Шелдон уже спал пьяным сном, накрытый пледом в крупную клетку. Его голова была откинута на спинку кресла, он бормотал что-то неразборчивое во сне. Родстейн ловко проскользнул под тот же плед, устраиваясь рядом с ним, и Леонард почувствовал смутное раздражение. Он не мог бы объяснить, почему происходящее казалось ему таким неправильным. Ради Бога, Шелдон действительно не был ребенком. Он был социально неадаптированным взрослым с замашками ребенка, мысленно признал Леонард, но это все-таки разные вещи. И Родстейн, опять же, казался неплохим парнем. Будь на месте Шелдона кто угодно другой, неважно, какого пола, и Леонард не задумываясь поздравил бы его или ее с отличной партией. Но с Шелдоном отчего-то было по-другому.
Ничего, мысленно сказал себе Леонард, глядя на крепко спящего Шелдона, который в обычных обстоятельствах редко засыпал где-либо, помимо собственной кровати, даже гостиничные номера были для него проблемой. Ничего страшного, это разрешится. Рано или поздно Родстейн поймет, что бесполезно ждать ответной симпатии от Шелдона, и его странная привязанность пройдет, просто не может не пройти.
И, в конце концов, Леонард спрашивал себя, какой вообще толк был от его беспокойств? Вот Воловитц и Кутраппали вообще, похоже, ничем не тяготились. И Леонард подумал, в самом деле, какого черта? Это все еще могло стать лучшими выходными в его жизни, а он почему-то не мог перестать думать о Шелдоне Купере.
– Леонард! – позвал его Воловитц, отвлекая от противоречивых мыслей. – Мы с девочками собираемся сыграть в карты «Мэджик» на раздевание, ты с нами?
Леонард был с ними всей душой.
Оставшееся до посадки время пролетело приятно и незаметно: Мелисса, Розалина и Фелиция проигрывали в «Мэджик» до тех пор, пока не оказались в одном белье, даже несмотря на то, что Воловитц отчаянно им подыгрывал (Леонард подозревал, что он делал это лишь за тем, чтобы тоже оголиться). Это была, пожалуй, их воплощенная в жизнь пубертатная мечта: три красивейших девушки, с готовностью разделяющие их увлечение задротскими играми и к тому же снимающие одежду. И Леонард пропустил момент, когда это произошло, но уже скоро, очень скоро его беспокойства не просто отодвинулись на второй план, а ушли, перестали существовать, словно их и вовсе не было.
Только когда роскошная пышногрудая Розалина поднялась, остановившись во главе салона в одном белье и прямоугольной синей форменной шапочке с белой оторочкой и объявила, что посадка состоится через десять минут и им всем нужно занять свои места и пристегнуться, Леонард словно опомнился. Он оторопело моргнул, и у него мелькнула мысль, что это было уже чересчур.
Он вдруг подумал, если самолет сейчас обрушится, как предрекал Шелдон, и они отправятся прямиком на небеса, то и поделом будет им всем.
– Лео, душка, ты не забыл про ремень? – лукаво улыбнулась ему Мелисса. Она опустилась перед ним на колени и сама застегнула на его поясе ремень безопасности, грациозно потянувшись, и у Леонарда от этого все перевернулось внутри.
Мелисса подмигнула ему знающе и дерзко, прежде чем занять кресло в конце салона.
– Да, Лео, ремень, не забывай об этом, – ядовито прошипела ему Пенни, сидевшая как раз на соседнем кресле. – Смотри, не потеряй штаны.
Она, естественно, и близко не принимала участия в игре в «Мэджик» на раздевание, и Леонард запоздало заметил, что она, кажется, на взводе.
– Пенни, ну зачем ты так? – сконфуженно пробормотал он. – Мы же все тут общаемся, просто приятно проводим время. Почему ты злишься?
– Я – злюсь?! – разъяренно прошипела Пенни. – Да черта с два я буду злиться из-за того, что вы трое ведете себя, как придурки, и распускаете хвосты перед девицами, которых уже оплатил для вас кто-то другой. Но знаешь что? То, что ты смог вот так вот запросто бросить Шелдона и пустить все на самотек – вот этого я от тебя не ожидала, Леонард.
– Что? – переспросил Леонард, едва веря своим ушам. – Ты злишься из-за Шелдона? При чем тут, ради Бога, Шелдон? Я не могу отвечать за его действия.
– И ты еще называешь себя его лучшим другом? – возмущенно спросила Пенни. – Только посмотри на него. Сам он отвечает за свои действия и того меньше. Если честно, я впервые вижу, чтобы кого-то так унесло с одного коктейля.
Леонард вздохнул.
– Послушай, Пенни, я скажу тебе одну вещь. Ты знаешь, Шелдон – не ребенок и не пятнадцатилетняя девочка, а я не нанимался играть роль его матери. Ради Бога, ему двадцать восемь. Тебе не кажется, что на этот раз будет лучше, если он справится сам?
Леонард сам удивился от своих слов, потому что неожиданно высказал Пенни то же самое, что высказывал ему Родстейн, что казалось ему таким неправильным еще совсем недавно. Но сейчас он действительно имел в виду то, что сказал, и он на секунду удивился, что Родстейну с такой легкостью удалось его переубедить.
Пенни была слишком зла на него, чтобы продолжать спор.
– Как знаешь. Но что-то мне подсказывает, что все это закончится слезами, – мрачно предрекла она.
*
Посадка прошла на удивление мягко, и вскоре они уже спускались вниз по трапу. Солнце стояло высоко в небе, воздух был жарким и влажным, и Леонарду казалось, если хорошенько прислушаться, можно уловить на своем лице принесенный с побережья атлантический бриз.
Шелдон уже оклемался и выглядел нормально, не считая некоторой бледности. Когда они отходили к зданию аэропорта, он бросил через плечо опасливый взгляд на маленький самолет, словно не мог поверить, что действительно преодолел все расстояние от Калифорнии до Флориды на этой штуке.
Автомобиль Родстейна ждал их на стоянке аэропорта. Леонард не слишком-то в этом разбирался, но на вид автомобиль был явно дорогой. Салон оказался достаточно просторным и вместительным, но им все равно пришлось немного потесниться, чтобы разместиться на заднем сидении вчетвером. На переднем сидении устроилась Пенни, а за руль сел Родстейн.
– Прошу прощения за тесноту, – сразу же сказал он. – Я мог бы вызвать еще один автомобиль, с водителем, но подумал, нет необходимости, тут ехать совсем недалеко.
Шелдон открыл окно, подставляя лицо свежему ветру, и вскоре его бледность начала проходить. Они все глазели по сторонам, захваченные красотой и роскошью города, проносящегося мимо них, и, что уж там, пялились на загорелых девушек в шортах и мини-юбках, которых вокруг было в избытке. Пенни тоже вроде бы повеселела: она то и дело тыкала пальцами в ночные клубы и магазины, которые они проезжали, расспрашивая Родстейна, бывал ли он в них.
– В этих заведениях нет ничего интересного, детка, уверяю тебя, – небрежно отвечал Родстейн. – Я покажу тебе, куда здесь по-настоящему стоит пойти, и, поверь моему слову, тебе это понравится.
Пенни улыбалась, попав под воздействие его обаяния, и Леонард вновь начинал чувствовать, что Родстейн нравится ему все меньше.
Сидящий рядом с ним Шелдон беспокойно ерзал всю дорогу, не зная, как разместить свои длинные ноги, а Леонарду и без того приходилось несладко: он сидел на ремне безопасности, потому что Шелдон наотрез отказался ехать не пристегнутым, и это отнюдь не прибавляло комфорта. Так что Леонард вздохнул с облегчением, когда они начали подниматься вверх по дороге, серпантином змеящейся вокруг холма, и Родстейн объявил, что они почти на месте.
Когда они поднялись на вершину холма, где раскинулось поместье Родстейна, горделиво и дерзко возвышаясь над великолепным мегаполисом, у них перехватило дыхание.
– Добро пожаловать в мой дом, – с усмешкой сказал Родстейн, глядя на их изумленные лица.
– Это… это прекрасно, – выдохнула Пенни, обернувшись на стоящий в отдалении от них город с его мостами и небоскребами.
– Ты еще не видела это ночью, – снисходительно улыбнулся Родстейн.
Ворота распахнулись перед его автомобилем, впуская их в мир белого мрамора, пальм, маленьких полукруглых мостиков, фонтанов и бассейнов, прекрасных ухоженных садов и причудливых птиц. Это едва ли можно было назвать домом. Дворцом, скорее, раз уж на то пошло. Они проехали достаточно солидное расстояние по территории, прежде чем оказаться у дверей роскошного белоснежного особняка, сияющего в лучах солнца, и Леонарду подумалось, что, должно быть, непросто передвигаться по таким просторам пешком.
Они вышли из машины, собираясь проследовать к дому, но Шелдон неожиданно уставился на большую позолоченную клетку на углу дома, причудливо увитую лианами и крупными тропическими цветами. Он сделал к ней несколько шагов и остановился.
– Там кетсаль, – сказал он немного удивленно.
– Что? – Пенни тоже уставилась на клетку. – Эй, смотри-ка, там птица. Красивая! Эван, ты держишь птиц? – спросила она, обернувшись к Родстейну.
– Это не просто птица, Пенни, – поправил ее Шелдон. – На самом деле, я не люблю птиц, но эта конкретная в некотором роде любопытна. Это самая крупная птица отряда трогонообразных, редкий экземпляр, они находятся под охраной и занесены в международную Красную книгу. Кроме того, кетсаль является государственным символом Гватемалы, он изображен на государственном гербе. Его также считают национальным символом свободы. Считается, что лишенный воли, кетсаль умирает от разрыва сердца.
Пенни оглянулась на Родстейна.
– Это правда? – обеспокоенно спросила она. – Эта птица – та самая птица, о которой говорит Шелдон, занесенная в Красную книгу?
Родстейн пожал плечами.
– Как видишь, он до сих пор не умер от разрыва сердца, хотя живет здесь уже давно, я даже подумываю прикупить ему подружку. Ты удивишься, Пенни, когда увидишь, сколько редких, иногда уникальных вещей можно найти в моем доме. Пойдемте, поверьте, эта птица – далеко не самая захватывающая вещь из тех, что здесь есть. Предлагаю поужинать, а потом я устрою вам небольшую экскурсию.
– Смотри-ка, – негромко проговорил Леонард, поравнявшись с Родстейном, когда они все шли по ступеням к помпезному входу в особняк, – похоже, ты заточил гватемальский национальный символ Свободы в позолоченную клетку.
Он старался сказать это ехидно, но Родстейн лишь равнодушно пожал плечами в ответ.
– Скажи мне, Лео, как ты думаешь… кому были бы нужны деньги, если бы на них нельзя было купить чью-нибудь свободу?
Леонард невольно поежился и почему-то посмотрел на Шелдона, который шел впереди них, закинув на плечо сумку и глазея по сторонам. Родстейн проследил за его взглядом и неожиданно ухмыльнулся.
– Вот здесь-то и начинается все самое интересное, верно? – спросил он, подмигнув Леонарду, прежде чем ускорить шаг, чтобы нагнать Шелдона и завести с ним негромкий разговор.
Леонард почему-то разозлился, когда вдруг подумал, каким самоуверенным Родстейн был здесь, на своей территории. Казалось, в нем ничего не осталось от того интеллигентного, обходительного и дружелюбного парня, каким он притворялся вначале их знакомства. Теперь он был наглым и самодовольным, и Леонард подумал, какого черта из всех них только он один замечает, что здесь происходит на самом деле?
Но тут Пенни взяла Леонарда под руку, не прекращая щебетать о ночных клубах и шопинге, которые, как выяснилось, успел наобещать ей Родстейн, пока они ехали из аэропорта, и его злость постепенно отступила. Леонард подумал, возможно, он попусту себя накручивает. Подумаешь, какая-то птица из Гватемалы в золоченой клетке. Это не могло сказать ровным счетом ничего о том, что за человек на самом деле был Эван Родстейн.
Изнутри дом оказался еще более ошеломляющим и великолепным, чем выглядел снаружи. Он был полон ковров, дорогой мебели, картин известных художников – Родстейн обронил на ходу, что все они были подлинниками, – причудливых статуй и фонтанчиков, подсветки в золоченых абажурах и зеркал в невообразимых рамах. Этот дом буквально светился своим особым, варварским великолепием, но каким-то образом это не казалось чем-то из ряда вон выходящим, не казалось сплошным хаосом дорогих вещей, собранных воедино на потребу богатым бездельникам. Леонард вынужден был признать, что у этого дома был свой характер, а еще что этот характер был очень под стать самому Родстейну.
Пенни смотрела по сторонам широко распахнутыми глазами, то и дело тыкая во что-то пальцами, и Родстейн охотно отвечал на ее расспросы.
– Весь второй этаж – это комнаты для гостей, – сказал он, и они все посмотрели на него с удивлением, учитывая размеры дома. Родстейн открыто им улыбнулся: – Да, я люблю гостей, поэтому, прошу вас, ничему здесь не удивляйтесь. Сейчас многие из комнат пустуют, так что вы можете выбрать, что вам больше понравится.
Немного позднее Леонард думал, что эта фраза Родстейна определенно была ошибкой.
– Ради Бога, – в отчаянии простонал он полчаса спустя, когда Шелдон завернул в шестую по счету комнату, придирчиво ее осматривая. – Ему просто надо было ткнуть пальцем, куда тебе следует занести свои вещи, Шелдон, и избавить нас от этого кошмара. Ты невыносим!
Воловитц и Кутраппали в нетерпении переминались с ноги на ногу снаружи. Леонард старался даже не думать о том, что они трое уже давно могли бы присмотреть себе комнаты, принять душ и переодеться во что-то, в чем они не потели бы в этом чертовом тропическом климате, как свиньи, если бы Шелдон не настоял, что они должны выбирать комнаты в алфавитном порядке. Таким образом, они вынуждены были ждать, когда Шелдон дотошно осмотрит каждую из них и выберет наиболее подходящую для него, после чего они сами смогут выбрать что-то из оставшегося для себя. Исключением стала лишь Пенни, которая без обиняков сообщила, что ей глубоко плевать на его бзики, но если она не попадет в душ в ближайшие десять минут по вине Шелдона, то оторвет ему яйца. На этом инцидент был исчерпан: Пенни принимала душ в своей новоприобретенной гостевой комнате, а Шелдон выбирал из девятнадцати оставшихся.
– Оконные рамы плохо пригнаны к стене, при юго-восточном направлении ветра здесь будет сквозить, – наконец вынес свой вердикт Шелдон, выходя из очередной комнаты.
– Это муссонный климат, ночью здесь не будет прохладнее двадцати пяти градусов, ты вряд ли простудишься. И, кроме того, мы здесь всего на пару дней, – в отчаянии проговорил Леонард, но Шелдон его проигнорировал.
Он открыл дверь в следующую комнату и замер на пороге.
– О, – пробормотал он странным голосом, – прошу прощения, я не знал, что здесь кто-то есть. Но дверь была не заперта, а снаружи не было никаких предупредительных знаков, которые вам, несомненно, стоило предусмотреть, если бы вы хотели, чтобы вам никто не помешал.
– Какого черта ты думаешь, что можешь нам помешать? – спросил в ответ чей-то хрипловатый голос.
Леонард тоже заглянул внутрь – и обалдел. Сперва ему показалось, что вся комната – это одна большая кровать под бордовым балдахином, без преувеличений, в этой кровати могло бы с комфортом разместиться человек пятнадцать. Сейчас их было только четверо: три девушки и один рослый широкоплечий парень. Они все были совершенно голые, прикрытые только одеялом. Из-под одеяла выглядывала рельефная грудь парня, покрытая густыми темными волосами. Две девушки, сидящие по обеим сторонам от него, были чуть менее раздетыми: при появлении Шелдона они натянули одеяла до груди, смущенно прикрывая наготу. Впрочем, их смущение выглядело не слишком-то искренним: они обе улыбались, посмеиваясь, глядя на оторопевших в дверях Шелдона и Леонарда, и обе, как отметил Леонард, были весьма симпатичными. Насчет внешности третьей Леонард не смог бы сказать ничего определенного, потому что она была повернута к нему затылком, и этот затылок равномерно поднимался и опускался между ног парня, и теперь, когда никто из них не говорил, в комнате был отчетливо слышен характерный влажный звук. Леонард почувствовал, что краснеет до самых корней волос.
– Господь милосердный, – пробормотал Воловитц, тоже заглядывая в комнату. – Парень, если потребуется помощь, только скажи мне!
Парень вскинул на него взгляд и неожиданно улыбнулся во весь рот:
– Спасибо, она пока справляется. Но я буду иметь в виду.
Тут у Леонарда хватило разума наконец дернуть Шелдона за рукав, вытаскивая его из комнаты, и захлопнуть дверь. Они все обменялись шокированными взглядами, дыша так, словно бежали кросс.
– Какого черта ты сделал? – воскликнул Воловитц, едва пришел в себя и осознал произошедшее.