- Может, и поэтому. Я пока не понял, - получалось естественно и правильно. Обнимать не за плечи, а расслабленно за талию, зарываться носом в едва пахнущие фруктовым запахом шампуня волосы и запоминать каждое прикосновение к своим рукам. Фразы, записанные быстрым и неровным почерком, не удерживали его взгляда так, как их руки. Снова. На этот раз почему-то не смешно. Ему давно нужно было перевернуть страницу, но разминающие его ладонь пальцы не отпускали руку, а другой рукой он не мог перестать перебирать светлые волосы. – У меня есть идея, - сказал он, забирая тетрадь у Сэма из рук. – Но для этого нужно будет кое-что сделать, - и он улыбнулся, доставая из кармана Сэма старый черно-белый мобильный телефон. – Согласен сделать без объяснений? – полюбопытствовал он, оставляя палец на кнопке телефона и ожидая, когда Сэм ответит. Сэм кивнул, не имея ни малейшего представления о том, что Габриэль от него хочет. – Суждено нам каждый раз сначала начинать,- и он посмотрел на часы на запястье, прикидывая время. – И прости меня, - он потянул Сэма за руку, заставляя его лечь на кровати, а сам снял джемпер, электризуя волосы и приглаживая их. Сэм все еще не понимал, что происходит, но поддавался. Помогал расстегивать собственную рубашку, подчинялся легким и случайным прикосновениям рук к коже, немедленно вспыхнувшей жаром. Не мог возразить, когда Габриэль провел по его волосам, оказываясь сверху, все еще опираясь одним коленом о кровать рядом с бедром Сэма. Отсчет секунд, и он отвлек Сэма за секунду до того, как открылась дверь. Целовал шею, поднимающуюся и опускающуюся грудную клетку, заставив Сэма закрыть глаза и покраснеть не только щеками, но и скулами, и отчасти даже шеей. Отвлекал соскальзывающей монетой, висящей на его шее на все том же шнурке. Обвел языком возбужденный сосок, подхватывая выгнувшегося Сэма, переставшего думать вовсе. Он открыл глаза, желая спросить, что происходит, но его хватило произнести только имя, прежде чем Габриэль заставил его замолчать глубоким и резким поцелуем. Он бессильно провел по его спине, угадывая нарисованные крылья, не зная, как отвечать на этот поцелуй, сгорая в том, что рождалось в нем с каждым прикосновением. Для этого не было названия.
- Сэм, - и этот чужой голос разбил происходящее вдребезги. Сэм поднял голову, уже зная, кого увидит. Брата в спортивных штанах и футболке, побледневшего как-то разом, смотревшего на него как на предателя.
- Прости, иначе он бы не поверил, - тихий шепот у самого уха, и Габриэль выжидал секунду или две, прячась за Сэмом, а после меняется в лице и несколько разочарованно и утомленно, наконец, произносит:
- Ну и какого хрена ты тут нарисовался без приглашения? – он лениво сел на кровати, ладонью против груди останавливая резко подпрыгнувшего на месте Сэма. Сэм не понимал, зачем это было нужно, пытался взглядом сказать Дину – все не так, на самом деле он… Неважно, что на самом деле, ему нужно было соврать Дину, сделать что угодно. Он боялся потерять брата, но чем больше врал ему, тем больше терял. Была ли это вина Габриэля в том, что Дин сейчас смотрел на Сэма с таким неверием? Или это все же вина Сэма, так и не сумевшего найти в себе смелость признаться не то, что брату, себе – он больше не мог жить так, скрывая это ото всех. И был благодарен Габриэлю, совершенно не обязанному поддерживать этот обман, за передышку. Он убрал руку Габриэля со своей груди и просто притянул его к себе, точно так же поцелуем забирая еще невысказанный вопрос. Абсолютно изумленные глаза Габриэля, его удивление, ни с чем несравнимое, и еще большее разочарование Дина. И, наконец, он посмотрел на брата спокойно, понимая, что, возможно, через неделю Дин простит хотя бы эту часть его, ту, что выбрала свой пол, но не Габриэля. Но сейчас Дин был против всего. Всего, что сейчас наконец-то делало Сэма свободным.
Дин вышел молча, закрыв за собой дверь. Сэм рванулся, было, за ним, наплевав на всю логику и психологию, но Габриэль удержал его.
- Прости меня, - еще раз начал он. – Но так надо. Если получится, объяснений и извинений не потребуется. Если план сработает, то он поймет, - Сэм хотел остановить еще на слове «план», не понимая, почему Габриэль вообще говорит об этом сейчас. Он никогда не замечал в себе никакой склонности к другим парням, как сейчас, наверное, считает Дин, только с Габриэлем это происходит так. Так странно и так пугающе потрясающе. – Сыграешь со мной? – спросил он Сэма, обнимая его голову и склоняя к себе, как маленького. – Нужно только сыграть и снова начать заново. Нам, кажется, уже не привыкать, - и Сэм пожал плечами. Сейчас он еще ничего не понимал.
***
Резкое пробуждение. Привычка, оставшаяся с тех пор, когда экспериментирующий с количеством алкоголя Дин по ночам отрубал будильник, а Сэму нужно было не проспать школу. Отчаянное нежелание опаздывать – и вот он подскакивает на кровати ранним утром, когда в комнате еще до противного темно, ровно как и за окном, а во всем общежитии еще тихо. Оглядевшись судорожно, скользнув по стенам сонным взглядом, он вздохнул и прижал ладони к лицу, понимая, что вся его рубашка мокрая. Только сейчас он начинал понимать, что произошло вчера: всю ночь ему снилось, что кто-то намеренно оставил их с братом в одном дне, снова и снова убивая Дина тысячами разных способов, делая Сэма беспомощным. Так ли он был прав, когда заявил о том, в чем не уверен до сих пор?
- Что-то случилось? – сонно спросил Габриэль, поворачиваясь к нему лицом, часто моргая и привыкая к полумраку. Вчера вечером, когда Уриэль увидел, что Сэм все еще не ушел, он хмуро спросил у Габриэля, может ли он на время пожить у далеких знакомых. Габриэль, не зная, что он может объяснить двенадцатилетнему брату, только кивнул и попросил позвонить, как доедет.
- Кошмар, - не стал вдаваться в подробности Сэм. Какие-то дни назад жизнь была расписана, не всегда легка, не всегда ему удавалось, но он находился в абсолютном равновесии. Одна неделя, и он живет в комнате другого парня, ему есть, что скрывать от брата, с которым он поссорился, кажется, навсегда, его преподаватель – извращенец, который мечтает о своих учениках и о самом Сэме, и ему порой хочется вернуться назад. Просто в то время, когда все было понятно и, кажется, нормально. Но так ли это вина одного Габриэля? Разве Дин и раньше не раздражался всякий раз, когда брат отказывался пойти на танцы или нечто в этом духе? Разве и раньше Дин не боялся, что Сэм однажды вырастет не таким? Разве Захария не занимался всем этим прежде, чем Сэм забрался в его кабинет?
- Уверен? – уточнил Габриэль, садясь на кровати и растирая следы от подушки на щеке. Посмотрев на брошенные на пол ручные часы, он снова выкинул их и со стоном упал обратно на кровать – было только четыре часа утра. – Я не хочу ничего такого, но ты сам…
- Я понимаю, - он привык к тому, что раздражительный Габриэль зачастую не стеснялся своей прямолинейности, и сейчас ему было неприятно вспоминать о сказанном. Что владело им в тот момент? То, что какая-то неделя прошла самым необычным образом, и он вдруг решил, что это… то самое, что связывает людей?
- Жалеешь? – Габриэль даже не посмотрел на него, просто вытянулся на кровати, доставая руками до стены. Он не звучал раздраженно или расстроенно, просто уточнял, как будто он привык к этому. Сколько раз на самом деле Габриэль пытался завести отношения с кем-нибудь, сколько раз они разрушались, если он до сих пор один? Были те, кто попросту не представлял, зачем нужен рядом кто-то еще, были такие, как Дин – не в состоянии остановиться на ком-то одном и, предпочитая всякой психологической мути хороший секс, а был Габриэль. Гораздо нормальнее, чем большинство окружающих, правильнее в том, что должно происходить в мире… Когда правильность стала ненормальностью? Кем тогда мог считать себя Сэм: нормальным или нет?
- Я… - он попробовал отстраненно подумать обо всем том, что он успел узнать за эту неделю. Услышать жизнь другого человека с какими-то необычными деталями, узнать, что может сделать музыка как для него, впервые посмотреть фильм от начала до конца, слушая комментарии, иногда до того смешные, что, вероятно, составили впечатление за весь фильм, и побеги на кухню в три часа ночи мимо комнаты комендантши в попытках найти хоть что-нибудь съестное, потому что фильм оказался слишком длинным и слишком интересным, забыть, что такое давящая тишина и пустая комната, учить в перерывах между требованиями развеселить, и учить… учить лучше. Как будто бы на фоне, пробегая глазами и успевая запоминать прежде, чем на экране снова появится взятый в прокат у соседей фильм, прежде, чем можно будет предсказывать сюжет и угадывать финал по первому кадру. Это разговоры, которые оказываются как будто обо всем, это сами собой рождающиеся шутки, которые достаточно вспомнить где-нибудь на занятии, послать смской и знать, какой ответ они вызовут. Знать, что больше никто этого не поймет. Жалел ли он об этом? – Нет, - и Сэм извиняюще улыбнулся, ложась обратно и рукой обнимая подушку. – Я просто еще не могу привыкнуть к этому, наверное.
- То, что в этом видит он, отличается от того, как это воспринимаешь ты, - как будто догадавшись, о чем он думает, Габриэль поддержал его. – Как только это совпадет, ссора исчезнет сама собой. Большинство ссор могли бы растаять, если бы люди выслушали друг друга и попытались понять. Не побояться услышать то, что им хотят сказать, - и он говорил не только о Сэме и Дине, но и о ком-то своем, так задумчив был его взгляд. – Для этого нужно время, Сэм.
- Я знаю, - Сэм посмотрел на него, понимая, насколько хорошо успел за неделю узнать его настоящего, пусть прошлое все еще не было рассказано ему больше необходимого. Он мог вспомнить любое выражение Габриэля, будь то гнев, раздражение, радость или удивление, угадать, даже если он не хочет его показывать. Было что-то неестественное в том, насколько наблюдательным он был по отношению к Габриэлю. Стал различать то, что утром Габриэль наматывал на шею и руки, хотя так до сих пор и не смог выяснить зачем. Однажды, когда он напрямую спросил, почему у него столько же украшений, сколько у девушки, Габриэль молча натянул ему на шею такой же, как у него, шнурок, но с пятью деревянными квадратными бусинами, зафиксированные двумя узлами по бокам по центру шеи, завязав слишком быстро незнакомым Сэму узлом. Сэму так и не удалось его снять, хотя он не очень-то старался. Дин довольствовался словом «подарок», заметив, что это, пожалуй, слишком по-девчачьи. – Я просто не хотел больше скрывать.
- Мне стоит спрашивать сейчас? – уточнил Габриэль, натягивая одеяло до пояса. – Надо будет окно открыть потом.
- Нет, - был уверен в этом Сэм. Он совершенно точно не представлял, что происходило, особенно не понимал, кем он мог бы назвать Габриэля для себя. И все же он отвоевал часть одеяла себе, не замечая, что ему жарко. Нашел под одеялом руку Габриэля и неуверенно накрыл ее своей, боясь посмотреть на Габриэля и увидеть то самое выражение лица, которое так выводит Дина – выражение всезнания. Но вместо этого Габриэль сжал его руку в ответ и повернулся к нему спиной, утянув руку и всего Сэма за собой. Сонное тепло, исходящее от обнаженного плеча Габриэля, заставило его сперва подумать лениво о том, как бы выглядел Габриэль без крыльев на спине, огромного цветастого рисунка, не позволявшего понять, насколько в действительности он меньше самого Сэма, а там и незаметно для себя провалиться в сон.
***
- Блин, Сэм, я не против проспать все на свете, но тебе вроде как нельзя, - сонное бормотание ворвалось в его сон незнакомым сперва голосом. Но Сэму было слишком тепло и хорошо в этом невесомом одеяле, очевидно, изначально не казенном одеяле, в редкой тишине, когда общежитие не сходит с ума матами, криками и стуками в стены, слишком удобно и почти приятно.
- Мне все можно, - ответил он так же лениво, отказываясь открывать глаза. Его рука лежала на чем-то теплом, а на нем – явно не одеяло, судя по тяжести. Но это казалось таким правильным положением, что предстоящие дела и обязанности казались ему словно в тумане, не сейчас, потом. Габриэль зашевелился, и Сэм разочарованно открыл глаза – растрепанный, едва в состоянии открыть изменившие цвет глаза, принимающий Сэма перед собой как должное. Как будто они просыпались так уже много раз и проснутся еще раз. В самом ли деле Сэм так не хотел думать об этом? На его неожиданную ласку – он пригладил топорщившиеся волосы на затылке Габриэля – Габриэль плюхнулся обратно на него, заставив Сэма согнуться пополам и хорошо выругаться.
- Чеши дальше, - пробормотал он, закрывая глаза и щекой устраиваясь на груди Сэма.
- А времени сколько? – поинтересовался Сэм, водя ладонью по его волосам и перебирая пальцами, уже привыкнув к тому, что это, вероятно, один из самых действенных способов вывести Габриэля из строя.
- Какая, блин, разница, - ответил он, сложив руки перед собой – почти под подбородком Сэма, сейчас безо всяких украшений, отчего его запястья казались уже. – Слушай, мы ведь могли бы просто… - и его перебил звонок будильника, который Сэм поставил на каждое утро буднего дня в одно и то же время. – Ладно, попробуем встать, - и, кажется, даже сборы проходили так, как будто они давно живут в одной комнате. Сэм без лишних слов кинул ему телефон, когда Габриэль перерыл всю постель, достав между ней и стеной упавшую тетрадь Сэма и по пути дав Сэму хорошего подзатыльника, когда он понял, что ему не во что переодеться.
- У тебя же в шкафчике есть? – напомнил ему Габриэль, натягивая какую-то темно-красную футболку, а поверх нее – простую черную кофту, оставляя ее не застегнутой, больше напоминавшей военный пиджак без всяких отличительных черт. – Завяжи мне, - он протянул Сэму уже привычные завязки.
- А как ты обычно один? – Сэм с трудом справился с тремя за минуту, не в состоянии ухватить короткие кончики шнурков. – Да и зачем, я все еще не понимаю, - Габриэль не ответил ему, что означало автоматически глупый вопрос, на который скоро он должен был получить ответ.
- Иди уже, я пока придумаю, что можно успеть схомячить, - и он закрыл дверь комнаты, отдавая Сэму ключ и перекидывая через плечо сумку. Только сейчас Сэм успел заметить, что штаны на нем в шотландскую клетку – если бы успел раньше, обязательно бы поинтересовался, как еще яснее объявить о том, кто ты есть.
Но в этом была вся проблема. Габриэль не боялся. Он одевался так, как хотел, ярко и по-своему оригинально, и плевать ему было на то, что о нем подумают. Прежде всего его волновало только то, что он не мог найти себя… И почему-то убеждать в этом Сэма. Помимо всего прочего, эти штаны в самом деле подходили ему.
Сэм уже успел встать под душ и спешно натянуть на себя старые потертые джинсы и какую-то темную рубашку, напоминавшую ему ту, что давно носил Дин, но вряд ли его – Сэм бы просто не поместился со своим разворотом плеч, когда его мобильник требовательно завибрировал.
- Две ложки сахару, - ответил он, не потрудившись посмотреть на экран.
- Боюсь, с этим придется подождать. У выхода, Сэм, быстро, - и отключился.
За рекордное время Сэм добежал по лестнице до первого этажа, наспех перемахнул через проходную, пробиваясь сквозь необычную для этого время толпу. Он не понимал, что происходит – до начала пар оставалось пять минут, в общежитии не должно было остаться так много народу. И к тому же он не видел Габриэля, чтобы спросить у него, что происходит. Он уже добрался до дверей, извиняясь перед тянущими шеи, и замер – он был выше остальных и видел то, что происходит.
- Педика бьют! – кто-то из переднего ряда присвистнул, а стоявшие сзади подхватили. «Как можно!», - тут же выдохнули девушки, парни поморщились и продолжали пытаться увидеть то, что происходит. Ни один из стоявших рядом с Сэмом даже не дернулся, чтобы помочь тому, кого прямо перед входом в общежитие держала распятым команда по футболу от колледжа, претендующих на спортивную стипендию парней, но недостаточно умных даже для того, чтобы написать свое имя – их послали сюда повышать оценки до поступления в университет, и их тянули. Присмотревшись, Сэм похолодел – это был тот самый парень, темноволосый с яркими глазами, сейчас закрытыми, с разбитым лицом и одеждой в грязи. Его держали трое, предоставляя главарю, а он, ухмыляясь толпе, отходил, демонстрируя безвольное тело парня, которого, как случайно знал Сэм, звали Кастиэлем. Сэм не в силах был пошевелиться. Он впервые видел, чтобы кого-то били так демонстративно, так жестоко. До сих пор ему редко приходилось видеть драки – Дин тщательно уберегал его от этой стороны жизни, лишь те пару раз, когда Сэму доставалось в школе, но он был тогда слишком слабым, и его бросали из жалости. Здесь же они не собирались останавливаться. Вещей Кастиэля нигде не было видно – его притащили сюда таким. Сэм рванулся вперед – неважно, что было с Кастиэлем не так, на насилие никто не имел права. Даже футболисты, каждый в два раза шире, чем Сэм, пусть не выше – они считали, что им можно простить все, что они уникальны. Сэм оттолкнул зазевавшегося прыщавого парня, оказываясь на лестнице перед главным входом, но прежде, чем футболист заметил его решимость, его дернули в сторону и закрыли рот рукой.