальный ускоритель частиц!
Шелдон мялся, отводил глаза и заламывал руки, но в конце концов кивал и соглашался быть пай-мальчиком.
– Просто я не считаю, что обладая коэффициентом интеллекта в сто восемьдесят семь баллов и будучи одним из самых гениальных людей современности, я должен делать вид, что рад быть шутом для кучки глупых, ограниченных, самодовольных снобов! – нескромно возмущался он, когда они с Леонардом оставались наедине.
– Не всем же обладать IQ в сто восемьдесят семь баллов, – вяло спорил Леонард, хотя в глубине души был согласен со своим соседом на все сто. – Позволь им приобщиться к науке хотя бы так.
И хотя на торжественном вечере Шелдона корежило так, словно он был вампиром, оказавшимся в жаркий полдень на пляже в Малибу, а его правый глаз отчаянно дергался, он улыбался, как мог, и старался быть приветливым. Сказать по правде, это у него не слишком-то получалось, даже при всем возможном старании. Так что большую часть вечера он безмолвно шатался вокруг, словно тень отца Гамлета, и время от времени заставлял случайно выбранных окружающих чувствовать себя неловко, заводя с ними якобы светский разговор, в которых Шелдон был очевидный профан.
Сам Леонард тоже чувствовал себя до ужаса не в своей тарелке, занимая всех этих богатеев разговорами о том, насколько прогрессивен их институт и как много они делают для науки. Словом, он вел себя в точности так, как ожидал от них босс, и грел себя мыслью, что это только на один вечер, а потом у них будет целых полгода без этого нелепого фарса. Он выпивал, наверное, даже слишком много, то и дело поправляя бабочку на шее, которая отчаянно впивалась в кожу, и отсчитывая минуты до того момента, когда будет допустимо смыться, не пересекая границы вежливости.
Наверное, впервые Леонард заметил этого парня еще тогда, где-то в середине занудного вечера. Высокий, темноволосый и белозубый, одетый в смокинг с галстуком-бабочкой, как большинство присутствующих мужчин, с дежурной улыбкой на губах и скукой в глазах, он почему-то привлекал внимание. Когда он улыбался, казалось, он скалится, как хищник, и только пару раз он улыбнулся по-настоящему, словно увидел нечто забавное. Впрочем, он и вправду увидел: его взгляд как раз зацепился за Шелдона, нелепо маячившего вокруг.
Потом Шелдон выступил со своим дежурным псевдо-светским выступлением перед пожилой дамой, стоявшей в кругу людей, с которыми общался этот парень, и в его лице появилось что-то такое, что Леонарду почудилось, он вот-вот разразится смехом.
– Эван Родстейн, – неожиданно сказал он, выступая вперед и пожимая Шелдону руку, в то время как остальные все еще смотрели на Шелдона в заметном удивлении. – Да-да, из тех самых Родстейнов. Приятно познакомиться.
Шелдон пожал его руку в ответ очень осторожно, словно не был до конца уверен, что знает, как делать это правильно, пробормотал невнятные слова приветствия в ответ, затем оглядел людей, которые по-прежнему пялились на него, и предпочел смыться. Леонард почему-то проследил за долгим взглядом Эвана Родстейна, направленным на удаляющегося Шелдона. Потом тот отвернулся и продолжил разговор со своими знакомыми из высшего света, как ни в чем не бывало. Леонард выдохнул, радуясь, что у Шелдона, по крайней мере, хватило такта промолчать о том, что он знать не знает никаких «тех самых Родстейнов».
Сказать по правде, тогда Леонард не придал этому случаю вообще никакого значения. После того как вечер закончился, они возвращались по домам, по дороге Воловитц заливал, что на этот раз уж точно склеил ту богатую и симпатичную цыпочку, которая весь вечер слушала о его марсоходе, разинув рот, и она непременно ему позвонит. Раджеш по другую сторону от него гундел, что совершенно несправедливо совет директоров придает столь большое значение их активности на таких вот благотворительных вечерах, поскольку возле него постоянно оказываются привлекательные особы, так что он едва может говорить с гостями и в таких темпах ему ни за что не выставиться перед начальством. А выпивать на глазах у босса он все-таки не решался, справедливо полагая, что алкоголь может завести куда угодно, а потерять работу и отправиться обратно в Индию он и без того всегда успеет. Шелдон развивал очередные безумные идеи, включающие в себя природу невидимости, теорию вероятностей и законы путешественников во времени, и ему было, по большому счету, совершенно наплевать, что никто из них его не слушал. Ну а сам Леонард был не в духе, предаваясь невеселым размышлениям о том, насколько серьезна была Пенни тем утром, когда говорила ему, что намерена снова сойтись со своим бывшим. Словом, все было, как обычно.
Позднее, уже по-настоящему размышляя об этом, Леонард припоминал, что видел этого Эвана Родстейна снова, когда они с Шелдоном читали на открытых лекциях для студентов. Тот сидел за одной из задних парт и выглядел достаточно молодо, чтобы сойти за студента, в своем свитере и модно потертых джинсах, так что Леонард его тогда даже не признал. Родстейн ничего не записывал, просто сидел там, смотрел на Шелдона и улыбался вполовину рта. Когда они закончили и к кафедре подошел следующий выступающий, он просто поднялся и вышел за дверь.
Потом Родстейны сделали какой-то немыслимо щедрый вклад в развитие Калифорнийского технологического института, и члены совета директоров, сверх всякой меры довольные, что их мероприятия дают такие высокие результаты, на волне успеха закатили еще один благотворительный вечер. Это вызвало в коллективе море негодования, на которое большим шишкам, впрочем, было глубоко наплевать. Там, на вечере, Леонард снова увидел Родстейна, даже улыбнулся ему, как старому знакомому, неожиданно припомнив его на своих лекциях, но тот едва ли удостоил его кивком. Он направился прямиком к Шелдону и сказал:
– Доктор Купер, возможно, вы не помните меня. Я Эван Родстейн. Меня очень интересуют ваши работы по теории волн. Если вы позволите, это не отнимет много времени… Вы не могли бы разъяснить мне несколько вещей?
Его голос звучал приятно, ровно и уверенно, он говорил так, что становилось ясно, что в предмете беседы он вполне подкован, и это подкупило Шелдона почти сразу же. Он горделиво приосанился, разулыбался во весь рот, поняв, что на таком скучном вечере все же нашелся ценитель его дарования, и принялся отвечать на вопросы по своей теории, немного свысока, но все же с явным удовольствием. Эван Родстейн открыто улыбался и кивал, подливая ему шампанского. Они разговаривали очень долго, Леонарда постоянно кто-то отзывал, втягивая в другие разговоры, он перемещался по залу, но почему-то то и дело возвращался глазами к тому столику в дальнем углу, за которым сидел его необщительный сосед-зануда Шелдон Купер рядом с обаятельным богатеем Эваном Родстейном.
Леонард видел, что руки Родстейна то и дело перемещаются по Шелдону в легких, невесомых, почти незначительных прикосновениях, чтобы на мгновение накрыть его руку, похлопать по плечу, стряхнуть крошку с подбородка, вложить в ладонь бокал шампанского. Прикосновения, которые не значили вроде бы ничего, но которые на самом деле значили слишком многое. Шелдон продолжал трепаться про свою теорию, его глаза горели, и он, конечно же, ни черта не понимал. С его IQ в сто восемьдесят семь баллов этот несчастный идиот ничегошеньки не понимал, подумал вдруг Леонард, и у него отчего-то сжалось сердце.
Не то чтобы он думал, что должен защищать Шелдона Купера от чего-то подобного. Шелдон был вполне взрослым мальчиком, чтобы разобраться, что к чему, и решить, как он к этому относится, так что Леонард избрал политику невмешательства. Он намеренно заставил себя перестать пялиться, и, в конце концов, это стало получаться, даже когда Леонард не прикладывал сознательных усилий.
В конце вечера Шелдон пребывал в приподнятом настроении.
– На неделе Эван зайдет к нам на ужин, – бросил он как ни в чем не бывало, когда они вдвоем уже подошли к машине, чтобы поехать домой, и от неожиданности Леонард выронил ключи.
Он ругнулся вполголоса, поднимая ключи с земли, затем выпрямился и в упор посмотрел на Шелдона.
– Что, по-твоему, ты делаешь? – спросил он.
Шелдон огляделся вокруг в легком недоумении.
– Ожидаю, когда ты откроешь машину и отвезешь нас домой, разумеется. Это что, викторина вопросов с очевидным ответом? Если теперь мой черед, то я спрошу тебя, чему равна постоянная Планка.
Леонард закатил глаза, мысленно приказывая себе не раздражаться.
– Нет же, я имею в виду, с Эваном Родстейном. Зачем ты пригласил его на ужин?
Шелдон пожал плечами:
– Он сам спросил, можно ли зайти ко мне в гости, чтобы обсудить еще некоторые вопросы, касающиеся моей теории. Признаться, я и не ожидал, что могу встретить кого-то столь образованного на одном из этих бесполезных вечеров. Эван очень хорошо разбирается в науке.
Леонард подумал, что даже если Эван Родстейн вовсе не разбирался в науке, он определенно неплохо разбирался в Шелдоне Купере.
– Кроме того, я получаю бесплатный ужин, – добавил Шелдон, и Леонарду подумалось, что где-то он это уже слышал.
*
Эван Родстейн пришел несколько дней спустя. Он появился на пороге их квартиры, одетый с иголочки, в его руках был свернутый бумажный пакет достаточно внушительных размеров. Гость открыто улыбался, а от пакета в его руках исходил настолько умопомрачительный аромат, что становилось сразу понятно, что внутри нечто покруче тайской лапши. Открывший на стук Леонард отметил все это почти мгновенно, окинув гостя взглядом с головы до ног, а потом переключил внимание на Пенни, которая стояла рядом с их гостем, взирая на него, как с неудовольствием отметил Леонард, со смесью восторга и легкого изумления.
– Он говорит, что пришел к доктору Шелдону Куперу, – сказала Пенни отчего-то шепотом, обращаясь к Леонарду, хотя было очевидно, что гость прекрасно ее слышал. – Может, здесь есть какой-то другой Шелдон Купер?
– Добрый вечер, мистер Родстейн, – поприветствовал гостя Леонард, натянуто ему улыбнувшись. – Проходите. Шелдон сейчас в своей комнате, кажется, играет в «Звездные войны», но он скоро будет.
– Эван, – сказал гость, по-прежнему подкупающе улыбаясь. – Пожалуйста, зови меня просто Эван, и можно на «ты». Тебя зовут Лео, верно? Ты сосед Шелдона?
– Все называют меня Леонард, полным именем, – поправил его Леонард, но Родстейн уже не слушал его: он прошел вперед, минуя Леонарда, опустил принесенную еду на кухонный стол, а потом как ни в чем не бывало, почти по-хозяйски принялся доставать с полок посуду, чтобы накрыть на стол.
Пенни прошла вперед, чтобы помочь ему, и Родстейн едва заметно улыбнулся, наблюдая за ней краем глаза.
– Итак, тебя зовут Эван Родстейн, – сказала Пенни, перемешивая зеленые листья салата в круглой стеклянной салатнице. – Что, из тех самых Родстейнов?
– Именно так, – подтвердил он, подмигнув ей.
– Да ладно тебе, – Пенни расхохоталась, хлопая его по плечу, словно это было смешной шуткой, и Родстейн мягко улыбнулся в ответ.
Раздался еще один стук в дверь, и Леонард был только рад отвлечься на что-нибудь, отчего-то чувствуя себя неловко в присутствии этого Родстейна. Все еще пребывая в легком недоумении от всего происходящего, он открыл дверь, и в квартиру ввалились Раджеш и Говард.
– О, вижу, у вас гости, – сказал Воловитц, наткнувшись взглядом на Родстейна, который в своем костюме с иголочки выглядел в их маленькой кухне совершенно неуместно. – Если нам лучше будет прийти в другой раз…
– Нет-нет, – поспешно возразил Родстейн, подходя к ним и по очереди пожимая их руки. – Уверяю вас, ужина хватит на всех, мы будем только рады, если вы присоединитесь. Друзья Шелдона Купера – мои друзья.
Они все обменялись дикими взглядами, услышав это заявление, но Родстейн словно не заметил этого: он вернулся к кухонному столу, чтобы завершить приготовления к ужину.
Затем из комнаты появился и сам Шелдон, закончивший свой онлайн-турнир по «Звездным войнам». Он кивнул Родстейну в знак приветствия, но тот сделал шаг вперед, обнимая его и дружески хлопая по плечу. Шелдон, не привыкший к столь бесцеремонным вторжениям в свое личное пространство, на мгновение оцепенел, но все же осторожно похлопал гостя в ответ. Потом они все расселись вокруг стола, где Родстейн мгновенно занял место на диване рядом с Шелдоном. Леонард отчего-то вспомнил тот благотворительный вечер, когда Родстейн точно так же сидел за столом слишком близко к Шелдону, то и дело подливая ему шампанского, и отметил про себя, что и сейчас они время от времени едва соприкасались коленями. Но никто кроме него ничего такого, похоже, не замечал, и Леонард подумал, может быть, у него просто паранойя. А еще он спросил себя, какого черта это вообще должно его беспокоить.
– Итак, Эван, чем ты занимаешься? – спросила Пенни, накладывая в свою тарелку сногсшибательный стейк. – Надеюсь, ты не очередной ученый с супер-головой?
Родстейн фыркнул от смеха и отрицательно покачал головой:
– Господи, нет! Не спорю, я хотел бы, чтобы у меня была супер-голова, но нет. Когда я проходил тест, мой IQ оценили в сто десять баллов – средний, так они сказали.
– Уверяю тебя, что в системе координат Пенни тебя можно назвать Эйнштейном, – встрял Шелдон, и Пенни опалила его убийственным взглядом.
– В любом случае, – продолжил Родстейн, – науке нужны ребята вроде вас, ну а я занимаюсь в основном инвестициями и ценными бумагами, семейный бизнес.
У Пенни отвисла челюсть.
– Не может быть! – воскликнула она. – Нет, это шутка, верно? Ты хочешь, чтобы я поверила, что ты и действительно из тех самых Родстейнов?
Он пожал плечами и будто бы немного смутился.
– Как я и сказал. Прости, не ожидал, что это покажется настолько уж невероятным. Многие говорят, у меня родовой профиль.
Родстейн горделиво выпрямился и сморщил нос, сдерживая смех, на этот раз уже откровенно поддразнивая ее, но Пенни по-прежнему пребывала в слишком глубоком шоке, чтобы отреагировать.