Какая-то часть Джона в бешенстве от того, что он все это нашел и теперь знает. Еще утром он подумывал, не стоит ли купить новую куртку и боролся с чувством вины из-за того, что звонит сестре слишком редко, а теперь… Теперь он просто не знает, есть ли во всем этом хоть какой-то смысл. Но в этом же все и дело, разве нет? Потому правительство и держит всех в неведении. Никому ведь не хочется видеть, во что превращается мир, которому сообщили: все, что бы вы ни делали, что бы ни говорили, больше не имеет никакого значения. Что, черт подери, делать, когда узнаёшь, что все будущее измеряется лишь несколькими днями? Что тогда начнется? Что нужно делать, когда узнаешь, что твое время вышло?
Джон слишком хорошо знает людей, чтобы понимать: начнется кошмар.
*****
Шерлока нет дома почти весь вечер.
Джон вливает в себя чересчур много кофе и не может сосредоточиться ни на чем дольше, чем на пять минут. Он никак не может уложить в голове мысль, что всему настанет конец, что вся история человечества подошла к финалу, внезапному и бессмысленному.
Коробку он относит на кровать Шерлока, сложив все внутрь как попало, бумаги в итоге торчат наружу. Он не знает точно, нормально это или нет - побуждение сжечь все содержимое. Возможно, ему стало бы от этого просто легче. Быть может, это просто взрослая вариация на тему «накрыться одеялом с головой и притвориться, что вокруг ничего нет». Из таких порывов давно пора вырасти, но какое-то время Джон свято уверен, что ему на это наплевать.
Когда наконец внизу распахивается дверь, и раздаются на лестнице тихие шаги, уже темно. Джону казалось, что к этому времени адреналин в крови должен был уже улечься или, что хотя бы удалось утопить свое состояние в кофеине. Что он настолько долго сидит в кресле, что дрожь унялась, но все вдруг возвращается, неожиданно и резко, и у него возникает ощущение, что он вот-вот действительно взорвется.
В темноте зашедший в комнату Шерлок выглядит выше, чем он есть на самом деле. Он щелкает выключателем, Джон зажмуривается и моргает, привыкая к яркому свету. На то, чтобы сопоставить открытую коробку и то, как сидит в кресле друг, у Шерлока уходит меньше секунды, и, кажется, он принимает все произошедшее. Он кидает перчатки на стол и ждет. Джон вдруг понимает, что Шерлок впервые в жизни ждет его действий и не заговорит первым. Вздохнув, он обнаруживает, что во рту пересохло, и сглатывает раз, другой и третий.
- Пожалуйста, скажи, что все это – просто шутка, или что ты меня как-то проверяешь. Проводишь какой-то психологический эксперимент, изучаешь мою реакцию на стресс. Ведь именно так бы ты и поступил, невзирая на то, что все это крайне дурно пахнет и может разрушить мою картину мира. Что-то вроде этого.
Шерлок вздыхает, так глубоко, что это можно было бы различить и с десяти футов, но не произносит ни слова.
- Скажи мне, что это так, - быть может это не просьба, а мольба. Джон точно не знает.
Шерлок молчит, и Джон никак не может понять, остались ли у друга еще силы притворяться, или он вот-вот разразится истерическим хохотом, да так, что не остановишь. Весь он – безмолвное напряжение, и это так странно и настолько на него не похоже, что у Джона земля уходит из-под ног.
- Один человек просто не может устроить такое, - говорит… настаивает Джон. – Это невозможно. Шерлок, это попросту смешно.
Покачав головой, Шерлок отворачивается, словно собираясь уйти. Джон протягивает руку, хватается за его пальто и заставляет остановиться. Худощавое тело Шерлока вздрагивает, напрягается, а потом он, наконец, поворачивается к настойчиво тянущему его на себя Джону.
- И что мне сказать? – огрызается Шерлок. – Уж попробуй, пожалуйста, высказать хоть одно предположение, которое я не рассмотрел за прошедшие недели. Хоть одно, которое я не обдумывал раз за разом.
Джон пытается убедить себя в том, что друг сейчас честен. Пытается найти, что сказать. Дать понять, что он зол: стряслось нечто чудовищно важное, черт подери, а его держали в беспомощном неведении.
- Почему ты ничего мне не… нет… Почему ты сказал? Почему именно сейчас? – он стискивает пальцы, тянет, сминает материал пальто с такой силой, что это, вероятно, не пойдет ткани на пользу, но Шерлок не делает даже попытки отстраниться, позволяя Джону пережить приступ яростного замешательства.
- Ты имел право знать.
- А когда ты только все узнал, у меня этого права не было?
Джон разжимает пальцы, и Шерлок скидывает пальто, бросает его на спинку кресла. Оставшийся на шее шарф как-то чуждо смотрится под его острым подбородком.
- Он приглашал меня присутствовать при запуске установки, - тихо произносит детектив. – Присутствовать на его эксперименте в качестве свидетеля. Меня и еще нескольких человек, большинство – из его круга. Никто не поверил, что он сможет совершить задуманное. Никто не явился. Я вышвырнул письмо в мусорную корзину, - руки его безвольно висят вдоль туловища, пальцы сжимаются.
- Ты практически не читаешь бумажную почту, - твердо произносит Джон. – Даже не пытайся вообразить, что все это – твоя вина. Даже если бы ты поехал, то, насколько мне известно, в физике элементарных частиц ты ничего не смыслишь. Сам рассуди, ну что бы ты мог поделать? Уточнять, как именно сконструирована эта его… черт знает, как ее правильно назвать.
- Он просто хотел произвести впечатление.
- Ну да, самомнение – вещь опасная, это нам с тобой известно и так. Тут глупо удивляться. Что меня интересует куда больше, так это с какой стати ты решил, что должен держать все это при себе.
- Не держал я ничего, - рявкает Шерлок. – Представь хоть на миг, что такое – перебирать улику за уликой и не иметь возможности прийти хоть к какому-то иному выводу, кроме самого очевидного. Что такое – находить все новые доказательства того, что Райан действительно запустил эксперимент, который не получится прекратить и который станет концом всему.
- А ты разве не пытался найти ученого…
Шерлок напрягает подбородок.
- Да что это я, конечно же, ты пытался. Ты сделал все, что только было можно, так? Поспорить готов, даже обратился за помощью к Майкрофту. Ведь дело куда серьезнее ваших размолвок или очередного убийства. Это – не загадка… это чертов обратный отсчет, - Джон вздыхает. – Поверить не могу, что мы с тобой из-за этого спорим. Подумать только. Я только что узнал, что будет конец света, а мы из-за этого спорим.
Он снова вздыхает, утыкается лбом в колени.
- И почему мы об этом спорим? Я весь вечер копался в той коробке, и теперь не могу выкинуть все это из головы. Конечно, такое выкидывать из головы не положено, но мне это необходимо. Мне мерзко, меня от этого мутит, и как минимум мне точно нужно в душ, смыть все это, пока оно ко мне не прилипло, понимаешь?
Кажется, Шерлок собирается что-то сказать, но вместо этого сжимает губы и молча кивает.
Джон рывком поднимается с кресла. Тело одеревенело, по-прежнему подступает легкая тошнота. Он плетется наверх, включая по пути свет, сваливает одежду на полу ванной и встает под душ. Пускает настолько горячую воду, что после в прохладе ванной комнаты кружится голова, а зеркало затуманилось от пара, и на стенах осели капельки воды.
Он понятия не имеет, стало ли ему лучше, но если это была попытка выжечь из памяти сегодняшний вечер, то она провалилась.
Спустившись, Джон обнаруживает, что Шерлок опять приклеился взглядом к стене.
Что можно сделать – непонятно, так что Джон заваривает чай на двоих, приносит его в комнату, кладет ладонь на плечо друга, и ждет. Тот обхватывает предложенную ему чашку и поворачивает голову, смотрит на Джона так, словно не понимает: почему он все еще здесь.
- А где мне еще быть? – Джон приглаживает влажные волосы и устраивается в кресле со своей чашкой, оценивает осуждающий взгляд Шерлока. – Майкрофт ведь в курсе? Вот в чем все дело было на днях.
- У него раздражающая способность быть в курсе всего, что вдруг становится важным.
- Полагаю, конец света уж точно важен, - соглашается Джон. Чашка обжигающе горячая. С минуту он смотрит на поднимающийся над ней пар, а потом понимает еще кое-что. – Я голоден, - произносит он и бросает взгляд на приподнявшего бровь Шерлока. – А ты есть не хочешь?
Друг качает головой.
Джон ни разу не задумывался, что именно ему захочется съесть под девизом: «Я только что узнал, что скоро конец света». Оказывается – горячий бутерброд с сыром.
Он смотрит, как плавится на хлебе сыр, а Шерлок молчит.
- Знаешь, если нужно поговорить, то вперед. Все равно все уж точно хуже некуда. Что бы ты сейчас ни сказал, это меня ни капли не заденет.
- Может и задеть, - тихо произносит друг, и Джон знает, что, обернувшись, увидит его опершимся подбородком на руки.
- Ну, в таком случае вот тебе мое прощение за то, что будешь вести себя по-свински.
Шерлок на это ничего не отвечает.
- Я так понимаю, Майкрофт должен найти, кого бросить на решение проблемы, - замечает Джон через плечо.
- Думаю, над вопросом, насколько в данном случае растяжимо понятие «отчаянные меры», сейчас бьются величайшие умы человечества. Но в итоге все они сойдутся на одном-единственном заключении: нам всем крышка. Что дальше – яснее некуда.
Джон решает, что бутерброд следует объявить готовым, иначе сыр попросту пропитает хлеб, и получится полная гадость. Вытянув бутерброд на тарелку, он возвращается в кресло.
- А не ты ли считал себя одним из величайших умов?
- Физика элементарных частиц, Джон, далеко не тот предмет, который можно изучить на досуге.
Горячий сыр обжигает нёбо.
- Но у тебя ведь отлично получается складывать детали картины в одно целое.
Шерлок отламывает кусок от его бутерброда и сует в рот с таким видом, как будто имеет на это полное право.
- Даже не знаю, должен ли я быть польщен такой верой в меня, или же мне следует беспокоиться, потому что ты помешался, - выдает он с набитым ртом.
- Могу только представить, как сейчас хорошо жить в мире собственных иллюзий.
- Иллюзии и отрицание – разные вещи, - Шерлок качает головой.
- И найти покой ни в том, ни в другом мне не светит, - бесцветно произносит Джон. – Так какой тогда смысл?
- Думаю, большинство бы предпочло правде любую из этих двух опций.
Джон поправляет сползший с хлеба сыр.
- По-моему, для тебя не существует иного выбора, кроме правды. Так что, похоже, мне просто нужно присоединиться к твоему выбору и следить, чтобы ты ни во что не вляпался.
- Мне кажется, вляпаться во что-то хуже того, что уже есть, даже мне не под силу.
- Уверен, мне еще придется попомнить тебе эти слова в будущем, - кивает Джон. Он не заикается о том, сколько именно этого самого будущего им осталось, как и о том, что все это почти не имеет значения.
В наступившей тишине повисают слова, которые он хочет, но не может сказать… или просто пока не выходит их полностью осмыслить.
- И когда? – наконец спрашивает он.
- Райан вывел математическую формулу волнового коллапса, - сообщает Шерлок, уставившись на оставшийся в руках кусок бутерброда.
Джон прочел все записи, он видел научно-популярные фильмы, рассказывающие о волновых формах, о стабильности и протонах, но все равно не смог понять ничего до слов «вероятность возникновения сингулярности составляет 0,004 %». Доктор Райан пересчитывал все снова и снова, под сотню раз, вдоль и поперек исписал вычислениями аккуратные записи лабораторных журналов в отчаянной попытке доказать, что ошибся. Или что ошиблась сама наука.
- В четверг, в 4-17 утра, - тихо сообщает Шерлок.
И, несмотря на то, что какой сегодня день прекрасно известно, Джон бросает взгляд на календарь. Значит, никаких выходных уже не будет.
Уверен ли друг в сказанном, он не спрашивает.
Понедельник заканчивается, едва успев начаться. Остаток дня потрачен впустую на молчание и сон.
Джон понятия не имеет, как у него вообще вышло заснуть.
******
Джон твердо намеревался встать во вторник как можно раньше, чтобы не упустить этот день, но просыпается только в полдевятого. Его будит лай собаки снаружи и запах сгоревших тостов. И добрых полторы минуты он просто не помнит, что это утро – особенное, не помнит ничего о конце света, а после еще несколько минут уходят на осознание того, что все это правда. Надо бы позвонить Гарри, вот только он понятия не имеет, что сказать. Понятия не имеет, как избежать бессмысленных теперь ссор. Как говорить и при этом не казаться сбежавшим из дурдома психом или человеком на грани самоубийства.
Так что он просто одевается и спускается вниз с намерением проверить, насколько съедобными вышли тосты, приготовленные Шерлоком. Прикончив половину и выпив почти полную кружку чая, где слишком мало молока, он так и не приходит к однозначному выводу.
- Такое на тебя не похоже.
- «Не похоже» - что? – Шерлок бросает на него вопросительный взгляд из-за стопки бумаг.
- Завтрак, - Джон взмахивает тостом, который, кажется, вот-вот рассыплется угольным крошевом. – И то, что ты все еще в работе. Ты же сам сказал, тут ничего нельзя сделать.
- Нельзя, - друг отшвыривает еще несколько листков, и те медленно планируют на ковер.
- Тогда почему ты все еще… прекрати, пожалуйста. Лучше сгоревшим тостом угостись.
Шерлок приподнимает бровь.
- Он действительно очень сильно подгорел.
- Тогда почему ты его ешь?
- Ты сделал мне завтрак, - медленно произносит Джон, не будучи до конца уверенным, что полностью осознал свершившееся чудо.
Вздохнув, Шерлок усаживается на подлокотник кресла.
- А ты не думал, чем займешься? Что бы тебе хотелось сделать? – Джон поднимает взгляд. – Конец света ведь не для одного меня наступает, - ему кажется, что вопрос выходит напряженным и натянутым, но это не так.
Шерлок бросает на него острый взгляд, внимательный и оценивающий. Иногда Джону хочется, чтобы друг хоть раз посмотрел на него, как нормальный человек. С другой стороны, тогда это был бы уже совсем не Шерлок.
- Можешь, например, раскрыть какое-нибудь дело, - добавляет он. – До того, как наступит конец света. Не нужно будет никому ничего рассказывать и объяснять. Просто выбрать любое дело и…
- Уйти, напоследок хлопнув дверью, - медленно произносит детектив.
Джон сглатывает, кружка в руках вдруг кажется неожиданно тяжелой.
- Ну да, вроде того.
Он бессознательно крутит кружку туда-сюда.
- Я просто говорю, что ты мог бы это сделать при желании.
- Нет, мне ничего не хочется, - следует тихий ответ.
Непонятно почему, но это странным образом вызывает в Джоне сожаление. Быть может, все дело в том, что его озаряет: это же Шерлок. Гениальный, великолепный и потрясающий. А через два дня его не станет. Его не станет, и об этом некому будет узнать, некому будет даже сожалеть. Шерлок просто перестанет существовать, не будет иметь никакого значения, и эта мысль настолько невыносима, что перехватывает дыхание. Ведь это несправедливо, да и вообще все, что случилось, – несправедливо. Как могла вселенная сначала все создать, а потом вот так просто позволить пустить все псу под хвост? Почему создала их такими глупцами?
- Наверное, сосредоточиться на простенькой задаче действительно не получится. Над тобой же нависает этот огромный, невозможный и неразрешимый Левиафан.
- Неразрешимых задач нет, - цедит Шерлок, но это скорее не правдивое утверждение, а оскорбленное отрицание.
- Ты здесь не в своей стихии. Думаю, мир уж как-нибудь простит тебе эту неудачу, Шерлок.
Джон уверен, что слова должны пасть на благодатную почву, но Шерлок все еще напряжен, он весь – отражение раздражения от собственного провала. Джон втискивает кружку между сиденьем и подлокотником и тянется к другу. Он сам точно не знает, что собирается сделать. Быть может, похлопать Шерлока по плечу или неловко обнять одной рукой. Внезапные порывы ласково к кому-то прикоснуться несколько не в его духе, но конец света удивительным образом вызывает желание попытаться.