И они ушли.
А уже днем, сидя в надежном депо и хлебая нажористый суп, Димка рассказал об этом своим новым знакомцам. И услышал в ответ:
- Каких дураков только не лезет в Зону за рублем.
Димка согласился, невольно прижав к себе рюкзак.
***
Обманчивая тишина Кордона, спокойная, как родное болото, всколыхнулась. Вроде бы никто и не провоцировал военных, дураков не было - а все равно те явились на хутор организованной кодлой, пристрелили тех, кто рыпался, а остальных положили мордой в землю.
Зубило, уткнувшись носом в обломки кирпича, тихо взвыл - опять отхватил по челюсти, на этот раз лишился не только парочки коренных, но и передние выщелкнуло. Вот уже свезло так свезло!
Посмотрели военные на стрижку ежиком, заглянули в морду и поволокли под белы рученьки на КПП. Зубило топал по дороге и матерился сквозь оставшиеся зубы, сплевывал тягучую, вперемешку со слюной кровь. Капли падали в пыль, сворачивались в грязные комочки.
На заставе было оживленно - Зубило и еще троих, молодых и бритых, направили в отдельную комнату для допроса. Обыскали тщательно, обнаружив даже мелкую финку, морду умыли и принялись допрашивать. Зубило отпирался.
- Начальник! - сипло и невнятно бормотал он, - у меня тайник в Зоне! Недалеко отсюда, я тебе покажу…
- Дезертир? - спросил тот, не слушая.
- Тайник! Деньги, хабар кой-какой, все отдам! - гнул свое Зубило, пока не получил по шее.
- Дезертир, значит, - хмыкнул тот, а потом неожиданно сменил тему: - не видел ли ты, дезертир Алексей Петрович восемнадцати полных лет, вот эту личность на Кордоне?
- Вот уж не знаю, - мгновенно смекнул Зубило, уставился на военного щенячьим нагло-просительным взглядом, - а вы назад отпустите, а? Я не дезертир, правда.
- Ты мне условия ставить вздумал? - холодно отозвался тот, убирая фото, - рассказывай, как видел и при каких обстоятельствах.
И Зубило начал нехитрый рассказ, надеясь примерным поведением заслужить помилование, а военные слушали. Кто с интересом, а кто без. Совсем без интереса слушал зубилов треп один молоденький парень, востроглазый и деловой.
- …долговец забрал.
- Точно долговец?
- Ну, - почесал в затылке тот, - да.
- Остальные утверждают, что эта парочка на Янтарь направилась, - зашептал начальству лейтенант, громко и отчетливо.
- Долговец без них ушел, - задумчиво проговорил военный.
- Думаю, - тут Зубило не удержался от широкой ухмылки, - встретились они потом.
И, хоть остальные доложили (а Сидорович подтвердил), что двое ушли на Янтарь, рассказ Зубила повлиял на то, что отряд военных выдвинулся в сторону депо. Востроглазый парень, шустрый, как ласка, на Заставе не остался.
***
На подходе к Ростку решимости у Рю поубавилось. Да и радость от чудесного спасения слегка притупилась, потому как хоть Коршун и был, несомненно, лучше снорка, но все равно оставался Коршуном. Рю, невольно размышляющий о предстоящем приеме в вотчине Долга, уткнулся взглядом в землю и принялся спотыкаться на каждом втором шагу.
- Ты чего? - резко спросил Коршун, - ходить разучился?
- Устал, - вздохнул тот.
- В гробу отдохнешь, - буркнул Коршун, - Зона тебя в него живо уложит.
- Ладно, - сказал Рю, потопал за ним след в след, стараясь не спотыкаться. О чем думал Коршун? Чего хотел? По черно-красной спине ничего невозможно было понять.
Они шли не так уж издалека, но любое расстояние в Зоне можно было легко умножать на три, а то и на пять: там, где Рю прошелся бы, не заморачиваясь, Коршун замирал, пытливо исследовал местность. И прищелкивал языком, провожая каждую прощально сверкнувшую в аномалии гайку. Одна такая сверкнула, отскочив от земли, как от тугого батута, и нерасторопный, усталый Рю словил ее лицом.
- Чего рот раззявил?!
- Я ж не знал, что она так…
- Глаза целы?
- Да, - Рю осторожно ощупал скулу, и наливающийся синяк, черт его знает какой по счету за эти дни.
- Это радует, - скупо заметил Коршун, - зачем ты мне без глаза.
Рю изменился в лице, поспешил за ним. От холодно брошенной фразы сердце ухнуло куда-то в пятки - неужели он нужен Коршуну только на пару раз?
Не могло такого быть… А, может, и могло. Рю не рискнул обогнать Коршуна и спросить об этом прямо. Страшно было лишний раз дергать долговца, а потом - вдруг как скажет правду? Что с этим делать? Нет, лучше уж вовсе не задумываться.
Долговец, меж тем, был неутомим и явно желал попасть на Росток до заката. Поспевать за ним было сложно, и теперь Рю понимал, почему Димка вчера так тяжело дышал и ругался - усталость выматывала, а второе дыхание никак не желало открываться. В левую кроссовку набилась пыль и камушки, больно коловшие при ходьбе.
- Прости, - выдохнул Рю, опасливо положил ладонь ему сзади на плечо, - а мы отдыхать совсем не будем? Я выдохся весь, и кроссовка каши просит.
Коршун развернулся к нему и смерил тяжелым взглядом.
- Я не стану сбегать, - зачем-то пообещал Рю, хотя его никто не спрашивал, - и дам все, что ты захочешь.
Коршун потянул вниз запыленную маску, и Рю похолодел при одной мысли о том, что долговец потребует этого здесь, в пыльной пустоши, среди кривых и редких кустов.
- Коршун… - проговорил Рю, разглядывая его. Коснулся уголка широких, красивых, в общем-то, губ, погладил, провел пальцем по черным усам. Коршун перехватил его руку, потер щетину и вздохнул.
- Потерпи, - сказал он, притянул к себе, - на Ростке все будет.
Рю едва сдержался, чтоб не заорать, мол, и без тебя понятно, что все будет, не больно-то и хочется. Но речь не о траханье, а об усталости!
- Может, привал? - скрывая чувства, мягко улыбнулся Рю.
- Нельзя привал, - отрезал Коршун, опустился вдруг на колено перед ним, чашечка брони скрипнула о камень. Рю заморгал непонимающе, а тот, достав плотный скотч, взял и обмотал рваный кроссовок несколько раз, плотно и крепко. И второй обмотал, для верности. Рю, стоя на одной ноге, уперся ему пальцами в плечо и против воли улыбнулся. Нет, все-таки в Коршуне было что-то хорошее.
- Выброс на носу, - пояснил тот, выпрямляясь.
- Спасибо, - сказал Рю, - а что такое Выброс?
- Это как взрыв на атомной станции. Только немножно иначе. Всем, кто не спрятался - пизда.
- Пизда? - не понял Рю.
- Мохнатая такая прибежит, на ножках, - плоско пошутил Коршун. - Если без шуток, то пиздец всему живому, кроме монстров.
Рю сдержанно вздохнул, посмотрел на Коршуна. А тот, превратно истолковав его взгляд, подхватил его на руки вдруг.
- Эй, - осторожно спросил Рю, - ты чего?
- Сейчас пройдем здесь, - отмахнулся тот, перекинул Рю через плечо, - и потом выпущу.
И понес его, тихо, сдержанно выдыхая сквозь зубы.
Ехать, упираясь животом в пластины брони, было не то, что приятно, но все же лучше, чем на своих двоих. Рю преисполнился благодарности и решил не противиться судьбе.
***
Через час Коршун выпустил его из рук, отряхнул и осмотрел придирчиво. Рю почувствовал себя как перед смотром, вытянулся невольно по стойке смирно и покосился на долговца.
- Позор, конечно, - пробормотал тот себе под нос, - ржать начнут, наверное.
- Чего позор?
- Ты, - Коршун и в этот раз не отличился деликатностью.
- Почему это я позор? - Рю потер лицо, собрал волосы в высокий хвост. - Или у вас там тоже противопидорские законы? Мне под бабу закосить?
- Нет у нас там таких законов, ебись с кем хочешь, только не афишируй. А блядей на Ростке и не бывает. Кому надо - на Кордон ходят.
- Бедняги, столько топать!
- Вот народ и не топает, - криво усмехнулся Коршун, - но все молчат. Никто ничего. А тут ты.
- Я? - Рю вздохнул, - дался я вам.
- Дался, - ухмыльнулся Коршун и по-хозяйски ущипнул за зад, - отгоняй теперь от тебя… Значит, слушай: от меня ни на шаг, лишнего не говори, и вообще ничего не говори. И не делай, пока я не скажу.
Рю скривился, а потом кисло отдал честь. Коршуна это удовлетворило, и он бодро потопал в сторону завода.
На КПП уже засекли их, но приказов остановиться не было: снайперы дали отмашку, мол, свои.
И Коршун прошел мимо небольшой очереди из сталкеров, меланхолично куривших у входа. Пролез через импровизированное ограждение, протащив за собой Рю. За руку втащил, хорошо хоть не за шкирку. Это было обидно и слегка унизительно.
- Коршун явился, - сказал часовой, осматривая его и Рю, - говорят, ты шухер на Кордоне навел.
- Прям шухер, - отрезал тот.
- А это кто?
- Это со мной.
Часовые внимательно оглядели Рю, но обхлопывать и обыскивать не стали. Рю отвернулся. Со стороны дороги к Ростку топало еще двое сталкеров в обычном брезенте и камуфле.
- Сегодня в нашем баре аншлаг, - хохотнул часовой, - Выброс называется. Твоему другу на сколько пропуск-то выписывать?
- Сам выведу, - пообещал Коршун. Рю с трудом сдерживал желание спрятаться за его спину, уж больно много человек его рассматривало - и все в броне и при оружии.
- Ты только не забудь, - сказал парень, тершийся рядом с часовыми, - что после Выброса ты наш.
- Я в курсе, Хорь, - сказал Коршун и хлопнул его по плечу. - Все, как обычно.
- А насчет друга ты с Ворониным поговори, - донеслось с вышки, - у нас тут туго.
- Посмотрим, - отрезал Коршун, неприятно изменившись в лице, - рано еще говорить.
- А почему туго? - встрял в разговор Рю, оглядывая долговцев - на фоне обычных снайперов они казались похожими на толстых больших рыжих муравьев среди черных.
- Потому что у всех отмазки каждый раз, вот почему, - заворчал часовой, но Коршун прервал его:
- Кончай базарить. Мне еще бронь чинить, чтоб до конца Выброса успеть. До скорого.
- До скорого, - отозвались скучающе парни, и Рю, скороговоркой попрощавшись с ними, побежал вслед за Коршуном.
Тот шел мимо бесконечно облезлых построек куда-то в цеха, спустился вниз по лестнице с вымытой из бетона арматурой, потопал по коридору, лязгая по стальным плиткам.
- А вы тут по очереди дежурите? - догнал его Рю, наконец, - всегда? Как на Кордоне?
- На Кордоне! - презрительно фыркнул Коршун, не обернувшись, - на Кордоне вшей своих не заметят, не то что кого еще. Здесь по очереди дежурим и на проходном пункте, и на территории завода, и квадами в разведку ходим. И за хабаром тоже - с квадом. Строгость и порядок.
- А почему ты один на Кордон пошел? - спросил Рю, поглядывая в сторону одинаковых дверей в сине-облупленной стене.
- Потому что это мое личное дело, - Коршун остановился напротив одной из них, и Рю едва не вписался в него, - в сортир я тоже отрядом не хожу.
- Значит, по личным делам можно одному?
- Нет, не можно, - Коршун распахнул дверь и затолкал его внутрь. - Квад потому и крут, потому что четверо хороших мужиков с хорошим оружием. И подумаешь дважды, а то и трижды, прежде, чем на Долг лезть. И часто, когда одиночкой ходишь, репутация Долга тебя хранит.
- А ты часто ходишь одиночкой?
- Я хожу. Но такое редко кому с рук спускают. - ухмыльнулся тот.
Рю замер на пороге, осматривая совсем небольшое помещение - с двухярусной кроватью, тумбочкой в углу, потертым рюкзаком и колченогим стулом. Все это, облезлое и страшноватое, было чистым, вещи аккуратно уложены, от чего у Рю слегка поехала крыша.
- Ты чего? - не слишком приветливо улыбнулся Коршун, - проходи, располагайся.
- Мннн… - протянул тот негромко, разглядывая ровную стопку книг на тумбочке и настольную лампу.
- Что?
- Тут везде такое страшное говно, - признался Рю, - а у тебя порядок.
- Есть такое дело. Проходи, садись, - Коршун подошел к двери, - я скоро.
И, не дав Рю ничего произнести, он вышел прочь. Ключ провернулся в замке, и шаги быстро стихли.
Рю неуверенно прошел по комнате, присел на застеленную сине-белым колючим пледом кровать. И, чтоб отвлечься от тягостных мыслей, взял верхнюю книжку, оказавшуюся “Солярисом”. Рю как-то раз смотрел это кино по рекомендации. Товарищ полковник обещал охуенное, небывалое какое-то зрелище, а Рю ничего не понял из всей этой занудной тягомотины, запомнив только голый зад известного голливудского актера. Следующая книжка была с яркой космической радугой на обложке и кратким названием “Теория струн”. Открыв ее на аккуратно заложенной странице, Рю начал читать, но вскоре ощутил, что книга просто-напросто трахает его в мозг. Причем не просто трахает, а грубо насилует. Отложив книгу в сторону, он улегся лицом на руки. Никаких книг. Хватало и самого Коршуна.
Тот явился достаточно быстро - в чистой, свежей одежде. Гладко выбритый, в черной облегающей водолазке он выглядел моложе и худее, но от него разило такой готовностью к сексу, что хотелось уползти и спрятаться.
- Снимай свои опорки, - ухмыльнулся Коршун и поставил на пол почти новые берцы. - И пошли мыться, пока вода есть.
- Тут даже вода есть?
- За деньги все есть. Идем.
И Рю пошел, невольно прячась за Коршуном, боялся, что у него на лбу написано, что он идет мыться перед поебкой, и от этого было так стыдно, как никогда в жизни.
В прошлой жизни он даже завидовал порой тем девушкам, которых берег: были, конечно, дуры, наивные, просто неприспособленные, но некоторые умудрялись шикарно жить, не делая ничего. Рю, каждый раз отмораживая себе ноги, яйца и сопли в носу, думал о том, что кто-то сейчас сладко трахается в тепле, получая за это деньги.
Из ржавого крана текла вода. Смотреть на нее было не менее страшно, чем на кабинку с растрескавшейся плиткой, на разбитый кафель и черно-зеленый сток в полу. Рю мылся, стоя в кроссовках, закрыв глаза. Сейчас бы лучше обратно, на перекресток. В машину, достать термос с кофе и включить хорошую музыку. Наверное, девки, которые выскакивали потом из машин и бежали на точку, тоже завидовали ему: сидит, нихуя не делает, и получает за это честно оттраханные ими деньги.
- Ты где витаешь? - спросил Коршун, стороживший у кабинки.
- Я сейчас. Там много народа?
- Да нет никого, ты один. Сейчас Выброс будет, какое тут мытье.
Рю охнул, закрутив кран, наскоро вытерся и влез кое-как в выданные Коршуном шмотки. Одежда липла к распаренному телу.
- Хорошо-о! - выдохнул Коршун, проходясь между кабинок, - вымоешься, и сразу жить легче. Баня - единственное, чего мне не хватает здесь.
- А остального хватает? - едко отозвался Рю, выходя наружу.
- Остального, - нарочито хрипло отозвался Коршун, ухватил его за руку, - за глаза.
И поволок к себе, крепко стискивая запястье. Рю едва поспевал за ним. Не успел даже удовольствия от душа получить, хотя не мылся хорошо и спокойно уже три месяца.
По пути в комнату Коршуна здание вдруг тряхнуло, Рю поскользнулся на гладких плитах и едва не упал. В ушах тонко загудело, и паника поднялась из глубины души, неудержимо сильная и иррациональная.
- Спокойно, - сказал Коршун, подхватив его. - Всего лишь Выброс.
- Выброс, - одними губами повторил Рю, и едва не отключился, потому что все гудело, снаружи и изнутри, из самого нутра гудело. Словно перемкнуло его, и тут же носом пошла кровь. Он закрыл глаза, не заметив, как оказался на кровати.
- Плохо? - спросил Коршун, оглядывая его.
- Д-да, - у Рю тряслись пальцы, паника нарастала, требовала бежать, бежать, спасаться. Наверху выла сирена, кто-то что-то говорил или объявлял - плохо слышно было.
- В первый раз всем страшно, - сказал Коршун, сам аккуратно заткнул ему нос кусочком ваты. И, стащив водолазку, ловко перевернул его на живот.
- Не хочу, - сглотнул Рю, подтягивая колени к груди. - Мне страшно.
- Сейчас тебе будет хорошо, - пообещал Коршун, быстро разделся сам и принялся за его штаны, - расслабься,